Ночь в Гу Су

Ветер раздувал полы чёрно-красного ханьфу, трепал концы красной ленты и пряди чёрных, как вороново крыло, волос Вэй Усяня. Он стоял на зелёном склоне Пристани Лотоса, раскинув руки так широко, словно хотел обнять весь мир, блаженно прикрыв глаза и запрокинув лицо к ясному небу. Далеко внизу, на блестящей водной глади чуть покачивались пришвартованные лодки, а у берегов зеленели заросли кувшинок. Увидев его таким живым и настоящим, Лань Ванцзи прибавил шагу: ему нестерпимо захотелось подхватить Вэй Усяня на руки, прижать к сердцу и унести в дом среди фиолетовых цветов горечавки. Целовать, целовать до полной остановки дыхания, и любить до полного изнеможения. Магический меч, его верный Би Чэнь, легко поднимет двоих. Теперь ничто в мире этому не помешает. Даже смерть была вынуждена отступить, когда они вдвоём встали спина к спине. Светлый заклинатель и мастер Тёмного пути. Но согласится ли он? Заслышав стук камешков, осыпающихся под такими знакомыми шагами, Вэй Усянь открыл глаза и приветливо помахал ему рукой. — Лань Чжань! Я хочу попросить тебя… — Я первый! — выдохнул заклинатель, подходя вплотную. Из-за крутизны склона их глаза оказались на одном уровне. Серые, цвета старого серебра, и медово-горчичные, с тёплым, янтарным блеском. — Ну, хорошо. Что ты хочешь? — уголки его губ задорно подрагивали. Похоже, сегодня молодой некромант любил весь мир, включая и самого Лань Ванцзи. — Я хочу пить улыбку с твоих губ, как ты сам пил «Улыбку Императора»! — сердце Второго нефрита затрепетало и рухнуло вниз, но он не отвёл взгляда. И глаза молодого некроманта просияли, когда заклинатель бережно обнял его лицо ладонями. — Ты слишком долго был один! — шептал Лань Ванцзи, касаясь тёплым дыханием его густых ресниц, осыпая легчайшими поцелуями его веки, брови, виски. — Так долго, что совсем замёрз и затосковал в одиночестве… но это ничего. Я отогрею тебя… и больше никогда не оставлю одного. Никто не посмеет сказать о тебе ни одного дурного слова. И ты улыбнёшься мне как тогда, в первый раз, в Гу Су… Ты ведь не сбежишь от меня снова? — Не сбегу. Забери меня в Гу Су! — счастливый смех Вэй Усяня разлетелся золотистыми брызгами, осыпал зелёные склоны, заискрился бликами на воде. — Это… то, что ты хотел попросить? — внутренне замирая, переспросил его Лань Ванцзи. — Да! — Вэй Усянь улыбнулся ему искренне, доверчиво и солнечно, совсем как в юности. Вместо ответа Лань Ванцзи горячо и жадно припал к его улыбающимся губам. Ветер смешал между собой складки белоснежных и тёмных одежд, переплёл ленты в их волосах. Они пили дыхание друг друга как хмельное вино, медленно сплетаясь языками, пьянея всё больше от каждого глотка. Колени Вэй Усяня внезапно подсеклись, став как будто ватными от избытка чувств, он пошатнулся, но Лань Ванцзи не дал ему упасть, легко подхватив на руки. Так, не выпуская драгоценной ноши из рук, он и вскочил обеими ногами на лезвие верного Би Чэня. Магический меч воспарил к облакам, оставляя Пристань Лотоса далеко внизу. Они могли бы преодолеть этот путь за пару часов, но добрались до Гу Су только к вечеру. Потому что впервые за много дней и недель им было незачем спешить. И можно было сначала искупаться в прозрачном лесном озере, а потом валяться на его песчаном берегу, обсыхая, держаться за руки и смотреть на облака, тающие в высоком небе. Сыграть дуэт гуциня и флейты, сидя рядом на высокой скале, солируя по очереди, искусно сплетая звуки в единую мелодию, которая в бою была грозным оружием, но сейчас просто звучала и искрилась их общей радостью. Поужинать в городском трактире, угощая друг друга лучшими кусочками со своих тарелок. И наконец, в лёгких сумерках опуститься на землю среди фиолетовых цветов горечавки. Би Чэнь, льдисто сверкнув им на прощание, скрылся в ножнах. — Здесь я хотел тебя спрятать. Давно, ещё в твоей прошлой жизни, — Лань Ванцзи протянул руку любимому некроманту. — Пойдём домой. — В прошлой жизни я не мог пойти с тобой, ты ведь