Знай своё место

Ночная охота прошла не слишком удачно. Понурый Цзинь Лин шёл позади Цзян Чэна, мысленно проклиная всё то, что произошло около двух часов назад. Мало того, что всё ловушки были испорчены Гу Су Лань, так ещё и чёртов тёмный заклинатель, с которым он не смог справиться, в очередной раз опозорившись перед дядей. И в завершение ко всему прибавился демон, что ещё раз доказал и показал ему собственную беспомощность. Ночь только начиналась. В лесу было тихо и спокойно. Даже ночные птицы будто боялись издать хотя бы один шорох. Охота с очень громким треском провалилась. И как он теперь должен оправдываться перед орденом, что всё же согласился выделить немалую сумму на покупку сетей? Всю дорогу до дома оба не проронили ни слова. Цзян Чэн даже не обернулся проверить его, от чего юношу немного трясло от страха перед предстоящим разговором. Даже появилось желание сбежать. Вся гордость, нрав и смелость испарились.

***

Когда они добрались до Ордена Юнь Мэн Цзян, Цзинь Лин немного удивлённо посмотрел на своего дядю, но возразить не смел, когда тот в приказном тоне велел зайти к нему после ночных приготовлений ко сну. В воздухе витал запах переспелого сочного персика и налитых соком яблок. Учтиво предложенные фрукты манили мальчишку к себе своим ароматом, но он старался не смотреть на них сейчас. Но несмотря на внутренние переживания, он весьма спокойно со всеми разговаривал в своей привычной манере, хвастаясь сегодняшней охотой, пускай это было не так. Время тянулось безумно медленно. Смотрящие не спеша зажигали фонари на стенах, позёвывая в открытую и перекидываясь друг с другом тихими фразами. И когда последний фонарь зажёгся, осветив тёплым пламенем бумажные рисунки, мальчишка поднялся и направился в покои Цзян Чэна, бросив потерянный взгляд на колчан со стрелами и меч. Он прошёл по хрустящему гравию, игнорируя посторонние шумы и остановился у нужной двери, тяжело вздыхая. Цзян Чэн среагировал практически мгновенно, отодвигая преграду своей комнаты в сторону, представ перед Цзинь Лином. Задумавшийся мальчишка вздрогнул от неожиданности, быстро поклонившись ему и поспешно проходя внутрь, как только ему позволили это сделать. Мужчина окинул того холодным взглядом и прошёл к племяннику, распуская густые чёрные волосы, сравнимые в беззвёздной ночью, и позволяя тем сбежать вниз по плечам. — Ничего не хочешь мне сказать? Хоть и гнетущее чувство прошло, но страх никуда не делся. Сейчас Лин слегка нервно сжимал в руке своё светлое ханьфу, смотря куда-то в пол. И дело было даже не в страхе. Он заметил это ещё несколько лет назад. Когда в своё четырнадцатилетие Цзян Чэн отчитал его за враньё в очередной раз, применив физическое наказание. Тот урок ему запомнился надолго. И вовсе не из-за боли. А от вида. Вот и сейчас его дядя был прекрасен, как и тогда. Столь величественный и строгий. — Цзинь Лин! Он опять вздрогнул, с трудом заглатывая воздух и медленно поднимая голову, устремив свои глаза тонуть в его омутах. — Я… Я случайно. Это произошло случайно. Я не думал, что встречу в лесу тёмного мага или же демона. И тут мальчишка замолчал, с внутренней паникой отходя назад, под натиском тяжёлых шагов, до тех пор, пока не упёрся спиной о холодную стену. Цзян Чэн пригвоздил его суровым взглядом и взревел разбушевавшейся рекой. — Не думал он! А о чём ты думал, когда напрашивался пойти со мной! Юноша всё же показал свой нрав, прикрикнув на того, рыча. — Это обычный, чёртов лес, и простая охота! О чём я ещё должен был думать? О каких опасностях, кроме диких зверей? Щёку будто обожгло лавой. Племянник приложил ладонь к горящему месту, обиженно и стыдливо вновь опуская глаза в пол. Получив пощёчину мальчик всё же успокоился, замолчав. — Ты ещё не готов, слаб, юн и груб. Цзян Чэн возвышался соколом над заигравшимся и заносчивым ребёнком. Он шипел будто змея, вкрадчиво подбирая слова. — В последнем я допустил ошибку и намерен ту исправить. И перед тем как отобрать у тебя оружие и знак ордена, ты понесёшь суровое наказание. Юноша в оцепенении смотрел на него, не веря в услышанное. Нет, он ведь не мог так поступить? Это была всего лишь ошибка, которую