Промежуток в год

Аомине занёс указательный палец над сенсорным экраном телефона, но на секунду заколебался. Услышал, как совсем рядом недовольно вздохнул Кисе, и ощутил напряжение. — Чего такое? — спросил Аомине, уязвлённый тем, что в его телефон кто-то кидает свой любопытный взгляд. — У тебя уже скоро никакой встроенной памяти не хватит, Аомине-ччи, — спокойно пояснил Кисе, но по тону слышалось нечто вроде: «Неужели ты и сам не видишь, до чего иногда тупым ты становишься, Аомине-ччи?» — Отвернись, если не нравится. — Аомине нажал на скачивание изображения. Пальцам остро не хватало под собой привычных кнопок, но всё-таки в этих сенсорных новомодных штучках было одно несомненное преимущество — моментальный выход в Интернет. Готово. Коллекция эксклюзивных — во всяком случае, для Аомине — фоток Мэй-чан в мини-бикини всё пополнялась и пополнялась. Если так пойдёт и дальше, гигабайтов памяти останется хрен да маленько — любопытный Кисе выразил здравую мысль. Но когда эта красавица показывает на снимках свои… широкие душевные просторы, как тут устоишь? Аомине ещё раз задержал на скачанной фотографии, сделанной профессиональной рукой, одобряющий взгляд — символичные лоскутки ткани, которые зачем-то обозвали купальником, имели насыщенный голубой цвет, хорошо гармонирующий с бронзовым оттенком летнего загара Мэй-чан. Глаза Куроко. Точно, вот что напоминал этот цвет. — Я и не смотрю, — безо всякой радости в голосе ответил Кисе, воспользовавшийся советом Аомине: теперь он лежал на спине, держа перед собой раскрытый выпуск цветных комиксов. В наушниках шумела энергичная музыка, но Кисе слышал каждое слово. — Насмотрелся уже, когда мне было десять. Аомине почёл за лучшее не отвечать. Ничего этот Кисе не понимает. Немного погодя он сам сменил положение — просто не привык подолгу лежать на животе, опираясь при этом на локти. Крутанувшись, Аомине лёг на спину. Рядом заёрзал потревоженный Кисе, отползая от него ровно на сантиметр. Будь сейчас под ними кровать, а не сваленное на пол пуховое одеяло, матрас от движений прогнулся бы и заскрипели пружины. Аомине даже стало любопытно, как Кисе расценивал такой ленивый вечер, который они проводили на полу, каждый занятый своими интересами. Из опасения, что память телефона сжирается-таки зря, Аомине полез в папку изображений. От чего-то можно было избавиться, освободив место для новой порции горячих снимков. В миниатюрных иконках, что выстроились за стеклом телефона в высоту и в ширину, Аомине, не открывая, признал давние фотографии конспектов (спасибо, уже не надо, экзамены давно прошли, можно удалять), витрины с составленными в ряд кроссовками (кроссовки выбраны и куплены, фотографии можно сказать «пока»), нового тренажёра для мышц плечевого пояса, фантастического заката возле моста через канал… А дальше шло что-то непонятное. — Какого чёрта? — М-м? — Кисе отложил комиксы и, сев, попытался заглянуть Аомине в телефон. — Ты привидение увидел? Несколько десятков фотографий одна за другой высвечивались на экране, пока Аомине частыми и злостными тыканиями пальца листал каталог снимков. И везде было одно и то же лицо, принадлежащее совсем не Мэй-чан. — Хуже. — Приподнявшись на локте, Аомине повернул телефон экраном к Кисе. — О-о, — хохотнул тот. — А я всё гадал, когда же ты заметишь их. — Надеюсь, ты сейчас не будешь говорить, что это я тебя фоткал, а потом забыл. — Очевидно же, что я всё делал своими руками. — Когда Кисе забрал телефон и стал водить пальцем по экрану, Аомине не стал возражать. Просто в голове не укладывалось. — Ну, как тебе вот это? Что скажешь? — Кисе откровенно забавлялся ситуацией, гордо демонстрируя на телефоне Аомине снимок, до которого тот, видимо, не долистал. Снимок, который предназначался не для обложки глянцевого еженедельного выпуска, чуть не заставил шокированного Аомине поперхнуться воздухом — Хернёй ты страдаешь, вот что я скажу, — ответил наконец он, выхватывая телефон, чем только ещё больше дал Кисе почувствовать себя, как на вручении награды за первое место. — А по-моему, это не большая херня, чем вся твоя эротика. Пока Кисе говорил, Аомине пожирал его на телефоне взглядом — раздетого, не стесняющегося, притягательно улыбающегося, с чувством слизывающего с пальцев правой руки что-то, что отдалённо напоминало расплавленный шоколад. Последующие снимки по тематике ничем не отличались, разве что шоколад был размазан уже по всему телу. Аомине не сдержался и присвистнул. То есть фотографии, что он у себя обнаружил минутой ранее, где Кисе со всех ракурсов снял себя полураздетого, считались ещё скромными. — И когда ты это всё наделал? — А шоколад не навёл тебя на мысли, что четырнадцатого числа? — А сегодня какое? Кисе посмотрел на Аомине как на умственно-отсталого. — Четырнадцатое. Фоткался я год назад. Можешь по дате посмотреть. Сказал бы я, что не прошло и года, да не буду. — Дёрнул же тебя чёрт. — Думал, я буду сидеть и тихо себе наблюдать, как ты самоудовлетворяешься, глядя на Мэй-чан? — Не неси чуши, ни на кого я не самоудовлетворяюсь. — Аомине сел и устало потёр глаза. — Погоди-ка, ты что, ревнуешь? — Какой же ты тугодум, Аомине-ччи, — не без издёвки заметил Кисе, усаживаясь напротив. От наушников он наконец избавился. — А сразу сказать, что тебе это не нравится? На хрен захламлять мой телефон? — Чтобы понаблюдать за выражением твоего лица, когда ты смотришь на неподражаемого меня, — поверь, Аомине-ччи, в такие моменты оно бесценно. Аомине ухмыльнулся: — Это за каким таким выражением? Кисе тут же выдал: — Как будто ещё немножко, и ты меня съешь. — Даже так. Ну, чего тогда ждёшь? Настал черёд Кисе ухмыляться — кажется, он понял, куда Аомине клонит. — Сегодня же четырнадцатое число, да? Держу пари, ты притащил домой целую сумку шоколада. — А ты сомневаешься? — Кисе поднялся с пола. — Чтоб ты и остался без кучи шоколада? Такого ещё не было. — Аомине воодушёвленно шёл за ним, предвкушая внезапно сладкий праздничный вечер. Он и думать забыл про праздник. — И чего мы всё обо мне да обо мне? Пора и о тебе подумать, Аомине-ччи. Ты тоже не должен оставаться сегодня без праздничного шоколада. — Угу. Это именно то, что я хотел от тебя услышать.