В ковбойских сапогах и офигительных очках

Дверь на улицу, как всегда, заклинило. Тсунаёши вздохнул, отошёл на шаг назад, со всей дури вдарил по ней ботинком – и та, наконец, распахнулась. Но тут же спружинила обратно, столкнувшись с неизвестным препятствием. Неизвестное препятствие тяжело скатилось с верхней ступеньки и смачно выругалось на итальянском, помянув недобрым словом всю родню злосчастной двери. Тсунаёши хотел было извиниться – но быстро передумал, вспомнив, что гости на его крыльце были весьма нежелательными. – Ещё раз, – чётко проговорил он, – прошу тебя по-хорошему. Выметайся. Гокудера сделал жалобные глаза преданного щенка и разочарованно вздохнул. – Это мне вздыхать надо, – не повёлся Савада. – Я уже сказал: не собираюсь возвращаться, и с вами иметь дела тоже не собираюсь. И тебя брать на постой не хочу. Я что тебе, Скарлетт О’Хара, а ты чернокожий слуга? Гокудера вздохнул ещё печальнее, собрал свои конечности, раскиданные по ступенькам, и поудобнее устроился в самом углу, между лестницей и стеной, всем своим видом показывая, что готов умереть страшной голодной смертью возле дома своего босса – бывшего босса, надо уточнить! – если это как-то поспособствует его возвращению в Вонголу. – Ну Десятый… – начал он. Тсунаёши прервал его взмахом руки. – Знать не знаю никаких «Десятых», – отрезал он. – Меня зовут Джек. В самом крайнем случае – Ёши. Ты когда-нибудь видел техасских фермеров по имени «Десятый»? – Я и безымянных-то техасских фермеров с вот такими чертами лица никогда не видел, – на секунду Гокудера вышел из образа преданного подчинённого, растянув уголки глаз и успешно спародировав азиата, но тут же спохватился и обратно погрузился в пучины скорби и раскаяния. Тсунаёши хмыкнул. Ну, не всё потеряно, не всё потеряно. – Под солнцезащитными очками не заметно, не ври, – сказал он, поправив дужку. Он, вообще-то, не собирался выходить на улицу так рано сегодня, но его поднял отчаянный залихватский свист из-за символической плетёнки-изгороди. Так вызывать на «поболтать» мог только один человек, и проще было просто подойти, чем ждать, когда придут уже за тобой. За забором маячила знакомая ковбойская шляпа и слышалось заливистое ржание лошади. Тсунаёши вздохнул, спустился с крыльца, проигнорировав Гокудеру, по пути обернулся ненадолго, чтобы обозреть свои владения. За домом, по левую сторону, начинались кукурузные поля. Зелёные початки, выстроенные в ровные ряды, тянулись вверх, и промеж них уже трудились наёмные работники. Справа находились конюшни. Тсунаёши, стараниями своего учителя, имя которого вспоминать не хотелось, а также папаши и, в целом, всей Вонголы, к нынешним годам дураком уже не был. Поэтому, отправляясь в бега из Италии, план продумал до мелочей, и кроме фермы в самой глубине Техаса приобрёл ещё ораву наёмных рабочих. Фермерство само по себе было хорошо только на картинках в гугле или в пропагандистских заказанных государством роликах. Конечно, по идее, это занятие – единение с природой, ручной труд – должны были стать «прекрасной терапией после предательства самых близких людей», но Тсунаёши куда больше нравилась роль фермовладельца, нежели конкретно такого уработавшегося усталого фермера – благо, и опыт, какой-никакой, уже имелся, содержал же он раньше в Италии ораву редкостных животных… Да и единения с природой ему без того теперь хватало. Резкий свист заставил поторопиться. За изгородью, на хорошо утоптанной тропинке, верхом на лошади гарцевала соседка – точнее, дочка соседского фермера, с которой Тсунаёши познакомился чуть ли не в первый день пребывания здесь. Была она прямо будто сошедшей с агитационных плакатов – или, принимая во внимание современные реалии, со скринов порнофильмов про деревенские красоты. Худая как щепка, с открытыми загорелыми ногами в джинсовом комбинезончике, безумно рыжая и с россыпью ядрёных тёмных веснушек по всему телу. Впечатление портили три вещи: во-первых, абсолютное отсутствие груди. Во-вторых, рост: она была выше Тсунаёши не меньше чем на голову. Лошадь под ней практически складывалась; а уж во время поездок верхом ковбойская шляпа возвышалась не то, что над всеми заборами, но даже над саженцами деревьев. В-третьих, её звали Ингрид Брунхильда, и это было самое неподходящее в мире имя для двадцатилетней девахи с фермы. Возможно, её родители увлекались Скандинавией. Возможно, просто хотели