Рожденная избранной

сентябрь 2018

   - Хилари, я... Прости еще раз, что не вернулась на вечеринку. Я, по сути, бросила тебя вчера, и мне очень стыдно, правда.     - Боже, Андреа, все хорошо, - ответила подруга, и я, даже не видя ее лица, знала, что в этот момент она закатила глаза. - Ты никого не бросила. У тебя болела голова, и ты была вправе уйти. К тому же, я и сама тебе это предлагала, так что забудь об этом и перестань извиняться.    Я тяжело вздохнула.     - Да, наверное, я слишком себя накручиваю, - пробормала я, прижимая телефон к уху. - Просто, согласись, ситуация действительно неловкая вышла.     - Так, все, проехали, - решительно заявила Хилари. - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Если хочешь, я могу приехать. Поболеем вместе.     - Спасибо, но я думаю, мне нужно немного побыть одной и просто отдохнуть.     - Уверена?     - Да. Я очень хочу спать, так что... Как-нибудь позже, хорошо?     - Без проблем. Отдыхай, конечно. Звони, если понадоблюсь.     - Обязательно, - улыбнулась я и, обменявшись с подругой прощальными фразами, сбросила вызов.    Откинув телефон в сторону так, что только чудо спасло его от неизбежного падения на пол, я уронила голову на подушку и выдохнула. Почти целые сутки прошли с момента вечеринки, а у меня все еще болела голова. Но вовсе не о ней я сейчас заботилась. Все мысли вертелись вокруг Кевина, и я не могла перестать думать о нем, обо всем случившемся ни на секунду. Вчера ночью, вернувшись домой и приготовившись ко сну, я переворачивалась с бока на бок, считала овец, даже пробовала делать дыхательную гимнастику, которая, как говорят, успокаивает нервы и помогает быстро заснуть, но все было без толку. Даже если на какое-то время действительно получалось отвлечься, освободить разум, практически уснуть, то тут же в голову забегали новые навязчивые мысли, и все начиналось с самого начала. Да и, черт, как вообще можно было успокоиться, когда на твоих глазах монстр в лице твоего одноклассника, возможно, только что убил ни в чем не виновного человека?    Я думала об этом все выходные, я строила самые невероятные предположения, но не верила ни одному из них. Даже после всего увиденного я не хотела называть Кевина вампиром, потому что для меня это звучало очень странно и как-то глупо. "Все ведь знают, что вампиры - выдумка, - убеждала себя я. - Это ненаучно, неестественно, и это просто невозможно." Но тут же этим мыслям, остаткам здравого смысла, вторил другой голосок, кричащий о фактах: "А то, что он высосал кровь из другого человека, естественно? То, что он, как молния, мгновенно перемещается из одного места в другое, научно? Нет уж, он сам - сплошная мистика, а если так, то почему бы вполне серьезно не задуматься над тем, что он может оказаться вампиром?" Вся проблема была в том, что я одинаково доверяла и не доверяла обоим голосам, и, выбирая, кто же из них наиболее убедительный, не получила никаких результатов, кроме усилившейся головной боли. Даже таблетки вскоре оказались бессильны перед ней, и мне не оставалось ничего другого, кроме как лежать на кровати, крутиться в убийственном водовороте изматывающих мыслей и тихонечко умирать, накрывшись подушкой.    В воскресенье ко мне постучалась мама.     - Сегодня тоже планируешь целый день лежать в постели? - спросила она, просовывая голову в проем между дверью и стеной. - Неужели вечеринка была настолько жаркой, что ты пытаешься восстанавиться после нее уже вторые сутки?     - Мам, ну это же выходные, - вздохнула я. - Разве я не могу провести их в кровати?     - Можешь, - согласилась мама. - А еще можешь провести один из них со мной на диване. Я думала пересмотреть "Друзей".     - Опять? - на пару секунд я удивленно приподняла брови.     - Не опять, а снова. Ты же в курсе: если я перестану пересматривать его каждые несколько месяцев, то умру.     - Да брось, не так уж сильно ты его любишь.     - Да? Может быть. Зато я знаю, как сильно его любишь ты, и я пообещала себе вытащить тебя из постели хотя бы на час.     - Вытащить из постели и усадить на диван? - усмехнулась я.     - Но это, по крайней мере, хоть что-то, - возвразила мама. - Предложи я тебе прогуляться в парке, ты бы охотнее согласилась?     - Нет-нет, только не в парк, - активно замотала я головой и, встретив подозрительный мамин взгляд, тут же попыталась оправдаться. - Я... Я просто не хочу никуда выходить. У меня болит голова, и единственное, чего я сейчас хочу - остаться в своей комнате, в полном одиночестве, и поспать.    Мама тяжело вздохнула и, не думая уходить, продолжала смотреть на меня с беспокойством и даже какой-то странной грустью в глазах. Я не говорила ей ничего, но она знала меня слишком хорошо, чтобы не догадаться, что что-то случилось. Она подозревала, чувствовала: что-то не так, и я, хоть и старалась скрыть произошедшее, пока не выясню все наверняка, не умела прятать свои переживания настолько хорошо, чтобы убедить маму, что все в порядке. Это всегда давалось мне трудно, потому что я не любила таить что-либо в секрете и не привыкла умалчивать что-либо в разговоре с мамой. Я хотела с ней поделиться, хотела спросить совета или хотя бы просто найти какое-то утешение, поддержку, но боялась, что она, скорее, посчитает меня сумасшедшей.     - Ты уверена, что головная боль - единственная причина? - осторожно спросила мама, приоткрыв дверь чуть шире. - У тебя точно все хорошо?    Сжав губы, я кивнула как можно увереннее.     - Да, - ответила я. - Все в порядке.     - Хорошо, - тихо, почти шепотом произнесла она и, вяло улыбнувшись, стала медленно закрывать дверь.     - Однако от сериала я не отказывалась, - крикнула я, когда дверь уже практически соприкоснулась с проемом.     - Я жду внизу, - послышалось из коридора. - У тебя всего две минуты.    Откинув одеяло, я встала на ноги и вышла из комнаты. С этого момента и до самой ночи я в компании мамы сидела перед телевизором и хрустела чипсами. Изредка мы с ней обменивались комментариями, что-то обсуждали или смеялись над чем-то, но большую часть времени тишину прерывали только звуки сериала. И все же даже тот факт, что мы практически не разговаривали между собой, не смог сделать этот вечер неловким или напряженным. Конечно, говорить за маму я не могла, но для меня самой вечер с ней за просмотром любимого сериала стал своего рода облегчением. Иногда очень приятно пересмотреть уже до дыр засмотренные эпизоды, переслушать давно забытую, но от этого не менее прекрасную песню, перечитывать строки из хорошо знакомой книги и отключиться, выпасть из реальности, забыть обо всех заботах на некоторое время. Так и я в этот момент наконец-то смогла выбить из головы любые мысли о Кевине, о вечеринке, о произошедшем в парке и просто насладиться чем-то действительно стоящим.    На следующий день я уже не жаловалась на головную боль и даже старалась всюду проявлять активность. Не знаю, что мне сейчас нужно было больше - самой перестать думать о событиях пятничной ночи или сделать вид, будто все хорошо, чтобы избежать беспокойных расспросов других, но я твердо решила держаться уверенно и общаться с мамой, подругой так, словно я и вправду ничего от них не пытаюсь скрыть. К слову, мне это прекрасно удавалось, и я на удивление легко обсуждала что-то с Хилари, смеялась вместе с ней и даже практически не вспоминала ни о вечеринке, ни о жуткой картине, которую я случайно подсмотрела после нее. Рядом с Хилари я чувствовала себя в десятки раз лучше, и мне не нужно было думать ни о чем, кроме того, что происходит сейчас. Именно это потрясающее ощущение я и ценила в нашей дружбе чуть ли не больше всего, ведь назвать другом или подругой я могу хоть первого встречного, а чувствовать, что этот человек - мой, что рядом с ним я могу забыть обо всем на свете и просто наслаждаться моментом, можно только с единицами, а, чтобы отыскать эти единицы, порой приходится пройти через миллион первых встречных.    