***
– Вот и зачем надо было делать это? – Парень окинул взглядом Сашу и мальчишку, прислушался к тишине. – Эй, зеркальный, ты же знаешь, что произойдёт, если мальчишка помрёт? Тень метнулась под зеркало и разорвала его. Осколки со звоном полетели в стороны. Потом соседнее. Ещё и ещё. Зеркала лопались, заполоняя всё собой вокруг. Саша скрипнул зубами: стекло где оцарапало, а где впилось в кожу. Ребёнок снова зажал голову руками, сжался, прячась в коленях. Ни один осколок не задел его. – Разрывай связь с оставшимися, если ещё есть кто живой, и уводи отсюда! – снова рявкнул парень. Его тень метнулась назад. Замерла под звуком выстрела, рассеялась. Мальчишка сжался ещё сильнее и взвыл. Зеркальные осколки задрожали, зазвенели. Саша замер: стекло в нём подчинилось общему безумию лишь на краткий миг и затихло. Ломанные линии вспыхивали по залу, очерчивая бликами еле заметные острые грани. Звук рвущейся плоти, хруст костей, болезненные стоны и вырывающийся мат. Запах крови усилился. Голоса его коллег. Они тоже пришли сюда, как и Саша. Снова ругань и мат. Любое движение в коридоре превращалось в пытку. Порезы появлялись словно из ниоткуда. Саша лишь интуитивно примерно представлял, что произошло. Девчонку разрезало на его глазах. Её обрубки в луже крови и содержимого внутренних органов. Отвратная масса растеклась, утопляя в себе осколки зеркал. – Сань, живой? – донеслось сквозь стоны и ругань. – Это же зеркальщик? Хотя кто же ещё может прятаться в комнате кривых зеркал? Мальчишка вздрогнул и поднял голову. Мелкие проблески у глаз ребёнка пропали, накрылись. А ведь тень совсем уже растворилась. Стало ненамного светлей, а у лица мальчишка словно всё погасло. Саша отчётливо осознавал, что мальчишка зажмурился. Зажмурился так сильно, как только мог. Он не просто отказывался видеть происходящее, его поглощало. – Где? – простонал он и, вставав на четвереньки, пополз к теневому. Саша не шевелился. Да, осколки в нём не разодрали его, но вокруг острые невидимые грани лезвий. Оставалось лишь смотреть, как мальчишка резал руки и ноги, наощупь ползя к парню. Прижался к нему, как котёнок к кошке. Как слепой котёнок к мёртвой кошке. Которая уже не накормит, не умоет и не защитит. “Беги. Спасайся”. Был ли этот хриплый еле слышный приказ парня мальчишке или разыгралось воображение? Детские всхлипы резко прекратились и мальчишка, пошатываясь, поднялся на ноги. Уставился куда-то в пустоту. Почти не шевелился. Ногти царапали исчезающую чёрный уродливый ошейник. Исцарапанные в кровь запястья затягивались. В воздухе стоял звон бьющегося стекла, словно всюду разбивали ёлочные игрушки и чайные хрустальные сервизы. Кожу саднило, царапало стягивающимся к мальчишке невидимыми лезвиями. Саша не видел, а чувствовал это. Чувствовал, как мальчишка готовился к следующей атаке и для этого освобождал израненных противников. – Мы не сбежим, – голос мальчишки изменился с запуганного на спокойный. Уже поглотило? Его голос перекрывает звон и крики снаружи. Приближающие крики нелюдей. – Мы подождём, когда они сами придут сюда, – повернулся к Саше, расчёсывая до крови свою шею. Метка совсем пропала, а на её месте лишь капельки крови. – Это из-за вас они проиграли. Они больше не смогут вернуться, – он посмотрел на разодранные куски девушки. – Если сбежим, то тоже проиграем. Он проиграет. Я проиграю.***
