Пятьдесят оттенков суицида

      Тёплые лучи заходящего солнца ласкают красивое лицо самого безответственного детектива за всю историю ВДА. Дазай довольно жмурит, словно кот, хитрые глаза цвета виски, любуясь прекрасным закатом. Обычный летний вечер, один из многих. Дазай свалив работу по написанию отчетов на ничего не подозревающего Ацуши, под гневные крики Куникиды решил пораньше свалить из офиса детективного агентства. Дазай бодро шел по улице, мурча под нос песенку про «двойной суицид одному не совершить», пока взгляд его случайно не упал на заброшенный дом. В голове суицидального энтузиаста мгновенно зажглась идея, а глаза радостно заблестели от предвкушения.       — Что может быть лучше, чем повеситься после тяжелого рабочего дня? В этом прекрасном заброшенном доме с цветущим садом! Здесь его точно никто не найдет и уж точно не сможет помешать. Особенно один злобный и агрессивный рыжий коротышка из Портовой Мафии.       Дазай радостно болтается в петле, надеясь покинуть этот бренный и тленный мир, чувствуя, как тело забилось в привычной агонии. Мечты сбываются, но только не у него. Над головой пролетел до боли знакомый нож, обрезая веревку, а незадачливый суицидальный маньяк падает на грязный пол, больно ударившись копчиком.       — Всё-таки нашёл, — обречённо думает Дазай, потирая ушибленную задницу.       — Что ты здесь забыл, слизняк? — ядовито интересуется суицидник, выдавливания из себя самую гадкую и бесящую улыбку.       — Завали, пока не вырубил, — рычит бывший напарник, заботливо стягивая удавку с многострадальной шеи, и брезгливо отбрасывает ее в сторону.       — А ты, я смотрю, быстро оклемался, раз голос прорезался! Бесишь! — холодные голубые глаза рыжего мафиози сверкают праведным гневом, вызывая почти забытый трепет. Бесить вспыльчивого бывшего напарника — любимое развлечение Осаму. После суицида конечно.       — А я смотрю, ты следишь за мной, Чуя, — пакостно тянет Дазай. — Сталкером заделался? Неужели тебе настолько одиноко без меня?       Мафиози привычно затрясло от ярости, а рука сжалась в кулак и встретилась с наглой рожей суицидника.       — Всё-таки врезал, — досадливо думает Дазай, слизывая кровь с разбитой губы. Чуя поднимется с пола, невозмутимо выдирает нож из ближайшей стены.       — Я не позволю тебе сдохнуть скумбрия! Когда придет время, я сам тебя прикончу, Дазай! — шипит рыжий мафиози, дергая Осаму за ворот рубашки.       — Что-то ты не слишком торопишься, коротышка, — бубнит под нос Осаму. Чуя отпускает ворот рубашки, а после, пнув пару раз под ребра бесящего суицидника, с чувством выполненного гражданского долга удаляется гордо вскинув голову, поправляя стремную шляпу.       Ничто так не бодрит с утра в понедельник, как чашечка кофе с цианидом. О, этот глубокий миндальный аромат! На вкус тоже еще никто не жаловался. Дазай в очередной раз демонстрирует свою самую искреннюю и горячую любовь к работе, решая выпить яду прямо в офисе ВДА. Его смерть определенно сделает это скучное для коллег утро незабываемым. Дазай никогда не дает скучать своим коллегам, придумывая все новые и новые развлечения. Правда, они, к сожалению, его энтузиазма совсем не разделяют. Прячут от него ножи в столовой и все колюще-режущие предметы. А вскрываться тупым канцелярским ножем удел конченых мазохистов. Люстра в зале сломалась еще в прошлом месяце под тяжестью бренного тела. А взбешенный Куникида теперь лично отбирает у него веревку на входе в офис. Вот зануда. С ним же от скуки сдохнуть можно!       Дазай с благоговейным трепетом думал о том, как яд отравляет каждую клетку его тела, ускоряя его свидание со смертью. Скоро его душа, освободившись от тленной оболочки воспарит к небесам или же наоборот, устремится в глубины ада, чтобы занять свое почетное место. Впрочем, Осаму не верил в эту чушь, был непритязателен в своих желаниях, и вечное забвение его тоже вполне устраивало.       