Там, на небе, луну окутывают вовсе не тучи. Это смог.
Проклятие Страны Чудес — Алиса. Вернее, Алисы. Каждой Алисе, попавшей в запретный тёмный мир зазеркалья, пророчено пройти все испытания и добраться до дворца Червонного Короля, чтобы победить, как и предначертано, древнего Бармаглота, обитающего в чертогах мрачного замка. Издревле Алисы являлись сюда, чтобы сразиться с Чудовищем, отрубить ему голову и вернуться домой, и издревле жителям Страны приходилось жить в постоянном страхе, что однажды какая-нибудь Алиса, проигравшая Бармаглоту, навлечёт ужасные беды на всё Зазеркалье — убитый Бармаглот возродится, постепенно вырастая в подземелье, победивший же Бармаглот выбирается на свободу. Первая Алиса с размаху отсекла Чудовищу половину черепа своим гигантским мечом, уходя в раскрытую дверь, ведущую во внешний мир. Спустя многие годы затишья Вторая Алиса, явившаяся свыше, разорвала Бармаглота изнутри, бросив взрывчатку в его открытую пасть, и пропала из Страны Чудес так же, как и Первая. Но Третья Алиса подвела. Разгневанный и разбуженный голодный монстр уничтожал всё на своём пути, пожирая всё живое, а потом, спалив дотла всю Страну и превратив её в пепелище, набив брюхо ни в чём не повинными существами, вернулся в своё логово, вновь засыпая на долгие столетия и ожидая возвращения следующей Алисы. Червонный Король, лишившийся половины своего лица из-за огня, помнит свои сожжённые земли: чёрные, как уголь, голые стволы дотлевающих хищных деревьев, что вряд ли раскинут свои острые ветви в поисках невинной жертвенной крови для своих корней; ползущий по земле густой дым; не воздух — гарь; не Страна — Пустошь. Он помнит, какое горе настало для всей «Страны» — ему, Королю, удалось спастись, как и всего нескольким подданным из его окружения. Чеширский Кот, Мартовский Заяц, Белый Кролик, Крыса и Безумный Шляпник были одними из тех, кому удалось выжить, когда Третья Алиса проиграла. Проиграла и убила всех, кто помогал ей в её длинном путешествии. Белый Кролик заикался и часто дёргался во сне. Мартовский Заяц пострадал больше всех — половину его обожжённого огнём тела скрывают бинты. Он всегда улыбается, но лишь немногие знают, как ему порой больно от оплавленных шрамов. Его правое ухо было сильно опалено и долго заживало, будучи забинтованным; Заяц до сих пор плохо слышит этим ухом, часто трогая его, когда нервничает, и оглаживая. Большое несчастье в одно мгновение лишило всех чувств, и Акутагава, закрывая руками половину обожжённого лица и сидя на коленях на одном из обгоревших холмов с рыхлой истлевшей землёй вместо травы, в порыве ярости и бессильной злобы на произошедшее выкрикнул, не обращаясь ни к кому: «Не бывать на этих землях больше ни одной Алисе!» Так и повелось. Отныне все пришли к соглашению о том, что Алис нужно… истреблять. Вырезать, как чёрную метку на теле всего Королевства. Не ступать больше ни одной Алисе в стены дворца, не нести ни одной беды, способной обернуться катастрофой. От яркого и светлого Королевства не осталось ничего, лишь дым, пепел и чёрные стволы голых деревьев. Король был безутешен: выжившие лишились не просто своих домов и семей, они лишились абсолютно всего, что у них было. Не был тронут лишь Дворец — Бармаглот не трогал своё обиталище. Долгое время Страна была погружена в кладбищенскую тишину, прошло много лет. Выжившие стали озлобленнее. Существа за стенами дворца, обезображенные огнём, стали безумнее и опаснее: в них вряд ли угадывался их прежний облик. Ни Червонный Король, ни его подданные не выходили из дворца несколько лет, запершись за воротами и приходя в себя: сам