и сам это понял, — Вэй Усянь посмотрел на него серьёзно и чуточку печально. — Но теперь… я свободен. Идём! Дом на горечавковом поле гостеприимно распахнул перед ними двери. Казалось, заботливый Лань Сичень только что ушёл оттуда, настолько уютным и обжитым дом казался внутри. Чистые полы, свежие цветы, белоснежные занавески и разноцветные фонарики. Старший брат не только хранил память о матери, но и хотел видеть младшего счастливым, а потому всегда был готов к его возвращению. Они вошли внутрь и зажгли фонарь в гостиной. — Лань Сичень говорил мне, что здесь жила ваша матушка. Как думаешь, она не была бы против, что мы… с тобой? — Она бы только порадовалась за нас обоих. Её расстраивало, что мы с братом с самого детства были втиснуты в рамки строгих орденских правил. К своему же заточению она всегда оставалась царственно безразличной… Но ты стал путём к моей свободе. — Четыре тысячи первым правилом? — забавно наморщил нос Вэй Усянь. — Да. Тем самым, что отменяет предыдущие четыре тысячи, — Лань Ванцзи говорил серьёзно, но некромант был уверен, что глубоко в душе он улыбается. — Пойдём наверх? — Пойдём, — кажется, даже бесстрашный Вэй Усянь немного волновался, переступая порог спальни с широкой кроватью, застеленной белоснежными простынями. Оказавшись, наконец, в долгожданном уединении, Лань Ванцзи слегка оробел, боясь что-то сделать не так. Испугать возлюбленного, причинить ему боль — его многолетняя, сдержанная страсть, прорвавшись, была способна и не на такое. Но плавные линии обнажённого тела Вэй Усяня сами подсказали ему, как надо действовать — неторопливо и так же плавно. Их одежды медленно опали на пол, как вишнёвые лепестки по весне. Чёрное ханьфу и белоснежное смешались как свет и тьма в их вечном круговороте. Дымок от благовонной палочки сандала — тонкий, древесный, чуть пряный, поднимался над курильницей, ночной ветерок чуть колыхал лёгкие занавески. Даже странно, что долгие годы ожидания как-то внезапно закончились, и всё, о чем он мечтал, оказалось рядом — только руку протяни. И возьми… Чужое тело — дом родной души. Только какое же оно теперь чужое? Даже думать о нём так странно. Вэй Усянь это его Вэй Усянь, в каком бы теле он не находился. Живой и настоящий! Тренировки с Суй Бянем и стрельба из лука определённо шли ему на пользу: за последнее время он заметно окреп и подрос, всё более присваивая себе тело Мо Сюаньюя. Этот несчастный юноша, добровольно пожертвовавший душой и телом ради мести семье Мо, был чуть ниже ростом и более хрупким физически, чем Вэй Усянь в прошлой жизни. Молва ославила его бесталанным учеником, духовно слабым, да ещё и порочным человеком. Но Лань Ванцзи ни минуты в это не верил. Текст ритуала Призыва на крови был неполным, он только в таком виде и сохранился в библиотеке башни Кои. Боевой ритуалистике Мо Сюаньюя ещё никто не учил, магия крови вообще была под запретом. Но у него всё получилось! А для такого результата юному заклинателю следовало буквально залить энергией все пространство вокруг себя, не считаясь с её расходом и неизбежными потерями. Даже если ради этого ему пришлось сжечь собственное Золотое ядро дотла, его уже нельзя было назвать слабым. Да и бездарным — тоже. Вэй Усянь пока ещё оставался таким же худощавым, даже довольно хрупким на вид, как и прежний хозяин тела. Но под его гладкой кожей уже проступали упругие мышцы. Забравшись на ложе, Лань Ванцзи осторожно потянул его к себе за руку и замер, покорённый его текучей грацией. Он двигался совсем как прежде. Вэй Усянь решительно тряхнул пышным хвостом чёрных волос, рассыпая непокорные пряди по плечам, и опустился боком на краешек ложа, усевшись между чуть разведённых в стороны бёдер Лань Ванцзи. Затем перекинул свои длинные, чуть согнутые в коленях ноги через его левое бедро. Так уверенно и неторопливо, как будто уже давно мечтал это сделать. Лань Ванцзи немедленно подобрал скрещённые в лодыжках ноги под себя, притягивая возлюбленного ещё ближе. Правая