В моей пустыне ты мираж, но не исчезай

– Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу, возвращайся, – шепчет Сережа, невесомо касаясь губ всего лишь на одну жалкую секунду. Лазарев все еще не уверен, что его тут ждали.       Дима держится исключительно на собственном упрямстве. Хотя давно уже проиграл. Попал в капкан Сережиных глаз и застрял на долгие годы. Но он не может, просто не может заставить себя простить. – Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, но исчезай… – Сережа покрывает поцелуями ключицы, но Дима продолжает стоять столбом, не дыша, впившись ногтями в ладони и прикусив язык. Нельзя. – Я не верил, что без любви душа как без воды высыхает, – обреченно продолжает Лазарев, а у Димы сердце обливается кровью. Потому что это неправильно. Такой Сережа – это неправильно. Несчастный. Действительно сильно похудевший. Уставший, с фиолетовыми синяками под глазами. Виноватый. Это не тот Лазарев, которого он помнит. Которого любил. Но любит ли еще? Дима пытается найти что-то внутри. Искру, что вновь разожжёт пламя любви, но все уже давно выгорело. Его сердце – сплошной пепел, вкус которого он ощущал во рту все время. После того дня, который все изменил. Дима все еще зависим от него, но былого не вернуть. – Я больше тебе не враг… – Сережа почти кричит, отчаянно, с невыносимой болью в голосе. Конечно не враг, да и не был им никогда. Даже когда ушел, ничего не объяснив. Даже когда игнорировал звонки и смс, а при встрече равнодушно проходил мимо. Даже когда постил в соцсетях счастливые фото со своим «просто другом» не то продюсером, не то концертным директором. Дима даже тогда не мог его ненавидеть. А сейчас ему просто его жалко. И так хочется обнять. – Сдавайся…       Дима плюет на собственную гордость и протягивает к Лазареву руки. Но дрожащие пальцы касаются лишь холодного воздуха. Дима открывает глаза в пустой комнате, а в наушниках продолжает звучать голос, что каждый раз на куски разрывает что-то глубоко внутри. Голос, что теперь поет не для него.