***
Она точно была одной, одной единственной среди всех них, таких одинаковых… Тонкие смуглые руки никогда не держали оружия, с кончиков ее пальцев не струилась магия, но во взгляде чувствовалась сталь. Ей не нужно было уметь защищаться, никто не решился бы напасть. Чего стоил один этот взгляд, полный остро наточенных ножей. Коснись ее и порежешься. Локи знал, что должен коснуться, должен забрать ее себе, стать единственным обладателем. Асгардские девы воспитывались воительницами, и каждая обладала тем или иным талантом, Тия же оставалась безоружной, вкладывая все свои силы в другие занятия, удовлетворяя иные интересы. Она проводила целые дни в библиотеке, прогуливалась по саду каждое утро, изучала искусство ведения светской беседы. Она дивно пела, рисовала, словно искуснейший мастер при царском дворе, она точно собрала в себе каждое мелкое занятие придворной знати. О, больше всего она любила танцы, об этом Локи знал лучше других. Бог обмана не мог позволить ей хранить секреты, ведь здесь, во дворце, он один имеет на то немое право. Он тайком прокрадывался в сад, в ту его часть, где Тия отрабатывала прыжки и пируэты, готовясь к выступлениям. Бывало, что Локи находил ее там ночью, спрятанную в молочном свете луны, укрытую от чужих взглядов. Только он – не чужой, ведь так? Радужки ее глаз точно не имели цвета, сливались с белками, едва отделяясь черной каемкой. Обсидиановые одежды оттеняли этот цвет. Особенно заметен контраст был жарким летом, когда кожа ее приобретала мягкий оливковый оттенок, тот, которого так избегали другие знатные девушки. Она не составляла их общество. Но и его – тоже. Худенькая, высокая, смуглая, она не вписывалась в строго очерченные рамки. Тия мало с кем говорила, старалась избегать чужих взглядов и голосов, точно дикий зверек. «Котенок», – думал про себя юный бог, смотря за тем, как покачиваются при ходьбе ее бедра, точно у хищной кошки. Локи знал, что ее привезли сюда насильно, что она – гарантия перемирия с далеким чужим миром, дочь правителя, сославшего собственного ребенка в знак доверия. Таких здесь было много, но до иных ему никогда не было дела. – Ты ее пугаешь, Локи, – как-то заметил Фандрал, проходя мимо него в библиотеке. – Смотри, будет бегать от тебя, как от зверя. – Будто бывает по-другому, – ответил бог, когда «приятель» ушел. Ему и хотелось пугать. Локи снова и снова ходил за ней, чтобы притаиться в кустах сирени, чтобы наблюдать за тем, как ее руки плавно скользят вверх, очерчивая ровный круг, скользя вниз по телу. В темных волосах девушки блестели полудрагоценные опалы, но Локи знал, что алмазы подошли бы ей куда больше. Каждый раз ему хотелось выйти из тени, каждый раз он желал сидеть перед ней, являясь единственным зрителем, единственным, кому было дозволено. Только едва Тия слышала, как неосторожный путник подходил к этой части сада, фея замирала. Всего на секунду. Хватало одного мгновения, чтобы шорох спугнул ее, чтобы дуновение ветра унесло ее сладкий цветочный запах, чтобы от танцовщицы не осталось и следа, лишь примятая трава, отпечаток голой ступни, стук Его сердца. Ни следа… Разве что в памяти, в его памяти – точно. Однажды, Локи готов был поклясться себе в этом, однажды она увидела его, скользнула любопытным взглядом по его фигуре и тут же отвела глаза, чтобы сдержать улыбку. Она видела его, только не ушла, продолжила танцевать в полумраке вечера, извивалась, точно змея. Тогда бог не сдержал довольного шумного вздоха. – Здравствуй, – сказал он, проходя мимо на следующий день, съедаемый ощущением общей тайны, объединявшей их вот уже несколько лет. – Ты прекрасно танцуешь. Я бы хотел видеть это чаще. – Здравствуйте, – отвечал ему мягкий голос, чуть испуганный, слишком приятный. – … Сэр. Я буду стараться. Для него. Локи не сказал об этом, но для себя решил, что каждое ее движение, каждое слово должно принадлежать лишь одной персоне. Его собственной.***