выпендриться. – Доброе утро, Ингрид, – вежливо поздоровался Тсунаёши, слегка приспуская очки в честь приветствия. Ингрид вытянулась в стременах, на секунду затмив собой солнце, потом легко спустилась на землю. Хлопнула лошадь по крупу – и та, послушно развернувшись, потрусила обратно, домой. – Хей, хей, Ёши! Ты обещал, помнишь? – Помню, – кивнул Тсунаёши. Свои обещания, даже дурацкие, он действительно старался держать. Спиной Тсунаёши так и чувствовал пристальный взгляд. Гокудера с крыльца бдел, ни на секунду не ослабляя внимание. Ингрид тоже посмотрела в сторону дома и покачала головой. – Бедненький, – жалостливо сказала она. – Неделю уже сидит же. Папка вчера ему миску рагу снёс, а сегодня молока. Его тута все уже подкармливают помаленько. Ты чего его даже к работникам в сараюшки не пускаешь-то пожить? К чему Тсунаёши не мог привыкнуть совершенно, так это к альтернативной форме английского языка. Он худо-бедно освоил британскую норму, но живые люди разговаривали на живом языке – техасской версии, причём – так что пришлось приспосабливаться заново. – Пусть сидит, – отрезал Тсунаёши. – Я его сюда не звал. Взгляд Ингрид из-под ресниц стал цепкий и оценивающий. – А так-то он ничего… – сказала она. – Хорошенький. И папке тож понравился, а это аргумент. – Излишне нервный и помешан на работе, – прокомментировал Тсунаёши, а про себя подумал: «и на мне». – Никогда не будет ставить тебя на первое место. И на ферме всё равно не останется, он к таким условиям не приспособленный. И тебя с собой не возьмёт. А скорее, просто отошьёт на подлёте. Так что лучше не стоит. – А ну и не стоит, – легко согласилась Ингрид. – Но ты обещал. Тот, другой, он-то получше будет? – Получше, – заверил её Тсунаёши. – И у вас даже общие темы для разговора найдутся. Он тоже лошадок любит. В фермерских делах, правда, ни черта не разбирается, но пыль в глаза напустить может. Ну и красивый, конечно. – Я тоже сегодня ничего так, – похвасталась Ингрид. – Вишь, новое всё надела. И действительно, на смену замызганному комбинезону, в котором она обычно ходила убираться в лошадиные загоны и валялась вечерами в сене, пришёл новый, чистенький, с красивой цветочной нашивкой на груди. Да и волосы под ковбойской шляпой были убраны в аккуратную причёску. – Нечасто сюда кто-то приезжает, – печально добавила Ингрид. – Из города-то да, и наёмные рабочие-то да, но ты сам скажи, пошто это мне всё. Ни денег, ни своего хозяйства. Не-вы-год-но. А я завидная невеста, между прочим, наследство огого какое. – Ну, теперь, когда они наконец-то вызнали, где я живу, гостей в этих краях будет много, – мрачно пообещал Тсунаёши. – Целых два, два месяца жил спокойно, какая роскошь, вы только подумайте. Будто в ответ на его слова далеко-далеко, выше по дороге, показался хороший, добротный вседорожник. Ехал он быстро и очень целенаправленно. Ингрид присела в тенёк под плетёнку, Тсунаёши просто прислонился рядом, и они принялись ждать. Дино Каваллоне, надо сказать, в отличие от Гокудеры не был незваным гостем. Нет, он предварительно позвонил Тсунаёши по телефону, правда, так и не сказал, какими путями добыл его номер. Савада сперва подумал, что того подослал господин-лучший-учитель-в-мире, но всё оказалось гораздо интереснее. Дино привлекали лошади, которых Тсунаёши теперь, если можно так выразиться, разводил, так что Каваллоне шёл на запах исключительно бизнес-отношений с хорошим надёжным заводчиком. Тсунаёши заводчиком был херовым, поскольку имел за плечами всего два месяца практики, большую часть которых он тупо отдыхал и занимался ничегонеделанием. Но для того, чтобы продать уже готового коня, мозгов много не нужно, поэтому он согласился. – Дружище, Тс… – Дино широко развёл руки, только выскочив из машины, но Тсунаёши оказался быстрее – подскочил и зажал ему рот под осуждающим взглядом Ромарио. – Здравствуй, Дино, меня зовут Джек, давно не виделись, – с нажимом произнёс он. – В крайнем случае меня зовут Ёши, если тебя, как и некоторых местных и прочих… индивидов, тоже смущает китаец по имени Джек. – Какой китаец? – не понял Дино. – Я, – скромно отозвался Тсунаёши. – Я – китаец. Дино посмотрел недоверчиво, но всё-таки похлопал его по плечу. – Дружище, Ёши, – исправился он. – Давно не виделись! Отпуск пошёл тебе на пользу – загорел, закалился! Надо бы тоже хотя бы на недельку съездить куда-нибудь. В Альпы, например, или, может, в