Король носил отныне маску, скрывающую его обезображенную половину лица; Белый Кролик боялся каждого шороха, постоянно сидя где-то в углу, покачиваясь, обхватив рукой колени, и глядя дёргающимся глазом на дёргающиеся стрелки остановившихся часов на цепочке — он проводил за этим занятием часы; Чеширский Кот перебинтовывал Мартовского Зайца, помогая смазывать ему страшные ожоги и передвигаться, пока невыносимая боль пронзала тело; Шляпник навсегда замолк — шок от случившегося заставил его онеметь; Крыса же был первым, кто сумел вылезти за стены дворца и вернуться с новостями. С плохими новостями: новая Алиса появилась у границы земель, Новая Четвёртая Алиса. Узнав об этом, Червонный Король едва не обезумел. Он не знал, что им делать. Несколько дней полного затишья не привели ни к чему хорошему: никакие обезображенные огнём чудовища не тронули Четвёртую Алису, и, когда она появилась на горизонте, вытирая грязь с лица и стряхивая копоть с кончиков пальцев, молчание во всём замке было самым напряжённым за все годы существования Сожжённой Страны Чудес. Вернее, Страны Чудес уже не было. Было Пепелище. Одна сплошная Пустошь. Все боялись. Боялись, прячась по углам: Белый Кролик тянул себя за уши, раскрывая чёрные пустóты — Кроличьи Норы — и уходя через них в никому не известные места во дворце; Шляпник молчаливо сидел за троном Короля, не высовываясь; Мартовский Заяц и Кот беспрестанно глядели в окно, наблюдая за приближениями Алисы с каждым днём всё ближе и ближе; лишь один Крыса вылезал за стены и следил за ней, донося сведения о её оружии и настрое. И в какой-то момент Чешир не выдержал. Не выдержал бездействия, уходя в ночь и не зная, что уводит Мартовского Зайца, перебинтованного и прихрамывающего, за собой. Мартовский Заяц был первым, кто видел, как Кот, дрожащий от неимоверного страха и вздыбленный, с дикими глазами и прижатыми к голове ушами, подкрался к спящей под кустом диких роз Четвёртой Алисе и безжалостно загрыз во сне, впиваясь клыками в шею и отрывая по кускам бледную плоть, игнорируя крики животного страха и боли. Чешир был ужасно голоден. Он сидел в стороне от растерзанного и выпотрошенного им тела, сжавшись, подобрав хвост под себя и хрустя костьми оторванной девичьей руки, весь перепачканный чужой кровью. Мартовский Заяц наблюдал за всей кровавой трапезой, в какой-то момент выходя из-за кустов, трогая за плечо и ужасно пугая Кота: казалось, будто он не понимал, что делает, но руку жертвы он догрызал вполне осознанно. «Я… я просто… очень хотел есть», — Чуя запинался, отведя уши назад, отходя и выставляя перед собой кровавые когтистые руки, пытаясь обезопасить себя от Осаму. Но Осаму лишь улыбнулся, глядя на растерзанное тело под кустом. «Ты спас нас, — сказал тогда Заяц, протягивая руку, дожидаясь, пока Чуя придёт в себя и поймёт, что в протянутой ему ладони нет ничего опасного, и оглаживая Кота по щеке, давая понять, что всё в порядке. — Возвращаемся в замок. Его Величество будет рад». Безумство Кота стало переломным моментом в истории всего Зазеркалья. Его трофей — искривлённый, весь в копоти и пепле ятаган Четвёртой Алисы — был доказательством того, что противостоять можно любому. Даже Алисе из Страны Чудес. С Пятой Алисой справился Мартовский Заяц. Он развернул указатель, указывающий на Дворец, на путь к трясине и топям, занесённым слоем золы и пепла, и увёл Пятую Алису за собой. Он знал каждую твёрдую кочку, каждый крепкий бугор земли, уводя всё дальше и глубже чарующим зовом в гремучий лес, пока Алиса не увязла в болоте по пояс: «Ты уверен, что мы идём в правильном направлении?» — «Уверен-уверен! За