Думай обо мне

Чистый и лёгкий запах проникает в лёгкие, приятными волнами расходясь по всему телу. Юнги чуть ли не урчит от стоящего в лавке запаха, приникая то к одному, то к другому цветку, ощущая их отличия не только носом, но и глазами. Почти вся палитра собрана в одном месте, привлекая внимание и будоража рецепторы. В этом месте, казалось бы, и находился Рай — его персональный Рай. Юнги здесь только второй день, толком даже обжиться не успел, как бабуля попросила помочь в лавке. Недовольство быстро уступило удивлению, а после и вовсе удовлетворению. В этом месте хотелось находиться хоть сутками напролёт, и даже труд никак не омрачал приятных впечатлений от маленького цветочного мирка близ леса. Его бабуле далеко за девяносто, а в старом теле всё ещё полно сил и жизнерадостности — даже Юнги рядом с ней улыбается. Морщинистое лицо не потеряло своей красоты, а длинные седые волосы непривычно мягкие; Юнги любит их касаться, расчёсывая по вечерам. Мин Хонг добра и великодушна — она заботится о каждом, кто попал в беду, и души не чает в своём внуке, решившем променять суету города и цивилизацию на жизнь в глуши. Юнги убежал. В один день он просто не выдержал и убежал от постоянного гнета и контроля — каждый его шаг и действие обсуждались и осуждались общественностью, родители постоянно давили и требовали соответствовать, напрочь забивая волю и желания сына за семью замками, не позволяя жить в своё удовольствие, общаться с друзьями и одеваться так, как ему хотелось. Юнги всего двадцать один, на плечах ответственность и титул наследника большой корпорации. Ему это не нужно. Он хочет свободы, просыпаться каждый день без страха о том, что ему нашли партию, что завтра он не сможет пойти в университет, который выбрал сам. Родители настаивали, чтобы Юнги выбрал юриспруденцию, а он пошёл на продюсерский факультет. Ему нравится, он хочет заниматься музыкой, но это проклятущее «но» портит всё. Собрав самые важные вещи и немного одежды, Юнги прихватил сбережения, и скрылся из дома, оставив лишь записку. Теперь он здесь, вдалеке от общества и осуждающих взглядов, а его волосы бабуле нравятся — напоминают по цвету молодую зелень. Юнги не искали или просто не нашли, но он мог спокойно жить, без страхов и постоянной боли в голове, просыпаясь рано с утра без будильника, под крики петуха в соседском дворе. За месяцы жизни здесь юноша в полной мере привык к отсутствию привычных благ города, наслаждаясь домашними продуктами и запахом хвои, доносящимся из леса. Ходить туда он не решался, боясь потеряться, но с бабулей пару раз заходил собирать ягоды. Хонг не пускала Юнги в одиночку в лес — там опасно, дикие животные могут напасть на незнакомого им человека, зная каждого жителя деревушки по запаху. Она брала его с собой, чтобы показать, что у них появился новый житель, что он не опасен. Животные увидели, учуяли, ближе не подошли. Проводя день в цветочной лавке, Юнги копается в земле, выучив, какой цветок когда поливать и пересаживать, как ухаживать. Все их растения в земле — ни одного срезанного, Хонг внимательно следит за тем, чтобы каждому было уделено должное внимание, при нужде меняя листья и лепестки для травницы или других жителей. Со временем Юнги узнал значение некоторых растений, их предназначение. Всегда удивлялся, почему в лавке не только цветы, но и травы — лечебные, как оказалось. В тот момент даже не удивился — их семья занимается изготовлением фармацевтических препаратов, держит несколько крупных аптек по всему городу, а парочку и в других городах. Порой кажется, что из одного влез в такое же, но в деревне ему никто не отравлял жизнь, да и самый младший он — почти всё население перебралось в другие места, оставив лишь стариков, а он же вернулся сюда, будучи в последний раз ещё маленьким ребёнком, бегающим под столом. Радость бабули — внук, которого видела лишь однажды, сам решил наведаться к ней и остаться, и Хонг убережёт его от опасностей и родителей, что даже и не догадываются, что Юнги сбежал от них именно сюда, в глухое место. — Бабуль, госпожа Нан заходила, просила вечером занести ей травы по этому списку, — весело отозвался Юнги, когда Мин Хонг зашла в лавку, раскладывая на столе новые растения, которые нужно пересадить в