Это убивало его

      Он холодный. От него исходит волна силы, выбивающая дух из тех, кто оказывается рядом. Она темная, но вызывает стойкое ощущение горного ручья. Прозрачного, холодного и освежающего.       Он кажется идолом. Богом, недостижимым для потусторонних и тем более недосягаемым для обычных смертных.       Каменный. Он воплощает правосудие, но обладает милосердием. Ледяная статуя. Самый совершенный из потусторонних. Тот, кого все боятся, кого все уважают и не смеют сказать и слова против. И это заслуга не его ауры смерти, не силы, разливающейся вокруг, а поступков и решений. Манеры держаться.       - Вы нарушили закон и будете наказаны,- как всегда вежлив, его голос при этом отстранен и холоден настолько, что тот, к кому он обращен, застывает на месте, силясь вздохнуть.       Никто и никогда не видел лица Посланника в Черном. Ложь.       Были избранные – те, кому он доверял больше всего – ученики. Их и было-то за все десять тысяч лет чуть больше сотни. Да и то большая часть выдалась на те древние времена, когда в Дисине процветал хаос и было необходимо как можно скорее навести порядок.       Те, кому посчастливилось увидеть Посланника без маски, отмечали его совершенную красоту и невольно задавались вопросом: а зачем маска-то? Среди дисинцев у него не было врагов – как можно ненавидеть того, под чьим мягким, но строгим надзором рос?       Лишь раз ответ на этот вопрос услышал тот, кто последние года занимал должность старейшины.       - Я совершил ошибку, оказался слишком слаб в нужный момент,- горечь исказила тонкие черты лица.- Видеть ежедневно напоминание о ней в зеркале невыносимо.       И такая боль сквозила в голосе, что тогда еще молодой юноша не посмел спросить еще что-либо.       Посланник никогда не жаловался, не показывал слабости, даже в дни, когда тьма впивалась в его душу корявыми когтями, вытаскивая воспоминания о прошлом на поверхность.       Даже когда руки прочерчивали длинные глубокие раны – слова о том, что он сдерживает Е Цзуня были не просто словами – он молчал и опускал взгляд. Даже когда он заходился в кровавом кашле, не смел, не мог просить о помощи – пережидал в самых темных уголках Дисина, пока восстановится энергия для регенерации.       Больно.       Ему было больно и одиноко. Все эти тысячелетия Шэнь Вэй молил о смерти и ненавидел себя за это желание. Презирал за слабость. Именно из-за этой ненависти к себе он и скрылся за маской, спрятался за личиной холодной статуи, карающей, но справедливой.       Шэнь сходил с ума от желания поговорить с кем-нибудь. Чтобы тепло. Интересно. Чтобы до сорванных связок. До эмоциональной опустошенности от удовлетворения.       Посланник скальпелем вырезал эту слабость. Умирал внутренне, заходясь смехом. Он закутывался в черный плащ и надевал маску. Запрещал себе смотреть в глаза собеседнику. Хладнокровно рвал связи и не искал никого близкого – ученики появлялись все реже и все реже они оставались при учителе.       Шэнь тянулся к теплу, незаметно оберегал тех, кто был счастлив со своей парой. Растягивал губы в улыбке при виде влюбленных.       Посланник резко одергивал себя. Запрещал чувствовать что-то, максимум позволяя себе украдкой ощущать ауру счастья рядом с парами.       Шэнь тянулся к свету. Его энергия серебрилась в руках, змеей обвивала запястье, сверкала золотыми искрами во тьме.       Посланник же пользовался черной. Синие искры, подобно включениям острых осколков льда, лишь придавали холодному образу законченность.       Шэнь и Посланник в Черном были одним человеком. Или дисинцем. Или потусторонним, хотя они никогда не жили так долго.       Две крайности. И усталое смирение Шэня. Это убивало его. Рвало душу на кусочки. Уничтожало также верно, как и обезумевший брат, рвущийся наружу.       Раз в несколько лет Е Цзунь рвался на свободу. Раз в несколько лет воздух Дисина стонал от силы с привкусом горького безумия. И раз в несколько лет Посланник в Черном стоял на страже, контролируя и сдерживая своими силами. Он не доверял никому это дело. Под его непрестанным присмотром были возведены стены вокруг столпа. Были созданы врата, пропускающие только его.       Но сдержали бы они того, кому не хватало всего ничего для того, чтобы сломать божественную клетку?       И Шэнь Вэй снова побеждал своих демонов, соблазняющих покоем смерти и последующей пустоты. Или забвения.       Он не смел помыслить о свободе до того, как Е Цзунь будет уничтожен. Сам ли он не выдержит долгого заточения. Или сама энергия его пожнет окончательно, выжжет изнутри. Или кто-то…       На этом Шэнь останавливал себя.       Он не имел права перекладывать свою ношу на другого. Это только его ноша. Его ошибка, исправить которую он уже не в силах, поздно.       Его ошибка. И наказание в виде вечности рядом. Видеть его образ. Чувствовать родную энергию и понимать, что его разум давно угас.       Это было достойной карой ему. За то, что не спешил, что прекратил поиски. Что поверил, что брат мертв.       Только его вина.       Шэнь Вэй смотрел на черные небеса и сжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови.       Он дождется того, кому задолжал. Того, кто спас ему жизнь и жизнь многим потусторонним. Дождется, отдаст долг.       И уйдет. Уничтожит то, что осталось от брата, чего бы это ни стоило. И зажжет Лампу Стража.       Этот мир уже заждался своего солнца.