Впрочем, не со всеми я могла вести себя абсолютно спокойно. Каждый раз, когда мне на глаза попадался Кевин, я напрягалась и старалась убежать прежде, чем он начнет говорить со мной или даже просто обратит внимание. Он совсем не изменился и продолжал мило беседовать с окружающими, шутить, очаровывать всех, включая учителей, своим обаянием, но я уже не могла смотреть на него так, как смотрела прежде. Мое отношение к Кевину всегда было несколько напряженным, сейчас же оно испортилось окончательно. Его мимолетные взгляды и улыбки, которыми он одаривал меня чуть ли не каждый раз, когда мы случайно в одно время поднимали глаза друг на друга, вовсе не воспринимались мной как дружеский жест. Каждый раз, когда уголки его губ ползли вверх, вырисовывая на лице милую улыбочку, я вспоминала его окровавленный рот, то, с какой жестокостью он впился в шею бедного парня, а затем швырнул его так, будто он какая-нибудь игрушка, плюшевый медвежонок, которому все равно, обнимают ли его или бросают на пол, и содрогалась. "Ты можешь улыбаться сколько угодно и кому угодно, - мысленно говорила я ему, - можешь влюбить в себя хоть весь мир и стать идеалом в глазах окружающих, но я знаю, кто ты такой на самом деле и что скрывается за этой вечно улыбающейся маской."    Было бы гораздо проще избегать его, если бы он и сам не особо стремился поддерживать со мной какую-то связь, но он, видимо, по какой-то причине стремился. Даже не поднимая глаза, время от времени я видела, как взгляд Кевина останавливается на мне. Практически каждый раз, когда мы были в одном кабинете или случайно встречались в школьных коридорах, он пытался подойти и о чем-то поговорить, но я тут же сворачивала за угол, сливалась с толпой, куда-то убегала, даже если мне нужно было идти в совсем другом направлении. Конечно, я понимала, что бегать от него всю жизнь, как ребенок, все равно не выйдет. Рано или поздно мы бы столкнулись, но, как бы мне не хотелось подойти и высказать Кевину все в лицо, я надеялась максимально отсрочить наш разговор.    Таким образом я держалась целых два дня, пока однажды утром не потеряла бдительность и не заметила, как он подходит все ближе. Лишь увидев его изящные пальцы на краю своей парты, я вдруг вздрогнула, выпрямилась и посмотрела ему в лицо. Сглотнув, я сделала глубокий вдох и надела самое спокойное выражение лица, на какое только была способна. "Вот и пришло время для серьезного разговора", - подумала я, уже не собираясь никуда убегать.     - Привет, - произнес Кевин приятным бархатным голосом, явно довольным оттого, что ему наконец-то удалось поймать меня.     - Привет, - тихо повторила я, но тут же откашлялась, стараясь в следующий раз звучать увереннее.    Он быстро пробежался взглядом по кабинету, а после медленно проскользил взглядом по моей парте и остановился на рюкзаке, лежащем на соседнем стуле.     - Я так понимаю, сегодня место рядом с тобой тоже занято, - заключил Кевин и перевел взгляд на меня, ожидая подтверждения.     - Ты догадливый, - ответила я и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула. - Тебе что-то нужно?     - Нужно, - кивнул он. - Хотел кое о чем поговорить. Если у тебя, конечно, есть минутка.     - Хорошо, давай поговорим. И тебе лучше поторопиться: до начала урока минут пять.     - Отлично, - он слабо улыбнулся и, оперевшись обеими руками о парту, заглянул мне прямо в глаза, отчего я почувствовала жуткий дискомфорт. - Между нами определенно какое-то напряжение. Последние два дня ты то пытаешься уничтожить меня взглядом, то исчезаешь, едва я решу заговорить с тобой.    Я равнодушно пожала плечами.     - Никого я не пытаюсь уничтожить. Это мое обычное поведение. Мы с тобой не друзья и знакомы всего неделю, а, кроме того, ты мне абсолютно не интересен. Мне просто нет до тебя дела. Очевидно, я не особо стремлюсь разговаривать с тобой. Если ты думаешь, что я, как все здесь, сижу и жду с нетерпением, когда ты обратишь на меня внимание, ты ошибаешься.     - Андреа, я хорошо разбираюсь в людях. Если бы ты была полностью равнодушна ко мне, ты бы не стала испуганно сворачивать с пути каждый раз, когда я иду тебе навстречу. Может, наше знакомство прошло не особо удачно, но мне показалось, что ты была очень даже дружелюбно настроена в пятницу, на вечеринке, и у нас вышел неплохой разговор, но потом я прихожу в школу и вижу, как ты упорно избегаешь меня. Однако, я уверен, на это есть свои причины, и мне бы очень хотелось их узнать.     - О, так ты хочешь знать причину? - усмехнулась я, придвигаясь ближе. - Без проблем. Кстати, очень хорошо, что ты вспомнил о вечеринке. Надо поблагодарить Дженнис за такую прекрасную возможность повеселиться и узнать некоторых людей поближе.     - Я сделал что-то не так на вечеринке? - прищурился Кевин, слегка склонив голову набок.     - О нет, ты сделал что-то не так *после* вечеринки. И если ты думаешь, что я правда продолжу общаться с тобой после того, как ты жестоко напал на невинного человека, то ты очень-очень глупый, Кевин.    Он напрягся, крепко сжал пальцами края деревянной парты и растерянно посмотрел на меня. Увидев тревогу, замелькавшую в его глазах, я только убедилась, что все события той ночи были реальны и передо мной стоял действительно Кевин.     - О чем ты сейчас говоришь? - спросил он, значительно понизив голос.    Я усмехнулась и не только не переключилась на полушепот, но и, напротив, старалась говорить громко и отчетливо.     - Что, память плохая? Уже забыл, как перегрыз горло парню в парке? Да что, блять, вообще на тебя нашло?! Ты, возможно, убил его Кевин! Ты мог его убить, понимаешь?     - Боже, Андреа, пожалуйста, успокойся, - он нагнулся ближе и тут же огляделся. - Ты в своем уме? Здесь вокруг люди.    - Это я-то не в своем уме? - засмеялась я. - Нет уж, из нас двоих только ты нападаешь ночами на людей и пьешь их кровь. И даже не думай, что тебе удастся скрыть эту кошмарную правду ото всех.     - Ты не должна была этого видеть.     - Но я увидела, Кевин. И знаешь что? Я чувствовала себя отвратительно все выходные, переживала, пыталась проанализировать эту ситуацию, но, как бы плохо мне ни было, все же я счастлива, что увидела все своими глазами. Теперь я знаю, какой ты на самом деле и на что способен, и я не хочу иметь с тобой ничего общего. Пожалуйста, уходи прямо сейчас, потому что мне жутко хочется дать тебе по голове стулом.    Кевин внезапно схватил мою руку, упавшую на парту после минуты активной жестикуляции, и по моему телу словно прошел электрический ток. Рефлекторно я попыталась отдернуть руку, но его хватка была настолько сильна, что даже после десятой попытки рука оставалась лежать на парте, накрытая его широкой ладонью. Тогда я с негодованием подняла глаза на Кевина и сквозь зубы прошипела:     - Отпусти немедленно.     - Послушай, - произнес он все тем же приглушенным и оттого еще более привлекательным голосом, - я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты имеешь полное право злиться, ненавидеть меня, считать, что я мудак, и я не собираюсь покрывать себя, говорить, что ты несешь чушь, и уверять тебя, будто ничего подобного не было. Я знаю, что я мудак, и, будь я на твоем месте, я бы злился не меньше. Но мне нужно все тебе объяснить, и после урока...     - Нет-нет, - перебила я Кевина и, воспользовавшись его ослабленной хваткой, вернула себе свою руку, - знаешь, я совсем не хочу слышать твоих объяснений. Ты чуть не убил человека - какие тут могут быть...     - Андреа, пожалуйста, - настаивал он, - выслушай меня хоть один раз в жизни. Мне нужно многое тебе сказать. Дай мне хотя бы одну перемену, и потом, если ты захочешь, я никогда не буду даже смотреть в твою сторону.    Я недоверчиво прищурилась и в упор посмотрела на него.     - Ты думаешь, после всего того, что я увидела в парке, я смогу согласиться остаться с тобой наедине? Вряд ли тебе нужны свидетели, так почему же я должна быть уверена, что ты не убьешь меня, как того парня?     - Во-первых, парень, которого ты видела, жив, абсолютно здоров, и, возможно, сейчас они с его девушкой сидят где-нибудь в кафе и мило болтают. Да, я воспользовался им, но не убил, не нужно так говорить. А, во-вторых, если бы мне действительно хотелось избавиться от тебя, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.    