***
Миссия у Канеширо была трудная и ответственная. Стоя в очереди к ларьку со сладостями, он готовился закупить мороженое на всю шоблу из «B-pro», а это это вам не кот нассал. Это дело для матерого волка-одиночки. Кстати, было бы проще, если бы волк не был одиночкой. Ну разве не подлость: послать за десятью пачками — нормального человека, у которого всего две руки? Так, не отвлекаться, думать о деле: пять с орехами, три с шоколадом… Или, наоборот, три с шоколадом и пять с орехами… Простите, а есть ли у вас большие упаковки, литра на два — нет, на четыре: все-таки с нами Юта и Хикару. Нет? Как жаль. Взял бы ванильное, шоколадку и пакет орехов — и пусть сами разбираются, что к чему. А, да, и кто-то просил с киви. Вроде никого не забыл… кроме Кенто. То есть, его заказ Канеширо не забыл — такое хрен забудешь. Но и хрен выполнишь. «Сорбет или обезжиренное молочное». Ничего такого на прилавке и рядом не стояло. Из ассортимента ближе всего к запросу был пломбир без топпинга, но всучить Кенто пломбир было бы реально только если подменить этикетку. Конечно, можно вернуться и сказать ему, чтоб сам искал себе смузи-бар для зожников, где такое продается. Но вот так запросто оставлять Кенто без сладкого — рискованно. Говорят, нехватка сахара в крови вызывает агрессию, а THRIVE и так уже перевыполнили план по дракам на текущую неделю. Для проформы Канеширо осведомился, может, где-то все-таки завалялся сорбет? или молочное мороженое? Увы, нет. А нельзя ли где-то поблизости найти бумагу для стикеров, принтер и дизайнера, который может по-быстрому забацать фальшивую этикетку с нужной надписью? Тоже нет? Сзади собиралась очередь. Времени на обдумывание оставалось все меньше. Продавец недовольно поглядывал на Канеширо, протирая стекло холодильника куском ветоши. Идея пришла сама собой. Решив, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, Канеширо попросил три шоколадных, пять с орехами, одно с киви, пломбир и влажную тряпку. ___ С ловкостью акробата везучий гонец доставил коробочки с лакомством и букет пластиковых ложек страждущим «B-pro». Кенто он вручил пломбир особого сорта — без топпинга и без этикетки. Открывая крышечку, с которой были тщательно стерты следы бумаги и клея, тот, с подозрительностью стареющего аристократа перед коварными наследниками, спросил: — Сколько здесь калорий? — А я почем знаю? — пожал плечами Канеширо. После этих слов лицо у Кенто сразу стало как-то попроще. Как гласит старое-доброе диетическое правило: если энергетическая ценность пищи неизвестна, то ее калорийность равняется нулю.***
Между рядами вешалок и занавеской примерочной открылись врата ада. Пробудившееся первозданное зло — в лице Кенто Айзоме — третий час крутилось перед зеркалом, а Канеширо, по мере того, как росла груда забракованных вещей, постигал смысл выражения «участь хуже смерти». Нацепив очередную футболку, Кенто выпытывал: — Этот цвет меня не бледнит? — Вовсе нет. — И рост не укорачивает? — Вовсе нет. Канеширо отвечал, пялясь в телефон, не задумываясь над вопросом и даже не глядя на футболку. Опытным путем он определил, что эта фраза лучше прочих ускоряет процесс примерки — даже в сравнении с «Да мне насрать, давай живее». А, главное, идеально подходит под любую реплику Кенто: достаточно поймать нужный темп — и можно поддерживать диалог, не приходя в сознание. — Фасон не полнит? — Вовсе нет. — А ресницы реже не кажутся? — Вовсе не… Э, чего-чего? — все попытки найти какую-либо связь между футболкой и густотой ресниц провалились. Канеширо мысленно выругался: похоже, Кенто задал вопрос, чтобы проверить, слушает ли собеседник, и он только что провалил тест. — Ты сейчас серьезно? — Конечно, — сообщил тот, — я должен быть уверен, что гардероб подает