горшки. Старушка улыбнулась внуку, внимательно пройдясь взглядом по небольшому списку, который вручил Юнги. Травница была самым частым гостем у них, Юнги знал её в лицо и всегда радовался приходу, ведь женщина приносила книги, которые юнцу всегда было в радость читать. В который раз поразившись отменному зрению бабули, Мин стал помогать, отложив новую книгу под прилавок. Денег с их «бизнеса» никаких не было, ходовым методом продажи здесь служил обмен, как в древние времена, и это было как нельзя интересно. Нужды в продуктах не возникало, овощи и фрукты всегда были на огороде и в саду, ягоды, грибы и мясо приносили охотники и их жёны, часто оплачивая так за труд Юнги, который уж слишком быстро влился в общую атмосферу, став своим, помогая со всем, что было в его силах: начиная от покраски заборов и заканчивая строительством. Удивительно, что краска, которую обычно использовали здесь, — была создана собственными руками, не имея ни капли химикатов, полученная от Хонг, умело использующей свои познания в растениях. В шутку, переходившую в восхищение, Юнги называл бабулю феей, каждый раз с открытым ртом наблюдая за её манипуляциями, будь то пересаживание растений или готовка каких-то снадобий — на себе опробовал, насколько они действенные. В первое время после переезда Юнги не мог спать спокойно, постоянно просыпаясь от кошмаров, а с настойками бабули напрочь лишился этой проблемы, засыпая как никогда быстро и высыпаясь. Относя вечером заказанные госпожой Нан растения, Юнги рассматривал дома, находящиеся на расстоянии друг от друга, махал встречающимся на пути жителям и с некоторыми даже обменялся парочкой слов, договорившись о своём участии в каком-то действии или просто согласившись прийти в гости. В деревне его любили, как никогда в городе. Незнакомые люди относились в разы теплее, чем собственные родители, и хоть немного резало сердце воспоминаниями, Юнги был доволен своей теперешней жизнью. Травница жила с другой стороны деревни, идти долго, Юнги даже удивлялся, как эта старенькая, пусть и немногим младше его собственной бабули, женщина могла преодолевать такие расстояния без особого вреда себе. Как она сама говорила — лес лечит, поэтому и ходить к дому Хонг одна благодать. Она казалась Юнги немного странной. Как он узнал, Нан покинула город лет двадцать назад, бросила мужа и семью, перебравшись по велению судьбы сюда. Книжки, которыми была завалена одна из её комнат в доме, она сама привезла с собой, делясь с любознательным Юнги своими познаниями и нажитым за годы опытом. Каждая книга — это невероятная история, трогающая до глубины души. Мистика, различные фантастические твари и существа, верить в которые будет сущим бредом, казались реальными. В этом месте атмосфера ещё больше способствовала погружению, всё будто описано с этого места, пусть и происходящий в книгах сюжет затрагивает вовсе другие страны и национальности. Юнги знает о Нан много из её прошлого — женщина ранее была переводчиком, сильно увлекаясь травами при этом, что и стало её теперешним занятием, вырастила двоих детей, сейчас живущих своими семьями, и не так давно похоронила мужа, впервые за годы своей отлучки от цивилизации вернувшись в город с одним из сыновей. Раздавшийся в округе волчий вой пугает — он кажется настолько близким, что Юнги боится, как бы на него не налетел голодный зверь, ведь не раз уже читал о том, что те только с голодухи решаются выйти из леса в поисках поживы, которыми часто становятся куры и прочая живность небольших размеров, или же люди, не успевшие укрыться в доме. «Бабуля!» Паника поглощает с головой, поэтому Юнги срывается с места к госпоже Нан, чтобы быстрее вернуться домой и проверить, всё ли в порядке за его отсутствие. Травница ничего не спрашивает у обеспокоенного мальца, желает лишь благополучно добраться домой, и скрывается с травами в доме. Юнги благодарен, что его не задерживают, бежит со всех ног к бабуле, падает несколько раз, раздирая колени и раня руки, упорно подымается. Не обращает внимания на боль, несётся быстро, влетая во двор и осматриваясь. Недавно он слышал вой ещё раз, упав в тот момент. Даже показалось, что видел что-то чёрное, но списал всё на сумерки, влетая в дом и зовя бабушку. Хонг выходит на зов из