Гадание на смерть

— Майк, — спрашивает Саша. — А вы боитесь? Завтра — вылазка за Стены. Майк знает, что вчерашние кадеты боятся — он чувствует запах их страха, что так сильно и неукротимо щекочет его чувствительные ноздри. От Саши тоже пахнет страхом — и картошкой, которую она прячет за пазухой. Пусть прячет — Майк и не подумает ругать ее за кражу продуктов, хотя по уставу и должен бы. На прошлой вылазке он спас Саше жизнь — буквально вырвал девчонку из огромной пасти титана, за шкирку оттащил в сторону. С тех пор Саша все время за ним ходила. Тогда и начала называть его просто по имени, а не «капитан». Спасение сблизило их, и Майк не протестовал, позволяя Саше и таскаться за ним хвостиком, и забывать о субординации. Завтра либо ее, либо его могут сожрать — Захариус не видел смысла отталкивать от себя девочку, которой и так не хватает общества друзей — Саша стеснялась своей деревенской речи, и над ней чаще смеялись, чем воспринимали всерьез. Пусть уж лучше будет ближе к нему, Майку — так и шансов на выживание у нее больше. — Не боюсь, — отвечает Майк, угрюмо глядя на Блаус. Врет, конечно. Все боятся вылазок за Стены, даже самые сильные и бывалые разведчики. Даже Эрвин и Леви, которые, казалось бы, непоколебимы и не боятся ничего на свете. Даже Ханджи, что уверенно летит в бой с улыбкой на лице. Но не может же Майк показать свою слабость ребенку — она должна в него верить. Верить, что он спасет — так ей и в бой идти будет легче. — Я знаю гадание, — говорит Саша. Она срывает пыльную ромашку с обочины, показывает ее Захариусу — ромашка пахнет землей и медом. — Это же на любовь, — говорит Майк, надеясь, что девчонка не собирается объясняться ему в чувствах. С нее станется — полностью непредсказуемая личность. Благодарность за спасение могла перерасти во влюбленность — со многими такое случалось. Даже с Майком, хотя он предпочитает не вспоминать, похоронить все поглубже внутри. — Можно и на любовь, — отвечает Саша. — А можно и на смерть. Она отрывает от ромашки один лепесток, сминает его в испачканных пылью пальцах. — Умру, — говорит Саша. У Майка внутри что-то дергается. Она говорит так буднично и спокойно! Бедная девочка. Саша отрывает второй лепесток. — Не умру, — шепчет она. Майк смотрит на то, как белые лепестки ромашки один за другим падают на землю к сапогам Саши. Слушает ее голос, гадающий на смерть или на жизнь. Ему страшно. Дети не должны быть такими. Дети не должны думать о собственной кончине. Дети не должны сражаться с титанами и погибать в их чудовищных пастях. На ромашке остается всего один лепесток. — Умру, — говорит Саша, отбрасывая цветок в сторону и наступая на него сапогом, безжалостно втаптывая в землю. Майк откашливается. — Не умрешь, — говорит он. — Я добьюсь, чтобы тебя поставили в мой отряд. Пригляжу. Не дам тебе умереть, Саша. Ты мне веришь? Он берет ее за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза. — Ты веришь мне? Саша улыбается неожиданно весело. Кладет руку поверх руки Майка, и пахнет от нее не только картошкой — солнцем, летом и молодостью. Нельзя такой умирать. — Это просто гадание, Майк, — говорит Саша. — Это игра. Не стоит воспринимать ее всерьез. — Но ты все равно держись ко мне поближе, — предупреждает Захариус. — Я тебя в обиду не дам. Саша краснеет пятнами. Прижимается лицом к груди Майка. Сопит ему куда-то в подмышку, пока он гладит ее по жестким каштановым волосам, собранным в конский хвост на затылке. — Я вам верю, — говорит Саша. — Но… вы тоже не умирайте, ладно? Майк усмехается, зарываясь ладонью в ее волосы. — Не умру, Саша. Обещаю.