– Почему она называет меня одержимой? – развалившись на коленка Марка спросила девчонка, воспользовавшись паузой в чтении вслух книги. Марк не разозлился на это, наоборот, уже был рад. Он столько раз прочёл «Питера Пэна», что уже выучил его наизусть, да и картинки они сегодня не рассматривали: хоть она и упросила снова почитать ей, сама же была где-то в своих мыслях. Однако поднятая тема была не из тех, какую Марк хотел бы обсуждать. Вот только ей стоит это знать, не смотря на его желание или нежелание отвечать. Да и лучше это сделать ему, чем предоставить Кире. – Из-за твоей тени, – отложив в сторону книгу и собравшись, наконец-то ответил он. – А ты? – ожила девчонка, вскакивая с колен. Она моментально села рядом и сжала его лицо своими ладонями. – Тень говорит, что ты тоже одержимый. Мы как брат и сестра. – Есть такое, – потрепал Марк её по голове одной рукой, а другой провёл по метке. – Но тогда вы с Кирой тоже сестры. – А Кира тоже одержимая? – недовольно уточнила она, отстраняясь от Марка. Вновь села и поправила измятый подол платья. – Она пробуждённая, – покачал головой тот. – Если она и одержима, то только идеей убить одержимых. – Почему? – Почему что? – Интонация и поведение девчонки были настолько размытыми, что Марк решил всё же уточнить. И, да, пока они разговаривают, ему не нужно читать порядком поднадоевшую уже сказку. И не нужно уговаривать не ловить животных или не тащить всякую падаль в рот. – Почему сестры? Я тоже пробуждённая? Марк кивнул. – Почему я одержимая, а она нет? – Она не отрицала себя, как ты. Ты спрятала своё пробуждение так глубоко в себе, что оно стало жить отдельно от тебя и... – Она хорошая? Моя тень? Что такое тень? – А ты как думаешь? – Тень – это пространственное оптическое явление, которое не существует само по себе, и выражается зрительно уловимым силуэтом, возникающим на произвольной поверхности благодаря присутствию объекта между ней и источником света, – выдала она. – Хоть мне и ставят низкие оценки, я многое знаю. Но не сейчас… – призналась девчонка, сжимаясь в собственные коленки. – Я даже не уверена, что знаю кто я. Я не понимаю почему она сильнее, если это моя тень. Иногда я её боюсь. Она сильная и страшная, она может заставить меня сделать то, что я не хочу. И при этом говорит, что именно этого я хочу на самом деле. Говорит, что это я хотела отомстить одноклассникам и учителям за все те издевательства. Я хотела, чтобы все они прекратили издеваться надо мной, но не убивать их. – Она это тоже ты, – улыбнулся Марк, игнорируя сильное жжение на шее и проступивший запах крови, лишь снова потрепал девчонку по волосам, – просто она спряталась за тобой и всегда следует. – Но в физике тень исчезает при очень ярком свете или полной тьме. Наверное, поэтому она меня называет Светом, Светой, – хлюпнула девчонка. – Но ведь это не моё имя, не моё, но я не могу вспомнить как меня называли. Ни имени, ни родителей, хотя знаю, что они у меня были! – Поэтому она и защищает тебя. Чтобы ты не сгорела в ярком свете или не утонула во тьме.***
Мальчишка, которого навязали в пару для обучения. Одержимый, взятый под контроль организацией. Одержимый, которого можно убить в случае необходимости, а пока сам парень соображает что к чему – просто обучать и присматривать. Одержимый, получивший имя. Мальчишка, которому приходится быть его нянькой. Так Кира думала. Не то, что думала, а была уверена. Предшественники Марка не задерживались долго – они быстро теряли себя и были ликвидированы. Скольких убила она сама? Стажёры, так и не оправдывающие надежды начальства. Да и были ли они, эти надежды? Стажёры, которые на деле всего лишь сменные когтеточки Ди и Киры на первом же совместном задании по устранению обращённого. Раз за разом. Из года в год. Стажёры сами теряли себя и вместо одного приходилось разбираться с двумя. Не то, чтобы Кира была расстроена увеличением работы, она скорее разочаровывалась всё больше: одержимые рано или поздно дойдут до обращения – иного не бывает. Кира в этом была уверена. Уверена до последнего. Марк встал как вкопанный, когда очередной неудачник, ставший их целью, убивал всё живое, что попадало на пути. Пожирал