лавки, хлопочет над неуклюжестью Юнги и любовно дует на ранки на коленях, аккуратно растирая мазь. Щиплет, но юноша терпит, улыбаясь. Ему не важно, что штаны порвались, а руки не перестают саднить, ведь с бабулей всё хорошо. Он так боялся, что может потерять её, боялся вновь остаться один против всего мира, а сейчас может спокойно выдохнуть и расслабиться в родных объятиях, путая пальцы в длинных седых волосах. Это его спокойствие, это его мир. Ночью спать не может впервые за долгое время — волчий вой не прекращается, звучит очень громко, кажется, что прямо за окном. Юнги закрывает форточку, зашторивает окно, жмётся в углу комнаты, закутанный в одеяло, и засыпает лишь под утро на полу. Хонг будит внука лишь ближе к обеду, гладит по голове, почему-то с сочувствием смотрит. Юнги хочет спросить причину, но молчит. Кивает на предложение поесть и идёт за бабулей, размещаясь на широкой скамейке. Обедают они на улице, там стол стоит и скамейки по сторонам — удобно проводить там время в ясную погоду, от солнца деревья высокие закрывают по сторонам. О своих тревогах и беспокойной ночи юноша молчит — не хочется расстраивать бабушку и пугать, та, должно быть, и сама слышала ночной вой. После обеда возвращается каждодневная рутина, ночной гость забывается, в следующую ночь не приходит. Постепенно днём становится всё жарче, лето в самом разгаре. Юнги безжалостно обрезает парочку джинсов выше колена, не надевает поверх кофту. Зелёные волосы опять у всех на виду, но нет осуждающих взглядов. Радуясь тому, что может спокойно самовыражаться, Юнги в привычном ритме наведывается к соседям, помогает в лавке, принимает от госпожи Нан панамку, что хлопочет о том, чтобы юноше голову не напекло на солнце, и угощает сладостями, которые ей из города привезли. Юнги уже почти не скучает, принимает угощение с благодарностью, и спешит к бабуле, до ночи находясь среди ароматных цветов и растений, мягко проводя по шелковистым лепесткам, не прекращая улыбаться. Убежать сюда было самым лучшим из его решений! Время неутомимо проходит, события забываются, возвращение дикого животного холодит органы, заставляя сердце зайтись в бешеном ритме. Юнги слышит вой, скрежет в деревянную дверь, паникует и прячется за прилавком, когда слышится скрежет по металлу, а после дверь распахивается. Юнги выглядывает самую малость, смотрит с ужасом на зверя, на огромного, что лишь немногим уступает ширине дверной рамы, и воет громко, протяжно, подымая массивную морду вверх. Волк чувствует его — Юнги уверен, но не нападает. Мысленно отсчитав до сорока трёх, чтобы успокоиться, пока волк не прекратил выть, Юнги всхлипнул, готовясь быть растерзанным. Слышится грохот — какой-то из столиков с цветами валится на пол, волк рычит, пугает, скребёт по поломанным горшкам, разрывая землю, и срывается прочь, ощутимо врезаясь в дверной косяк. Дверь, что держалась на честном слове после первых манипуляций животного, отрывается с верхнего крепления, ударившись о порог, и так и замирает, лишь немного пошатываясь. Юнги отмирает не сразу, дышит громко и жадно, пытается перевести дух, и опасливо выглядывает из спасительной крепости, с облегчением не замечая волка. Всё ещё опасаясь, вылезает в проход, рассматривая поваленные цветы и беспорядок после когтей животного, выдыхая. Кажется, миновало. Но надолго ли? Волк уже приходил однажды, этот или нет, но был. Терять бдительности не стоит, впредь запирать дом и лавку тщательней — сейчас он даже на засов не закрылся, считая ненужным. Юнги на мгновение радуется, что не вышел из лавки ранее, ведь волк мог напасть на него, а в помещении хоть какое-то чувство безопасности. Схватив из инвентаря металлическую лопатку для пересадки цветов, Юнги решил использовать её в качестве оружия за неимением ничего другого рядом, и опасливо вышел из помещения, осматриваясь. Вокруг тихо, ни души. Медленно пробираясь к дому, постоянно осматриваясь по сторонам, юноша бросился в дом, выпуская лопатку возле входа, тут же запирая за собой дверь. В безопасности. Бабуля уже спит в такое время, тревожить её Юнги не станет, переодеваясь и ныряя под одеяло, тут же засыпая. Опасность миновала, волк его не тронул, можно расслабиться. Уже днём нужно будет всё проверить и навести порядок, да и дверь