Причина бессоных ночей

      В глазах Сокджина он видел космос. При чем, буквально. Чонгуку казалось что у Джина связь с небесными телами, что он такой совершенный за счёт необычной раскраски глаз. Ему нравилось в нем абсолютно все. Тон его голоса, сама манера речи, то как он покачивал головой при разговоре, то ли от волнения, то ли по старой привычке. Чону нравилось как Ким иногда сглатывал после долгого излияния слов. Набирал воздуха в грудь и снова говорил, а младший слушал, изредка улыбаясь от «дедовских» шуток. Бывало и так, что Чонгук бессовестно засыпал под спокойные рассказы Джина или же наоборот, когда старший ругался на что-то, что его злит. И в такие моменты Сокджин не злился, его глаза начинали светиться ярче, на устах застывала нежная улыбка, пока длинные пальцы поглаживает младшего по волосам. Они никогда не ссорились. Старший был благоразумнее Чонгука и всегда уступал ему избегая конфликтов с ним. Киму больше нравилась улыбка Чонгука, всегда сравнивал его с кроликом на что Чон всегда смешно морщился носик.       «— Ты так ещё больше похож на кролика, Чонгуки.»       Но что-то с Чонгуком точно было не так. Джин ощущал это с каждым днём всё больше и больше, но мало что мог сделать. Все что оставалось Джину это внимательно всматриваться в Чонгука, который постепенно уходил в самого себя. Может это потому что они никогда не говорят о проблемах младшего? Джин единственный кто всегда говорил и говорил, а Чонгук оставался его личным зрителем и слушателем. Но почему же Ким не пытался узнать Чонгука? Может потому что боялся? Боялся что стоит ему надавить на детскую душу Чонгука, то больше не сможет касаться его губ, ощущать рваное дыхание своего крольчонка в районе широких плеч Кима? Боялся что не сможет больше доводить Чона до красных щек и ушей, что больше не будет слышать просьб войти глубже и сильнее. Джин впал в эгоизм. Ему нравился Чонгук, но не нравились его проблемы. Он их не решал, ведь даже не зарекается о них. Его все устраивает. До поры до времени устраивало.       Чонгук начал отказывать Джину в страстной ночи. Сначала Ким относился к этому спокойно, не каждый же день мучить крольчонка. Но уже прошла неделя. Две. А Чонгук держал Джина в сексуальном напряжении. Начал быть раздражительным, теперь он уже ничего не рассказывает Чону, а Чон его и не слушает.       Сегодня настал первый день когда Чонгук не пришел домой. Джина это бесило, он нервничал, переживал за парня, пока продолжал сидеть на диване из-за злобы на Чона. Ему не позволяла гордость встать с дивана и искать любимого крольчонка. Не спал ночью, ждал, но никак не искал его на улицах, не обзванивал полицейские участки и морги. Теперь уже детская злость не давала Джину увидеть как страдал Чонгук.       А если бы Джин хоть немного пошатнул зону комфорта Чонгука, то узнал бы что на днях умерла мама Чонгука. Были похороны на которых парень чуть не упал в яму, на гроб, где лежало тело его родного человека. Джин бы узнал что всплыли старые долги его семьи, за которые теперь отвечает Чон. Ему же восемнадцать. Он совершеннолетний…мальчик. Мальчик который был не готов к таким страданиям что легли на хрупкие плечи. Он казался сильным когда помогал Джину с трудностями. Он был отличной кандидатурой на которую ты всегда мог положиться. А он сам? Мог ли он на кого-то положиться? К него же есть Сокджин, его любимый Хён, сильный и родной. Так почему же он не раскрывал о себе и своей семье совсем ничего? Ох черт, если бы он открывался Джину, то сейчас бы не стоял на крыше. Он стоял тут так долго, почти не двигался, лишь смотрел строго перед собой, глубоко вдыхая пот поток ветра и так же сильно выдыхая, словно готовил себя. К чему?       Джин так и не уснул, под его глазами уже проступили сине-фиолетовые мешки. Волосы растрёпанные из-за пальцев что ежеминутно сжимали пряди и крошили их. Ему страшно. Впервые в жизни Сокджину так страшно за кого-то. Так беспокойно находиться без дорогого человека… Фантазия творит с каждым безумную вещь, рисует самые страшные картины что питаются потаенными страхами. Джин сейчас мог думать лишь об одном.       «— Чонгук жив. Прошу…»       Его сердце начинало болеть из-за переживаний. Уже рассвет, он слышит как поворачивается замок у входной двери и несётся так быстро, что спотыкается и падает в ноги Чонгука. Он плачет от счастья что его любимый крольчонок в норме. Но так боится открыть глаза, боится что это все сон и Чона нет рядом. Но успокаивается когда длинные и холодные пальцы Чона касаются его плеч. Кима продирается до дрожи, сильнее обнимает его ноги и что-то бормочет себе под нос, пока Чонгук сдерживает слезы. Не сегодня.       Джин изменился с того дня. Ему хватило одной страшной мысли что Чонгука не станет, что он исправлял себя через силу. Начал спрашивать у Чонгука столько вещей, что его крольчонок даже краснел от любопытства его Хёна. Но скрытно так счастлив… Его сердце лечилось. Он уже был готов все рассказать. Готов был отпустить боль прошлого и тягость с души. Но что-то не давало. Да, он рассказывал о своих удачах, о моментах когда был счастлив. Теперь уже Джин слушал его, ловил каждое слово, крепко держа за руку. Боится до сих пор что Чонгук исчезнет.       Прошел месяц. Джин не изменился. Не изменился в том плане что продолжал узнавать своего малыша, он стал таким нежным с ним, таким осторожным. Часто подходил к нему без причин и клал голову ему на грудь, блаженно прикрывая глаза. Слушал бешеный стук сердца под заикания Чонгука. И все равно было что-то не то. Чонгук прикрывался учебой чтобы приходить на крышу и сидеть там. До сих пор ему не давала покоя эта бездна, эта чертова бездна что звала его с другой стороны. Но всегда он закрывал глаза и видел глаза Сокджин с прекрасным звездным небом.       Сегодня его избили. Его нашли. И избили. С него трясут деньги, которых нет. Лежа на земле, он впал в то же самое состояние в котором был когда впервые встал на край крыши. Он снова там стоит. Но уже не так долго. Ему хватило совсем немного времени написать Длину прощальное письмо. И пасть тяжёлым грузом вниз.       «Привет, причина моих бессонных, но страстных ночей. Я знаю, в последнее время наши отношения стали лучше. Теперь мы не только трахались. И я правда был этому рад. Но… Пришло время все рассказать, Хён. Моя мама умерла почти два месяца назад, всплыли ее старые долги, которые свалились на мои плечи. Я их не могу потянуть. Я… Не хотел говорить тебе ни о чем. Я боялся чего-то. Мне было приятнее слушать твои рассказы с шутками в твоём стиле. Я был, есть и буду твоим преданным слушателем. Я правда хотел избежать этого дня. Но… С самого начала я понимал что это неизбежно, я просто оттягивал мгновенья, я заполнял полки твоей памяти лучшими мгновениями что были у нас вместе. Надеюсь что я смог сделать достаточно чтобы ты меня помнил. Я не прошу и дальше любить меня, не прошу ходить ко мне на могилу, не надо. Я лишь прошу тебя не плакать, любовь моя. Я прошу тебя вспоминать меня лишь с широко улыбкой. Я буду всегда рядом с тобой, Джинни. Я буду в твоем сердце. Как ты и любил, будешь слушать стук 'моего' сердцебиения..»