рука сама собой скользнула чуть вниз, обнимая его за талию, а левая поднялась вверх, погладив бок и замыкая Вэй Усяня в плотное кольцо бережных объятий. Безмолвно обещая — никуда не отпущу и никому не отдам. Трогать, ласкать, поглаживать, скользя ладонями по обнажённому телу, и не останавливаться, с восторгом ощущая, как он тоже этого хочет! Вэй Усянь ненадолго замер, словно чутко прислушиваясь к себе и к возлюбленному, а затем пока ещё несмело откликнулся на ласку, обнимая его за шею обеими руками, поглаживая открытыми ладонями сильные плечи, прижимаясь взволнованно частящим сердцем — к его сердцу. Так близко и так хорошо. И самую чуточку стыдно: Лань Ванцзи почувствовал, как мочки его ушей медленно наливаются алым пламенем. — Я отпускаю тебя на волю… чувствуй! — Вэй Усянь ловко распутал узел его головной повязки и легонько потянул на себя длинную белую ленту. — Теперь ты знаешь? — Лань Ванцзи тряхнул головой, и лента невесомо скользнула по его гладким волосам, петлями и кольцами укладываясь вокруг их тел. — А-Юань рассказал мне, после той памятной пьянки близ города И. Прости меня, если можешь: когда я развязал её в первый раз, я сам не ведал, что творю. Каким же чутким и внимательным оказался его языкастый и насмешливый возлюбленный! С тех пор, как они впервые заговорили друг с другом в ночи, Вэй Усянь ни одно его слово не оставил без внимания и ни один вопрос — без ответа. Ночью можно говорить всё — это открытие потрясло Второго нефрита даже больше, чем первое прикосновение к желанному телу. Как же это, оказывается, легко — говорить о том, что скрывал столько лет. О чём давно жаждал сказать, но боялся. Бережный поцелуй — легким касанием губ к губам — словно растворил в себе остатки их взаимного смущения, оставив после себя только безграничное доверие. И нежность. Лань Ванцзи в свою очередь распутал алую ленту Вэй Усяня, распустил шикарный «хвост», обрушив на его плечи целый водопад чёрных, как смоль, волос, и запустил в них пальцы правой руки, медленно поглаживая его затылок и шею сзади. От этой ласки Вэй Усянь блаженно прикрыл глаза и качнулся назад, плавно опускаясь спиной на ложе и увлекая за собой Лань Ванцзи. Тот плотно накрыл его своим телом, не вынимая руки из его густых и длинных волос. Они тонко пахли чем-то странно знакомым, волнующим, но Второй нефрит так и не смог вспомнить этот запах. Он словно ускользал от него. Ничего, зато самому Вэй Усяню он больше не даст ускользнуть. Левой рукой заклинатель ласкал его шею, плечи, грудь, слегка прихватывая подушечками пальцев чувствительные соски. Они чутко затвердели от первых же прикосновений. Затем он кончиком языка медленно обвёл тёмные ареолы и легонько прикусил правый сосок. Возлюбленный вздрогнул, крепко сжимая пальцами его плечи и ещё теснее прижимаясь к нему животом и бёдрами. Он был возбуждён и уже совсем не стеснялся своего возбуждения. — Лань Чжань… — тихо простонал Вэй Усянь, откидывая голову чуть назад, вжимаясь в зарывшуюся в его густые волосы ладонь, изгибаясь, подставляя затылок ласкающим пальцам, а грудь — жадным губам. — Когда-то я думал, что ты холоден как лёд, но в тебе столько тепла! Кто научил тебя так любить, Лань-гэгэ? От прикосновения горячего и влажного языка к соскам по всему его телу бежали знобящие и тёплые мурашки, а между их сомкнутыми телами уже просыпался настоящий жар. — Ты! — Вэй У Сянь готов был поклясться, что Второй нефрит улыбается. — Я ведь ни на минуту не переставал тебя ждать, с тех пор, как… — С тех пор, как?.. Вместо ответа Лань Ванцзи завёл его руки вверх, за голову, сжимая правой ладонью его запястья. Пальцами левой руки он легонько удержал его за подбородок и прильнул к манящим губам в неторопливом поцелуе. «Какое знакомое ощущение скованности, когда ты полностью обездвижен, но вырываться совершенно не хочется… — ошеломлённо припомнил Вэй Усянь. — И вот эта изысканная игра губ с тонкими касаниями, похожими на невесомые касания розовых лепестков, когда