предстояло починить. Утром Юнги всё честно рассказывает бабуле, бежит за ближайшим к ним охотником, вместе рассматривают округу, находя клок чёрной шерсти на дверном косяке, куда зверь врезался при побеге, и следы лапищ во дворе и за его пределами — в сторону леса. — Мы не трогаем волков, но если один из них ходит в деревню — нужно обезопаситься, — говорит охотник, когда уже собирается уходить. Днём волки не осмелятся прийти, господин Гюн в этом уверен, успокаивает перепуганного юношу, на уговоры оставить ружьё не ведётся, отходя с Хонг в сторону для переговоров. Юнги расстроен, он хотел обезопасить свою семью, но его единственным оружием является, разве что, нож, который он всё норовит стащить с кухонного стола, всё время останавливая себя. Возьмёт вечером, когда бабуля уйдёт спать. Юнги сидит в лавке допоздна, читает или копается в земле, так что, если зверь заявится вновь, он сможет дать отпор. Спокойствие других даже напрягает, Юнги не понимает, почему бабуля так спокойно отнеслась к причинённому вреду, когда должна была испугаться или предпринять хоть что-то. Возможно, такое уже случалось? Юнги не знает, ему не говорят, он наблюдает за всем со стороны, продолжая вести себя так, как и раньше, но уже чуть более осторожно. Вечером, несмотря на просьбу бабули пойти спать, Юнги лжёт, что вскоре идёт, и, взяв с собой нож, идёт в лавку, включая свет и откладывая его на прилавок. Днём они пересадили покалеченные цветы, разместив отдалённо от двери, чтобы те поправились после буйства волка. Зверь, мало того, что скинул стол, так ещё и разворошил вазоны, когтями повредив многие растения, что теперь долго будут восстанавливаться. Всю землю убрали, а разрушенный стол стоит в стороне со сломанными ножками. С какой силой нужно было надавить, чтобы сломать — Юнги даже не представляет, но помня очертания волка, понимает, что тому не составит труда переломать ему кости, стоит только немного придавить. Шорох за дверью заставляет подорваться и схватить отложенный ранее нож. Юнги дрожит, пусть упорно и старается изображать смелость, нервно проглатывает слюну, отпрыгивая назад, когда что-то тупым ударом врезается в дверь и скулит. Юнги проверяет, запер ли за собой дверь, выдыхая. Засов на месте, но остановит ли это зверя? В дверь скребутся — не так настойчиво, как в прошлый раз, но тоже ощутимо. Юнги в какой-то момент даже видит коготь, прошедший сквозь дверь, округляет глаза, мандраж проносится по всему телу, практически парализуя от страха. Слышит вновь скулёж, более продолжительный, после чего наступает тишина. Юнги не уверен, был ли это тот самый волк, ведь вчера дверь его не остановила, и медленно опускается на пол, опуская руки с крепко сжатым ножом. Нужно успокоиться, ничего страшного не произошло. Вдруг опомнившись от мысли о том, что зверь пошёл к дому, Юнги выпрыгивает из лавки, цепляясь за нечто, что лежит на одной из ступенек, и валится на землю, ошарашенно смотря перед собой. Это был волк? Страх не даёт сдвинуться с места, Юнги так и продолжает лежать на животе, вытянув вперёд руки, смотря на вывалившийся при полёте нож недалеко от себя, но не решается пошевелиться, чтобы взять его. Позади тихо, ничто не рычит и даже не скулит, как всего недавно, и это придаёт юноше сил обернуться. Вскрикнув, Юнги подорвался на ноги, не переставая дрожать от увиденного. Зверь, скорее всего какой-то кабан, с разодранной шеей и весь в крови, лежал на широкой ступеньке без каких-то признаков жизни. Подойдя ближе, юноша толкнул того ногой, тут же отшатываясь назад, но кабан не пошевелился, безжизненной тушей валяясь дальше. Осмелев, Юнги приблизился, нагнувшись к животному, рассматривая его шею. Разодрано прилично, кто-то не дал кабану даже шанса на спасение. Видно, что человеческая рука к этому отношения не имеет, никакой нож или капкан не способен схватить так сильно, что у того чуть ли голову не откусили. Сам кабан не особо большой, видно, что ещё неокрепший детёныш, но его габариты всё равно впечатляют. Зачем волку нужно было тащить кабана из леса? Если это вообще волк был… Юнги терялся в догадках, он не особо знал, какая живность здесь водится, но и вчерашнего волка хватило, чтобы понять, что не всё так просто. Его размеры поражали — в разы