Письма. Письма – все, что ей от них осталось. Исписанные листки снова скользили в ее руках, оставляя следы от чернил, Тия писала долго. Отец редко находил время, чтобы послать дочери пару скупых строк, матушка же исписывала по несколько листков, рассказывая Тие, как обстоят дела дома. В основном, героями рассказа становились ее старшие и младшие братья, лишь иногда в них мелькала сама мать или отец. Никаких «Я скучаю, я люблю тебя, ждем тебя дома». Сухое описание тянущейся жизни. О, нет, она никогда не обманывалась, даже если очень хотела. Пусть Тия и была единственной дочерью средь вереницы мальчишек, никто из семьи не мог бы назвать ее любимицей. Одна из двенадцати, как дворовый щенок в огромном приплоде. Одна из миллиона таких же детей никому не известных королей. И хорошо, что ее отослали дальше. О, Тия жила в Асгарде давно, больше шести лет, впервые посетив его ровно в десять. Братья иногда пребывали ко двору, бегло обнимали ее, но не могли окончательно вспомнить. Каждый раз Тия читала в их глазах невысказанный вопрос: «Тия – это ты? Я не смог бы отличить тебя среди двух таких же». Она никогда не плакала, думая об этом, только кусала губы. – У тебя такие хорошенькие косички, – сказал как-то Тор, остановившись рядом с ее мольбертом. – Плетешь их сама? – Да… Сэр. Тогда Тия отшатнулась, точно от удара, подпрыгнула на низкой бархатной седушке и заставила себя улыбнуться. Она выходила на улицу, чтобы рисовать с натуры, и вдруг усомнилась в том, позволена ли ей эта свобода. От сынов Одина она не ждала милости никогда, об этом предупреждала и мать, и отец, все же беспокоившийся ее положением. «Не доверяй правителям Асгарда, не думай, что им есть дело до тебя и твоих волнений». И юная пленница знала, сколь они правы. Тор все равно был меньшим из зол. Куда больше ее беспокоил младший из братьев, Локи. Если с Тором, прямолинейным и открытым богом грома было все ясно, то младший из братьев заставлял ее дрожать во сне. Высокий, статный, но все же не конвенционально красивый, как Тор, юноша, он пугал Тию до чертиков. Холодный голос заставлял дрожать, даже если обращался не к ней, в нем остро чувствовался металл, холод, от него хотелось спрятаться. Чем и занималась пленница. Она готова была поклясться, что каждый раз чувствует на себе его пристальный взгляд, ощущает, как он скользит по ее оголенным плечам, как изучает каждую деталь гардероба. Ей казалось, что бог ненавидит ее. Ненавидит за то, какой Тия была – не знала ни магии, ни оружия, ни любого боевого искусства, могла только танцевать по большим праздникам и стараться улыбаться девичьим рассказам. – Он так на тебя смотрит, – шептались «подруги», считавшие, что она ниже их положения, что своим вниманием Тие оказывают неоценимую услугу. – Будто сейчас проглотит целиком. – Я слышала, что он так может! Говорят, Локи умеет менять форму, как ему захочется. В основном, конечно, ему хочется заниматься этим ради пакостей. – Меняет форму? Это не такое уж неприятное умение, – улыбнулась одна из дев, и вся группка засмеялась. Все, даже пленница заставила себя тянуть губы в усмешке. Хорошо, что никто не заметил, как задрожали ее тонкие пальцы при одном только его упоминании. О, об этом нужно будет написать матери.***