ни он сам, ни дядя не могли предугадать. Неужели его провинность была столь непростительной? Он всё искал хоть мельчайшую частицу надежды в его глазах, задыхаясь от биения собственного сердца. — Нет, прошу, дядя, не нужно… Тихо лепетал племянник, опускаясь перед ним на колени от потрясений. Сейчас он боялся произнести даже слово, опасаясь, что мольбы только разозлят мужчину сильнее. Он замолк. Такой расклад же наоборот устраивал главу ордена, от чего он даже позволил ухмылке появиться на своём лице. Возможно, он действительно погорячился, но только так можно было остудить этого мальчишку. Он жестом приказал племяннику подняться. А убедившись в его послушании, опустился на аккуратно заправленную кровать, подзывая к себе. Цзинь Лин выглядел столь несчастно сейчас. В его глазах метались многочисленные варианты того, что можно сделать. Но он ни на что не решался и понурый ждал. «Правильно. Молчи, мальчик.» Советовал в уме мужчина юноше, разглядывая того и специально растягивая время, даже как-то наслаждаясь мыслью о том, что скоро этот упрямец будет сломлен. И всё же старший нарушил тишину. — Цзинь Лин. Ты повёл себя сейчас, как невоспитанный ребёнок. Я хотел провести с тобой благоразумную беседу, но ты ещё раз доказал мне обратное. Я очень разочарован. Щёку все ещё жгло, а хлопок эхом звенел в ушах. Юноша тихо всхлипнул. — Прими своё наказание. И не вздумай мне перечить. Племянник колебался и не хотел даже смотреть в сторону дяди, но всё же подошёл к мужчине и через не хочу улёгся на его колени, зажмуривая глаза и касаясь руками пола. Как же стыдно и унизительно. Вот так его наказывали последний раз только в семь лет. Юноша поперхнулся воздухом, почувствовав руку Цзян Чэна на своей спине. Как бы главе не хотелось потомить его ожиданиями, он всё же не стал церемониться и свободной рукой стянул с племянника штаны, задирая его солнечное ханьфу. Он чувствовал, как напрягся и сжался мальчишка, но лишь хмыкнул, проводя подушечками пальцев по оставленным рубцам на бледной нежной коже, что сам же и нанёс. В следующую минуту он замахнулся, отвешивая шлепок в полную силу, что тут же нанёс свой отпечаток, расцветая алым. Юноша дёрнулся и вскрикнул от неожиданности, закрыв себе рот рукой. Мужчине самому было столь непривычно сейчас. Но он и не собирался останавливаться. Старший снова нанёс тяжёлый шлепок, вызвав у юнца дрожь. А затем снова и снова обжигал своей рукой, давно просившую хорошую порку, задницу. Цзинь Лин вздрагивал от каждого удара и дрожал в ожидании нового. Ему хотелось кричать и плакать и умолять дядю перестать, но он знал, что ему надо сохранить достоинство. А удары всё сыпались на бедную задницу, обжигая всё сильнее. Цзинь Лина вновь бросило в жар от стыда и осознания этого положения. В висках пульсировало от напряжения. Он попытался немного привстать, но тут же рука Цзян Чэна с силой прижала его к своим коленям, продвигая вперёд. Мужчина бил наотмашь, тем самым «жалея». Некогда бледная кожа уже приобрела красный цвет. В каких-то местах и вовсе появились кровавые полосы и точки. Цзинь Линь вновь вскрикнул, но на этот раз от боли. Рука у главы была жёсткой и тяжёлой. В покоях раздавались лишь звонкие шлепки. А вскоре и всхлипывания мальчишки. Преемник двух орденов начал сомневаться в себе. Он уже откровенно заёрзал на старшем, стараясь скрыться от ударов, но лишь усугубил себе положение. Мужчина перехватил его руки, заломив и зафиксировав железной хваткой кисти за спиной. Юноша не выдержал и заплакал. Цзян Чэна это не остановило и он продолжил обрабатывать всю поверхность до идеального красного цвета. И был не против ярких разводов. Он выписал ему примерно около сотни. В порыве гнева он давно сбился со счёта и продолжал пороть, несмотря на рыдания племянника. И наконец мужчина заговорил, нарушая «тишину»: — Совсем от рук отбился. Думаешь, взял обязанности и всё дозволено? Научился держать меч в руках и уже прославленный? Мальчишка! Знай своё место! — Хватит! Прекрати, пожалуйста, умоляю-ю! Пронзительный крик Цзинь Лина напугал мужчину не на шутку. Он даже уже начал думать, что перегнул палку с воспитательным процессом и внимательно