всё

в твоей яркой, как фанта, прекрасной, как вкладыши «love is…», замечательной, словно кошачья лапа, жизни всегда тесно — и для меня в ней нет места. сколько бы я ни пыталась остаться кофейным пятнышком на рукаве рубашки, фоткой нелепой в бумажнике, именем с буквы главной, хоть ты их не любишь, в ежедневнике мятом (к которому тоже ты не питаешь любви огромной, только «так надо», как сказал психиатр), как-то не получилось. стирка — и всё отлично, всё прилично, карманник обналичивает содержимое счёта, обезличивая постороннее хранимое, а забытая на зелёной скамейке тетрадка плюётся чернилами, как каракатица, — дождь прошёл. и мне тоже пора пройти. но хотелось застыть, точно в глупом фильме, встретившись взглядами в самом центре толпы. чтобы, вспомнив однажды, ты уже не забыла, как хорошо нам было, что были мы, а не я и ты с твоим охуенным, блестящим, чудовищным миром.