Малайзию, там сейчас хорошо, говорят. Пожить в какой-нибудь хижине посреди моря! Недельный отдых со всеми удобствами в такой «хижине посреди моря» стоил как четверть фермы, но Савада не стал объяснять Дино разницу. Вместо этого он пригласил его к дому. Обернулся – Ингрид, полная решимости, следовала за ними. – Ах, да, – спохватился Тсунаёши. – Познакомься, пожалуйста. Дино, это Ингрид, у неё здесь тоже своя ферма. Ингрид, это Дино. Бизнесмен. – Ингрид Брунхильда, – уточнила она. – Потрясающее имя! – Дино, как всегда, расцвёл в самой лучшей из своих улыбок, поймал ладошку Ингрид и запечатлел поцелуй. Тсунаёши только понадеялся, что перед тем, как зайти к нему в гости, она ничего этими ручками не делала на ферме из своих обычных повседневных дел. – Какое прекрасное имя. Ингрид означает «королевская защита»! Ваши родители, должно быть, долго выбирали вам самое подходящее… Ингрид таяла на глазах. – Вы можете поболтать потом, – с нажимом сказал Тсунаёши. – Сначала мы обсудим наши дела, а потом, Дино, ты можешь прогуляться вместе с Ингрид до её фермы. Ты знаешь, они тоже разводят лошадей… – С удовольствием, с удовольствием, – заверил его Дино. Ингрид метнула на Тсунаёши взгляд в стиле «ты обещал, так что не забудь потом спровадить его ко мне!» и всё-таки отстала. Походка от бедра в её исполнении больше напоминала танец пьяной гейши, но Дино смотрел ей вслед с умилением, так что полдела было сделано. Сельский колорит, все дела – Савада подозревал, что девчонка и ему напомнила видеоролики, которые в приличном обществе не крутят. – Ладно, пошли, – Тсунаёши первый направился к своему дому. – Будем обсуждать серьёзные мужские дела. Первые два часа они действительно обсуждали дела. Сходили в загоны, где услужливые работники показали Каваллоне лошадок и даже дали прокатиться. Каваллоне покорил всех и сразу, гарцуя в седле с видом, по меньшей мере, принца какого-нибудь небольшого княжества. Потом поторговались – Тсунаёши из принципа завышал цену, Дино из того же принципа занижал, хотя финансовый вопрос, на самом деле, ни в коей степени не беспокоил обоих. Потом решили, что такие вещи с наскока не решаются, и им обоим надо ещё подумать пару денёчков, как правильным хорошим бизнесменам. А вот потом, за столом в гостиной, Дино уже начал задавать интересующие его вопросы, без которых Тсунаёши, честно говоря, очень надеялся обойтись. – Ну давай, рассказывай, – на столе, как по волшебству, очутились две бутылки красного итальянского вина. – Что у вас случилось-то? Все на ушах стоят, никто толком ничего не понимает, Вонгола говорит, что ты в отпуске, но как-то не очень убедительно… – Меня все предали, – Тсунаёши порылся в ящике, нашёл штопор. – Поэтому я больше не босс Вонголы. Я простой американский фермер, видишь? Лошадок развожу, выращиваю кукурузу, дружу с местными горячими девочками. – Девочки, – глаза Дино на секунду мечтательно затуманились, но он быстро тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. – Что значит – предали? Тсунаёши разлил вино по бокалам, сделал глоток и довольно зажмурился. Всё-таки ничего не могло сравниться с настоящим итальянским алкоголем – уж точно не домашняя текила, которую местные фермеры гнали из самогона и цикория. – Слушай, – доверительно сказал он, – только тебе расскажу. Они – Тимотео с моим папашей, в смысле – решили, что я неподходящий наследник и нашли нового. Точнее, сначала нашли нового, а потом уже решили, что он лучше меня. А мои Хранители согласились и все дружно перешли к нему. И кольца его приняли, потому что он – мой брат. Близнец. Дино поперхнулся, вино явно пошло ему не в то горло. – У тебя нет братьев, Савада, – прохрипел он. – Ты единственный ребёнок в семье! – Я тоже удивился, – развёл руками Тсунаёши. – А синьора Нана знает? – наконец, спросил Дино, откашлявшись. – Про то, что у тебя близнец есть, оказывается? Ты можешь рассказывать что хочешь, но я ни в жизни не поверю, что синьора Нана могла участвовать во всём этом. Ни в одном из параллельных миров. Так что, знала она про близнеца? Упс, подумал Тсунаёши. А какая хорошая была теория. – А мы братья-близнецы по отцу, а не по матери, – сказал он. Дино покрутил пальцем у виска. Тсунаёши вздохнул. – Ладно, ладно, – он поднял руки в защитном жесте. – Я соврал насчёт близнецов, он мой старший брат по отцу. Но всё остальное – чистая правда! Укоризну в глазах Дино было видно