всё, что влезало в его изуродованную пасть. Лягушка или жаба. Неважно – она сжирала всё хуже саранчи, разрушала кругом масштабнее серьёзных землетрясений и оползней. Уже обратился, опоздали. Разрушенные здания, раскрошенные и избитые дороги. Искалеченные трупы невезучих людей и животных. Хотя скорее им везло больше, чем выжившим в этом аду, ведь у них всего два пути: свихнуться и угодить в психушку до скончания своих дней или угодить в ряды одержимых. Запах смерти, гари и газа. Последнее не радовало вовсе – в любую минуту всё может рвануть. Типичная картина для лягушачьих. Утешало, что они появлялись крайне редко. Настолько редко, что скорее были легендой даже среди опытных охотников. И Кире посчастливилось стать одной из тех, кто столкнулся с этой паршивой легендой. – Ненавижу стажёров, – сплюнула Кира, быстро сообщив о происходящем руководству. Дядя Саша должен обеспечить карантин этого района, но все силы будут брошены на сохранение границ, а вот ей придётся как-то разбираться самой с жабой и для кучи со стажёром. – Ди, нам придётся нелегко, – скривилась Кира, готовясь нанести удар по мальчишке: лучше избавиться сразу, чем дожидаться ещё одну ходячую катастрофу. Марк наконец шелохнулся и сделал шаг в сторону, когда в него полетел недоеденный ошмёток какого-то бедолаги. Красная жижа попала на него, брезгливо вытер, не отворачивая взгляд от жабы, жующей уже кого-то другого. Кира почему-то медлила с ударом. Ругала себя, но почему-то медлила. – Кира, у тебя есть зеркало? – Сбрендил? – нервно усмехнулась она. – Я своё разбил и испачкал, а тут все отражающие поверхности в копоти и саже. Лишь теперь Кира заметила, что с его руки капала кровь. Чистая, свежая кровь одержимого, а не кого-то из людей. Тошнотворный запах Марка, который удалось узнать на кухне, когда тот порезался при готовке. Марк разжал пальцы, выпуская сломанное зеркальце, осколки которого торчали из тонкой пластмасски футляра. – Точно сбрендил. – Мы не сможем нанести достаточный урон, – произнёс Марк совершенно чужим голосом. Киру передёрнуло – не могла же она упустить момент, когда стажёр обратился! Бред, он стоял как вкопанный, бесполезный истукан, пялившийся на лягушку. Обращение не происходит так быстро! Кира знала это – она видела многих, по первости тянула до последнего, в надежде, что этого не произойдёт. Но одержимые всегда обращались. Ей не оставалось другого выхода. Даже если они в прошлом были её друзьями. Нет, именно поэтому она не дожилась обращения – давала умереть ещё людьми, пусть и одержимыми. Этот Марк всегда сбивал с толку, а тут ещё заставлял терять время, пока жаба жрёт и пополняет силы. Ещё чуть-чуть, и они уже точно будут бессильны что-либо сделать. Насколько же надо довести человека, чтобы он переродился в нечто ужасное? Ди ткнулась носом в карман и пронзительно мяргнула. Словно требовала подчиниться стажёру. Но если дать ему зеркало, то выживут ли они сами? Если он обернулся, то… Марк присел к земле, когда очередной труп полетел в него. Почему-то жаба обращала внимание только на него, а её тупо игнорировала, будто Киры не было вовсе. Всё это время эта тварь не замечала ни её, ни Ди, а время от времени атаковывала только Марка. – Нам нужно зеркало, – напомнил о себе мальчишка. Летевший в него труп разрезало невидимым лезвием. Успел протереть осколок рядом с собой. – Твоя кошка не сможет поцарапать, а ты обожжёшь руки, если атакуешь сама – его кожа ядовита. Если с тобой что-то случится, – летевший в неё кусок плоти резануло, местами обрызгало и начало разъедать: ядовита не только кожа, но и слюна, – этот ребёнок потом меня с ума сведёт. Оставшаяся на груди брошка сверкнула. Пальцы выловили проклятое зеркало из кармана. Кира всегда ненавидела стажёров. Особенно Марка.