Тленное тело под одеждой как-то подозрительно зачесалось.       — Стоп, я же мылся! — подумал Дазай, продолжая неистово чесаться, словно блохастая помойная псина. Тем временем лицо суицидального детектива начало странно гореть и, кажется, покрываться пятнами. Осаму, как суицидник с очень богатым жизненным опытом, прекрасно помнил, что цианид должен действовать немного иначе. В голову закралось смутное сомнение, что его где-то сильно нае… обманули. Слева от его стола раздалось мерзкое хихиканье, а затем Великий Детектив и вовсе заржал в голос, сгибаясь пополам. Пока Дазай отвлекся, Рампо нашел его любимый яд и заменил безобидными витаминками. Те самые, на которые у Осаму аллергия. И ведь пакостник очкастый наверняка знал об этом. Дазай мысленно пообещал раздать любимые дорогие конфеты, которые Эдогава спрятал в специальном сейфе, детям на улице и подсыпать слабительное в чай. Нет, лучше накормить галлюциногенными грибами. А может, сразу грибами со слабительным? А лучше с афродизиаком. Дазай пакостно заулыбался, представляя, как абсолютно неадекватный Рампо носится по офису за их невозмутимым директором, домогаясь Фукудзаву, словно мартовский кот на глазах шокированного идеалиста посреди рабочего дня.       В глазах энтузиаста снова загорается идея! Улучшив момент, когда Куникида отправляется в кабинет шефа, Осаму срывается с места, как бегун на старте, и рвется к двери, буквально чуть не сшибая с ног бедного Ацуши.       — Куда это вы так спешите, Дазай-сан? — обреченно интересуется мальчик-тигр, поднимая с пола упавшие документы. — Собрание начнётся через десять минут.       — У меня появилось срочное дело, Ацуши!       — Посреди рабочего дня?       — Я вспомнил, что должен попробовать новый способ суицида! Пока.       У Ацуши снова задергался глаз. Куникида-кун наверняка снова его отругает. И за что ему всё это?       — Где этот балбес Дазай?! — заорал Доппо, гневно оглядывая офис в поисках «любимого» коллеги и напарника. — Он же только что был здесь!       — А Дазай-сан только что ушел пробовать новый способ суицида, — пролепетал Ацуши вжимаясь в ближайшую стену.       — Этот придурок?! — взревел Доппо. А дальше идеалист пулей бросился из офиса возвращать блудного коллегу на его законное рабочее место.       Прохладные воды реки несли тело самого известного суицидального детектива вниз по течению, нежно качая на волнах. Раскинув руки, лежа на спине и устремив взор в ясное небо, Осаму чувствовал себя по меньшей мере Офелией с известного шедевра. Хотя, возможно, даже река намекала, что Дазай не тонет. Правда, через несколько минут его все же потянуло ко дну, и прохладные воды сомкнулись над головой расточителя бинтов. Вода символизировала отчаянье, и бессмысленность самой жизни навалилась на него увлекая к самому дну. Суицидник выдохнул оставшийся воздух и блаженно прикрыл глаза, раскрывая объятия смерти.       К великому сожалению, Дазай приходит в себя на мокрой траве и, приоткрыв один глаз, видит непривычно встревоженное лицо склонившегося над ним идеалиста. Пользуясь ситуацией, Дазай обвивает шею детектива резко притягивая к себе. Доппо резко отталкивает воскресшего коллегу, вскакивая на ноги и ошарашено глядя на утопленника.       — Куда же ты, Куникида-кун? — ехидно тянет Дазай, лучезарно улыбаясь. — А как же исскуственное дыхание? А поцелуйчик в честь моего воскрешения?       Не прошло еще и десяти секунд, а Куникида уже готов собственноручно придушить Дазая и утопить в проклятой речушке! Нервы окончательно сдали, а глаз привычно задергался.       — Кто разрешил тебя топиться среди рабочего дня?! — гневно орал Куникида, волоча сопротивляющегося Дазая за шкирку, словно нашкодившего кота, обратно, в офис агентства. — А отчёты кто писать будет?! Мы итак из-за тебя уже выбились из графика ровно на 28 минут и 37 секунд.       