Тор. Не удивительно, он всегда был в центре внимания, и если братцу его недодавали, приходилось брать силой. Силы ему хватало, но только она и была в его распоряжении, иные таланты прибрал себе младший из братьев. Локи и раньше испытывал к богу грома неприязнь, зависть, чувствовал, что брат занимает место любимца отца несправедливо… Но сейчас Тор перешел грань. Он говорил с ней. Говорил, пытался завести беседу, пусть и так неуклюже, но Тор посмел отвлечь ее внимание. Если бы он только знал, что Тия не любит вести разговоры с мужчинами, если бы он только мог понять, что она, утонченная, непорочная, отрешенная, совершенно не похожа на других придворных дам. Только куда ему оценить всю эту прелесть? Бог обмана снова прятался в тени, наблюдая за тем, как она улыбается. Жаль, что на этот раз не яркой птице, не белке, умыкнувшей орешек из ее ладони, а Тору, пришедшему развеять собственную тоску. Ее удовольствие его мало заботило, как и удовольствия кого бы то ни было. Если от Тора подобного следовало ожидать, то поведение Тии заставило Локи задуматься. Раньше он никогда не ошибался в людях, теперь же не мог понять… Что, если прекрасная картинка не позволила ему разглядеть в ней продажную душу? Порок прячется умело, порок сложно разглядеть, если носитель не желает показать его миру, если носитель наделен столь прекрасной оболочкой. Но он, бог обмана, покровитель выдумки, отец лжи должен был знать каждую ее тайну. И он не остановится, не отступит, особенно теперь, когда оставалось лишь протянуть руку. – Здравствуй, Тия, – поприветствовал ее Локи, найдя все там же, в дальней части королевского сада. И она не привыкла быть потревоженной здесь. Едва услышав его голос, девушка подпрыгнула на месте, заставила себя выпрямить спину, цвет ее лица посветлел. Гость напугал ее, в этом не было сомнения. Трава хрустнула под ее босыми ногами, Тия сделала шаг назад. Не потому, что пыталась сбежать, но инстинктивно, нехотя. В конце концов, она прожила с Локи так долго, что хорошо понимала: от него ей не укрыться никогда. – Добрый день, сэр, – поклонилась она, опуская взгляд. – Я могу быть вам полезна? Такая услужливая, такая ласковая. Пленница. Все они боятся, что Один развяжет войну за одно неаккуратно оброненное слово, за один только отказ. Это забавляло Локи, но в то же время навевало на него смутную печаль. Неужели Всеотец кажется им таким импульсивным? – Можешь. Расскажи-ка мне, как тебе мой братец? «Ведь ты же так мило болтала с ним, да?». Он провоцировал ее, провоцировал, как многих дев прежде. Локи не знал, осведомлена ли об этом Тия, и теперь страшно хотел проверить, готова ли та. В конце концов, придворные дамы любили шептаться обо всем на свете. Танцовщица встрепенулась, ее фигура теперь напоминала нацеленную на врага стрелу, прямую, напряженную, ожидающую своего часа. Девушка поджала губы, решая, что следует ответить, как избежать гнева захватчика. Локи не любил ждать, но ради нее готов был сделать исключение. – Я глубоко уважаю Тора, сэр, – осторожно ответила девушка. – О, неужели, больше тебе нечего сказать? Тебе не кажется, что это – малая благодарность за все, что для тебя, твоей семьи и твоего мирка сделал наш отец? «Твой отец заточил меня в плену, а мою страну поставил в крайне невыгодное положение, обложив налогами и пошлинами», – отвечал ее взгляд, но не губы. Локи смотрел в эти полные тревоги глаза и наслаждался, чувствовал себя отомщенным. За каждую беседу, что Тия вела не с ним, ему хотелось проучить ее, показать, в чьей она власти. И все же, воображая себе ее слезы, бог понимал, что не сможет выдержать, прижмет ее ближе, впечатает в собственную