невооружённым глазом. – Давай проясним. Ты говоришь мне, – уточнил он, – что кольца Вонголы, эти проклятые украшения, куски древних магических камней, которые капризнее любой бабы, которые не приняли ни Емитсу, ни ещё кучу потомков до него, ни Занзаса – что вот эти самые кольца внезапно, просто так, решили, что какой-то левый незаконный добрачный сын Емитсу подходит больше? После того, как вы их разрушили, выковали заново, перековали и потом ещё пользовались больше десятка лет? При всём моём уважении, Савада… Как-то подозрительно много ты, Каваллоне, знаешь про внутренние дела Вонголы, с подозрением подумал Тсунаёши, но вслух сказал другое. – Это всё потому, что в детстве меня похитили люди из семьи Эстранео и ставили на мне опыты, – выдал он. – Так что моё пламя видоизменено. Кольцам и Девятому это не нравится. На этот раз Дино потребовалось чуть больше времени, чтобы переварить информацию – примерно полтора бокала вина, если измерять не в минутах, а в алкоголе. – То есть, ты хочешь сказать, – медленно начал он, – что тебя выкрали из-под надзора Наны, Емитсу и ещё нескольких десятков вонгольских шпионов, киллеров и наблюдателей, которые следили за каждым вашим шагом в Намимори. Которые докладывали обо всём в Италию и отстреливали врагов на подлёте. Маленькая чокнутая забытая всеми семейка, безвылазно сидящая в лабораториях и не располагающая никакой огневой мощью, выкрала единственную надежду самой влиятельной мафиозной семьи Италии. Савада, если бы ты был сценаристом, тебя бы заклевали в интернетах и заминусили рейтинг твоего фильма до нуля, я тебе гарантирую. Что же ты такой недоверчивый, недовольно вздохнул про себя Тсунаёши. – Ладно, я соврал, – признался он. – Но только потому, что правда ужасна, её вот так сразу и не расскажешь! – Ничего, – успокоил его Дино, подливая вина. – У меня в машине ещё три бутылки. Одну я решил приберечь на вечер для прекрасной синьорины – не вздумай винить меня за это, Тс… Ёши, – но ещё как минимум двумя смогу запить твои откровения. – Не пей здешнюю текилу, если синьорина предложит, – от всей души посоветовал Тсунаёши. – Я после того, как в первый раз попробовал, наутро нашёл себя на крыше загона для лошадей в одной ковбойской шляпе. – За местных, – предложил тост Дино. Выпили. – На самом деле меня отстранили от должности босса Вонголы, потому что я болен, – признался Тсунаёши. – Я псих. У меня с детства раздвоение личности, но в последнее время совсем плохо. Его зовут Ёши, и у него очень богатый внутренний мир. Точнее, у нас… точнее, у меня. Я – Ёши, а не Тсуна. – Не хочешь говорить правду – так бы сразу и ответил, зачем всякую чушь выдумывать, – неожиданно обиделся Дино. – Это правда! Я живу внутри головы Тсуны, и у меня даже есть собака. Воображаемая, само собой, потому что настоящих Тсуна боится. Но я стал слишком часто выходить наружу, а работаю я киллером. Вонгола не могла допустить, чтобы их босс по ночам отстреливал людей, понимаешь? – Я понимаю только то, – возмутился Дино, – что тебя с детства пасли не только мамки-няньки, но и лучшие врачи, которые бы уж точно не прощёлкали такое серьёзное заболевание! Савада, ну кому ты эту херню рассказываешь, я же тоже был будущим боссом!.. Меня после загулов со Скуало сначала толпа семейных врачей осматривала, а потом отец ремнём порол… Ну-ка объясни мне тогда, почему тебя Вонгола в специальном учреждении не заперла, а отпустила с миром на четыре стороны. – Это тайна, – предупредил Тсунаёши. – Не вздумай кому-то рассказывать. За меня вступились Виндиче. Это у Тсуны пламя Неба, а у меня – пламя Мрака, поэтому Виндиче признают меня следующим боссом. Но сперва надо дождаться, пока всё уляжется с Вонголой, и потом я уже перееду к ним в Альпы. А ферма – это просто прикрытие. Мы с Тсуной дали себе время, чтобы поделить это тело и прийти к компромиссу. – И как? Приходите? – сочувственно спросил Дино. – Не всегда, – признался Тсунаёши. – Чаще всего сходимся на почве того, что надо заработать больше денег для начала. Он – полный неумёха, поэтому почти всегда в этом теле я. Так что нам удобнее называться Ёши. Я, так получилось, хороший хакер – лучший хакер, если без лишней скромности. Так что днём – ферма, а по вечерам – взлом правительственных сайтов и банковских счетов мафиози. Дино посмотрел на него ласково, как на полное ебобо – Тсунаёши даже другого слова подобрать не смог. Протянул