всё

падая в ноги с плачем, нашептываю презренную мантру: плохая, плохая, плохая я. нетленная. черви, грибы, простейшие оставят нетронутым тело, заколоченное ольховыми ветвями — яства гнилого не надо. я разольюсь на блюдечке, на ладони, точно река по весне. ты — земля, и мне нужно тебя задобрить. но влаги хватает вполне — я обращусь болотом: пару неделек, пару недель потрогаю чернозёмы-бугры, а после иссохну. стану собакой, брошенной хладнокровно за городом на обочине, корявым стихом, ненавистным и незаконченным, в мусорке абортированным эмбрионом. слёзы разрушат, может быть, модную обувь твою. сердца не тронут. сердце твоё стальное. слёзы — соль в гололёд. ты вытираешь лицо моё, говоришь, что пройдёт это. но. ничего не проходит. сколько лет прошло? входная дверь хлопает, и, свесивши вниз воспалённую голову, захлёбываясь горчащей водой, я слышу: в подъезде звенящее диминуэндо шагов. знаю: ты не вернёшься больше.