невозможно ни прерваться ни остановиться. И горячий язык, медленно размыкающий собой губы… И вот эта чуть заметная, взволнованная дрожь такого близкого и желанного тела!» Под прикрытыми веками Вэй Усяня ярко вспыхнуло летнее солнце. Разноцветные мишени на зелёной траве луга, улыбки нарядных девушек и ликующий рёв трибун. Душистые бутоны весенних цветов, падающие к ногам состязающихся заклинателей. И откуда-то всплыла его собственная, хвастливо-задорная фраза: — Да я поражу все эти мишени с завязанными глазами! Лань Ванцзи, не одолжишь мне свою повязку? — верх наглости, но если бы он тогда знал, что значит головная повязка для адепта ордена Гу Су Лань! Цзян Чен тогда шикнул на него и моментально достал откуда-то плотную чёрную ленту. Ему не нужно было даже проверять пронзённые мишени: он и так знал, что все его стрелы легли точно в цель. А для пущей эффектности он не снял повязку с глаз и после стрельбы. Чтобы ловить восхищённые взгляды поклонниц, совсем не обязательно смотреть самому. И, довольный своей дерзкой выходкой, он даже позволил себе немного вздремнуть после состязаний, развалившись на склонившемся к земле стволе огромной ивы… А поцелуй всё длился, и невозможно было не ответить на его невыразимую сладость, от которой тело отказывалось повиноваться, и покорно, расслабленно плыло в жарком мареве незабываемого летнего дня. Дерзкий укус, прихвативший его нижнюю губу, окончательно сомкнул прошлое с настоящим, не оставив после себя даже тени сомнения. — Почему… ты сбежал? — отчаянно выдохнул Вэй Усянь в губы Второго нефрита. — Мне никогда ещё не было так сладко, так радостно… и так страшно! — признался Лань Ванцзи, впервые не отведя смущённого взгляда медово-горчичных глаз. — Мне казалось, ещё немного — и я потеряю контроль, не смогу себя больше сдерживать. Если бы я не сбежал… я бы овладел тобой прямо там, не спрашивая твоего согласия, — он зажмурился и помотал головой, словно отгоняя остатки того, давнего наваждения. Уголки губ Вэй Усяня, и без того жизнерадостно направленные вверх, смешливо дрогнули. — Ты полагаешь, я бы так сильно огорчился? — Вэй Ин! — у Лань Ванцзи не только уши вспыхнули, но и мраморно-бледные щёки слегка порозовели. Как стыдно это слышать… Но до чего же приятно… — Не говори так! Твоё тело было не подготовлено к любви, ты бы не почувствовал ничего, кроме боли. — Оно и сейчас… не подготовлено, — иронично хмыкнул Вэй Усянь. — Мо Сюаньюя оклеветали: он не домогался, а отбивался. Причём, довольно успешно, насколько я могу судить. У этого тела всё тоже в первый раз. — Что ж, Цзинь Гуаньяо поплатится ещё и за это, — спокойно кивнул Лань Ванцзи, словно услышав подтверждение каким-то своим догадкам. — Но немного позже. — И как же ты меня подготовишь? — Вэй Усянь прищурился лукаво и провоцирующе. Ну, вот не зря юный заклинатель назвал его бесстыдником много лет назад! Но Лань Ванцзи теперь было не так-то легко смутить. Библиотека ордена хранила немало любопытных наставлений, а сокровищница — затейливых приспособлений, полезных для его пытливого ума. С невысокого, изящного комода, стоящего рядом с кроватью, он взял небольшую резную коробочку из красного дерева, длиной примерно в ладонь, и осторожно сдвинул крышку. Внутри коробочки, на подушечке из белого шёлка, лежал странный предмет, искусно изваянный из светло-зелёного нефрита с тёмными прожилками. Это был мужской член, который казался немного тоньше и короче настоящего, и был вырезан из драгоценного камня со всеми подробностями: чуть изогнутый, гладкий ствол, тонкая уздечка, округлая, тщательно отполированная головка. Мастер-ювелир не забыл даже о проступающих, как бы сквозь гладкую кожу, крупных венах и тонких жилках. — О, какая интересная вещица! — Вэй Усянь осторожно вынул предмет из коробочки и покатал его в ладонях. Нефрит был удивительно приятным и чуть тёплым на ощупь. — Никогда бы не подумал, что в сокровищницах вашего ордена водятся подобные шедевры! Вы же такие аскеты, чуждые