руку через весь стол и погладил по голове. – Слышал бы тебя сейчас Реборн, – прочувственно сказал он, – расплакался бы от умиления и гордости. – Тебе всё равно никто не поверит, – подмигнул Тсунаёши – жест, в который бы тоже никто не поверил, если бы его сделал Тсуна, но Ёши можно было всё и даже немного больше. – Но, если желаешь проверить, можешь начать делиться потрясающей историей нашей жизни уже совсем скоро, потому что у меня снова гости. И нам надо их встретить. – Интуиция? – уточнил Дино. – Нет, – вздохнул Тсунаёши. – Я вижу в окно, как местные потихоньку идут по направлению к моей ферме, а это значит – намечается что-то интересное для них. Перед выходом из дома, пока Дино собирал пустые бутылки и бокалы, Тсунаёши ещё на секунду заглянул в подсобку и вытащил на свет большую длинную косу – его особую гордость. Её лезвие было выполировано до блеска, а на ручке значилась именная гравировка, которую ему вырезали местные умельцы. – Это ещё зачем? – опешил Дино. – Мало ли, – туманно объяснил Тсунаёши. – Вдруг мне захочется лошадкам своим сена накосить. Надо всегда быть готовым ко всему! Дино смотрел пристально – наверное, оценивал. Видок, готов был признать Тсунаёши, у него был ещё тот: ковбойские сапоги и подвёрнутые штаны, солнечные очки, коса, лёгкий техасский загар – красавчик! А пока они шли обратно, по направлению к дороге, Дино ещё успел высказать вслух мысль, которая так и витала в воздухе: – Если тебе так хотелось просто отдохнуть от Вонголы, мог бы взять отпуск, и всё! Но ты, как я погляжу, лёгких путей не ищешь. Такого шоу их фермерский район не видел со дня своего основания. Высыпали понаблюдать за концертом все – и соседи, и наёмные рабочие, и любопытная шавка с дальнего ранчо. Правда, держались на почтительном расстоянии – за исключением, конечно, Ингрид, у которой был свой шкурный интерес в этом деле. – А я грешным делом думала, ты шутку надо мной пошутил, когда сказал, что у нас теперь гостей будет много, – сказала она и захрустела яблоком на манер попкорна. – Когда это я над тобой шутил, – возмутился Тсунаёши. – Я вообще врать не люблю! Ряд чёрных бронированных машин тянулся вдоль дороги. Вседорожник Каваллоне на их фоне выглядел не то, чтобы неказистым – но как будто вырезанным и вставленным с другой картинки. Вонгола, конечно, приехала в полном составе, видимо, чтобы произвести впечатление – какое именно, Тсунаёши ещё не определился. Каваллоне как ни в чём не бывало отошёл к ним поздороваться. Хранители пожимали ему руку и делали вид, что всё в совершенном порядке, и их совсем не интересует Савада Тсунаёши, стоящий буквально в десяти метрах от них, а приехали они просто так, насладиться местной природой. – Эй! – крикнул Ямамото собравшейся толпе и помахал рукой для надёжности, чтобы гарантированно привлечь внимание. – Сами мы не местные, приехали на пикник. А где у вас тут искупаться можно? Нам сказали, речка есть неподалёку! «Сами мы местные», в свою очередь, успешно делали вид, что японского английского не разумеют, между собой переговариваясь исключительно на адской смеси английского и испанского. – Это твои блаженные? – поинтересовалась Ингрид. – Шапочно знаком, – определил степень их близости Тсунаёши. Присмотрелся: Ингрид разглядывала парней оценивающим и самую малость голодным взглядом. – Только не с тем, у которого синие волосы! – предупредил он её. – Даже не вздумай. Лучше вообще с ним не заговаривай. – А што так? – полюбопытствовала Ингрид, и градус интереса в её глазах возрос. Она пошарила рукой в бездонных карманах комбинезончика и протянула Тсунаёши второе яблоко, предварительно потерев его об джинсовую ткань чистоты ради. – Выглядит хорошеньким. – Ну, разве что если на один вечер, – подумав, смягчил свою оценку Тсунаёши. – Тогда, конечно, да – крутой и незабываемый опыт получится. По этой части он просто мастер. Но на что-то длительное даже не рассчитывай: во-первых, он из увлекающихся, а не верных. Во-вторых, иногда он бывает из... этих. – Иногда? – уточнила Ингрид. – Это как? – Всё от настроения зависит. Ну а в-третьих, у него уже есть девушка. И не одна. И, как ты понимаешь из второго пункта, не только, – сдал Тсунаёши Мукуро. – Ладыыыы… – задумчиво протянула Ингрид. – А этот, тёмненький? Смешливый такой. – Ямамото-то? – Тсунаёши слегка приспустил очки, внимательно посмотрел сквозь них как в монокль и вернул на место. – Он