больше обычных волков, он не раз видел их в зоопарке, и не один не достигал таких огромных размеров. Будто волков семь, как минимум, сложили в одного. Вместе с тем, Юнги прочитал достаточно книг для того, чтобы задуматься о мистике. Научного объяснения подобному феномену он не хотел искать, да и точно знает, что нигде поблизости нет никаких фабрик и прочего, что имеет контакт с химическими веществами, что могут мутировать обычного животного до таких размеров. Не решившись притронуться к мёртвому животному, Юнги запер лавку, переступив через кабана, и отправился в дом. Утро вечера мудренее. Уже следующим днём кабана забрал всё тот же охотник, часть разделанного животного отдав обратно. Юнги боязливо носился возле тушки, не присутствуя ни при разделке, ни при готовке. Да, мясо он любил, но страх того, что вместо этого животного мог ранее оказаться он сам, пугал. Гюн не расспрашивал о произошедшем ночью, лишь безучастно спросил, волк ли принёс, и закончил на этом разговор. Юнги страшно становится с приближением ночи, но интерес выше — он берёт с собой одеяло с подушкой, какой-то потрёпанный матрас, чтобы подстелить и не спать на полу, и располагается в углу лавки, долго лежа с открытыми глазами при включённом свете. Спать не хочется, сон никак не берёт, поэтому Юнги размышляет о том, что произошло за последнее время, о волке и притащенном кабане, о поведении местных жителей и их спокойствии, как слышит вновь шорох за дверью. Лежит, не двигаясь, прислушивается, но в этот раз всё проходит слишком быстро, даже толком не начавшись. Какой-то странный звук раздаётся возле окна, и наступает тишина. Выходить Юнги не будет, но встаёт, чтобы выключить свет и дождаться утра — зверь где-то рядом, так рисковать он не будет. Просыпается Юнги от рук и тёплого голоса бабули, что долго ему что-то рассказывает, а после суёт в руки какой-то полевой цветок. Юноша никак не может понять, что от него хотят, сонный мозг отказывается воспринимать информацию, а Хонг лишь улыбается, трепля по голове. — Это клевер, нашла возле дверей, — поясняет, пока Юнги чуть отходит от сна, — на языке цветов «думай обо мне». Как думаешь, от кого это? Тон Мин Хонг такой, будто она уже заведомо знает ответ, но на неловкое юношеское «без понятия» карт не открывает, улыбается ещё теплее, и легко обнимает. Юнги утыкается бабуле в шею, вдыхает родной запах, обнимает в ответ. Рядом с бабушкой он чувствует себя в безопасности, что бы не происходило вокруг. Юнги целый день ходит с найденным цветком белого клевера, крутит в руках, даже нюхает, но ничего подозрительного не находит. Попал случайно? Но нет, его сорвали, и если не человек, то зверь. Усмехается своим же мыслям, откладывает растение в сторону и принимается за книгу, забывая о находке. Несколько последующих ночей Юнги всё также ночует в лавке, но совершенно никаких изменений — зверь не приходит, вокруг тишина, лишь ветер гуляет за окном, когда в один из дней срывается ливень. Почти две недели никаких изменений, Юнги полностью расслабляется, теряет стимул дожидаться зверя, и просто живёт своей жизнью, не вспоминает о нём, пока одним вечером не видит его вновь… Юнги не спешит заходить в дом, перебравшись туда вновь спать, сидит, подперев спиной дверь в лавку, держит в руке фотоальбом бабули, наблюдая чуть ли не за взрослением собственной матери. Мин Сунан — почти что женская копия Юнги. Они похожи невероятно, разве что форма лица и носа у него от отца. Он скучает по родителям лишь самую малость, они ограничивали его, а Юнги такого не любит. Он хочет свободы, обычных человеческих радостей, а не быть ещё одним удачным вложением, которого они и хотели из него воспитать. Не получилось, Юнги не поддался. Откинув голову назад, наблюдая за кружащими возле лампочки мошками и комарами, Юнги вздрогнул, услышав скрип калитки. В такое время никто из жителей не выходит на улицу, тем более не шляется по чужим дворам, поэтому напрягаться стоит, и ещё как. Вернув голову в прежнее положение, двигаясь медленно, Юнги узрел перед собой всё того же волка. Здоровенного волка, что смотрел на него сверкающими на свете глазами. В окровавленной пасти зверь держал зайца, что не брыкался. «Мёртв», — сделал вывод Юнги, не решаясь больше шевелиться, неотрывно