грудь и примет извинения. – Я не хотела быть неблагодарной, – шепнула она, соединяя свои узкие ладошки. – Так не будь, – ответил ей бог. Должно быть, он впервые вел с ней такую долгую беседу, потому что прежде Локи не мог вспомнить сладость этого запаха так близко, не мог вспомнить, когда прежде испытывал нечто подобное. Ее кожа золотом светилась изнутри, капельки пота, застывшие на лбу, играли светом, точно драгоценные каменья. Здесь, посреди изумрудно-зеленой травы, в лучах закатного солнца, она была настоящей, словно составляла часть этого ландшафта. Настоящей перед ним, лжецом. Стоя перед танцовщицей, Локи все яснее понимал: не девушка, нимфа, сильфида. Только эфемерный образ рождал в нем весьма земные чувства, желания плоти. Стоило только посмотреть на вырез, разбивший ее юбку на два лоскута ткани… Танцовщица молчала, не смея перечить, а Локи не желал больше искушать себя. Он надеялся, что и этого урока ей хватит, чтобы запомнить, чего не следует делать впредь.***
С каждым днем точно становилось лишь хуже, кольцо чужого внимания сжималось плотнее, загоняя ее в самый центр, к острым шипам. Локи оказывался всюду, куда бы она ни пошла. Поднимая голову в библиотеке, Тия видела его напротив себя, завтракая в саду, чувствовала на себе тяжелый взгляд светло-зеленых очей бога, ощущала его присутствие, обучая девочек своим любимым па и пируэтам. В огромной зале за ней следила лишь его пара глаз… Он следовал за ней всюду или это лишь в ее воображении? Каждый вечер Тия задавала себе этот вопрос, не находя времени для сна. Мать в своих письмах все четче прописывала одно и то же: «Тебе нельзя гневить Одина и его сынов, Тия, от этого зависит наше благополучие», и девушка не желала стать причиной новых проблем. – Ты что, избегаешь меня? – спросил у нее Локи однажды, осмелившись поймать за острый локоток. – Нет, сэр, как я могу, – потупив взор, отвечала Тия. – Хорошо, – бросил тогда бог тихо, тут же расцепив пальцы. – От меня все равно здесь не скрыться. Он улыбнулся, точно шутя, но Тия готова была разрыдаться, понимая, что слова его – истинная правда. Ей негде укрыться в этом холодном неприветливом дворце, некуда сбежать. Подружки шептались, что все хорошо, и сын Одина только заигрывает с ней, но сама танцовщица понимала, что дела ее плохи. Она не значит ничего, он же – будущий властитель. Если бог обмана захочет обидеть ее, он сделает это безнаказанно, никто и не заступится за нее. «Никто», – думала Тия, наблюдая за солдатами, выстроившимися у стены. Когда боги проходили мимо нее, танцовщица старалась опускать голову ниже, надеясь, что бог обмана пройдет мимо, но Локи замечал каждый раз, каждый раз бросал ей злорадную улыбку. О, как часто Тия воображала себе раны на этом красивом лице, во снах видела, как радость покидает его, а веселье сменяется болью. А ведь она никогда не одобряла жестокости… Да и бог не сделал ей ничего плохого, только сыпал прикрытыми угрозами, показывая свою неприязнь. – Что скажет Всеотец, узнав о том, что его подопечная тайком сбегает из замка, чтобы поплясать под луной? – спросил он однажды, шепнул, спрятавшись за ее спиной. Тия не нашлась с ответом, сбежала, не обернувшись. Она старалась не ходить в столовую, лишь бы не встретить там его, не посещать любимую ею библиотеку, избегать многолюдных приемов. Пусть Тия и потеряет свои редкие связи, но останется нетронутой, верно? Другого решения у нее нет. – Ты хорошо танцевала вчера, но споткнулась от усталости. Тебе уже восемнадцать, – сказала однажды леди Сиф, устроившись рядом со стайкой юных говорушек. – Теперь ты можешь выбрать