Я вздрогнула, но продолжала с подозрением разглядывать его лицо, пытаясь выяснить, что он на самом деле задумал, но взгляд его был нечитаем, и разгадать мыслей Кевина я так и не смогла. К тому же времени на это просто не оказалось: прозвенел звонок, в класс ворвался стремительный поток людей и, понятное дело, продолжать рассматривать друг друга, к счастью или к сожалению, мы уже не могли.     - Поговорим после урока, - бросил Кевин, уже ринувшись к своей парте, где его ждала Дженнис. - Только не исчезай. Пожалуйста.    С этими словами он грациозно проскользнул между партами, осторожно обходя заполнивших класс учеников и даже успевая улыбаться им. Я же сидела на прежнем месте, смотрела ему вслед, но, мгновенно погрузившись в раздумья, не видела перед собой ровно ничего. Что меня ждет через полчаса, чем закончится день, можно ли доверять Кевину и стоит ли идти на этот разговор - так много было вопросов, но так мало ответов я знала. Как бы мне ни хотелось быть храброй и с легким сердцем идти навстречу любым неприятностям, я понимала, что начинаю нервничать в ожидании конца урока. Потенциальная угроза, которая исходила от Кевина, несмотря на его спокойное лицо и убеждения в доброжелательности, сводила меня с ума, и от одной мысли, что уже через считанные минуты придется оказаться с ним один на один, мне становилось не по себе. Мысли читать я не умела, а доверие к нему было утрачено, поэтому сказать наверняка, чем закончится наша беседа, я не могла.    Глупо было надеяться, что Кевин забудет, передумает или просто найдет дела поинтереснее, но я надеялась на что угодно, лишь бы только знать, что есть хоть малейший шанс избежать встречи. В такие моменты я особенно сильно любила долгие уроки и своих вечно болтающих одноклассников, которые способны растянуть свои "пару слов" на час и похоронить все планы собеседника на день. Сейчас я была готова даже писать всю перемену сложнейшую контрольную и часами слушать о том, как Дженнис вчера сходила за покупками, лишь бы только было хоть какое-то обстоятельство, отменяющее намечающийся разговор.    Впрочем, урок заканчивался, из коридора послышался школьный звонок, а спасения все не было и не было. Делать было нечего: нужно взять себя в руки и идти. "Он не убьет тебя, - убеждала я сама себя. - На территории школы слишком много людей. Он не осмелится." Между тем, я схватила с парты карандаш и, вставая, засунула его в задний карман. Теперь я была уверена: он нечто большее, чем простой смертный, а мои знания, основанные на сериалах и фильмах, твердили, что ему подобных можно убить при помощи деревянного кола, вонзенного в сердце. Конечно, карандаш - это явно не орудие убийства, но, так или иначе, это единственная деревянная вещь, напоминающая кол, которой я располагала. Если сериалы не врали, а Кевин все же задумает напасть, я, по крайней мере, смогу сделать ему больно и выиграть какое-то время, чтобы найти более сильное оружие и защититься.    С такими мрачными мыслями, в которых я уже успела рассмотреть все возможные исходы и наметить приблизительный план действий, я смахнула с парты учебник и тетрадь, закинула рюкзак на плечо, а, когда обернулась, увидела прямо перед собой выросшую словно из ниоткуда фигуру Кевина. От неожиданности я вздрогнула и чуть не рухнула обратно на стул.     - Можно как-то предупреждать, что ты стоишь рядом? - заворчала я, поправляя стул и рюкзак.     - Прости, - сказал он, и на долю секунды его лицо озарила извиняющаяся улыбка. - Не хочешь выйти?     - Выйти? - настороженно прищурившись, повторила я.     - Да. Мне кажется, будет лучше, если мы поговорим наедине. Без каких-либо вмешательств.    Ничего не отвечая, я стала с подозрением вглядываться в его глаза, которые, однако, молчали и не выдавали ни единой его мысли. Решаясь, пытаясь в очередной раз угадать его намерения, я не учла того, что мои-то глаза не умеют хранить секреты, а потому разглядеть в них беспокойство не составляло особо труда. Видимо, заметив, с каким напряжением я смотрю на него, Кевин закатил глаза и устало вздохнул.     - Боже, Андреа, я не собираюсь вредить тебе, - произнес он. - Клянусь, ты придешь на английский целой и невредимой. Пойдем.    С этими словами он стремительными шагами направился к выходу из кабинета, и мне не оставалось ничего другого, как пойти за ним. Как бы силен ни был страх, любопытство оказалось сильнее. Именно оно повело меня за Кевином в ночь вечеринки, оно же повело меня и сейчас. Вслед за ним я огибала угол за углом, ныряла из одного коридора в другой, пока, наконец, мы не оказались на улице. Кевин свернул за школу и остановился в абсолютно безлюдном местечке, куда тут же поспешила и я.    Осенний ветер нежно трепал желтеющую листву деревьев, отрывал от ветвей ослабевшие листочки и, повертев в воздухе, бросал на холодный асфальт. Теплолюбивые птичьи стаи огромными черными тучами летели по серому небу, которое грозилось вот-вот упасть на землю проливным дождем. Где-то вдалеке слышались громкие голоса и смех гуляющих по территории школы учеников, а мы стояли здесь, молча изучали нависшие над нами тучи, летящие один за другим листья и время от времени неловко переглядывались.     - Ты, кажется, хотел поговорить, - напомнила я, когда молчание совсем затянулось, и посмотрела на него.     - Да, - выдохнул он и тоже перевел взгляд на меня. - Я хотел объяснить произошедшее, и это относится не только к случаю в парке, но и ко всему моему поведению в течение прошлой недели. Мне кажется, тебе будет интересно.    - Оке-ей, - протянула я, - но прежде, чем ты начнешь оправдываться, можно один вопрос?     - Разумеется.     - Возможно, он глупый, особенно после всего того, что я видела, но... Ты же вампир, да? - Только от одного слова по моему телу побежали мурашки. - Или кто-то другой?     - Вампир, - кивнул Кевин. - И именно о вампирах я хотел поговорить. Как ты уже поняла, мы существуем, мы среди людей, и, что самое главное, внешне мы абсолютно не отличаемся от них. Конечно, для нас это огромное преимущество, но для людей - огромная проблема, и, хотя большинство убеждено, что вампиры живут только в сказках, им бы стоило подумать о собственной безопасности.     - А как можно от вас защититься?     - А вот это, на самом деле, сложный вопрос, - ухмыльнулся он. - По сути, практически никак. Мы те же люди, только более совершенные, более сильные, быстрые и хитрые. Как невозможно отравить обычного человека чесноком, так и вампир, даже если съест ведро этого чеснока, останется жив. Людям не страшно солнце, и мы тоже с легкостью его выносим. Святая вода, распятия, молитвы и все эти ваши религиозные штучки - пустая трата времени, если вы хотите избавиться от вампира, ибо Бог - это тот же воображаемый друг, а такие друзья способны спасти только от одиночества, но никак не от вампира и других серьезных проблем. Наверное, единственный вариант спастись - это всегда иметь при себе кол, который в любой момент можно выхватить и вонзить в сердце вампира. Еще, конечно, можно попробовать сжечь его заживо. Огонь не щадит ни людей, ни вампиров, поэтому зажигалка тоже может помочь, хотя и не всегда оказывается уместной.     - То есть мне стоит запастись кольями и разложить их по карманам, так?     - Да, именно так, - рассмеялся Кевин. - Это точно должно помочь.    Напряжение спадало, страх рассеивался, и теперь я была гораздо более уверена в его доброжелательности. Он смеялся абсолютно беззаботно, а на его спокойном лице не было ни намека на злобу, и, хоть Кевин и мог оказаться великолепным актером, скрывающим свои истинные цели, чувства и желания под толстой маской дружелюбности, мне хотелось ему верить, хотелось думать, что он действительно не желает мне зла. Однако мы все еще держались на приличном расстоянии друг от друга и подходить ближе не стремились.     - Так ты говоришь, что вампиры совершеннее людей, - сказала я. - И в чем проявляется ваше совершенство?     - Чуть ли не во всем, - без всякой скромности ответил Кевин. - Мы сильнее и быстрее вас в несколько раз, мы умеем стирать память, внушать и манипулировать вами, если только захотим. Мы бесшумны и очень хитры, а самое главное - мы бессмертны и вечно молоды. Куда ни посмотри сплошные преимущества, и, с одной стороны, это действительно прекрасно.     - А с другой?     - А с другой стороны невероятно высокая цена, которую нужно выплачивать целую вечность за все эти способности. Мы говорим о жажде. Той жажде, которая разрывает тебя изнутри, которая в силах иссушить каждую клетку тела и превратить тебя в горстку песка. Той жажде, ради которой вампиры ночами караулят невинных людей и убивают их снова и снова, лишь бы только зверь внутри них на какое-то время успокоился. Я вынужден регулярно пить человеческую кровь, потому что если я перестану это делать, то либо перестану себя контролировать, либо умру.    То, что ты видела в парке - яркий пример того, как вампир от сильной жажды постепенно теряет контроль над собой. Обычно я питаюсь донорской кровью, той, что хранится в больницах в пластиковых пакетах. Мне приходится красть ее, чтобы не бросаться на людей. Но на прошлой неделе все мои запасы неожиданно закончились, а посетить больницу раньше выходных я по определенным причинам не мог. Несколько дней мне приходилось голодать, но в пятницу мой организм просто не выдержал. Когда я уходил из дома Дженнис, мой разум был затуманен так, что я даже почти не понимал, куда и зачем иду. Проживи я еще пару часов в таком состоянии, я бы полностью потерял способность мыслить, и кто знает, чем бы тогда закончилась моя встреча с этим парнем. Но я не планировал его убивать, и я смог вовремя остановиться.    Конечно, я понимаю, что это едва ли может меня оправдать, и я сам знаю, что поступил неправильно, просто чудовищно, особенно учитывая то, что я несколько лет назад клялся никогда не вредить людям, но я не сумел удержать себя в руках. И сейчас, при тебе, я клянусь, что буду сидеть взаперти, если понадобится, но больше не трону ни одного человека, когда мне нужно будет утолить жажду.    Кевин замолк и посмотрел на меня, ожидая реакции, но я только стояла и пыталась отыскать в воцарившейся в моей голове пустоте хоть какое-нибудь подходящее под эту ситуацию словно, но ввиду того, что подобных диалогов в моей жизни не было никогда, я была абсолютно растерянна.     - Почему ты говоришь это все мне? - внезапно спросила я после продолжительного молчания.    На этот раз в замешательство пришел Кевин.     - Мне казалось, ты хотела знать, что произошло в ту ночь, - нахмурившись, ответил он.     - Я видела все своими глазами, я и без того знаю, что произошло в ту ночь. Вопрос в том, зачем тебе оправдываться передо мной. Почему ты предпочел не стереть мне память, например, а вытащить сюда и посвятить во все эти ваши вампирские тайны?    Несколько секунд Кевин молчал и смотрел мне прямо в глаза, а я, хоть и чувствовала жуткий дискомфорт от этого взгляда, старалась выглядеть максимально уверено и не отводить глаза первой.     - Я не хотел стирать тебе память, - наконец произнес он. - Если бы я сделал это, я бы мучался всю жизнь.     - Хочешь сказать, что никогда не стирал память тем, кто узнал о твоей причастности к вампирам?     - Нет, не в этом дело. Будь на твоем месте какая-нибудь Дженнис, я бы вытащил всю информацию о вампирах из ее мозга, как только она бы заговорила об этом. Но ты не Дженнис. Ты особенный случай, и это еще одна вещь, о которой я хочу поговорить.    От удивления мои брови поползли вверх. Заинтригованная, я даже сделала два шага вперед, немного приблизившись к Кевину, и стала слушать его с особой внимательностью.     - Особый случай? - повторила я. - Что ты имеешь в виду?    Кевин усмехнулся.     - Ты помнишь первый школьный день? Наше знакомство?     - Еще бы. На меня никогда так долго и упорно не смотрели. Не зря я подозревала, что с тобой что-то не так.     - Да... Так вот, знаешь, у вампиров есть одна интересная способность: мы можем чувствовать друг друга и с легкостью отыскать себе подобных в толпе людей. Не знаю, как объяснить, но есть в нас что-то такое, что позволяет отличить человека от вампира с первого взгляда. И дело тут даже не в отсутствии пульса или каких-то особенностях поведения: есть между нами какая-то связь, что-то роднящее всех вампиров, вне зависимости от того, кто они, когда и кем были обращены. Именно эта связь заставляет нас обратить внимание друг на друга.    Не понимая, к чему он клонит, я прищурила глаза и слегка потрясла головой.     - Окей, круто, наверное, - сказала я, не отрывая взгляда от Кевина. - И это как-то относится ко мне или..?     - Частично, - ответил он. - Насколько я знаю, ты же никакого отношения к вампирам не имеешь?    Я уверенно кивнула, и Кевин продолжил:     - Да, конечно, не имеешь. Но все дело в том, что мне понадобилось немало времени, чтобы узнать это наверняка. Когда я вошел в кабинет и едва увидел тебя, я почувствовал то же, что обычно чувствую при встрече с вампиром. Та самая связь, о которой я говорил, именно ее я ощущал, когда смотрел на тебя. Однако вместе с ней я слышал, как бьется твое сердце, чувствовал в тебе человека, и это вводило меня в заблуждение, заставляло сомневаться и пытаться разгадать твою сущность. Вот почему я смотрел на тебя тогда. Наверное, я переусердствовал, и сейчас я в очередной раз приношу извинения за доставленный дискомфорт, но ты ведь наверняка знаешь, как случается, когда ты встречаешь что-то или кого-то необычного, интересного, не виданного ранее никогда (а я и вправду раньше никогда не встречал людей, которых легко спутать с вампиром). Хочется изучить каждую мелочь, рассматривать снова и снова...     - ...что, вообще-то, не отменяет рамок приличия, - вставила я, перебив его.     - Да, разумеется. В дальнейшем постараюсь держаться в этих рамках и не выходить из них ни на шаг.    Мы обменялись улыбками, вялыми, неловкими, но все же улыбками, и на какое-то время замолчали. Я никогда не умела поддерживать беседу, а сейчас, когда мы говорили о том, о чем еще две недели назад я знала только по фэнтезийным, мистическим сериалам, я и вовсе не понимала, что говорить и какие темы здесь вообще уместны. В голове, словно кинофильм, проматывались события прошлой недели, а в частности наше с Кевином знакомство. Внезапно я вспомнила и наш первый разговор, тот самый, когда я, не выдержав, попросила Кевина прекратить пялиться на меня. Вспомнился и тот странный диалог, произошедший уже на следующий день после этого.    Подняв глаза на своего собеседника, изучающего надвигающуюся огромную темную тучу, я, осененная своей догадкой, воскликла:     - Вот почему ты спрашивал, кто я! Когда ты сказал, что нам нужно поговорить, и попросил быть серьезной. Ты хотел узнать, человек я или вампир.     - Да, - ухмыльнувшись, кивнул Кевин. - Тогда я устал строить теории и решил спросить тебя прямо. Почему-то мне показалось, что, окажись ты вампиром, ты бы сказала об этом. В таком случае мой вопрос не прозвучал бы так глупо для тебя, но ты оказалась обычным человеком, а я только подтвердил свой статус странного новенького парня из школы. Ведь так?    Он усмехнулся и посмотрел на меня, а я усмехнулась в ответ и едва заметно кивнула. С одной стороны, сейчас, когда я узнала о нем больше, узнала мотивы и значения всех его действий, за которых я еще недавно считала его не то маньяком, не то чокнутым, Кевин больше не казался мне таким уж странным, но с другой - о какой нормальности вообще могла идти речь, когда он сам только что признался мне в вампиризме? Разве это не странно, что он питается человеческой кровью и обладает такими способностями, которые мне могут только сниться? И все же я больше не могла назвать его странным, а моя неприязнь к нему с этого дня стала постепенно вылетать из головы и растворяться в воздухе с каждым произнесенным мною словом в нашем разговоре.     - И все же почему ты решил, что я вампир? - спросила я, скорее, размышляя вслух, чем обращаясь к Кевину. - Не может же это быть простой ошибкой. Ты сам говорил, что всегда легко отличал людей от вампиров, а меня долго не мог отнести ни к тем, ни к тем. Это как-то подозрительно и очень странно.     - Может быть, - пожал плечами Кевин. - Но тебя, в любом случае, не тянет на кровь, ты не мучаешься жаждой и живешь обычной человеческой жизнью, а значит, беспокоиться не о чем. Вполне возможно, что я и вправду просто ошибся. Такое, наверное, случается.     - И все же, мне кажется, я теперь не успокоюсь, пока не узнаю, в чем дело. Вот бы знать кого-то, кто может точно сказать, что именно со мной не так. Хотя не думаю, что среди моих знакомых есть специалисты по вампирской части.     - Кстати о знакомых, - голос Кевина стал звучать на порядок серьезнее. - Ты ведь никому не расскажешь обо всем этом? Ни о случившемся в парке, ни обо мне, ни о вампирах в целом?     - Я постараюсь, - ответила я и тут же встретила обеспокоенный взгляд Кевина.     - Постараешься? - повторил он.     - Да. Мне нелегко скрывать что-либо от близких людей, но я сохраню все, что знаю о тебе, в тайне настолько хорошо, насколько это возможно.     - Хорошо, - произнес Кевин и после трехсекундного молчания улыбнулся. - Что ж, кажется, это все, что я хотел сказать. Если ты все еще не хочешь меня видеть, я тебя не держу и ни в коем случае не осуждаю.    Однако я, как бы сильно ни хотела уйти в самом начале нашего диалога, отчего-то не могла сдвинуться с места, будто меня к нему приклеили, и продолжала стоять, оглядывая в неловком молчании пустой школьный двор. Сейчас я уже не знала, хочу я уйти или продолжить разговор, и уже это сомнение, зародившееся во мне так внезапно, говорило о том, что на самом деле я надеялась поговорить еще. Неприязнь, которую я испытывала по отношению к нему на протяжении целой недели, даже больше, приутихла, и теперь, когда я не видела в Кевине чокнутого маньяка-убийцу, я начала воспринимать его иначе, глядеть глубже и пытаться изучить его личность, вместо того чтобы ограничиваться глупым ярлыком и тем образом, который я создала, едва узнав его лично. Было ли это признаком зарождающейся между нами дружбы или просто-напросто окончанием напряженных отношений между нами, я пока не знала, но ни на что и не надеялась.     - Знаешь, - наконец произнесла я после затяжного молчания, - сейчас я уйду, но не потому, что по-прежнему хочу надавать тебе по голове за все случившееся. Даже не мечтай. Думаю, мне нужно найти подругу, пока она не нашла нас здесь сама. Поэтому мне пора.    Кевин только усмехнулся, и я, нерешительно развернувшись, направилась в противоположную от него сторону.     - Было приятно в очередной раз с тобой поговорить, - вдруг сказал он, когда я уже почти свернула за угол.    Остановившись, я повернулась к нему и с корявой улыбкой на губах произнесла:     - Удивительно, но мне тоже.    Его лицо снова озарила улыбка, но я, уже обернувшись, заметила ее лишь краем глаза, а затем исчезла за углом. Теперь я спешила к Хилари, хотя даже не знала зачем. Мне так сильно хотелось рассказать ей о нашем разговоре с Кевином, увидеть ее реакцию, обсудить случившееся, но, вспоминая о том, что пообещала молчать обо всех этих вампирских секретах, даже расстроилась. Трудно секретничать с теми, кому ты клялась раскрывать все свои сокровенные тайны. Особенно, когда эти тайны были настолько интересными, что их хотелось рассказать немедленно, здесь и сейчас. Но как человек, верный своему слову, я не могла позволить себе проболтаться, а потому и наш с Кевином разговор должен был навсегда остаться для Хилари секретом.    Я нашла подругу у ее шкафчика. Она доставала оттуда какой-то толстый учебник и пыталась одной рукой запихнуть его в раскрытый рюкзак. Справившись, она захлопнула дверцу, обернулась и увидела меня, когда я была уже в трех шагах от нее. Остаток перемены мы с ней просидели у окна. Хилари что-то рассказывала, кажется, она была возмущена какой-то ситуацией на уроке, но я, хоть и старалась слушать, то и дело отвлекалась и пропускала все мимо ушей. Прокручивая наш с Кевином диалог снова и снова, я все больше погружалась в размышления, и оттого было сложнее, что я не могла позволить своим мыслям вырваться наружу. Они рвали меня на части, стремились сорваться с языка, но я не позволяла им этого, а потому приходилось пытаться унять волну излишнего возбуждения самостоятельно.    Несмотря на обилие информации и эмоций, которые я успела получить за сегодняшнее утро, все мои мысли вертелись вокруг одной-единственной вещи. Меня волновало даже не то, что Кевин действительно вампир, а то, почему он почувствовал вампира во мне. Я упорно не верила, что он просто ошибся, и оттого чувствовала себя довольно странно, будто бы меня переселили в чужое тело, которое я видела миллион раз, но о котором не знала ровно ничего. Удивительная сила самовнушения, овладевшая мной, заставляла сомневаться абсолютно во всем и доводила до того, что я вглядывалась в проходящих мимо людей и размышляла, хочется ли мне попробовать их кровь. Во время разговора с Хилари я несколько раз тянулась пальцами к своей шее, стараясь при этом вести себя максимально естественно, и пыталась нащупать пульс, вспомнив слова Кевина о том, что у вампиров его не бывает. Однако я четко ощущала, как из-под тонкой кожи вырывается пульсирующая жилка, и все же продолжала ощупывать шею снова и снова, словно ожидая, что в один прекрасный момент биение сердца прекратится.     - Андреа? - окликнула меня Хилари, но в ответ видела всю ту же мою согнувшуюся фигуру, рассеянно уставившуюся куда-то в пол, держащуюся одной рукой за шею и не слышащую ничего, что происходит вокруг. - Андреа! Эй, очнись!    Она мягко толкнула меня ладонью в плечо, и я, вдруг вздрогнув, тут же выпрямилась и встревоженно посмотрела на подругу, чем, видимо, ее напугала.     - С тобой все в порядке? - спросила Хилари обеспокоенным голосом, оставив свою худенькую ручку у меня на плече.     - О Боже, я отвлеклась, да? - игнорируя ее слова, виновато произнесла я. - Прости, я... Я, кажется, все прослушала. Я не нарочно, клянусь.     - Андреа, все в порядке? - повторила подруга еще более серьезным тоном и посмотрела мне прямо в глаза.    Сглотнув, я закрыла глаза и, помотав головой, ответила:     - Все в полном порядке. Я просто задумалась.     - О чем?     - Ни о чем, - произнесла я, едва Хилари успела закончить вопрос, и, встретив ее полный недоумения взгляд, поняла, что сделала это очень зря.     - Ни о чем, - повторила я, снова отвернувшись.     - Ладно, - пожала плечами подруга, все еще поглядывая на меня с подозрением и волнением.    По ее лицу было видно, что она не поверила мне ни на секунду. Да и глупо было поверить, когда я с каждой секундой только усиливала подозрения и всем своим поведением, каждым малейшим жестом, даже если сама того не хотела, кричала: "Я не в порядке, совсем не в порядке." Хилари прекрасно понимала, что я вру, но вовсе не собиралась немедленно выбивать из меня всю правду. Она не злилась и не расстраивалась - в ее серо-зеленых глазах засверкало сочувствие и беспокойство.    Я рассказывала Хилари обо всем, делилась с ней такими ситуациями, о которых мне и самой вспоминать стыдно. Она знала об этом, а потому каждый раз, когда я что-то умалчивала, скрытничала и резко переводила тему посреди обсуждения, Хилари напрягалась. Ей казалось, что если я пытаюсь утаить что-то от нее, которая знала наизусть обо всех моих проблемах, ошибках, глупостях и бедах, то обязательно произошло что-то необычайно важное, страшное, что-то поглотившее меня настолько, что я боюсь признаться в этом самой себе, не говоря уже о ком-то другом, даже самом близком. И в большинстве случаев, как и сейчас, она действительно была права. Богатый личный опыт Хилари напоминал ей о том, как, скрывая свои переживания, люди медленно, но верно утопали в собственных проблемах, и потому она, заметив, что я отмахиваюсь и говорю "все в порядке", когда все явно не так, начинала всерьез беспокоиться.    Я смотрела в глаза подруги, и мне становилось очень больно. До последнего я надеялась, что смогу вести себя как обычно, не подавать никакого повода для волнения, но уже спустя пять минут после окончания нашего с Кевином разговора поняла: все совсем не так просто. Из меня плохая, очень плохая лгунья. Я об этом знала, все вокруг об этом знали, и именно эту свою черту я считала самым главным своим недостатком, от которого с удовольствием бы избавилась. Еще какое-то время мы молча глядели друг на друга, и я мысленно боролась с желанием забить на обещания и рассказать подруге все, что знаю. Чем дольше длилась эта неловкая пауза, этот взволнованный взгляд Хилари, тем ближе я была к раскрытию тайны.     - Ты терла шею... - напоминала подруга, пытаясь не то разрушить сложившееся напряжение, не то постепенно вытянуть из меня причину такого поведения.     - Да, - кивнула я и рефлекторно протянулась к шее. - Она жутко болит. Мне кажется, это из-за того, что я сегодня проснулась с тумбочкой под головой вместо подушки. Ты же знаешь, я так сплю, что могу нечаянно сломать себе руку.    Хилари как-то грустно усмехнулась, и тут же прозвенел звонок, который на некоторое время нас разлучил.    Домой я вернулась абсолютно уставшей. Слишком многое свалилось на меня сегодня, и, стоя на пороге, я думала только о горячей ванне, чашке зеленого чая и какой-нибудь успокаивающей музыке. Не медля ни секунды, я сбросила с себя рюкзак и быстрыми шагами направилась в ванную. Однако, это был единственный успешно выполненный пункт моего плана. Погрузившись всем телом в теплую воду, я расслабилась настолько, что чуть не уснула прямо в ванной, поэтому, закончив купание, я наспех надела свою любимую светло-серую просторную футболку и поплелась в спальню, где, едва увалившись на кровать, крепко заснула.    Мне не хотелось ни о чем думать, а сон, как мне представлялось, был единственным выходом на какое-то время избавиться от навязчивых мыслей и рассуждений. К тому же я была настолько уставшей, что задача уснуть оказалась не такой уж и сложной. Вся проблема заключалась лишь в том, что события сегодняшнего дня, к несчастью для меня, крепко засели в моей голове и нашли отражение во сне, а снилось мне нечто очень странное.    Я словно была последним выжившим человеком в мире, вокруг которого сейчас плотной толпой выстроились вампиры, грозные, жестокие, с ярко-красными глазами и обнаженными острыми клыками. Сотни лиц уставились на меня, одиноко стоящую в центре, и от каждого из них исходило непреодолимое желание наброситься на меня. Осознавая свои крохотные шансы на какое-либо спасение, я стала судорожно оглядываться и вдруг заметила в этой враждебно настроенной толпе Кевина. Он стоял среди первых и, как и все здесь, смотрел на меня. Но это был не тот кровожадный Кевин из парка, в нем не было ничего от этих страшных монстров, стоящих всюду. Наоборот, в его лицо вселилась безнадежность, грусть, даже страх, а сверкающие серые глаза так и кричали: "Беги! Спасайся! Ты должна выжить, должна найти выход!"    Только выхода не было. Кольцо с каждой секундой уплотнялось: все новые вампиры пополняли толпу и закрывали своими сильными телами любую щель, через которую можно было бы попытаться выбраться. Прошла еще минута, прежде чем Кевин, окаменев от страха, бросил последний горящий надеждой взгляд, а сотни безжалостных вампиров вдруг бросились ко мне, сжимая кольцо так, что между нами оставалось меньше сантиметра, всего несколько крошечных миллиметров. И, когда эти несчастные миллиметры начали стремительно сокращаться, свершилось невероятное: внезапно я вознеслась к небу, взлетела высоко над толпой, а на землю вернулась уже совсем другой. В считанные секунды моя сущности изменилась до неузнаваемости. Я стала такой, как они. Я стала сильней, чем они. Понимая это, они разошлись по сторонам, а, когда я почувствовала под ногами твердую землю, внезапно разбежались, скорее всего, ожидая мести, жестокой расправы с моей стороны.    Но мне не нужно было мстить, и я, не стремясь никого преследовать, осталась на прежнем месте. Вдыхая пронесшийся по опустошенной городской площади поток свежего воздуха, я чувствовала, как каждая клеточка моего тела наполняется невиданной силой, способной разрушить все на своем пути, и радовалась ей, как маленький ребенок, получивший желанный дорогой подарок. Передо мной стоял лишь Кевин, который все это время молча наблюдал за происходящим. Увидев, что я заметила его, он широко улыбнулся, сделала несколько шагов вперед и вдруг взял меня за руки. Его прикосновения даже во сне отозвались в моем теле миллионом электрических разрядов, но я, ничуть не сопротивляясь, только подошла ближе. И вот, когда между нами оставался один лишь сантиметр, а наши носы практически соприкасались друг с другом...    Я проснулась. Проснулась в холодном поту, охваченная смущением и недоумением. Вспоминая каждый момент сна, я билась головой о подушку и упорно пыталась стереть себе память, внушить, что ничего подобного не было и быть не могло, даже в таком странном сне, как этот. Продолжался этот приступ ненависти к собственному сознанию за выдачу подобных снов около десяти минут, после чего я, все еще сгорающая от стыда, перевернулась на спину и начала постепенно приходить в себя.    Вокруг было темно, на улице стояла глубокая ночь. Включенный мною на секунду телефон показывал три часа ночи, но спать мне уже, понятное дело, не хотелось. Посчитав, что я проспала около двенадцати часов, я даже не стала пытаться отправить себя обратно в мир снов, а просто встала с кровати и, шлепая голыми ногами по холодному полу, поползла в сторону кухни. Лишь опустошив два стакана воды и немного заполнив свой проголодавшийся желудок всеми остатками еды, которые я только смогла найти в холодильнике, я уговорила себя вернуться в комнату и посмотреть какой-нибудь сериал. Но вновь мои планы были сорваны: только я включила телефон, чтобы найти себе развлечение на ночь, как меня вдруг снова начало клонить в сон.    Снова проснулась я лишь в семь утра, когда на телефоне, выпавшем из моих рук во время сна и отлетевшем на пол, зазвонил будильник. Ощупывая в полусонном состоянии тумбочку и постель, я не сразу определила, откуда идет звук, и, только согнувшись над полом, увидела, как вибрирующий телефон дергается и переползает с места на место. Выключив будильник, я окончательно сползла с кровати и, потирая висок, поплелась в ванную.    В очередной раз мне удалось убедиться, что недостаток сна - это не так страшно, как его избыток. В первом случае ты, по крайней мере, можешь вернуться домой и выспаться. С пересыпом же все не так просто: ты не можешь лишить себя лишних проспанных часов и обречена на то, чтобы весь день чувствовать себя ни на что не способным овощем. Вот и я уже представляла, как ужасно проведу утро, однако, к моему счастью, пробежка и огромная чашка крепкого кофе спасли меня от остатков сна. Не то, чтобы во мне вдруг пробудились активность и желание что-то делать, но я, по крайней мере, вернулась к своему нормальному, размеренному состоянию.    За пару минут до начала третьего урока я вошла в кабинет английского, постепенно заполняющийся людьми, и, бросив рюкзак на свою парту, развалилась на стуле. В ожидании звонка я достала телефон из кармана и, обновив ленту, стала бегло просматривать немногочисленные новости.    Не прошло и минуты, как в класс вошла небольшая смеющаяся компания и расположилась на последних партах, а один, отбившийся от друзей, притормозил около моей парты. Мне не нужно было даже поднимать глаза, чтобы понять, что это Кевин. Его изящные тонкие пальцы вновь легли на мою парту, и я как обычно подняла глаза, но, увидев его приветливо улыбающееся лицо, внезапно вспомнила сон, который видела этой ночью. Все внутри меня перевернулось, когда перед моими глазами вновь возник образ нас двоих, держащихся за руки, стоящих чересчур близко, и я смутилась, но постаралась не показывать этого.     - Привет, - произнес Кевин.     - Привет, - тихо, хрипло повторила я и тут же откашлялась, чтобы сделать голос более громким.     - Как дела?     - Ты что-то хотел? - резко спросила я, проигнорировав его вопрос.     - Узнать, как твои дела, - пожал плечами Кевин. - Разве обязательно нужна серьезная причина, чтобы поговорить с тобой?     - В предыдущие несколько раз, когда мы пробовали разговаривать, у тебя всегда были причины. Странно слышать, что сейчас ты хочешь просто пообщаться. За этим точно что-то скрывается.    Он засмеялся, а я, все пытаясь выгнать из головы любые мысли об этом глупом сне, отчего-то смутилась еще больше.     - Что ж, - задумчиво произнес Кевин, - если тебе нужна причина... Может, я просто хочу узнать тебя поближе?     - Зачем?     - А почему нет?     - Поверь, ты этого не хочешь. Я скучная и иногда противная.     - С чего ты это взяла?     - Было бы иначе, я бы сейчас сидела здесь в компании каких-нибудь крутых девчонок, а не с телефоном в руках. Хотя я, впрочем, особо не жалуюсь.    Кевин усмехнулся и, прищурившись, слегка склонил голову на бок.     - И все равно ты мне кажешься скучной.     - Тебе только кажется. Что-то еще?     - Андреа, я же серьезно, - вздохнул он, закатывая глаза. - Почему ты не хочешь дать мне и шанса поговорить с тобой?     - Потому что я просто не хочу говорить с тобой? Не думал об этом? И вообще, вчера ты обещал, что отстанешь от меня, если я тебя выслушаю. Я свою часть выполнила, твоя очередь.    Кевин в упор смотрел на меня, и я старалась сохранять уверенность, не отводить взгляда, но его глубокие серые глаза становились все более жуткими, а ситуация - все более неловкой, и уже скоро я опустила глаза обратно в телефон.     - Ладно, - наконец произнес Кевин. - Больше не буду доставать тебя. Но, если ты вдруг передумаешь, - он достал из кармана картонную карточку и оставил на моей парте, - позвони по этому номеру.    Не успела я ничего сказать, как Кевин обогнул парты, одну за другой, и оказался в другом конце класса, рядом с той компанией, с которой вошел сюда. Я проводила его взглядом, а затем пальцем подвинула ближе карточку, на которой курсивными черными буквами было написано "Кевин Уильямс", а под ними - его телефон. По началу я, зная, что он сейчас сморит в мою сторону, хотела демонстративно разорвать эту визитку и выбросить остатки, но что-то во мне говорило этого не делать. В итоге я просто отодвинула карточку на край стола, а в конце урока незаметно смахнула ее в рюкзак со всеми тетрадями.    Следующий вечер, вечер пятницы, мы с мамой провели вместе за просмотром ее любимой "Амели" и поеданием пиццы, тем самым отмечая начало маминого двухнедельного отпуска. Развалившись на диване перед телевизором, мы опустошали одну коробку пиццы за другой, пока наши желудки не наполнились настолько, что готовы были взорваться, разговаривали обо всем на свете и просто весело проводили время в компании друг друга. Сложно было представить что-то лучше такого вечера, и я с радостью проводила каждую его секунду, забыв обо всем, что волновало меня в течение дня, недели, всей моей жизни. И я бы, наверное, не вспомнила ни о каких проблемах, если бы мама случайным образом не напомнила мне о них.    - Кстати говоря, как дела в школе? - спросила она, нагибаясь к столу за очередным куском пиццы. - Спустя две недели после начала занятий я впервые могу застать тебя, чтобы об этом спросить.     - Лучше бы не спрашивала, - вздохнула я, закидывая ноги на диван.     - Что, все так плохо?     - Нет, на самом деле, все в порядке. Учеба как учеба: уроки скучные, одноклассники раздражающие, перемены короткие - все как обычно.     - Тогда почему мне не следовало об этом спрашивать?    Я пожала плечами и, опустив глаза на стол, задумалась, стоит ли маме знать что-нибудь о Кевине. Говорить о нем, не затрагивая секретной темы, было крайне трудно, но я решила попытаться и высказаться хоть кому-то и хоть немного.     - Просто среди моих одноклассников есть один... немного странный, - начала я. - И я все никак не пойму, какой он на самом деле и чего хочет от меня.     - В каком смысле странный? - спросила мама, откусывая пиццу и пытаясь оторвать от куска тянущийся длинными нитями сыр.     - Ну, как сказать..  Знаешь, обычно я уже за первые несколько дней могу решить, приятен мне человек или нет, хотела бы я общаться с ним, но с этим одноклассником все иначе. Сначала он меня раздражал, потом показался вполне себе милым, а затем я случайно увидела, как он сделал кое-что очень нехорошее, и с этих пор я не могу понять, как мне нужно к нему относиться. Одна часть меня говорит, что я не должна ему доверять и даже говорить с ним без особой надобности, а другая, хоть и более маленькая, шепчет, что он, на самом деле, все тот же милый парень и мне не нужно посылать его каждый раз, когда он пытается поговорить. И я не знаю, к какой из этих сторон мне стоит прислушиваться больше. Это... это все сложно.    С полминуты мама молча жевала пиццу и задумчиво пялилась в экран телевизора, уже не уделяя особого внимания фильму. Схватив со стола стакан с колой, она сделала небольшой глоток, повернула в мою сторону голову и спросила:     - А что конкретно нехорошее он сделал?    Сердце с грохотом ударилось о грудную клетку и отскочило куда-то вглубь при одном воспоминании о той ночи, когда я увидела Кевина в парке. Сглотнув, я постаралась сделать свой голос спокойным, прежде чем ответить на мамин вопрос.     - Он жестоко поступил с одним человеком. Я бы не хотела говорить, что конкретно он сделал, но это меня сильно напугало. Конечно, потом он пробовал оправдаться, и я его выслушала, но разве этого достаточно, чтобы забыть обо всем и вести себя так, будто ничего не было?    Мама придвинулась чуть ближе, развернулась ко мне, на этот раз всем телом, и произнесла:     - Что ж, я, конечно, не знаю, что этот парень сделал и насколько это было жестоко, но все мы имеем право на ошибку. И если, конечно, он не убил человека или не бесповортно разрушил ему жизнь, то он все еще может оказаться хорошим парнем. Ты можешь дать ему второй шанс и закрыть глаза на все случившееся на первый раз, если он тебе действительно не безразличен. Сможет в этот раз подтвердить свой статус милого парня - прекрасно. Не сможет и снова сделает что-то отвратительное - гони его в шею, он и правда мудак.     - Думаешь, стоит попробовать? - спросила я, прижав ноги к груди и положив подбородок на колени.     - Попробуй, - пожала плечами мама. - В любом случае, я уверена, ты сможешь постоять за себя, даже если он окажется самым настоящим ублюдком. Ты способна справиться с кем угодно и с чем угодно.     - Мне бы твою уверенность, - усмехнулась я и уткнулась в экран телевизора. Через секунду то же самое сделала и мама. Больше мы к этой теме не возвращались, и я только была рада этому.    "Быть может, мама права, - думала я, возвращаясь в свою комнату спустя час. - Мне нужно отбросить все плохие моменты и дать ему второй и последний шанс, а там уже будет видно, стоит ли нам продолжать общение или нет." С этими мыслями я приняла душ и легла спать.    Ночью мне приснился тот же сон, что и позавчера: снова меня окружали вампиры, снова я волшебным образом обратилась в одну из них и снова Кевин стоял так рядом, что между нами едва бы смог пролезть и тонкий волосок. Сердце заколотилось, как бешеное, когда он вновь схватил мою руку, и от этого я вдруг распахнула глаза, обнаружив себя в кровати посреди поздней ночи. Вокруг было тихо, лишь сверчок непрестанно стрекотал под окном и осенний ветерок изредка покачивал прощающиеся с теплом деревья. Потерев глаза, я нащупала на тумбочке стакан с водой, который оставила здесь еще с вечера, и тремя большими глотками опустошила его полностью.    Едва я успела поставить стакан обратно на тумбочку, как занавески взлетели вверх, а в комнату через окно ворвался мощный поток воздуха, слишком сильный для того слабенького ветерка, гуляющего по улице и нападающего на деревья и кусты. Я напряглась и с замиранием сердца стала осматривать комнату. Разум утверждал: это всего лишь сильный ветер и бояться тут нечего, но сотни просмотренных фильмов ужасов говорили, что если я сейчас не среагирую так, как надо, то умру уже через пару секунд.    Осмотрев темную половину комнаты, я убедилась, что там никого нет, и с облегчением перевернулась на другой бок. Но не успела я довести дело до конца и уютно устроиться в постели, как тут же подскачила и рефлекторно отодвинулась чуть ли не к самому краю кровати. У окна кто-то стоял. Я могла четко различить темный мужской силуэт, выделяющийся на фоне освещенного луной окна. Мне хотелось закричать, разбудить маму, позвать на помощь, но звук застывал на полпути, и у меня получалось лишь испуганно раскрыть рот. В панике я стала судорожно нащупывать вещи на тумбочке, даже не глядя на нее. Оборачиваться или просто отводить взгляд было опасно.    Силуэт медленно двинулся вперед, давая понять, что он действительно живой, а не плод моего сонного воображения. Сердце разогналось до такой скорости, что, казалось, еще чуть-чуть, и оно выпрыгнет из грудной клетки и отлетит в самый конец комнаты. Но пока оно только безуспешно пробивало грудь, а я стремительно отползала все дальше и дальше, практически падая с кровати, но продолжая шарить рукой по тумбочке.     - Ну-ну, спокойно, - прошептал хриплый, совершенно незнакомый мне голос. - Я здесь для того, чтобы помочь тебе исполнить свое истинное предназначение. Чем меньше ты дергаешься, тем меньше проблем и у тебя, и у меня.    Наконец-то я нашла на тумбочке что-то, похожее на расческу, и, незаметно схватив ее, окончательно спрыгнула с кровати. На ногах от меня было больше пользы, и я, вспоминая все приемы самообороны, которые только знала, готовилась защищать себя до последнего. Я попятилась назад, к двери, но мужчина в одно мгновение оказался рядом и набросился на меня. Паникуя, не понимая, что происходит, я тут же со всех сил толкнула его в живот. К моему удивлению, это сработало: парень отлетел в другой конец комнаты, чуть не врезавшись в стену и кое-как удержавшись на ногах. Пока я поражалась тому, что смогла ударить его так сильно, он, оправившись от удара, мгновенно выпрямился и весь загорелся от ярости. Его глаза вдруг почернели, пальцы собрались в два крепких кулака, обнаженные челюсти плотно сжались, и я, несмотря на темноту, смогла рассмотреть, как из некоторых его зубов вырастают клыки. Понимая, что я разозлила его не на шутку, я уже мысленно готовилась умереть, а из моих глаз обильными ручьями внезапно потекли слезы.    Мужчина ринулся вперед, и я, угадав его следующие действия, лишь выставила расческу острым концом вперед и зажмурилась до боли в глазах. Казалось, сейчас я уже ничем не спасусь, я обречена на смерть, но в эту долю секунду, в которую он с невероятной скоростью бежал ко мне, я была готова поверить во всех богов на свете, лишь бы только спастись.    Ему понадобилось одно лишь мгновение, чтобы оказаться рядом и уткнуться своей грудью в кончик моей расчески, но далее ничего не последовало. Боясь раскрыть глаза, я продолжала стоять в одной позе. Шло время, пробегала секунда за секундой, а мужчина все молчал и не двигался. Когда прошло полминуты полного бездействия, я не выдержала и решила посмотреть, в чем дело. Открыв глаза, я увидела перед собой мертвое, иссушенное, волшебным образом посеревшее тело, висящее на краю расчески.    Вздрогнув от ужаса, я отпустила расческу, и тело с грохотом свалилось на пол. Слезы хлынули из глаз, словно два огромных океана, накрывающих волнами берега во время сильного шторма. Дрожа, всхипывая, я медленно скатилась по стене на пол и закрыла рот руками. "Твою мать, я его убила, - мысленно твердила себе я снова и снова. - Я только что убила человека. Боже, что я наделала!" Все еще не до конца понимая, что конкретно произошло и кого я убила, я несколько минут сидела в углу комнаты, боясь лишний раз взглянуть на тело, и отчаянно пыталась унять дрожь в теле, прекратить лить слезы и взять себя в руки. Шла минута за минутой, разум постепенно прояснялся, и меня вновь начал охватывать страх, но уже не от того, что я каким-то образом проткнула вампира своей деревянной расческой, а от того, что будет со мной дальше. Я совершенно не представляла, что мне сейчас делать и как безнаказанно выйти из положения. Что там обычно делают люди, которые по нелепой случайности кого-то убили?    Очевидно, нужно было избавиться от трупа. Только вот каким образом? Нужно было сделать это тихо, незаметно, чтобы не разбудить маму, которая, видимо, спала слишком крепко, раз до сих пор не стояла на пороге. Впрочем, может быть, это и к лучшему. Мне не хотелось тревожить маму, не хотелось говорить ей о вампирах, даже если один из них сейчас пытался убить меня. Я знала, что она много нервничает на работе, и доставлять ей какие-либо неприятности, заставлять ее беспокоиться мне просто не позволяла совесть. К тому же я была сильно напугана ее возможной реакцией. Убить человека, даже если на то были свои причины - это не "двойку" получить. Если я спокойно могла говорить о неудачах в школе и проблемах в личной жизни, не боясь, что мама разозлиться и накажет, то предугадать ее реакцию на убийство у меня не получалось. Все могло произойти: от сочувствия и поддержки до жестоко наказания и неисправимого ухудшения наших отношений. Конечно, интуиция подсказывала мне, что мама, вероятнее всего, поймет и попытается помочь, но риск обратного пугал и заставлял меня молчать о случившемся.    Однако проблема никуда не исчезала и решать ее надо было срочно, пока город не начал просыпаться и наполняться толпами людей. Все еще дрожа, я решилась взглянуть на тело и даже поползла к нему чуть ближе. Прошло максимум десять минут, а от того мужчины, который с такой жесткостью набросился на меня, не осталось ни единого узнаваемого следа. Лицо его вдруг постарело лет на пятьдесят, иссохлось чуть ли не до состояния песка и обрело жутковатый бледно-серый оттенок. Та же участь не миновала и остальных частей его тела, и если бы кто-то сейчас взглянул на него, то ни за что на свете бы не сказал, что еще каких-то десять минут назад эта мумия была молодым, невероятно сильным и энергичным человеком. Сама я уже сомневалась, это ли существо недавно напало на меня.    Смотреть на него было страшно, и меня точно несколько раз передернуло, пока я рассматривала своего потенциального убийцу. Сначала меня даже затошнило, но чем дольше я вглядывалась в это усохшее тело, тем легче было переносить его вид, и, хоть меня все еще сильно трясло, хоть это все казалось невероятно жутким, я смогла практически полностью изучить лежавшее передо мной тело. Если не считать чудеса перевоплощения молодого парня в великовозрастного старика, не было в нем ничего интересного, кроме маленькой, едва заметной с первого взгляда татуировка. Она располагалась на шее, практически за ухом, и мне потребовалось приложить достаточно усилий, чтобы разглядеть ее, так как я брезговала прикасаться к телу и не могла повернуть его голову. Однако я все же смогла увидеть эту маленькую буковку "Э", обведенную в аккуратный квадрат. Не придавая этому большого значения, я осторожно поднялась и тут же присела на кровать, закрыв лицо руками. К глазам подступал очередной приступ слез, но на этот раз я смогла его подавить.    Ломая голову над тем, куда мне деть этот иссохший вампирский труп, я вдруг кое о чем вспомнила и покосилась взглядом на лежащий под столом рюкзак. Одно мгновение - и я оказалась рядом с ним, стремительно выкладывая все его содержимое на пол, пока в моих руках не оказался картонный прямоугольник, забытый и заброшенный на самый низ. Эта визитка внезапно стала моим единственным шансом на спасение, шансом на то, что все разрешится тихо и незаметно для окружающих. И хотя я не могла надеяться на помощь того, к кому еще недавно была решительно холодна, нужно было попытаться. В любом случае, худшее пережито и хуже уже ничего не могло произойти.    Добравшись до телефона, я стала дрожащими пальцами, не попадая по экрану на нужные цифры, набирать указанный на визитке номер. Получилось не сразу, но, когда оставалось только нажать на кнопку вызова, я начала нервничать еще больше, мешкать, сомневаться. Все-таки была поздняя ночь, да и звонить тому, с кем у тебя довольно натянутые отношения, чтобы просить помощи, не очень просто. В один момент я даже решила стереть номер и никуда не звонить, но мои дрожащие пальцы подвели меня, и я случайно нажала на кнопку вызова. Послышались гудки. Решив, что уже поздно думать, я приложила телефон к уху и, закрыв глаза, делая глубокие вдохи и выходи, попыталась немного прийти в себя.     - Алло? - раздалось в телефоне, и я вздрогнула, понимая, что начинаю паниковать, но все еще упорно стараясь успокоиться.     - К-кевин? - прошептала я, запинаясь и борясь с внезапными слезами.     - Да, - настороженно ответил он. - Андреа, это ты? Что-то случилось?     - Я... Я просто...    Я пыталась говорить внятно и уверенно, но голос дрожал даже сильнее, чем я представляла, а глаза предательски пустили по щекам обильные водопады из слез.     - Понимаешь, я... - попыталась я снова. - Я спала, а он ворвался, и я... Я испугалась, я даже не думала... Боже... Кевин, я, кажется, его убила. Я убила вампира.