плотских удовольствий, — Лань Ванцзи как-то сразу почувствовал, что за привычной насмешкой его возлюбленный пытается скрыть волнение и даже некоторый страх. — Ничего удивительного, — он пожал плечами, забирая нефритовый член из его рук, — там и более затейливые вещицы водятся. Аскетизм предписан адептам ордена Гу Су Лань до тех пор, пока мы не встретим своего спутника или спутницу на тропе самосовершенствования. Но к этой встрече мы должны быть всегда готовы. — И уметь пользоваться… вот этим? — Вэй Усянь облизнул внезапно пересохшие губы. — И этим, и многим другим, — успокоил его Лань Ванцзи, скручивая крышку с одного из стеклянных флаконов, стоящих на комоде. С другой стороны крышки находилась кисточка, уже смоченная густым желтоватым маслом. Заклинатель аккуратно смазал нефритовый член приятно пахнущим маслом по всей длине, пройдясь также и по кончикам своих пальцев и капнув пару капель в ладонь. — Откройся мне. И ничего не бойся, больно не будет, — Лань Ванцзи подложил ему под поясницу небольшую подушечку. Любопытство пересилило страх, и Вэй Усянь покорно развёл бёдра, не отводя взгляда от его притягательных, светлых глаз. Заклинатель коснулся его пока ещё тугого и закрытого входа в тело влажными от масла пальцами и старательно смазал его. Затем легонько надавил на тёмную ямку скользкой каменной головкой. Она прошла достаточно легко и Вэй Усянь с облегчением выдохнул. Ощущение гладкого камня, медленно раздвигающего тугую плоть, было странным, непривычным, но не болезненным. Адепты клана Гу Су Лань действительно умели обходиться с девственниками, да, пожалуй, и с девственницами тоже. — Хорошо… вот так, расслабляйся на выдохе, — одобрил его старания Лань Ванцзи и ввёл нефритовый член чуть глубже, немного повернув его вокруг своей оси. Гладкая головка зацепила внутри какой-то упругий бугорок, от прикосновения к которому Вэй Усянь ахнул и прогнулся в пояснице. И сам не заметил, как нефритовый член в его теле сменили живые, гибкие и тёплые пальцы Лань Ванцзи. Подушечками пальцев он бережно погладил обнаруженный бугорок, легонько его помассировал, затем надавил чуть сильнее, и Вэй Усянь застонал и заметался, глубже насаживаясь на его пальцы. — Я… не могу так больше, — умоляюще выдохнул он, когда ловкие пальцы, бережно погладив напоследок бороздку на середине бугорка, медленно покинули его тело. — Иди ко мне, Лань Чжань! — Ну, как скажешь, — охотно согласился заклинатель, опускаясь на него сверху. В конце концов, разве он сам не мечтал об этом тринадцать холодных лет? Девять лёгких толчков, один глубокий. Лань Ванцзи медленно и терпеливо проникал в растянутое и разгорячённое, но никем ещё не тронутое тело Вэй Усяня. Девять лёгких, один глубокий. И ещё раз. Ещё… Последний, десятый толчок, позволивший ему войти до конца, получился внезапно сильным и резким, отозвавшимся вспышкой боли в глубине тела, от которой Вэй Усянь коротко вскрикнул. Его серые глаза умоляюще распахнулись, длинные волосы разметались по подушкам. Он был таким беззащитным: доверчиво раскрывшийся под напором Второго нефрита, готовый то ли улыбнуться, то ли заплакать. — Я слишком долго этого ждал! — покаянно выдохнул Лань Ванцзи, останавливаясь. — Не смог сдержаться… прости… — Ничего… — Вэй У Сянь глубоко выдохнул и немного расслабился. Чуть повозился, поморщился, постепенно привыкая к новому для него ощущению. И вдруг лукаво блеснул глазами:  — Знаешь, а чувствовать, как ты переполняешь меня, пожалуй, даже приятно… — Будет ещё лучше, — пообещал Лань Ванцзи, ласково поглаживая ладонями внутреннюю сторону его широко разведённых бёдер. Кожа возлюбленного в этих местах была удивительно гладкой, такой нежной, что к ней хотелось прикасаться ещё и ещё. Он медленно и плавно изменил свою позу, тесно прижавшись мускулистым животом к ягодицам Вэй Усяня, убедился, что тому удобно лежать, и только тогда начал неторопливо двигаться. Внутри его тела было горячо, немного скользко и, пожалуй, уже не так