Вид злого и вымокшего до нитки Куникиды внушал прохожим смех и страх. Завидев бурную парочку, люди переходили на другую сторону улицы, предпочитая наблюдать шоу с безопасного для жизни расстояния. Идеальная рубашка Доппо была измята и испачкана песком и глиной, в длинных волосах запутались водоросли, начищенные до блеска ботинки хлюпали от воды, оставляя грязные следы на асфальте, а очки держались на честном слове и одной дужке. Доппо подгонял бесящего суицидника пинками и подзатыльниками. Дазай же нервно ржал и продолжал троллить идеалиста.       — Какого чёрта все на нас пялятся? — рычит Доппо.       — Они сражены твоей неземной красотой!       — А если серьезно?       — Просто тебе очень идут зеленые волосы. С ними ты похож на русалку! — мурлычет Дазай, пока идеалист с ужасом вытаскивая из волос длинный пучок водорослей.       — Шучу, конечно, ты похож на мокрую выдру! — радостно выдает суицидник подняв палец вверх. Мысленно Осаму делает пометку добавить в шампунь Куникиды ярко-зеленой краски, ведь он должен обязательно отомстить за сорванный суицид.       — Кстати, где твой любимый блокнот? Неужели ты пожертвовал своим идеалом ради меня? Это так трогательно, я сейчас расплачусь, — продолжал издеваться расточитель бинтов.       — Дазай!       Терпения Куникиды достигло критической отметки, и в следующую секунду суицидника буквально зашвырнули в дверь Детективного Агентства. Пролетев несколько метров, Осаму сшиб чье-то тело на пол и приземлился сверху.       — Дазай-кун, я, конечно, люблю эксперименты, но пока еще не готов заняться сексом с вами прямо на полу глазах у своих коллег, — лукаво отозвался снизу Рампо. — Пожалуйста, встаньте с меня.       — Тебя останавливает только это?! — зашипел Доппо, стремительно краснея.       — Ну конечно, неудобно же! К тому же, — Великий Детектив поправил очки и хитро прищурился, глядя на Осаму. — Не я объект ваших эротических фантазий!       — Что здесь происходит? — голос директора прозвучал, словно гром среди ясного неба. Фукудзава Юкичи высунулся из кабинета, услышав шум, и теперь хмурился, глядя на мокрого Осаму, слишком вдавливающего Рампо в пол. И да, он слышал разговор и теперь пребывал в едва сдерживаемой ярости.       — Дазай, почему вы находись в офисе в столь неподобающем виде? — холодно поинтересовался директор. — Немедленно проведите себя в порядок! Куникида, тебя это тоже касается!       Дазай растекся мокрым пятном по чистому дивану, принимая свою излюбленную позу.       — Какого хрена ты здесь разлегся, идиот?! — взревел Доппо, пиная ни в чем не повинный предмет мебели.       — Куникида-кун, у меня стресс, — ехидно мурлычет Дазай. — Я чуть не умер и теперь совершенно не могу работать. Желание выкинуть любимого коллегу в окно росло с каждой секундой. Да, можно вместе с диваном.       От неизбежного полета Дазая спасает Кенджи.       — Куникида-сан, вы обронили это, когда погнались за Дазай-саном! Вы так быстро бегаете, — восторженно произнёс подросток. — Прямо как разъяренный бык на ферме!       Последнюю фразу Куникида пропускает мимо ушей, замечая в руках подростка любимый блокнот.       — О, мой идеал! Я думал, что потерял тебя навсегда! — Доппо падает на колени, целуя блокнот. Дазай тихо хихикает, наблюдая столь нежную и трогательную сцену. Другие сотрудники агентства старательно делают вид, что не замечают ничего странного в столь горячей любви к неодушевленным канцелярским принадлежностям. Смутившись, идеалист поднимается с колен и направляется в кабинет доктора Йосано. Доппо с прискорбием осознает, что нервы окончательно сдали, и если он срочно не выпьет какое-нибудь сильнодействующее успокоительное, никакой суицид Дазаю больше не понадобится.       — Ты ранен, Куникида? — в глазах Акико загорелся маниакальный блеск, а дверь за его спиной незаметно закрылась на ключ, отрезая идеалисту последний путь к отступлению. — Я должна срочно тебя осмотреть!       Прекрасная женщина потеснила пациента к стене, начиная бесцеремонно расстегивать пуговицы на его рубашке. Куникида стремительно краснеет и теряется, чувствуя себя, по меньшей мере невинной школьницей, которую зажал в темной углу какой-нибудь учитель-педофил.       — Не надо стесняться, я — врач!       — Нет, нет, нет, я совсем не ранен, — тараторит Куникида, осторожно убирая руки Йосано с ремня своих брюк.       — Жаль, — разочарованно выдыхает Акико в самые губы идеалиста, а затем направляется к своему столу, принимая скучающий вид. — Зачем тогда пришел?       — Это всё Дазай, — обреченно вздыхает идеалист.       — Последние нервы вытрепал этот паразит? — понимающие спрашивает коллега.       — Мне бы что-нибудь успокоить нервы.       — Я сейчас, — оживляется ангел смерти, роясь в шкафчике, а затем плескает в стакан какой-то жидкости.       — Это успокоительная настойка? — с сомнением интересуется идеалист.       — Да, прекрасно успокаивает нервы и помогает работать с идиотами.       Доппо выпивает залпом и долго кашляет. Горло обжигает, а глаза лезут на лоб.       — Не делай такое лицо, нормальный же виски. От сердца отрываю.       — Я думал, что ты мне валерьянки накапаешь, — осторожно говорит Доппо, прочищая горло.       — Валерьянка здесь бессильна, — отрезает Акико, снова наполняя стакан. — Пей до дна.       Впервые Куникида с ней полностью согласен; в конце концов, кто он такой, чтобы спорить с врачом. После третьего стакана он тоскливо прижимается к маленькой груди Йосано, а она терпеливо гладит его по волосам, слушая о нелегкой жизни идеалиста, который пытается спасти и заставить работать одну суицидальную неблагодарную сволочь. Идеальный мир Куникиды никогда не будет прежним, ведь сегодня искусственное дыхание Дазаю он все-таки сделал. И вкус губ проклятого суицидника теперь будет преследовать его в кошмарах до конца жизни.       Солнышко светит, птички поют, бабочки порхают. Дазай гуляет в центральном парке Йокогамы посреди рабочего дня. Ну, а что такого — в свой законный перерыв улизнул из офиса глотнуть свежего воздуха. Этот деспот совсем его загонял в последнее время. И что это он так взъелся?! Суицидальный детектив направляется вглубь парка. Мимо проходят влюбленные парочки, прибегают смеющиеся дети. Осаму останавливается под сенью цветущей сакуры, наслаждаясь прохладной. Тишь, гладь, благодать.       — Хорошо-то как, — мечтательно улыбается детектив. — Я бы здесь повесился!       Осаму не любит бросать слова на ветер и, вытащив из кармана заранее приготовленную веревку, приступает к своему любимому занятию. Что может быть романтичнее, чем повеситься на ветке сакуры?!       Ацуши тоскливо смотрит в кошелек, утешая себя тем, что целебное голодание полезно для здоровья, в то время, как Кека съедает десятый по счету блинчик. Внезапно Изуми отвлекается, едва не выронив блинчик изо рта и дергает Ацуши за рукав, куда-то тыча пальцем.       — Что такое, Кека? Ты хочешь мороженое? — обреченно вздыхает мальчик-тигр.       — Там, — равнодушно говорит Кека. — Это что, Дазай-сан на ветке болтается?       В следующую секунду его глаза расширяются, и он срывается с места, таща девчонку за собой.       — Дазай-сан?! Вы не должны умирать!       Увидев любимого наставника болтающимся в петле, Ацуши ни разу не растерялся и выпустил когти. А после по-кошачьи быстро вскарабкался на дерево и перегрыз веревку зубами.       — Дазай-сан как вам не стыдно! — возмущался мальчик, едва не плача, — на вас же дети смотрят!       Дети, которые еще минуту назад весело прыгали вокруг забавно дергающегося в петле дяди, разочарованно вздохнули и разошлись.       — Я могу перерезать вам горло, — бесцветно сказала Кека, доставая нож.       — Нет, нет, Кека, так нельзя говорить! — возмутился Ацуши, останавливая маленькую напарницу.       — Чтоб не мучился. Какая милая, добрая девочка! — восхитился расточитель бинтов и, потрепав по волосам шокированного Накаджиму, направился к выходу из парка, весело насвистывая песенку про двойной суицид.       Оторвавшись от надоедливого мальчишки, суицидник бесцельно брел по аллее. Настроение упало ниже плинтуса, и возвращаться в офис совершенно не хотелось. Неожиданно он увидел очаровательную блондинку, которая тихо сидела на лавочке, глотая слезы.       — Наверняка её бросил парень или типа того, — подумал детектив. — Таких несчастных и романтичный созданий легче всего уговорить.       Оживившись, Дазай бросился к изумленной девушке, падая перед ней на колени.       — О прекрасная незнакомка, — начал Дазай, заглядывая в глаз девушки и целуя ее маленькую ручку оглаживая пальчики, думая о том, как прекрасно бы эти красивые руки смотрелись на его шее.       — Давайте совершим вместо двойной суицид! Ведь только двойное самоубийство является доказательством истинной любви! — восторженно продолжил детектив. Девушка ожидаемо его энтузиазма не разделяла. Она как-то внезапно побледнела и сжалась, смотря куда-то поверх головы Осаму. Над головой суицидального энтузиаста нависла черная тень.       — Так значит, мне ты двойной суицид не предлагаешь, Дазай? — послышался зловещий угрожающий голос. — Я для тебя недостаточно прекрасна, да?       Сердце бесстрашного суицидника наполнились первобытным ужасом. Медленно, как в замедленной съемке, он повернул голову. Йосано Акико хищно склонилась над ним с любимым тесаком наперевес. На ее белом халате были видны следы свежей крови.       — Снова пристаешь к милым девушкам среди бела дня и позоришь честь детективного агентства?!       Милая девушка тем временем предпочла сбежать, роняя туфли, подальше от этих психов.       — Иди сюда, жертва неудачного суицида, я быстро тебя вылечу! — Дазай перевернул лавочку, скрываясь за ней от разъяренный женщины, когда тесак прошел в паре сантиметрах от его головы, разрубая в щепки бедный предмет.       — Я помогу тебе совершить идеальный суицид! — торжественно заявила Акико, заставляя Дазая стремительно отступить. — Этой ночью мы перепробуем все способы из твоей любимой книги!       Йосано помахала перед лицом коллеги его любимым «Мануалом по суициду».       — Начнем с самых болезненных, — глаза доктора искрились садистским весельем и блестели от предвкушения.       — Спасибо, я, пожалуй, воздержусь, — Дазай махал руками, отступая назад и лихорадочно придумывая план побега. Его улыбка таяла на глазах.       — Ты не можешь знать, какой способ подходит лучше всего, пока не попробуешь все! Не волнуйся, я буду оживлять тебя снова и снова.       Сердце суицидника дрогнуло, и он бросился бежать со всех ног.       — Я уже всё, честно, честно! Я больше не буду! Больше никакого суицида, обещаю! — кричал Осаму, уворачиваясь от очередного смертельного удара, удирая от прекрасной коллеги.       Ночь прекрасна и нежна. Светят звезды и луна. Дазай лезет на крышу самого высокого небоскреба Йокогамы. Отсюда открывается прекрасный вид на город. Улицы ночного города давно опустели. В такое время гуляют только влюбленные парочки, романтики и маньяки. А значит, ему точно сегодня никто не помешает. Даже Чуя. Он специально убедился, что сегодня этого агрессивного коротышки точно нет в городе. О, эта крыша навивает воспоминания. Осаму мечтательно жмурится, продолжая наслаждаться прекрасным видом. Именно здесь они впервые напились вместе в пятнадцать. Они сидели на краю крыши, болтая ногами, и распивали одну бутылку дешевого саке на двоих. Ветер трепал непослушные рыжие волосы напарника, а аквамариновые глаза сияли необычайно задорно и ярко. Тогда Дазай не удержался и поцеловал Чую. По-взрослому. Внаглую, засосав без предупреждения. Накахара сначала офигел, распахнув глаза от такой наглости, а потом глотал воздух, лишившись дара речи, от возмущения глядя на охреневшего в край суицидника. Потом мило покраснел и сломал Дазаю нос. От переизбытка чувств, наверное. Но это того стоило. Осаму был прямо горд собой, что украл первый поцелуй рыжего напарника. Сделал гадость — на сердце радость.       