себе жениха. – Жениха? – спросила Тия, точно не понимая асгардского. – Конечно, – тепло улыбнулась воительница. – Прости, если лезу не в свое дело, но последнее время ты кажешься слишком печальной. Компания скрасит твой досуг. Возможно, только вряд ли жених смог бы отогнать ее тоску. Или все же… Мысль эта заставила Тию улыбнуться, ее белые зубки на мгновение показались из-под полных розовых губ. Вот оно – спасение, правда? Будущий муж может забрать ее из царского дворца подальше, если только всемогущий Один даст ему свое согласие. Он же не откажет своему верному подданному? – Фандрал? – тонко пропищала она, когда юноша проходил мимо. – У тебя восхитительный плащ...***
– Ты похож на голодного хомяка, когда так дуешься, – в очередной раз выдал какую-то нелепую аналогию Тор. Локи только хмыкнул, чуть дернув подбородком, будто пытаясь стряхнуть с себя слова брата. Он похож на ревнивца, только и всего. И ведь это не удивительно, правда? Эта вертихвостка заставила его выглядеть именно так. Локи желал отвернуться, но не мог, не мог шевельнуть ни единым мускулом. Потому что его телом владела она. Летом, как это часто случалось и ранее, ее кожа приобрела оливковый оттенок, нежный, манящий. Локи ловил себя на мысли о том, что хочет ее укусить. А сейчас, смотря за воркующими голубками, он ощущал это желание особенно четко, во всех подробностях смаковал его, уже чувствуя привкус железа на своих губах. Он знал, что хочет вонзить зубы в ее шею, там, где в страхе трясутся тонкие жилки. Он знал, что хочет чувствовать власть, полную власть над ее хрупким телом, ту же, что имеет над ним она. Бог обмана кусал губы, заставлял себя отвернуться, но не мог, все вслушивался в беседу. Лучи яркого дневного солнца скользили по телу танцовщицы, а богу оставалось лишь завидовать им. – Ты – как цветок пустыни, – смеялся Фандрал, зачитывая девушке строки из раскрытой перед его глазами книги. – Неужели так заигрывают в твоей стране? Тия отвечала так тихо, что Локи не мог разобрать слов. О, он видел: девчонка бросает в его сторону осторожные взгляды, точно опасается, что бог вот-вот сорвется с места и придушит ее, как лиса беззащитного зайчонка, оторванного от родной норы. Она, впрочем, боялась не зря. Тор покинул залу, за ним ушел Фандрал и худенькая пленница, его оставили одного. Локи сидел в пустой зале, рассматривал звезды, занявшие небосклон, думал о том, что предначертано. Нимфа украла его сердце, верно, теперь в этом не было сомнения… Но он же может в ответ украсть ее? Целиком, не оставив другим жаждущим ни кусочка, забрав все для себя одного. Нет, Локи не был любимцем отца, никогда не получал похвалы от него, редко выхватывал хоть одно доброе слово. Но сейчас бог обмана знал: Один ответит согласием на его нескромную просьбу. Он вошел в тронный зал с улыбкой, с ней же озвучил отцу свое предложение, и мудрый Всеотец ответил сыну тем же жестом. Должно быть, он и сам задумывался о том, что его сыновьям пора остепениться. – Ты делаешь это по зову сердца, сын мой, или надеешься тем самым укрепить союз? – спросил отец громко, позволяя себе понимающую ухмылку. – Ну разве не может в столь благом намерении сочетаться и то, и то? – ответит Локи вопросом. – Не в твоем случае, – заметил Тор, слышавший весь разговор. – Но я несказанно рад. О, как рад был сам Локи, кто бы мог вообразить. Что-то точно расцвело внутри него, радость выпрямила плечи, подняла голову… Главное, чтобы честь поведать об этом юной невесте досталась ему, а не кому-то другому.***