смотря на волка, что приближался к нему украдкой, слегка опустив голову ниже. Бежать уже поздно, Юнги это прекрасно понимает, волк приблизится к нему раньше, чем он даже на ноги успеет подскочить, не говоря уже о том, чтобы открыть дверь и спрятаться за ней. Конец близок, зверь раздерёт его, в этот раз уже точно. Вот он опустил зайца из пасти, издал утробный звук, напоминающий рык, смотря прямо в перепуганные глаза Юнги. Облизавшись, волк ступил ещё ближе, навострил уши, замотав пушистым хвостом по земле. Юнги не мог оторвать взгляда от зверя, тот привлекал внимание не только своими габаритами, но и чёрной, как смола, густой шерстью, небольшой полосочкой белого вдоль всей морды чуть ниже под глазами. Лапы огромные, размером почти с голову Юнги, и огромная пасть с острыми зубами. Зверь подобрался ближе, остановился, когда между ними оставался метр, ускорился, припечатывая Юнги к двери, лапой нажав на плечо, обнюхивая всего. Стоило юноше двинуться, как волк предупреждающе зарычал, продолжая водить окровавленным носом по одежде и голым участкам кожи, шумно втягивая воздух. Вот сейчас он откроет пасть и откусит от Юнги кусок — он в этом уверен, даже глаза закрыл, чтобы не видеть зверя перед собой, лишь ощущал чужое подавляющее присутствие, чья лапа сдавливала плечо до боли. Юнги не удержался, когда влажный шершавый язык прошёлся по руке, всхлипнул, ощущая горячее дыхание и исходящий из пасти жар. Животное запросто может откусить руку, обглодать каждую косточку, но он не спешил этого делать, постепенно ослабляя хватку и отступая на пару шагов назад. Когда Юнги открыл глаза, зверь всё также стоял перед ним, обнюхивая принесённого с собой зайца, пнув его лапой в сторону человека и сорвавшись к калитке, побежал в лес. Паника в один миг отступила, перейдя в истерику. Юнги не мог сдержать слёз, задыхаясь ими, но радуясь, что остался в живых. Почему зверь не укусил? Мин не в силах понять, что происходит, почему волк опять принёс животное, почему обнюхал его и облизал? Растягивает удовольствие перед тем, как съесть? Но ведь животные не делают так, нападают на жертву сразу же, не давая и шанса убежать. Еле успокоившись, Юнги поднялся на дрожащие ноги, осматривая себя. После зверя все тело в чужой крови, пахнет мерзко, железом и псиной. Свернув не в дом, а к душу, Юнги быстро ополоснулся, тщательно намыливая мочалку, голышом пробежав к дому, лишь в комнате расслабляясь и одеваясь. Больше не стоит сидеть допоздна на улице — чревато последствиями. Утром его ждут вопросы от бабули по поводу одежды, Юнги невольно вздрагивает, вяло говорит о том, что волк принёс зайца, и замолкает, не желая продолжать. Не хочется вспоминать о том, что его чуть не загрызли, но при этом он не чувствует опасности, просто страшно перед размерами животины. Несколько последующих дней Юнги убегает в дом ещё до захода солнца, выполняет поручения бабули быстро, к госпоже Нан бежит, не задерживается, и также быстро возвращается, запираясь в комнате. Хонг ничего внуку не говорит, понимает и без слов, что тому страшно, успокаивающе гладит по голове и просит не бояться. Юнги, почему-то, верит. Не может не верить бабуле, она всегда тепло к нему относилась, но к наступлению осени из дома вечером не выходит. Зверь больше не приходит, Юнги невольно расслабляется, принимает душ перед сном и неспешно обходит территорию, закрывает сарай, лавку, долго смотрит на царапины, оставленные волком, и вскрикивает, когда ему дышат в шею. Чужие зубы покусывают шею, слегка царапают, зализывают раны, урчат утробно. Юнги в ужасе понимает, что зверь на задних лапах, прижимает всем своим весом к двери, двинуться не может. Руками невольно бьёт по деревянной поверхности, пытается закричать, но его хватают за одежду, оттаскивая назад. Зверь становится на все лапы, позволяет Юнги повернуться к нему лицом, подходит опять ближе, тащит за одежду вниз, заставляя сесть. Юноша невольно выполняет, усаживается на лестнице, ухает от того, что зверь кладёт голову ему на колени, слегка машет ею. Порыв невольный, Юнги не успевает остановить себя, как накрывает лохматую голову рукой, гладит. Волк молчит, даже не двигается, лишь хвостом виляет. «Как собака», — подмечает про себя Юнги, слегка смелеет, поднимает