хорош, конечно. И для фермы тебе на сто процентов подойдёт – работать руками он умеет. Но тот ещё хитрец. Мы ничего не знаем точно о его личной жизни, и ни одна бывшая, главное, не в обиде. Так что осторожней с ним. – Ага. А светленький, с ёжиком? – азартно включилась в игру Ингрид. – У светленького невеста есть. – Кудрявенький? – Ему всего пятнадцать, ты давай поосторожней. Папка потом не отмажет даже. – А что насчёт этого очаровательного хмурого китайца? «Очаровательный хмурый китаец» в данный момент как раз сдерживал себя из последних сил и подчёркнуто не смотрел на Мукуро, который, как обычно, рассказывал какую-то увлекательную пошлятину. – Я боюсь, он оскорбится до глубины души, как только ты к нему подойдёшь, – честно сказал Тсунаёши. – Его вкусы весьма специфичны. – Это как? – хихикнула Ингрид. – Видишь ли, Хибари искренне считает, что девушек ростом выше, чем метр шестьдесят пять, как и каблуки, нужно запретить на законодательном уровне. А тебе он разве что в шею будет дышать, и вовсе не в эротическом смысле. – Вот теперь я точно, на сто процентов уверена, что ты гей, – убеждённо кивнула Ингрид. – А как бы ты ещё научился так хорошо разбираться в мужиках? Тсуна мог бы обстоятельно рассказать ей, как именно, но, во-первых, на трезвую голову обычно не находилось подходящего настроения, а после местной текилы уносило в дальние дали, и было уже не до разговоров – язык банально не слушался. Во-вторых, это, всё-таки, внутримафиозная тайна. В-третьих, Тсуна сейчас был не Тсуной, а Ёши. – В общем, для осуществления матримониальных планов всё-таки рекомендую тебе Каваллоне, – подвёл итог Тсунаёши. – Его и заинтересовать проще. Кто ж в здравом уме откажется от возможности иметь своё ранчо в Техасе. Ну и потом, по секрету тебе скажу, его с некоторых пор разъедает зависть. Двое его лучших друзей неожиданно для всех взяли и поженились, и их лавры не дают ему покоя. Ингрид сложила пальцы в знак «окей», и именно этот момент выбрали Хранители, чтобы перейти из пассивного наступления в активное. – Давно не виделись, Ёши! – жизнерадостно сказал Ямамото, подходя поближе. – Что мы стоим как неродные, а? – Эх, хорошо у тебя тут! – в отдалении воскликнул Реохей в искреннем восторге. Гокудера на всякий случай тут же пододвинулся чуть ближе к нему – видимо, на случай, если придётся экстренно затыкать патологически честного Хранителя. – Ну так я с вами и знаком не особо, – намекнул Тсунаёши, отдельно отметив, как назвал его Ямамото – значит, Гокудера уже успел настучать, что не следовало начинать бесить бывшего босса прямо с порога. Усилия, надо сказать, были напрасными – Тсунаёши бесил уже один вид этой пафосной толпы обиженок. Хотя кто ещё тут должен обижаться… – И вообще, – добавил он, вспомнив самую важную и неизменную часть своей легенды, – мы с предателями не разговариваем. Мукуро издал отчётливый коронный смешок, за что получил тычок под рёбра от бдительного Гокудеры. Хаято ещё и Ламбо параллельно пас на всякий случай, хотя скучающий подросток и не проявлял особого рвения. Местные пейзажи неуловимо напоминали ему родовое гнездо семьи Бовино, и он бы с радостью уже отправился в город – с Савадой или без. Следующим терпение, вполне ожидаемо, закончилось у Хибари. Он, чеканя шаг, промаршировал прямиком к Тсунаёши и уже было протянул руку, чтобы схватить его за шиворот, но Савада предупреждающе вытащил из-за спины свою косу, выставляя её вперёд на манер шлагбаума. – Осторожно, – сказал он. – Меня тут местные научили обращаться с этой штукой, но я ещё тренируюсь, так что лучше не рисковать. – Пару дней назад железный насос под корень срубил, – с гордостью сказала Ингрид. – Прям у основания, токо края оплавленные. Хранители на секунду уставились на косу в священном ужасе – очевидно, всем им одновременно пришла в голову мысль о том, как именно, а точнее, чем именно можно было расплавить насос. – Я назвал её Коса Мрака, – пояснил Тсунаёши, не собираясь скрывать очевидное. – Конечно, работает она всё ещё на пламени Неба, но я не оставляю надежды однажды заменить «топливо». – Ты достал уже со своей всей этой хернёй, Савада, – угрожающе сказал Хибари, впрочем, больше не стремясь приблизиться. – На! Читай. Тсунаёши поймал в воздухе сложенную пополам бумажку с гербовой вонгольской печатью, развернул. Буквы внутри скакали что бешеные зайцы, разного размера и высоты, но в целом