Когда бог лжи и порока сообщил ей «радостную» новость, Тия проплакала весь следующий день. Он не был милосерден, выплюнул рассказ, точно приговор, дав понять, что от этого уже никуда не деться. Девушке оставалось только ждать назначенного дня. Фандрал, так любивший держать ее за руку, делавший комплименты, намекавший на близость – не сказал ни слова против. Знал, что с Локи ему не договориться никогда, что все решено. «Он и не попытался, просто ты недостойна чужих стараний», – шептало подсознание, но Тия не желала верить громким обидным словам. Ведь это не могло быть правдой, верно? Может, стоит сходить к Локи самой? Все время, проведенное под этой крышей, танцовщице казалось, что юный бог ненавидит ее. По-настоящему ненавидит, как врага, как дочь предателей, высланную сюда гарантией мира или перемирия. Быть может, он и сам не рад предстоящей свадьбе? Тия сделала шаг вперед, шаг назад, и сама не заметила, как начала расхаживать по комнате. Если они вдвоем скажут Одину, что его решение – ошибка, помолвку ведь можно будет расторгнуть? Родителям пока не доложили, матушка не справлялась об этом в последнем письме, приготовления к церемонии не начаты. Сейчас или никогда, верно? Танцовщица не знала, чьего одобрения она теперь ждет. По коридору девушка шла медленно, старалась не издавать ни звука. Ночью дворец погружался в благоговейную тишину, и даже хищные ночные птицы не залетали в его пустеющие залы в поисках заплутавших в ночи мышей. Асгард уважал своих правителей. А уважала ли их она? Об этом Тия не задумывалась, стуча в дверь младшего из сынов Одина. Костяшки ее пальцев успели покраснеть, эхо от тихого стука прокатывалось под потолком, билось о стены и опускалось обратно, несчастной на голову. Белый мрамор хранил тишину. Девушка ждала долго, целую вечность стояла у входа в чужую обитель, пока дверь, наконец, не открылась пред ней. Заспанным он не казался таким устрашающим, как в другое время дня. И все же, даже в этих уставших глазах плескалось нечто пугающее. Бог обмана улыбнулся ей, теплее, чем обычно, а после позволил войти. Тия несмело скользнула внутрь, чувствуя, как колотится в груди сердце. – Что привело тебя сюда? – спросил Локи тихо, без злобы. Руки он скрестил на груди, и Тия почувствовала себя спокойнее, будто выиграв лишнюю секунду к бегству. Она не могла улыбнуться Локи в ответ, но сдерживала дрожь, находила в себе эти силы. За что он так ненавидел ее? Стоит спросить об этом сейчас, ведь лучшего момента не встретить. Насыщенный зеленый цвет царил в его нескромной полузолотой обители, заполнял пространство… Зеленый Тия всегда ассоциировала с болезнью, и сейчас чувствовала себя нездоровой, смотря на яркие стены. Ее бежевое ночное платье на тонких бретелях казалось неуместным. – Я не хочу за тебя замуж, – выпалила она, краснея. Слишком прямолинейно, слишком глупо, слишком растерялась, чтобы говорить осторожно с ним. Девушка тут же потупила взор, ощущая на себе его удивленный взгляд. Бог обмана снова молчал, смотрел на нее, точно на сумасшедшую, а Тия подалась вперед во внезапном порыве. Может, он – совсем не монстр? Может, он обрадуется тому, что танцовщица разделяет желания бога? – Простите… Сэр. Я тоже не хочу этой свадьбы, как и вы. – Ты правда думаешь, что меня можно принудить к браку? – выгнул бровь бог. От него пахло анисом и свежей травой. Тия заставила себя поднять глаза, заглянуть в лицо лжи и обмана. Бог уже не улыбался, но скулы его четко выделялись на лице, на щеках залегли особенно темные тени. Он ждал ее ответа, а девушка не могла найтись. – Что? – Мне казалось, Тия, что я выразился вполне однозначно. – Я надеялась, что ослышалась, сэр. – А ты знала, что