ещё и вторую руку, пропускает жёсткую шерсть между пальцами, гладит, касается уха, что слегка дёргается под прикосновениями, не теряет бдительности, чтобы после руку не оттяпали, и вздрагивает, когда волк начинает урчать. Звук эхом отдаётся по телу, вибрации ощущаются на ногах, распространяясь повсюду, радуя юношу. Юнги улыбается, смелеет ещё больше, решается заговорить со зверем, озвучивает то, что он его напугал, просит больше так не делать. Зверь понимает! Юнги осознаёт это в их следующую встречу — через два дня. Волк опять пришёл вечером, Юнги только в душ собирался, как увидел волка сидящим возле ступенек лавки, с положенной на лапы мордой, и внимательно наблюдающим за ним. Стоило человеку выйти из дома, как он навострил уши, но ничего более не предпринял, послушно дожидаясь, когда на него обратят внимание. Юнги подходит сам, садится рядом, неловко касается большой головы, что тут же оказывается у него на коленях, и гладит даже увереннее, чем вчера. Рассказывает волку о том, что происходило с ним сегодня за весь день, смеётся, даже не пугается, когда животное начинает лизать ему руки и лицо. Острые зубы больше не пугают, рычание лишь немного, но волк при нём больше не рычит, по просьбе Юнги ничего когда-то живого не приносит, опускает голову, когда притащил живого зайца, а Мин отругал за это. В тот день волк отнёс ушастого обратно, прибежал вновь, скулил под окнами, чтобы Юнги вышел, и вновь урчал несколько часов подряд в руках юноши. Так продолжалось довольно долго, на улице уже холодать начало, у Юнги проблемы — наведался человек родителей, приказывая вернуться в город. Он не хочет, прячется в доме, не пускает никого, кроме бабули, не реагирует на приходящего волка. В один из дней бушует ливень, Юнги из дома не выходит, ругается с приехавшим доверенным лицом родителей в который раз, но в этот раз его тащат силой — тот приехал с несколькими мужланами, выше и шире Юнги в несколько раз. На одного подростка идут, тащат за руки, не слушают криков, не пускают Хонг к внуку. Зверь выпрыгивает внезапно. Рычит громко, разевает пасть, показательно клацает челюстью, пугает здоровых мужиков. Те быстро бросают Юнги, бегут к машине, пока предводитель прячется за хрупкой старушкой. Волк рычит, сходит с ума от злости, мужчину хватает за ногу, тащит по мокрой земле к калитке, не перестаёт рычать и шипеть, скалится, на уезжающую машину смотрит. Мужчина еле подымается на ноги, запрыгивает в машину, пытается волка сбить задним ходом, но тот запрыгивает на крышу автомобиля, прогрызает метал и рычит истошно, пугает до смерти. Спрыгивает на землю, желая пробить боковое стекло, достать мужчину, но тот давит на газ, срываясь прочь с деревни. Волк рычит вдогонку, выплёвывает оставшийся кусок от корпуса машины, и мчится во двор, тычется Юнги мордой в руки и скулит, пытается поднять на ноги. Хонг замерла возле двери, не двигается, смотрит на зверя, что защищает внука, и не знает, радоваться или ужасаться. Терять родного человека не хочется, но знает, что придётся, что оборотень заберёт своего, он уже давно его выбрал. Юнги еле на ноги подымается, смотрит поражённо, за зверя цепляется, опору ищет. Волк подставляет спину, ловит юношу, аккуратно подходит к дому и смотрит долго на Хонг, морду опускает, лапу на порог ставит и убирает, не знает, как поступить, ждёт разрешения. — Проходи, Чонгук, — Хонг отмирает, за внука переживает. Отходит от двери, пропускает зверя внутрь, тот по запаху находит комнату Юнги, с помощью хозяйки дома с себя снимает. Оборотень в человека превращается, грязную одежду с Юнги снимает, укладывает бессознательного в постель, рядом хлопочет. Хонг одежду ему даёт, чтобы голышом не сидел, и тот неумело натягивает, путаясь в рукавах и штанинах. Старушка приносит таз с тёплой водой, просит обтереть Юнги, рядом садится, наблюдая за действиями оборотня. Хочет спросить, но не решается. Она знает, что Чонгук Юнги выбрал ещё очень давно, когда тот ещё маленьким был, под стол бегающим, напуганный «страшной собакой», рычащей на него. Чонгук тогда меньше был, на собаку походил, перевоплощаться не умел, но своего нашёл, выбрал, заставил в будущем вернуться. Юнги вернулся, подпустил к себе — Чонгук своего добился. У Юнги стресс, перенервничал