всё

смерть дышит в лицо, но, увы, не дотронется, пока ты не выстрадаешь, не настрадаешься, не обратишься страданием божьим, коль душа проста чересчур: русская, нараспашку, точно рубашка, когда, сокрывшись во тьме ночной, тебе надрачивали на выпускном — информатик, юлечка или чей-то папаша? не разберешь! да и толку в этом нет никакого: какая разница, чьею рукой душить-ласкать одноглазую. в ушах аффинаж, перед глазами маячит старость: альцгеймер обмазывает лицо калом, пока родня плачет. смейтесь! я проживу миллионы лет, чтобы скукожиться, как сосок на морозе. разве смысл жизни не в том, чтоб лишиться всего человеческого в самом конце, не принимая дозы, и проебать просто так молодость? не разевай роток на чужой медок, или сказка о том, как страной целой травились гарью, смолами, веществами: летучими, горючими, сыпучими, пахучими. была б твоя воля, — а воли нет, к сожалению, — иммигрировал, сгрёб всех в охапку бы, съехав куда-нибудь. есть ли рай на земле только? конечно нет. так к чему разводить полемику? сквозь время оглядываешь себя прошлого мёртвым взглядом, ненавидишь органику и молишь бога о несуществовании загробной жизни, ведь это единственное, во что хочется верить.