Дазай подходит к краю крыши, наслаждаясь спокойствием и тишиной.       — Какая прекрасная ночь, чтобы умереть.       Осаму раскидывает руки, собираясь совершить смертельный полет и блаженно закрывает глаза, а потом срывается с крыши. Дазай не сразу замечает, что полет как-то подозрительно замедляется. Поэтому не сразу успевает воспользоваться обнуляющей способностью и растворить Рассемона, который старается бережно опустить его на землю в целостности и сохранности. Осаму падает на что-то костлявое и живое. Открыв глаза, он замечает непривычно красное лицо бывшего ученика. Он приземлился аккурат на Рюноске, вероятно, сломав ему пару ребер.       — Вы в порядке, Дазай-сан? — осторожно спрашивает Акутагава.       — К сожалению, да! — возмущенно фыркает Дазай, вставая с бывшего ученика и брезгливо поправляя одежду.       — Тогда я пойду, — Акутагава учтиво кланяется и уходит.       — Вот же чёртов сталкер, — думает детектив.       — Хорошо, что успел, мне бы Накахара-сан голову оторвал, не уследи я за придурком-наставником, — думает Рюноске.       Целеустремленность — второе имя Дазая Осаму. По крайней мере, когда речь идет не о работе, а любимом хобби. Именно поэтому он крадется в три часа ночи в район порта, воровато оглядываясь по сторонам. Здесь ему точно никто не помешает утопиться и сгинуть в морской пучине.       — Я прыгну с огромной скалы. Прямо в океан, — мурлыкал Дазай себе под нос, свесившись с моста.       По тёмной глади воды пошла рябь и пузыри, а по поверхности, словно черные змеи, заструились черные волосы. А после над водой появилось голова Лафкрафта. Древний сонно приоткрыл один глаз и, увидев Дазая, хищно улыбнулся, приветливо махая появившимся из воды тентаклями. Мол, прыгай скорее, будет весело.       — О, нет! Я еще не готов к подобным экспериментам, — Осаму быстро отпрыгивает от края моста, опасливо косясь на похотливых тварей.       — Что, уже передумал топиться, скумбрия? — слышится за спиной ехидный голос Накахары. Рыжий мафиози сложил руки на груди и стоит, прислонившись к перилам, наблюдая за бывшим напарником.       — Да знаешь, не больно и хотелось, — фыркает Дазай. — Да и вода сегодня холодная.       — Хватит фигней страдать, Дазай! Пойдем в бар!       — Только если ты угощаешь, — лукаво говорит Осаму.       — Ты можешь хотя бы месяц не самоубиваться, скумбрия? — вид пьяного усилиями Дазая Чуи вызывает у хитрого суицидника умиление. Глаза блестят, щеки горят легким румянцем, а любимая шляпа лежит на барной стойке, так что Осаму может украдкой гладить непослушные рыжие локоны — пьяный мафиози совершенно не реагирует на нарушение личного пространства.       — А что я за это получу, Чуя? — вкрадчиво интересуется детектив.       — Меня, — не колеблясь, отвечает Накахара, уверенно глядя в глаза Осаму.       — И к чему такие жертвы? — Осаму нервно облизывает губы.       — Как же я ненавижу тебя, проклятый суицидник! — рычит Чуя, а затем резко хватает за галстук и притягивает к себе Накахара, целует его. Сам. Страстно и пылко. Так что Дазай готов урчать от удовольствия. И сразу отталкивает, вызывающе смотря на детектива.       — Ну, так что, вешалка для бинтов?       — Вызов принят, — радостно отвечает суицидник, пожимая изящную руку в черной перчатке. Дазай заметно оживляется. Теперь, когда перед ним открываются во всех смыслах столь радужные перспективы самоубийство может подождать.