Он замечает её случайно, на старом мосту, через который, вообще-то, никогда раньше не проходил. Каким-то инстинктом застывает на месте, смотрит на её развевающиеся смоляные кудри, шуршащие от ветра полы плаща, задумчиво притопывающую каблуком ножку. А она — будто чувствуя — поворачивается почти сразу.
Весенние лучи осветляют её лицо — она смешно щурится, прикрываясь ладонью от солнца. Когда их взгляды пересекаются, он, кажется, дышать перестает.
— На меня что ли смотришь? — улыбается лукаво ярко-красными губами.
— Как ты…
— Твоя тень, — она показывает на падающую на парапет широкую тень. — И ещё… какая-то чуйка.
Она усмехается, надменно, торжествующе, но в то же время как-то ласково. Он просто стоит, неуклюже руки в карманах пряча, и не знает, что сказать.
— Я Изабель. Если вдруг тебе интересно, — добавляет она наконец, когда молчание слишком затягивается.
— Александр. Лучше просто Алек.
— Окей, Алек. Так и будешь пялиться на меня? Уже даже неловко.
— Я… прости, наверное, это будет самый тупой подкат в твоей жизни, но я просто… почувствовал, что хочу тебя… узнать получше.
Она вдруг в хохоте расходится, содрогается от смеха, полного жизни; и её белые ровные зубы блестят на солнце, а маленькая родинка над губой преображается в незатейливую фигурку, похожую на легкое облако. Успокаиваясь, смахивая выступившие слёзы, она с хрипом поясняет:
— Милая запинка после «хочу тебя». Так ты… типа подкатываешь ко мне?
Алек, кажется, заражаясь её ярким смехом, улыбается:
— Я не очень уверен. Я, если честно, таким не занимаюсь совсем. Ну, в смысле, не клею незнакомую девушку с первых секунд общения.
— Теперь понятно, почему у тебя ни черта не получается, — снова смеётся она. — Если позволишь, за флирт буду отвечать я. Не хочешь зайти куда-нибудь и поболтать за чашечкой кофе?
— Можем зайти ко мне, — отвечает Алек, впрочем, тут же себя по губам шлепая; смущенно бормочет: — То есть, я не то чтобы это имел в виду, просто вырвалось…
Она снова усмехается; в глазах какие-то бесенята на секунду появляются, когда она мурчит ласково:
— А ты растешь на глазах. Далеко живёшь?
***
В квартиру они вваливаются, уже целуясь.
— Прости, у меня беспорядок, — тараторит Алек, на секунду отрываясь от повлажневших губ, — так что…
— Заткнись и целуй меня, — перебивает Изабель.
Алек не может сопротивляться, когда она прижимается к нему, льнёт всем телом; отвечает с жадностью, когда чужие губы снова впиваются так, что и приятно, и больно, но оторваться уже нет никакой возможности.
До постели идут медленно, заплетаясь в своих одеждах: Алек никак не может выпутаться из брюк и справиться с пуговицами рубашки; Изабель с трудом вылезает из тесного платья, а чулки с подвязок просто не отстегивает — стягивает сразу с поясом.
Оказываясь друг перед другом полностью обнаженными, они вдруг замирают на секунду.
Один взгляд. Один вдох. Одно общее чувство — … «мы не знакомы?»
Они тянутся друг к другу одновременно, уже не разбирая, где оставлять поцелуи, куда тянуться дрожащими пальцами, чувствуя только жар чужой кожи, горячего дыхания, тесных касаний.
Когда он подхватывает её под бёдра и она обвивает его талию, Алек вдруг чувствует тонкое покалывание в пальцах, и мягкость её кожи, сила её стройных ног, вес её тела вдруг кажутся ему слишком знакомыми. Впрочем, эффект дежа вю рассеивается сразу, стоит только ей потереться об его колом стоящий член.
Она подается навстречу ему бездумно, раскрывается вся перед его напором и силой, цепляется за его спину, доверчиво подставляя под ласки шею, живот, промежность — самые уязвимые места. Безоговорочно верит, хотя и не знает толком.
Он принимает её всю, целиком, жадно заглатывая поцелуями нежный аромат кожи, первые выступающие жаркие капли смазки. Подчиняет её своей власти, уверенно ведёт, точно находит самые чувствительные места, как будто между ними несколько совместных жизней, а не те неуверенные минуты знакомства.