мной, Алиса, за мной!» Тёмные и голые сухие ветви опалённых деревьев смыкались над головой и царапали низкое смоговое небо, в зарослях чёрных кустарников шуршали и хрустели ветками обезображенные огнём твари. Заяц даже выразил своё сожаление: подскочил на твёрдую кочку, до которой Алиса не могла дотянуться, и вытянул руку, говоря протянуть ему свою саблю, чтобы вытащить её, но — ах, Мартовским Зайцам нельзя верить! — вырвал оружие из рук, ушёл с ним на далёкий берег и всё наблюдал, как Пятая медленно тонет, моля о помощи. Прости, номер пять, никто не может тебе позволить добраться до твоей финальной главы. Ты не прошла испытание. Это твоя вина. Дазай ещё долго сидел на месте, наслаждаясь последними хриплыми выкриками неумолимо тонущей и растирая особо болящие от резких движений места, поглядывая на покрытую копотью и сажей саблю рядом с собой в пожухлой траве. Чеширский Кот был доволен трофеем, принесённым ему Зайцем, и Червонный Король решил, что им лучше работать в паре. По одиночке устранять угрозу опасно, а напарник и поддержать может, когда рассудок начнёт угасать. В конце концов, попробовавший человеческого мяса отныне непредсказуем… Зайцу и Коту лучше держаться вместе. Заяц и Кот, хоть и пререкались друг с другом, но чувствовали друг в друге защиту. Накахара вечерами всё ещё перевязывал Дазаю его затянувшиеся, но изуродовавшие тело ожоги, чудом не тронувшие лица и кистей рук. Чешир часто видел, как Заяц морщится и жмурится от боли, но терпит. Они слаженно работали на месте и моментально реагировали на изменения поведения Алис, если что-то шло не по плану. «Утопил бы в мешке, да жаль потраченного на твоё исцеление времени», — Чуя фыркал, когда Осаму доводил его, но Дазай и ухом не вёл. Он знал, что в той обстановке, в которой они живут, нельзя ссориться и становиться врагами. В конце концов, Червонный Король и они, пятёрка выживших — единственные, кто остались в здравом уме в этом мире и готовые обороняться, чтобы выжить. Нужно держаться вместе. «Нужно держаться вместе», — говорит Заяц, обнимая Кота со спины и склоняя голову, позволяя гладить свои уши и касаться мягкой бурой шерсти губами, ерошить свои волосы, распутывать свои бинты и целовать шрамы на обезображенном огнём теле. «Нужно держаться вместе», — говорит Кот, разрешая Зайцу вжиматься его губами в свои губы, разрешая неприкрыто стонать от боли сквозь зубы, когда шрамы нужно было обработать и сменить на них повязки, позволяя почёсывать себя за ухом и слушать своё низкое хриплое урчание, сидя рядом и складывая голову оглохшим ухом на своё плечо. Несколько месяцев в тишине и спокойствии позволили Белому Кролику наконец оклематься и проявить себя: раскрывая свои Норы в любом месте и имея возможность переместиться в любое место, он теперь следил за появлением новых Алис. Это место по праву называли концом света: из гряды камней, уходящих в непролазные скалы, выглядывала большая и старая дверь с мощным засовом, будто оберегала от тех, кто может прорваться из подземелий, хотя, казалось бы, кто может быть хуже Бармаглота? Жители Пустоши уже научены жизнью. Алисы появлялись прямо возле этих дверей, но никто и никогда не видел, как именно: может, они приходили из-за загадочной двери, которую никто не решался открыть — даже Кролик, который мог раскрыть Кроличью Нору точно за дверьми; а может, они падали с неба или вырастали из-под земли. В любом случае их всегда обнаруживали здесь. Белому Кролику Атсуши-куну казалось, что его разум пришёл в себя, но, завидев на месте появления Алис новые свежие следы, он мгновенно вернулся обратно, тараторя