внешность в выгодном свете. — М-да… Напомни мне, почему я согласился пойти с тобой? — Согласился? — удивленно переспросил Кенто. — Ты напросился! Пытка продолжалась. Канеширо, водя пальцем по экрану, пририсовывал рога и усы к фотографии Кенто и периодически выдавал равнодушное «вовсе нет». Его собственные покупки уже давно были сложены, пробиты, оплачены и завернуты в фирменную коробку. Эта миленькая упаковочка стояла рядом с самым невинным видом: как будто не знала, что именно она стала причиной, по которой Канеширо согласился — или напросился, невелика разница — пойти в магазин с Айзоме. Канеширо рассчитывал, что по выходу на улицу удастся всучить это блестяще-радужное позорище в руки компаньона. Или хотя бы сделать вид, что пакет принадлежит не ему. — А сзади… — Тебе футболка нравится или нет? — перебил Канеширо, у которого тем временем кончились творческие идеи для художественного вандализма. Кенто посмотрел на него как на нубаса, чьи представления о моде скудны и бессодержательны, как манускрипты «Кодзики» в изложении для детей. На секунду Канеширо отвлек стук каблуков, и он мельком глянул на проходящую мимо девушку. Когда он перевел взгляд обратно, у Кенто как будто тумблер переключили. Тот тоже обратил внимание на сотрудницу магазина, которая теперь, наклонившись, наводила порядок на нижнем ярусе стеллажа. Враз забыты фаустовские метания по шмоткам: на глазах Канеширо происходил хэншин Воина Любви, позабывшего задернуть занавеску. Раньше, чем боевая трансформация завершилась, девушка ушла прочь, сменяя своего напарника за кассой. — Все, я определился, — было последнее, что услышал Канеширо перед тем, как его ладонь встретилась со лицом. «Боже, опять…» Где-то там, в другой вселенной, за пределами фэйспалма Гоши Канеширо, Кенто Айзоме с заточенным обаянием наперевес штурмовал кассиршу, раскидывая сюрикены изящных улыбок, и вот уже преграды сломлены, их обнаженные взгляды сплелись, и, предвещая капитуляцию, ее нежный голос произносит: — Наличные или кредитка? На этом моменте Канеширо, которому, наконец, удалось отлепить ладонь от лба, героически ворвался на место событий — отнюдь не на стороне Айзоме. — Не связывайся с ним! — трагично воскликнул он, выбрасывая слова девушке прямо в лицо. — Ты будешь жалеть… В его голосе была вся боль трехчасового стояния перед примерочной. — Ты чего, Го-чин? — возмущался утащенный на буксире Кенто. — Я всего лишь был вежливым… — Ты озабоченный, — вдалбливал Канеширо, всучая заодно Кенто свой пакет, — тебя нельзя оставлять рядом с женщиной! — Вы карту забыли, — осталась неуслышанной реплика позади.***
Утреннюю тишину прорезал полный боли стон, словно на Кенто разом обрушились все ужасы мира: пожар и наводнение (одновременно), чумной мор, ядерная война и отключение вайфая. Проснувшись одним глазом, Канеширо оценил обстановку. В представлениях типичной совы, время на часах было чем-то между поздней ночью и ранним утром. Несовпадение биоритмов было немаловажной причиной, почему Гоши и Кенто нормально уживались в смежных комнатах: по вечерам, пока Канеширо в обнимку с гитарой торчал в студии, Айзоме досматривал третий сон, а спозаранку, пока гитарист отсыпался, Айзоме уже успевал куда-то свалить — таким образом, при будничном расписании шансов лишний раз пересечься за пределами репетиций было немного. К взаимной радости. Скорбный вопль доносился из общей ванной, поэтому беспокоиться не стоило. Мало ли у Кенто поводов для утренних трагедий: кончилась синяя краска, порезался бритвой, сломал ноготь или просто — не с той ноги встал на весы. Однако, вслед за глазом у Канеширо проснулась совесть: а вдруг причина авральная, а не тривиальная. В конце концов, если бы с ним, с Гоши, что-то случилось, ни Юта, ни