правильнее было бы говорить «милорд»? – спросил ее Локи тихо, на мгновение поворачиваясь к окну. Девушка попалась на эту уловку, машинально повторила жест, вглядываясь в ночную тьму за стеклом, и оказалась в ловушке. В ловушке его холодных рук. Чувствуя липкую близость чужого тела, чувствуя, как порок заполняет воздух вокруг нее, девушка попыталась вырваться, но потерпела поражение. Локи не собирался отпускать ее ни сейчас, ни позже. – Нет, – шикнула она тихо, постаралась расцепить хватку этих пальцев. – Прошу вас, я уйду, мне не стоило… – Почему же «нет», Тия? – изображая искренний интерес, спросил юный бог. – Я теперь в своем праве. – Пока свадьба не состоится, я… – зашептала девушка, но бог не услышал. Локи закрыл ее рот своей тяжелой ладонью, не желая продолжать этот выматывающий разговор. Тия чувствовала, как учащается ее пульс, как кровь быстрее бежит по венам, шумит в висках. Страх заставил ее замолчать, мышцы словно застыли в податливом лишь чужим рукам мраморе. На одно короткое, мучительное мгновение она забыла, как следует дышать. – Я могу делать с тобой все, что пожелаю, с твоего первого дня в этом дворце, – шепнул он в ее ухо, шепнул, прижимая девушку к холодной стене. – И я был несказанно великодушным, решив воспользоваться своей властью только сейчас, ведь так? Она пыталась ответить, возразить, но слова превращались в невнятное мычание. Бог хранил молчание недолго, пока его руки скользили по телу танцовщицы, Локи шептал ей на ушко: «Все хорошо, все хорошо». Только Тия думала иначе. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам, как что-то глубоко внутри нее отчаянно протестует, как страх давит на черепную коробку. Он убьет ее теперь? Странно, но к ужасу примешивалось новое чувство – злость, злость, охватывающая ее так нечасто. Тия царапалась, пыталась оставить на его спине как можно больше следов, но богу не было дела. Локи отнял ладонь от губ пленницы, но тут же впился в них своими. Холодными, обжигающими. Тия не отвечала на поцелуй, чем и вызвала внезапную вспышку гнева. Он не привык отступать, встретив сопротивление. Девушка почувствовала, как тонкие лямки платья рвутся в его руках. Ее семья не бедствовала, но отправлять огромные суммы на ее одежду никто не спешил. – Не надо, – шепнула она, хватаясь за опадающие вниз лоскуты. – Не надо, не надо… – Я куплю тебе другое, – шептал бог обмана, спускаясь поцелуями по ее шее. – Тысячи других, только бы ты улыбнулась. – Просто отпусти меня, я не сделала тебе ничего дурного. – Ты свела меня с ума. Он уже не мог. Светло-бежевая юбка задралась, проклятый разрез треснул, пополз выше, освобождая путь для его руки. Тия попыталась закричать, но его губы снова накрыли ее, прерывая звук. Жар пылал внутри пленницы, отражался ярким румянцем на ее обычно золотистых щеках, картинка перед глазами расплылась от слез. Она никогда не хотела, чтобы с ней случилось подобное. Неужели этого желал Локи?***
Лишь в наказание. Ее громкие слова «Я не хочу этой свадьбы», – эхом разносились в его голове, снова и снова звучали в звенящей тишине обидой, подкрепляя ее. Пусть привыкает делать так, как хочет он. Ее полные страха глаза печалили, но желание оказалось сильнее, юный бог наслаждался происходящим, наслаждался теплом ее тела, сладостью близости. Больше он не мог ждать. Она пыталась принести ему боль, и это заставляло Локи восторгаться. Неужели у этого котенка все же есть клыки? Сквозь слабые протесты, сквозь мольбу и слезы, подступившие к ее глазам, бог взял ее. И никогда в жизни он не чувствовал себя столь блаженно. Целым, будто так и должно было быть. Он