Червонному Королю о Шестой. Крыса, спокойный и невозмутимый, тут же ушёл за стены дворца, чтобы рассмотреть снаряжение и отыскать её местоположение, разговорить, свести с дороги. Обычно Крыса уводил Алис окружным путём к поляне чаепития, вернее, к полностью сожжённой и занесённой пеплом поляне с обломками стола и кое-где блестящими обломками посуды. Конечно, каждая новенькая лучше пойдёт по чистой тропе в холмы, чем напрямик к дворцу через тёмную лесную чащу, кишащую выжившими тварями — твари кидаются на чужих и не трогают приспешников Червонного Короля, но никто не даёт гарантий, что Алиса, пришедшая с мечом наперевес, не оставит за собой кроваво-красный путь из тел зарезанных ею существ. В страшной глубине леса Алис выслеживали Кот и Заяц, подмечая оружие и выходя на дорогу. Дазай прятал револьвер за спиной, елейно мурлыча и завлекая в беседу, выглядя совершенно доброжелательным и пряча страшные забинтованные ожоги под одеждой, а затем стрелял. Шестая Алиса не успела отбиться — пуля с хрустом вонзилась в лобовую долю черепа и вышибла мозги с другой стороны. У Шестой Кот забрал её охотничий кинжал, а дальше Заяц не смотрел: Чешир безумно был влюблён в глаза каждой жертвы, хватая их когтями и медленно, с сочным хлюпом вырывая, рассматривая, перед тем как раскусить и проглотить, и Дазай всегда разворачивался к месту трапезы плохо слышащим ухом — резал слух этот влажный резиновый хлюп раскусываемого острыми клыками глазного яблока, пускай окровавленное лицо Кота и стало уже привычным. Чуя не трогал тела полностью, он выбирал только самые лакомые куски вроде глаз, языка, сердца и рук, остальные потроха оставляя на растерзание местным лесным тварям. Они и так повредились головами после пробуждения Бармаглота, а остатки убитых высшими существами тел только укрепляли у этих существ уважение и благоговение перед выжившими приспешниками Короля. Не трогали выживших и хищные деревья, скрипящие в движениях своими голыми чёрными ветвями с острыми зазубренными сучьями, раздвигающие их перед шагающими по лесным тропам выжившими, будь то Кот и Заяц, или Крыса, или Кролик, или Шляпник, или сам Король, ведь лужи крови от каждой убитой девушки питали их землю и даровали энергию, чтобы жить дальше и не засыхать мучительно и долго. Белый Кролик однажды увидел одну из лесных тварей, выползшую на шум шороха ветвей. Это был вечер, и Кроличья Нора раскрылась в не совсем привычном месте возле области появления Алис, а в шагах двадцати, среди почерневших от копоти деревьев. Ноги приземлились на сухие сломанные ветви на земле, небо над головой было расчерчено ими же, ещё не упавшими. Запах золы и сухого холода уже стал привычным в воздухе. Атсуши огляделся вокруг, с невероятным сожалением снова и снова смотря на некогда зелёные деревья и некогда растущую траву, ставшую лишь кусками рассыпчатых углей — когда-то он спокойно жил в этих лесах, когда-то здесь был его дом. Где теперь его сгоревшие обломки? Кто его знает. Только привычную тишину и далёкий шум ветра с голых холмов вдруг нарушило шуршание чужого создания за спиной. Белый Кролик дёрнулся, замерев на месте и тотчас обернувшись, навострив уши, как вдруг его взору предстало… нечто: оно передвигалось на четвереньках, ползло на поджаром животе, но тащило задние конечности за собой, периодически то вставая на них, то заваливаясь и помогая себе передними, хватаясь острыми обгоревшими пальцами за землю впереди, сминая пожухлые и хрупкие серые листья под руками… или тем, что в теории можно назвать руками; с тёмно-красного местами тела свисали обожжённые клочки не то одежды, не