Дающие надежду

      В мрачном и холодном кабинете черных оттенков сидела статная леди, чей возраст никак не поддавался определению. Черные, как уголь, как сажа глаза были устремлены в серые листы документов. Леди закинула ногу на ногу, задевая длинные и черные шелковые рукава своего одеяния, касающиеся пола. Небрежно смахнув темную прядь волос тонкими пальцами, Смерть уставилась на дверь. Постучали. Раздался ее строгий и ледяной голос: — Войдите. — на пороге показался уже известный Смерти мужчина с легкой щетиной, темными волосами и глазами тусклого голубого цвета. Мужчина переминался с ноги на ногу, а почувствовав на себе взгляд, вообще понурив голову. — Опять? — Смерть прогнула бровь, осматривая Контр-Адмирала с ног до головы. Выстрел в груди. Он мертв. Мужчина смиренно молчал, не смея и лишнего раза шелохнуться. — Проходи — не стесняйся. — как всегда с безразличием проронила она.       Контр-Адмирал Иван Михайлович Булатов сделал шаг вперёд, закрыл за собою дверь и прошел к столу, за котором по-королевски восседала Смерть, терпеливо, а возможно просто без эмоций, наблюдающая за своим посетителем. — Что на этот раз? — У нас была… миссия. — Булатов присел на стул, появившийся рядом с ним по щелчку пальцев Смерти. — Там были дети… — мужчина запнулся, подняв взгляд стеклянных глаз на Смерть.       Уж трудно вспомнить, сколько раз Булатов приходил к Смерти и изливал свою душу. Сколько раз вымаливал оттянуть неизбежный момент, смотря в глаза, что не выражали ни жалости, ни сочувствия, ничего. А сколько раз к ней заходили другие? Они все видели в её глазах лишь фальшивое безразличие, просто не догадываясь, как «сердце» Смерти содрагало от «там были дети», «там были старики». Каждая душа, попадающая в её царство, заочно прозванное миром иным, ранила её до человеческих судорог. Она рыдала, вымаливала прощения за всех умерших детей, за жизнерадостных стариков, за просто людей, которым было суждено появиться не в том месте не в то время… Год за годом, век за веком, проходило время, а люди очерствели, стали жестокими и поменяли Смерть. Леди уже и не помнит, какой радостной была вначале: Карие кудри, радостные глаза, белое платье… Она была рада помочь каждому, но её отвергли. Её отвергли и со временем платье испачкалось в человеческих грехах, яркую улыбку заменили слёзы, затем бледность на лице, а сама Смерть взяла в руки косу, сжимая оледеневшими от людской ненависти пальцами. Она утратила веру в людей. Не верила уже практически никому, но всё же… — Я знаю, что оттягивать неизбежное это самое глупое, но… — Иван запнулся и посмотрел на Смерть.       

Но всё же были те, кто заставлял верить в то, что у человечества еще есть шанс

— Они не виноваты ни в чем! — русоволосая девушка стояла перед Смертью на коленях, ревмя ревя и сжимая свои ручки в кулачки, а по шее противно текли струи уже кое-где запекшейся крови. Она мертва. — П-пожалуйста… молю тебя, верни к жизни… — Женечка вытерла слезки рукой. Это не помогло, но Мура старалась взять себя в руки.       

Но всё же были те, кто подарил ей надежду

— А я-я тут… Т-твоего котёнка спасла — темноволосая девушка, Олесенька, мило, через слезы и боль улыбалась, доставая из-за спины маленького мяукающего черного котика, едва стоя на собственных ногах. Одежда была пропитана кровью и гарью. Был взрыв. Она мертва.       

Они не щадили себя

— Если бы я сказал им — они бы убили их всех… — светловолосый мужчина опустил голову вниз и прикрыл глаза, чуть сжав руки в кулаки. Василий мужественно стоял перед Смертью, весь избит, изрезан, измучан многодневными пытками. Он мертв.       

Они, глотая слезы, давили в себе застрявший крик в горле, раз за разом шли к ней

— Я закрыл его собою, потому что дома его ждала болеющая мать. — Борис, коротко стриженный мужчина отвел голову в бок. Он стоял, начиненный пулями, пронзившими его тело. Он мертв.       

Они просили о жизни, чтобы спасти тех, кто нуждался в помощи

— Её дома ждали дети. — обронил растрепанный темноволосый мужчина с именем Сергей поднял голову, чтобы посмотреть Смерти в глаза. Его тело было украшено сотнями глубочайшими порезами, получив которые, уже не выжить. Он мертв.       

И они не просили ничего взамен

— Кто, если не я? — зеленые глаза блеснули в полумраке. Яркие рыжие волосы Маргариты были залиты кровью. Она мертва.       

Впервые, когда еще совсем маленькие детки приходили к уже опечалившейся Смерти, юные Тайфуны и Смерчи рассказывали о том, что хотят помогать людям, чтобы небо над головой было таким же голубым, чтобы по прежнему так весело пели птицы, чтобы в сердцах людей было добро, тепло и спокойствие. Уже тогда они подарили ей надежду. Одним взглядом. Одной улыбкой. Одним словом. Смерть брала малышей за ручку и не спеша прогуливалась с ними по её роскошному саду, что никак не мог напоминать место, где наступает конец всему. Она шла с малышами по дорожке, держала их за маленькие ручки, слушала их щебетание о том, как сильно дети хотят поменять мир, что если хоть у одного человека на земле они вызовут улыбку — все труды не напрасны. Она медленно проводила их к светлой двери, говоря напутствующие слова и улыбалась малышам, дотрагиваясь до румяных щек и хрупких плеч. Она долго смотрела им вслед, когда они уходили из её маленького мирка и возвращались к жизни. Они вселили в неё надежду. Они подарили ей смысл жизни. Они заставляют ее раз за разом бороться за их светлое будущее. Она всегда будет их оберегать, своих малышей, вспоминая о совсем недалеких прогулках в саду.