тесно, как в самом начале. Девять коротких толчков, пока ещё неглубоких и медленных, и один — глубокий и долгий. Тело некроманта ответило ему, безошибочно поймав ритм, так же как звук флейты безупречно вступал в перебор струн гуциня. Постепенно дыхание Вэй Усяня участилось, щёки порозовели, в глазах появился призывный блеск. Лань Ванцзи смотрел на него и чувствовал, как уголки его собственного рта чуть приподнимаются сами собой, складываясь в еле заметную улыбку как на изваяниях Будды. Его возлюбленный был столь же прекрасен, сколь прекрасно было происходящее с ними. Мелкие толчки стали чаще, и Вэй Усянь ощущал их почти как вибрацию, вызывающую волны жара в глубине тела. Глубокие же — сделались сильнее и глубже, и тоже чаще. Острые, почти пронзающие, как горные пики. И от пика к пику нарастало их взаимное наслаждение. Лань Ванцзи закусил губу, отчаянным усилием воли подавляя подступившее семяизвержение, и волна силы вынесла обоих куда-то вверх. На какое-то время Вэй Усяню показалось, что он парит где-то высоко в синем небе, легко обходясь без лезвия меча под ногами, держась только за руки Лань Ванцзи. А потом по его телу прокатилась тягучая, мучительно-сладкая судорога и мир вокруг него начал стремительно гаснуть. — Не отпускай меня… — умоляюще простонал он, стискивая пальцы Лань Ванцзи, и потерял сознание. Вэй Усянь очнулся от падающих на его лицо тёплых капель и с трудом приподнял отяжелевшие веки. Его тело словно продолжало невесомо парить среди облаков и солнечного света, и совершенно отказывалось повиноваться. Лань Ванцзи низко склонился над ним, прозрачный янтарь его глаз плавился слезами. Второй нефрит плачет? Тогда его слёзы впору в хрустальную склянку собирать, как редчайший магический эликсир. — Эй, Лань-гэгэ, неужели тебе было так плохо со мной? — попытался пошутить он, с видимым усилием поднимая ладонь к его мокрой щеке. — Глупый! — Лань Ванцзи порывисто обнял его, зарываясь лицом в сгиб шеи. И вдруг отчётливо осознал, на что похож тонкий запах волос молодого некроманта. Они пахли белым пионом. Цветком, который Вэй Усянь кинул ему на ристалище много лет назад, подарив тем самым свою невинность. Неужели эта ночь могла случиться с ними ещё тогда? Если бы он понял… — Как ты меня напугал… Я уже был уверен, что теряю тебя, а второго раза я бы точно не пережил… — Не дождёшься, Ланьский облачный змей! — Вэй Усянь нахально запустил руки в его шелковистые, гладкие пряди, вдыхая еле различимый аромат сандала. Запах чистоты и святости, который для него теперь навсегда стал самым возбуждающим. — Только не выходи из меня ещё немного, хорошо? Так приятно чувствовать тебя внутри… — Хоть всю ночь, если тебе это нравится, — Лань Ванцзи обнял его ещё крепче и ловко перекатился на спину, уложив Вэй Усяня у себя на груди. Тот лишь довольно потёрся щекой об его щёку и чуть потяжелел, блаженно расслабляясь. Счастье окутывало их тёплым коконом, мягче одеяла на лебяжьем пуху. Впрочем, заботливо укутать его одеялом Лань Ванцзи тоже не забыл. Он гладил и нежно перебирал его волосы, легонько касался губами виска, а потом неожиданно щекотнул ухо Вэй Усяня доверительным шёпотом: — Знаешь… а если я тебя сегодня лишил невинности, то теперь я, как человек добродетельный, просто обязан взять тебя в мужья. — Ну, это слишком серьёзный шаг, я должен подумать, — Вэй Усянь приподнял голову, пристально вглядываясь в его медово-горчичные глаза, сладкие и горькие одновременно. — Разве что ты пообещаешь заниматься со мной любовью каждый день! — в его серебристо-серых глазах заплясали лукавые бесенята. — И каждую ночь. Обещаю! — вот это да! Лань Ванцзи ещё и улыбаться умеет? — Ты будешь моим мужем? Но, честно говоря, у тебя нет вариантов. — Это ещё почему? — Вэй Усянь озадаченно нахмурился. — До этой ночи с тобой я тоже был невинен, — невозмутимо пояснил Лань Ванцзи. Их дружного смеха, разносящегося над горечавковым полем, не услышал никто. Гу Су пока ещё не знал, что они в него вернулись.