то накидки — сейчас это идентифицировать возможным не представлялось; кожа с одной стороны вытянутой морды обвисла, губы сгорели полностью, обнажая жёлтые с чёрным налётом кривые зубы, глаз на этой стороне головы выпал и болтался маятником на багровых капиллярах, размазывая старую запёкшуюся кровь под пустующей глазницей; вероятно, у существа когда-то были уши, если ушами можно считать обрывки кожи над дырами ушных каналов по бокам головы. В верхушках деревьев взвыл ветер. Существо повернулось уцелевшей стороной морды к Белому Кролику, тяжело и с хрипами вздыхая, втягивая воздух сквозь зубы, оглядело Кролика большим и слезящимся чёрным глазом, а затем начало подниматься. Атсуши оцепенел, втянув голову в плечи, и нервно сглотнул, испуганно и в защитном жесте потянув себя за оба длинных уха, когда изуродованная огнём тварь оттолкнулась передними конечностями от земли и попыталась встать на задние, но позвоночник её неестественно изогнулся колесом: оно выпятило обожжённую и в клочках одежды грудь вперёд, едва не вынуждая кожу трескаться на выпирающих рёбрах, пытаясь держать тяжёлую голову прямо, но стоять получалось только при выгнутых назад коленях. Оно покачивалось и хрипело, свесив голову на плечо, и вдруг из его пасти донеслось нечто похожее на… зов о помощи. Оно даже протянуло вперёд дрожащую руку с обгоревшими чёрными пальцами. Белый Кролик задохся от страха, не в силах больше смотреть на этот кошмар, мгновенно раскрывая перед собой пустóту и скрываясь в ней за долю секунды, выбрасывая себя прямо посреди тронного зала и заикаясь, не в силах объяснить, что ему встретилось на его пути. Эта морда с желтыми зубами и выпавшим глазом ещё несколько месяцев снилась Кролику в кошмарах — он наотрез отказывался открывать Норы снова всё это время, и Крысе приходилось самому разведывать обстановку. Крысе это не особо нравилось: Кролику мотаться туда-сюда явно быстрее и сподручнее, чем ему, так почему именно Фёдор этим занимается? В какой-то момент он подложил к лежбищу Белого Кролика большое красное яблоко с воткнутым в него кинжалом и с припиской к оружию: «Помогает установить хорошие отношения с окружающим коллективом и сохранять личное пространство». Прошло несколько лет, прежде чем на сожжённой Пустоши впервые пошёл дождь. Испепелённые и иссушённые чернильные обрывки туч обрушили на обожжённые земли страшный ливень, прибивая летающий смог к ногам и наполняя иссохшие русла рек долгожданной водой. Воздух надолго наполнился запахом мокрого камня и болезненно щекотал в носу при вдохе: выйти из дворца около нескольких дней не представлялось возможным, если только ты не хотел утонуть. Когда Белый Кролик захотел открыть одну из Кроличьих Нор, из пустóты на пол тронного зала тотчас полилась вода — видимо, туннели Нор проходили как раз через затопленные ливнем земли, и вылазку пришлось отложить. Больше всего в эти дни страдал не переносящий холод и чрезмерную влагу Крыса, перекочевавший из промокших и излюбленных зябких подвалов в комнаты верхних этажей и ожидавший, когда же всё это закончится. И когда, казалось бы, отчаяние уже взяло вверх, стоило бросить через окно взгляд на бесконечную серую Пустошь, блестящую от намокшего пепла на земле и то тут, то там испещрённую редкой щетиной голых чёрных деревьев, Шляпник указал на пробивающиеся сквозь стены дворца зелёные ростки. Зелёный… Такой знакомый цвет, которого никто не видел уже много лет с тех самых пор, как процветающее Королевство стало сожжённой Пустошью. Король впервые почувствовал жжение в своей груди: это вздрогнула умирающая надежда. Когда ливень наконец