силой взял то, что не было возложено на его алтарь добровольно, и из груди подношения вырвался вскрик. Локи наслаждался им всего секунду, всего секунду ждал прежде, чем сделать новое движение, а за ним и следующее. Он не давал ей передышки. – Не так… Не так страшно, да? – спросил он, не в силах продолжать речь. – Тебе придется привыкать к этому. Локи чувствовал одержанную победу, но одновременно ощущал себя сокрушенным перед ней. Танцовщица извивалась в его руках, кричала все громче, но звук ее голоса медленно менял тональность. Ее голос растворялся в пропитанном желанием воздухе, но Локи с жадностью ловил ее в шуме касающихся друг друга тел. Он не знал, сколько времени прошло: вечность или минута, но ощутил, что сопротивления больше нет. Тия слушала собственное тело, не знавшее прежде подобной ласки. Она медленно, робко подавалась вперед, но лишь инстинктивно, желая контролировать процесс. Должно быть, боль ее отступила, ведь Локи ощущал, как подается его движениям плоть. Это чувство накрывало его с головой, в ушах шумела кровь, сердце билось быстрее и быстрее. Больше сдерживаться не было сил. Наслаждение победило, и бог замер, прижимая ее к холодной скользкой стене. Ногти танцовщицы впились в его спину с новой силой, она дрожала, мечтая о разрядке, но не получила ее. Не сейчас, не сейчас, но позже он даст ей во много раз больше… Горячее дыхание Локи обжигало ее оголенное теперь плечо, в комнате слышалось лишь напряженное молчание, тихое хныканье, сердце Локи забилось ровнее. – Мне жаль, что это случилось так, – проговорил он, чувствуя, что должен. – Я был несдержан. Но я не ненавижу тебя, Тия, и никогда не ненавидел. – Что же это тогда? – выдохнула она, медленно сползая по стене. – За что мне все это? Ты… Ты все время пугал меня, и… – Это – любовь, – отвечал бог обмана. Он не умел любить иначе. Той ночью Локи уже не выпустил ее из своих покоев, не позволил вернуться в ночной мрак. Они станут мужем и женой, станут совсем скоро, и теперь нормы приличия в их общении были размыты до нужной ему консистенции. Бог знал, что дорога, ждущая их впереди – не усыпана шелковистыми лепестками роз, что под ногами прячутся шипы терновника. Об этом знала и Тия, чувствовавшая теперь, как запуталась в происходящем.***
Мать редко писала ей в последнее время, но сейчас, после достигших ее ушей слухов, посылала одно письмо за другим. Дочь не обрадовала ее скорым ответом, подбирая слова. Получив почту в очередной раз, Тия медленно вскрывала конверты, взглядом скользила по неровным строкам. На пальце девушки переливалось массивное кольцо, на запястье виднелся след чужих рук. Краешек ее губ полз вверх, улыбка каждый раз выходила кривой. «О, Золотце, прошу, не молчи, я переживаю за тебя. Мы никогда не бросим тебя в подобной ситуации, поверь мне, мы дорожим тобой сильнее всего на свете. Этому мерзкому обманщику Локи не захватить тебя в плен, не отобрать у нас никогда. Мы поступим хитрее, Принц Канс, ты должна его помнить, активно интересуется твоей судьбой, он мог бы стать для тебя отличной партией, если только…» «Если только я пожелаю поступить так, как выгодно вам», – додумала девушка. Дальше Тия читать не желала. Бумага шуршала в ее руках, оливково-темные пальцы контрастировали на ее фоне. О, она не обманывалась, родители никогда не желали ей добра, искали лишь собственной выгоды, а лишаться такой нужной фигурки – непросто. Слова матери пылали в огне растопленного камина, рыжее пламя отражалось яркими опалами, украшавшими лиф ее платья. Свадебного, подарок ее бога. Он прислушался к пожеланиям будущей жены не в первый раз.