посмотрел на племянника, почувствовав влажное тепло на своём колене, отпуская его руки. Мальчик дрожал и горько плакал, сжимая ноги, что очень насторожило главу. — Раздвинь. Приказным тоном потребовал темноволосый, на что получил отрицательный ответ племянника. Но ещё один неслабый шлепок заставил того взвизгнуть и выполнить приказ. Вязкая мокрая лужица образовалась на полу. Цзян Чэн от удивления расширил глаза и вновь посмотрел на своего племянника. — Ты возбудился? Мальчик все это время пытался успокоиться, но у него плохо получалось. Заикаясь, он попытался начать. — Дядя, я… Он запнулся, сгорая от стыда. — Прости, пожалуйста, прости меня. Он говорил всё тише, вновь сжимая ноги. Цзян Чэн оставался спокойным, что мальчика пугало ещё больше. В комнате повисла тишина и какое-то время не нарушалась. — Вот значит как. Мужчина усмехнулся, отдёргивая его ханьфу и позволяя с себя встать. А точнее сползти. Юноша посмотрел на него заплаканным лицом, стоя на коленях. Глаза так непривычно щипало от соленых слёз. Нормально сидеть около двух дней он точно не сможет. Но его волновало совсем другое. Цзян смотрел на него с такой же строгостью и холодом. — Иди к себе, Цзинь Лин. Мы поговорим утром. На этот раз племянник мгновенно того послушался. Подтягивая одежду и быстро утирая рукавом слёзы, юноша выскочил из покоев главы. Всю ночь Цзинь Лин ворочался и шипел от боли и жара. Простое детское наказание превратилось в настоящую пытку. Цзян Чэн не жалел его и тем более не боялся, что оставит гематомы или синяки. Его рука, с которой мужчина не снял кольцо, снилась юноше в кошмарах каждый раз, если всё же ему удавалось ненадолго заснуть. Даже битьё палками по спине не было столь ужасным. Сухое натренированное тело выдерживало удары и отзывалось болью каких-то пару часов. Но столь мягкое место ныло долго и убедительно. Закрывая глаза и вспоминая звук удара, он вздрагивал и вновь проклинал этот день. Через жжение, боль и стыд он всё же смог заснуть под утро. *** Цзян Чэн тихо отодвинул дверь и зашёл в комнату своего ребёнка. Увидев, что Цзинь Лин всё ещё спит, он с некоторым удивлением вскинул бровь вверх, поставив небольшой поднос с цветочными сладостями на пол и сам устроился рядом с племянником, осторожно подгладив по голове и снимая с волос украшения. Вот сейчас ему стало действительно жаль этого упрямца. Через некоторое время Цзинь Лин открыл глаза. И даже сонный и в неком тумане разглядев черты дяди, сжался и зажмурился. Цзян Чэн не был удивлён такой реакции. — Я хотел поговорить о твоей вчерашней реакции. Понимаешь, иногда такое случается от давления и… Мужчина пытался объяснить ему и успокоить. Но юноша услышал только эту часть и ещё больше покраснел, покачав головой, что не мог не заметить старший. Он замолчал, поняв, что племянник его не слушает и вновь начинал злиться. Цзинь Лин молча разглядывал его с опасениями. Вновь собранные волосы, суровость во взгляде и гордость. — Я знаю. Он выпалил это сразу, от чего по коже пробежались до ужаса неприятные мурашки. Эта фраза дала понять мужчине, что его милый ребёнок прекрасно знает, что с ним произошло вчера, а самое главное не раз сам себя ублажал. Или ублажали его. Цзян Чэн лукаво усмехнулся, покрутив кольцо на пальце по привычке своей покойной матери. — Бессовестный мальчишка. От этих слов его племянник заметно побледнел. Глава пододвинул ему почти забытый поднос с цветочными сладостями, оставаясь довольный его реакцией. Скромный, тихий, благодарный. Ничего не объяснив он подтянул к себе ребёнка и задрав солнечные одежды стал осматривать результат своей работы. Разводы от кольца, действительно, чем-то походили на следы розг. Юноша тихо всхлипнул, очень боясь, что дядя продолжит. Но Цзян Чэн мягко поцеловал племянника в лоб и прижал к себе, с лёгкостью, как и предполагал, надавливая и вводя в юношу сразу два пальца до половины и, черт возьми, вызывая сладостный стон! Он с мягкой улыбкой тихо произнёс, вводя пальцы глубже и добиваясь ещё одного стона: — Ах, ты, бессовестный мальчишка. А потом ещё тише добавил, обжигая ухо племянника своим дыханием: — Я сохраню твою тайну. Но ты будешь только моим.