текст был опознаваем. – Уважаемый Савада Тсунаёши, ты ёбаный мудак, – прочитал он первую строчку и поднял глаза. – Это что, от Скуало? – Ещё есть от Занзаса, – участливо сказал Ямамото. – Но там, правда, больше пепел в пакетике, чем письмо. Если тебе принципиально – могу отдать. – Спасибо, не надо. Ну и что от меня хочет капитан?.. Так… «Я тебя и твоего папашу… хм, это мы опустим… и это тоже… а, вот: «Подними свою жопу и тащи её сюда, иначе я приеду сам и притащу тебя обратно, хоть целого, хоть по частям». А в чём, собственно, его проблема? – Проблема в Занзасе, – охотно поведал Ямамото. – С тех пор, как тому пришлось стать врио босса, мы все поняли, что в некоторой степени ошибались в своих желаниях. Особенно сам Занзас. – Ему не понравилось руководить, а в особенности – руководить нами, – горестно вздохнул Мукуро, теребя кончик хвоста. – А мы так старались! В конце концов, он на всех наорал, передал бразды управления своему нервному капитану и заперся в варийском замке с месячным запасом виски. Так что… Тсунаёши восхитился про себя: Хранители сумели за короткий срок довести до ручки даже Занзаса, который обычно просто палил из пистолетов по тому, что ему не нравилось. Мукуро, наверное, старался особенно – когда ещё представился бы такой прекрасный повод подкатить к самому варийскому Боссу. – Но, честно говоря, главная проблема Скуало не в этом, – неожиданно добавил Дино. – А в том, что ему же теперь придётся завершить свою давнюю клятву и постричься. Технически, Занзас всё-таки оказался в кресле дона. – Так это хорошо? – не понял Тсунаёши, и Хранители как-то синхронно вздрогнули. – А длинные волосы Скуало нравятся его жене, – закончил свою мысль Дино. – Хотел бы сказать, что знаю об этом, потому что я его друг, но, на самом деле, знают уже все, потому как от счастья жены Скуало зависит работа всей Вонголы. А она теперь не очень счастлива. Мало того, что работы стало в два раза больше, так ещё и… Ой, подумал Тсунаёши, ой. Вот об этом он как-то не подумал – а, очевидно, зря. Жену капитана Скуало действительно не следовало злить – кто вообще в здравом уме захочет бесить человека, на шее которого висит вся документация, бухгалтерский отдел и Внешний советник Вонголы? Это был непредвиденный поворот событий. – Так что ты имей в виду, – завершил свою мысль Дино, – скоро против тебя тут крестовый поход устроят, причём даже те, кого ты лично не знаешь. Теперь Хранители смотрели вроде бы и с сочувствием, но на самом деле, Тсунаёши был готов поспорить, с видом победителей. Заранее предвкушают свою победу? Это мы ещё посмотрим, мысленно пообещал Савада. Посмоооотрим. Сколько можно его недооценивать? – Ну а впрочем, нам уже пора, – заторопился вдруг Ямамото. – Мы тут в ближайшем городе решили остановиться. А днём будем кататься по окрестностям, дышать свежим воздухом, отдыхать… – А ты поедешь с нами, – недобро пообещал Гокудера, хватая Дино за плечо. – Надо поговорить. Срочно. Видимо, догадался Тсунаёши, поговорить надо было по поводу душевного состояния одного конкретного бывшего босса Вонголы. Оставалось только надеяться, что Каваллоне как можно точнее передаст их разговор – Хранители заслуживали знать правду. Заслуживали они гораздо большего, честно говоря, но Тсунаёши никуда не торопился. – Но я… – Дино кинул взгляд на Ингрид, замершую неподалёку. – Бабы подождут! – прошипел Гокудера. – Или ты думаешь, что Каваллоне проблемы Вонголы не коснутся? Так зря надеешься, кто ж с вами будет заключать сделки в отсутствие Десятого? Захлопали двери автомобилей. Тсунаёши не выдержал и всё-таки притормозил на секунду Хибари – как человека прямолинейного, но, при этом, ещё и не болтливого. Тот же Реохей, например, тут же бы рассказал всё остальным, но на Хибари можно было положиться. – Слушай, – тихо спросил Тсунаёши, – а что там… ну… что Реборн там? Не собирался, ммм… приехать сюда? – Что, страшно, Савада? – понимающе ухмыльнулся Хибари. – А что это ты спрашиваешь, разве Ёши есть какое-то дело до бывшего Аркобалено? – Это спрашивает Тсуна, – сокрушённо покачал головой Тсунаёши. – Тяжело жить, знаешь ли, когда твоя вторая половинка постоянно не то трясётся в ожидании, не то предвкушает радость встречи. Так что там Реборн? – Сказал – сами виноваты, сами и расхлёбывайте, а у меня оплачиваемый отпуск в моей постоянной работе «нянька при Саваде» – и улетел на какие-то острова. Кто