сильно, впервые зверя таким яростным увидел, испугался. Не знает ещё, что тот его никогда не тронет, вреда не причинит, но только к оборотню подпустит, пока его не примут. Приходит в себя тяжело, лишь через пару часов глаза открывает, смотрит по сторонам. Незнакомый кто-то рядом, вовсе юноша, с широкими плечами и чёрными волосами. Густыми, такими знакомыми. Юнги тянется к нему, по волосам проводит, будит. Оборотень подрывается, тычется в руку, вовсе забывает, что человек сейчас, урчит, мысленно просит не переживать, не бояться, и глаза распахивает. Хватает руками неловко, к себе прижимает, шепчет. Ласково по спине гладит, тепло чужое чувствует, упивается им сполна. — Прости, что напугал, я так не хотел тебя потерять, — голос приятный, такой непривычный, Чонгук сам его пугается, но вспоминает — это его. Юнги в его руках ёрзает, выбраться хочет, ничего не понимает. — Кто ты? — про волка молчит, посторонний о нём знать не должен, но парня перед собой впервые видит, вспомнить уж точно не может. — Чонгук. Я твой, — не уточняет, самому понять даёт. Твой защитник, твой друг… твой волк. Хонг заходит проверить состояние Юнги, улыбаясь с поведения волка — тот слишком возбуждён и тороплив. — Чонгук, потерпи немного. Он так не признает тебя, — произносит с лёгким смешком. Волк слушается, обращается обратно в зверя, шокирует любимого. Юнги вовсе не понимает, что происходит. У него горячка? Но чувствует он себя удовлетворительно, ничего не тревожит, а под руками знакомую шерсть ощущает. — Он объяснит тебе всё сам, когда придёт время. А тебе же нужно выбрать: принять его или навсегда отвергнуть? Учти, больше никого к себе подпустить не сможешь, станешь его парой, или же вернёшься обратно в город и сможешь выбрать себе того, кого захочешь. Жить здесь, но без него, не сможешь. Слова Хонг ранят, Юнги машет головой в отрицание, прижимает оборотня к себе, утыкается лицом в шерсть, решение принимает. Он уже его принял, озвучить боится. Волк скулит еле слышно, лапу массивную возле ноги ставит, лижет в шею, отпустить боится, не хочет быть отвергнутым, скитаться вечность без пары не хочет, погибнуть в одиночестве. У него всего несколько лет осталось, волком обычным станет, если Юнги сейчас от него откажется, себя потеряет, станет зверем, без чувств и мыслей. — Я не хочу туда возвращаться, здесь хочу быть. С ним, — выдаёт, наконец, Юнги, волка сильнее к себе прижимает, смотрит в глаза бабули, одобрение видит. — Ты молодец, не оставил его погибать без тебя, — улыбнулась старушка, подходя ближе и волос внука касаясь. — Чонгук убережёт тебя от семьи, не позволит жить так, как тебе не хочется. Доверься ему, научи жить, как человек, тогда вы сможете спокойно жить вместе, не бояться разлуки. Зверь обратно обратился, лицо Юнги рассматривая: красивое, слегка опухшее, запах любимый втягивая. Рецепторы остались, привязанность и чувства тоже. Льнёт к рукам и груди, урчит, руки на постель опуская. Прикасаться боится, хочет, чтобы к нему, тепло тела ощущает, улыбается. Юнги не может запомнить лицо перед собой. Чонгук красивый, выглядит мужественно, но так уязвимо. Большие, полные надежд, тёмные глаза, нос ровный, крупный, губы красные, с пухлой нижней губой, коснуться которых очень хочется. Юнги поглощает в себя картинку, невольно нагибается и касается губ волка, улыбается от мягкости и реакции. Чонгук вздрагивает, глазами из стороны в сторону водит, взгляд сфокусировать на чем-то одном не может, улыбку пытается подавить, не выдерживает, глаза прижмуривает, тянется к губам Юнги, целует неумело, но так желанно и тепло, до мурашек по телу и грохота сердца. Мин ощущает, как колотится сердце под его руками, как заходится грудная клетка Чонгука, и сам ловит воздух неловко, руки перемещает на спину, ещё ближе прижимает. Целует настойчиво, как и его, пытается научить зверя, как это делать правильно, шепчет с придыханием, какой тот дурачок, что целоваться не умеет, вскрикивает, когда Чонгук на подушку валит, сверху забирается, и рычит в губы, сожрать желает, насытиться никак не может, ещё больше хочет. Юнги ему даст, обязательно, как только пообвыкнется немного, что волк, которого он так боялся, целует теперь так жадно, тонет в любви к нему, и человека утопить желает.