прекратился, а холодный ветер с юга принёс маленький зелёный листок, сорванный с ветви далёкого дерева, надежда поголовно очнулась у всех, засветившись слабым белым рассветом в каждой живой душе. Седьмая Алиса оказалась не такой простой. Бойкая, агрессивная и с булавой, она едва не напала на Белого Кролика у самого места её появления, из-за чего Атсуши потерял свои часы, разбитые от падения из рук, и несколько дней заикался — ещё бы, ему чуть не размозжили голову, и если бы не пустóта, открытая им вовремя, то ужинала бы Седьмая Алиса похлёбкой из кроличьих потрохов на огне, разведённом на кроличьих костях. Крыса славился своей бесшумностью и аккуратностью, но с ним приключилось едва ли не то же самое, что и с Белым Кроликом — булава, кинутая в его голову, снесла с его головы только котелок и поцарапала маленькие круглые уши, и Крыса предпочёл ретироваться восвояси, пока ноги целы. Преследуемый Седьмой, он в два раза сократил путь Алисы ко дворцу, уходя волчьими тропами, скрываясь лишь благодаря наступившей ночи и своему прекрасному зрению, привыкшему к смогу и витающему в воздухе пеплу. Немой Шляпник отпаивал тогда Крысу чаем с ромашкой, сумев взрастить её, хрупкое растение, на оставшейся в подземельях земле и воде. Заяц и Кот, видя, как плачевно состояние их товарищей по несчастью, вооружились когтями и револьверами и вышли прямо в ночь по наводке Крысы о том, что Седьмая остановилась возле высохшей реки. Кто же знал, что эта ненормальная не спит?.. Зайцу повезло, что Алиса подкрадывалась к чужакам со стороны его слышащего уха и сквозь высокую траву, и выстрелил он прямо по её ногам, вынуждая вскрикнуть. Чешир возник за её спиной, когда Алиса, упав на колени, замахнулась на Зайца так и не выпущенной из рук булавой, и вцепился зубами прямо в шею, смыкая мощные челюсти на позвонках и рывком вырывая их из треснувшей плоти, как рыбий хребет. Седьмая захлёбывалась кровью, булькающе хрипя и кашляя, царапая свою шею и падая, задыхаясь. Кот просто смотрел, как под его ногами растекается кровавая лужа, впитываясь в сухую сгоревшую землю. Возможно, когда-то здесь вырастет дерево. Много деревьев. И корни их будут питаться местом, где умерла, истекая кровью, одна из Алис. Хруст костей Зайца уже не беспокоил так сильно, как в первые разы, и он спокойно ждал, когда Чуя разломает трупу Седьмой грудину, доставая сердце и откусывая от лакомого куска нежные предсердия. Язык вырывался обычно когтями — Кот носил с собой перчатки, скрывая под тканью кровавые пальцы — и глотался, не жуя: Чуя задирал голову кверху, раскрывая рот и отпуская вырванный лакомый кусок прямо в свою пасть, щёлкая зубами и проглатывая, слизывая стекающие с уголков рта кровавые капли и облизывая свою ладонь. Хлюпающие звуки разгрызаемого мяса давно стали обыденностью: Чешир качал хвостом позади себя и колыхал серую в темноте траву, сидя возле растерзанного тела и ломая ногами хрупкие лучевые кости предплечий. Он грыз эти кости, как пёс, и порой уносил куски рёбер с мясом с собой — следующий вкусный ужин будет не скоро, а голод может настать в любой момент. Булава закидывается на плечо для пополнения коллекции. Заяц ухмыльнулся, дожидаясь спутника, и склонился, заложив одну руку за спину, второй подцепляя подбородок сгорбившегося под тяжестью мешка с костями за спиной Кота и поднимая его голову на себя, касаясь губами испачканных чужой кровью губ: «Кровь Четвёртой Алисы была самой приятной на вкус, — он лизнул шершавым языком прямо по губам снова и отпрянул, наблюдая, как Чешир, морщась, брезгливо вытирает рот и смотрит на оставленные на запястье кровавые