Их движения до последней секунды синхронны, все её пышные формы в ладонях Алека до последнего сантиметра умещаются, их губы сливаются так плотно, словно были созданы только друг для друга. Сбивчивое дыхание в унисон под ровный скрип кровати, рука в руке, до побеления сжатые пальцы, и солнце за полузашторенным окном, переходящее за полдень, за три, за шесть…
Лежа на смятых, влажных простынях, они обхватывают друг друга так тесно, как будто веками были разлучены. Оставшихся сил хватает только на дыхание и на разговор шепотом:
— Ты будешь смеяться, но я, когда увидел тебя, сразу почувствовал что-то. Понял, что нужно остановиться. Ты такая… уютная, родная. Да-да, понимаю, странно звучит от парня, которого ты знаешь только несколько часов.
— Не странно, — она улыбается ласково, заботливо. — Я тоже это почувствовала. Как будто вечность тебя знаю.
— Так ты… постеснялась показать это мне? Думала, что засмею, посчитаю шизофреничкой. Кажется, ты очень не любишь казаться уязвимой.
— Ты понимаешь меня даже лучше, чем я. Впрочем, и я сразу догадалась, что твоя неуверенность — лишь маска. На самом деле ты прирожденный лидер. И когда дело доходит до важных решений, ни один твой мускул не дрогнет.
— Похоже, настало время поверить в родство душ. В соулмейтов. Не знаю, как это назвать.
— Не надо называть. Просто чувствуй. Просто знай.
Она уже собирается потянуться к нему поцелуем, как вдруг где-то в ворохе их одежд пищит телефон, оповещая об смске. Они молча договариваются игнорировать. Но вскоре звенит ещё один телефон — с другой мелодией.
— Кажется, мы очень кому-то нужны, — тепло смеется Алек, целуя Изабель в макушку.
Уставшие, они нехотя выбираются из кровати, принимаясь рыться в одежде в поисках телефонов. Из последних сил валятся в постель, открывая пришедшие сообщения.
Десять секунд быстро чтения.
Пять секунд молчания.
Секунда осознания.
— …Алек… А скажи мне свою фамилию
— Лайтвуд… Полагаю, как и у тебя
С этого момента освещение сцены как бы потихоньку затухает: за окном садится солнце. Герои практически неподвижно сидят на кровати, не смотря друг на друга.
Изабель. Так ты… свяжешься с этим Джейсом?
Алек. Думаю, это будет правильным.
Изабель (раздумывает). Кажется, ты прав.
Алек. Мне не нравится быть правым.
Изабель (встает). Я должна идти.
Алек (встает). Я тоже пойду, пожалуй.
Изабель. Ты же у себя дома.
Алек. Точно.
Не трогаются с места. Оба садятся обратно.
Алек. Мы теперь должны делать вид, что не знаем друг друга?
Изабель. Думаю, это будет правильным.
Алек (раздумывает). Кажется, ты права.
Изабель. Мне не нравится быть правой.
Алек (встает). Ты собиралась уходить.
Изабель (встает). Точно.
Не трогаются с места.
Изабель. Почему он не написал раньше?
Алек. Или мы не встретились позже.
Оба молчат.
Изабель и Алек (одновременно, друг другу). Ты теперь будешь жалеть?
Оба молчат. С последними лучами рампы синхронно стягивают с кровати смятые простынь и одеяло, отшвыривают их.
Сцена становится полностью темной. Слышно, как на пол что-то падает. На экране над сценой возникает изображение крупным планом: мигающий дисплей телефона с небольшой трещиной. В нише в конце сцены вдруг ярким пятном вспыхивает музыкальный автомат. Играет музыка.
На экране телефон перестает мерцать и наконец видно высвечивающееся входящее сообщение: «Привет, Александр! Меня зовут Джейс Эрондейл. Знаю, это прозвучит очень странно, но я недавно узнал, что я твой сводный брат. Я разыскал твой номер и решил написать. Понимаю, такие вещи нужно обмозговать, прежде чем что-то решать. В общем, позвони мне, когда будешь готов поговорить (это действительно не розыгрыш).
Кстати, у тебя ещё есть родная сестра. Её зовут Изабель Лайтвуд, ей я тоже написал. Будет здорово, если наша семья воссоединится. В общем, все подробности при звонке и, надеюсь, при встрече».
Экран гаснет одновременно с затихшим музыкальным автоматом.
ЗАНАВЕС