Кенто не оставили бы его наедине с бедой. Они бы обязательно пришли поржать. Поэтому, прихватив бактерицидные салфетки — на случай пореза и сланцы — на случай наводнения (искать огнетушитель, чумную маску и костюм радиационной защиты было некогда), Канеширо открыл дверь и ласково спросил: — Какого черта, Кен-кен? На бортике ванны лежала линейка, что само по себе задавало направление мысли. На полу валялась расческа и ее владелец, а на тумбочке — несколько помятых листков бумаги и карандаш. — Все кончено, я лысею, — донеслось из партера, — график выпадения волос повышается третью неделю подряд! Канеширо задумчиво подпер собой дверной косяк. — А они у тебя по какому графику выпадают? — сонно спросил он, — в две смены или сутки через трое? — Ты не понял. Кенто схватил с тумбочки верхний листок и сунул в лицо собеседнику. Математических способностей Канеширо было достаточно, чтобы узнать на листе координатную плоскость, где вдоль оси абсцисс стояли даты, основную часть страницы занимала ломаная линия, а вертикаль отмеряли некие числа. — А это что значит? — переспросил он, тыкая в столбик цифр. — Количество волос, выпавших за день. Второй глаз у Канеширо наконец проснулся, а вот диалог заглох. Спрашивать: «Ты их что, считаешь?» — было как-то глупо, когда перед глазами очевидный ответ во всех подробностях, а ответ на вопрос: «Как?» — знать не хотелось. Проникнуть так глубоко в детали частной жизни Кенто он был не готов. Поэтому, потрепав автора графика по голове, Канеширо пробормотал что-то неразборчивое, в чем слышалось то ли «Да все в порядке», то ли «Ну и придурок», и отправился обратно в кровать. — Вот, еще один! — выкрикнул Кенто, ловя на лету голубой волосок.***
То ли в этот вечер свидание Канеширо с гитарой закончилось раньше обычного, то ли Айзоме сбил режим, но, ввалившись в общую комнату THRIVE, гитарист нарвался на коллегу по группе. На коленях у Кенто был ноутбук, а на лице — розовенькая пластиковая конструкция, похожая на гибрид плавательной прищепки для носа и маски смерти из фильма «Пила». Самым страшным в этой картине был ноутбук: у Канеширо закралось предположение, что Кенто смотрел исходники с недавней фотосессии для «Kiss&Hug», и сейчас предложит полюбоваться на них вместе. То, что Гоши смог, победив нервный тик, позировать в ободке с кошачьими ушками, еще не означает, что он хотел бы увидеть это со стороны… Профессионализм, туда-сюда, и вообще, один раз — пацан не пропал, но это событие Гоши постарался выбросить из головы сразу по выходу из студии, во избежание психотравмы. А тут не хватает только позвать еще и Юту, чтобы он сыпал восклицаниями: «Го-чин, как это миленько! Давай ты всегда будешь носить ушки!» Канеширо подумал, что сегодня отличный день для вечерней пробежки, но бежать было поздно: Кенто уже его заметил. — Гоши, скажи, а у меня правда слишком… Такое начало внесло поправки в ситуацию: нет, исходники не прислали, дело было куда хуже — Кенто только что читал обсуждение выпуска журнала «Kiss&Hug» и нарвался на комментарии к своей фотографии. В такие минуты Гоши хочется упаковать его в коробку и послать почтой куда-нибудь в глушь — туда, где нет искажающих пропорции камер (особенно фронталок), интернета с язвительными IMAO и рекламы пыточных устройств для улучшения формы носа. Во-первых, из милосердия, страдает же человек, а во-вторых, потому что задолбал. Тем временем Айзоме зачитывает длинный список обвинений, выдвинутых где-то в дебрях анонимных постов, и Канеширо осознал, что, если он возьмется оспаривать каждое по отдельности, то судебное заседание продлится до самого утра. Поэтому он просто сказал: — Хватит страдать фигней, ложись спать, — и добавил для гарантии: — а то завтра синяки под глазами будут.