это ему отпуск оплатил, а? Ты не в курсе? – Не имею малейшего понятия, – с достоинством ответил Савада и, наконец-то, удалился, помахивая косой. Можно было бы сказать, что день прошёл нерезультативно, но зато местных как минимум на неделю материалом для сплетен он обеспечил, пусть и невольно. Ночь Тсунаёши встретил на крыше лошадиного загона вместе с Ингрид и бутылкой текилы. Коса стояла внизу, прислонённая к стене, и лезвие её зловеще поблёскивало в свете луны. – Да не переживай ты так, – сказал он, катая бурду непонятного цвета в замызганном стакане. – Подумаешь – сегодня спугнули твоего Каваллоне, так завтра он снова приедет. Ты ему понравилась, между прочим – даже последнее вино для меня зажал. – Я всё в толк не возьму никак, – Ингрид лихо хлебнула прямо из горла, как будто у местных был стойкий иммунитет к производимым ими бодягам, – кем же ты был до того, как фермочку тута прикупил? И откуда деньжищи такие? Всякие белые и жёлтые господы к тебе приезжают, уговаривают вернуться… – Долгая история, – Тсунаёши загадочно улыбнулся. – А ты как сама думаешь? – Да небось банк грабанул, а потом сменил пол, чтобы никто не узнал, и уехал в Америку, – легкомысленно махнула рукой Ингрид. – Или сначала уехал в Америку, а потом уже грабанул и сменил пол. По поводу иммунитета к алкоголю Тсунаёши в своих выводах явно поторопился. – А в какую сторону пол сменил, по-твоему? – поинтересовался он, мысленно прикидывая, сможет ли пересказать эту историю Хранителям при следующей встрече – какой потрясающий сюжет пропадает! Уж никак не хуже версии с пламенем Мрака и боссом Виндиче. Ингрид долгое время смотрела, задерживаясь взглядом на особо значимых в данном вопросе частях тела. – Да чёрт тебя знает, Ёши! – наконец, с досадой воскликнула она. – Весь из себя такой загадошный. Ещё и очки чёрные не снимаешь, мы тебя никогда без них не видели. Зачем тебе ночью очки, э? – Плюс десять к крутости, – перечислил Тсунаёши, – плюс пятнадцать к загадочности. Плюс три к защите. Плюс пять к привлекательности. Плюс пятьдесят к «вы не сможете составить мой фоторобот, если кроме моих придурков из Вонголы сюда заявится кто-нибудь ещё, более опасный, в поисках беглого дона». – Ладно, слушай, – сказал он, – я тебе расскажу. До того, как приехать сюда, я работал в полиции под прикрытием. Платили хорошо. Я внедрился в уличную банду, выбился в лидеры и даже сколотил свою группу. Это они сегодня приезжали как раз. А ещё у меня была невеста – Ки… Кира. И любовница Ха… ди. Хади. Но в полиции завелась крыса, и меня предали. Попал в заварушку, там подстрелили, провалялся в коме полгода… А когда вышел из больницы, оказалось, что моя невеста сбежала с моей же любовницей, да и к тому же, они обе работали на другую группировку и заказали меня им. Так что мне пришлось скрыться. И теперь эти… бывшие, из моей банды… разыскивают меня, сам пока не знаю, зачем. Вот. – Вот это да! – Ингрид так и застыла с открытым ртом. – Невеста сбежала с любовницей! Подумать только! Как и у большинства двадцатилетних девчонок, сердце Ингрид больше тяготело к пикантным любовным подробностям, нежели к криминальным разборкам. Это было, с одной стороны, смешно, а с другой – весьма неплохо в сложившейся ситуации. – Так что я теперь буду собирать новую группировку, – доверчиво поделился с ней Тсунаёши. – Я, само собой, Босс. Ещё у меня на примете есть отличная парочка – техник и программист. Я и тебя тоже хотел бы с собой позвать. Как тебе идея? Мне кажется, мы бы неплохо сработались. – Ага, – согласилась Ингрид. – Буду твоей правой рукой. Я оч круто метаю вилы, в стог входят по самую рукоятку. Видал? – Очень полезный навык, – похвалил её Тсунаёши. У него была целая ночь впереди, чтобы придумать десятку способов, как отвадить Вонголу от себя и своей фермы. А если решиться уже и хлебнуть текилы – то ещё и море креатива в помощь. Главное, заранее настроиться на то, чтобы записывать все идеи – поутру можно уже и не припомнить после такой анестезии для мозгов. – Но невеста сбежала с любовницей – это ж надо! – Ингрид всё ещё пребывала под глубоким впечатлением. – Правильно, что ты в геи подался, Ёши. Бабы – мы такие. Стеееееервы. То ли дело – мужики, эх! Хорошо! – Хорошо, – с усмешкой согласился Тсунаёши – псих, босс Виндиче, гениальный хакер и младший брат-близнец, – и всё-таки отобрал у Ингрид сразу всю бутылку, чтобы сделать первый глоток.