следы. — Это ты теряешь хватку или Алисы нынче невкусные пошли?» Чуя отмахнулся, бурча что-то про то, что Заяц откровенно зажрался. Восьмой Алиса пришёл примерно около трёх месяцев назад. Пришёл со стороны редко зацвётшего зелёным леса, чудом избежав вязких топей. Меткий стрелок из арбалета, по словам Белого Кролика, над головой которого просвистел арбалетный болт и с треском впечатался в дерево позади, сотрясая на белую голову зелёные листья. На этот раз Крыса следил уже издалека, сверкая глазами из кустов и не издавая никаких звуков, пропуская Восьмого мимо себя и внимательно осматривая. В колчане всего пять болтов, а значит, их легко можно потратить, вот только Крыса не собирается рисковать своей шкурой. Червонный Король опасался бойца дальнего боя, но Мартовский Заяц смело заверил его, что и не таких они смогут одолеть. Мартовский Заяц — самонадеянный стратег, просчитывающий шаги врагов наперёд. Чеширский Кот — тот, который будет спокойно грызть старую кость ребра предыдущей Алисы, зажимая её в зубах, пока враг не подойдёт настолько близко, чтобы можно было на него накинуться. По словам Крысы, Восьмой Алиса не палил направо и налево, а это значит, что норов его спокоен. Дазай заметил, что к появлению Восьмой Алисы страждущие его встретить и расправиться с ним стали гораздо спокойнее, разве что исключая Атсуши-куна — дёрганый Белый Кролик сидел на одном из подлокотников трона Червонного Короля, поставив на него одну ногу и нервно кусая губы, то и дело беспокойно озираясь по сторонам. Психике Белого Кролика давно наступил шах, но мат пока ей никто не поставил — Белый Кролик молодец, Белый Кролик ещё держится. По крайней мере, так говорил Король, легко встрёпывая Кролика по его ушам, и это успокаивало. Они все ждали около двух дней, подпуская Алису ближе, и на заре второго дня Заяц и Кот вышли из дворца, скрываясь за его высокими стенами. Лес голых, покрытых редкими зелёными и хрупкими, как застывшая хрустальная плесень, листьями, колыхающимися на еле заметном ветру, встречал столь привычным запахом мокрого камня и холода. Заяц щёлкнул револьвером, закидывая в магазин патроны, Кот медленно растворился в воздухе, махнув напоследок хвостом — они привычно разделились: Дазай идёт навстречу по лесной тропе, убивая бдительность сладкой речью, Чуя же появляется исподтишка, дурманя голову. В этот раз было решено вынудить отдать оружие. Мартовский Заяц приветливо махнул рукой, улыбаясь и пряча револьвер за спиной, встречая Алису и на направленный на него арбалет только поднимая руки ладонями вперёд, успев спрятать пистолет за край брюк. «В этих землях я твой друг! Видишь, я безоружен?» — замурлыкал Осаму, подходя ближе и снова спрятав руки за спину, улыбаясь, забавно дёргая бурыми ушами при ходьбе. Восьмой опустил арбалет, подозрительно наблюдая за появившимся перед ним обитателем этих земель. Дазай заговаривать умел. Он обошёл Восьмого вкруг, появляясь из-за плеча и по-прежнему улыбаясь, рассказывая, как эти земли некогда сжёг ужасный Бармаглот: «Ты, наверное, тот самый, кого мы все так ждём? Ты пришёл убить Чудовище, отважный герой? Ты ведь Алиса?» — Заяц улыбчиво жмурился, не поворачиваясь к Алисе спиной и внимательно следя за каждым его движением. Когда сбоку на одной из ветвей дерева неожиданно появилась широкая клыкастая улыбка, просто парящая в воздухе, Алиса вздрогнул, отскакивая в сторону и тотчас направляя арбалет на неизведанное существо, но постепенно Чешир начал проявляться в пустоте: Чуя лежал на ветке, подпирая руками голову и улыбаясь, дёрнув острым ушком, качая рыжим хвостом из стороны в сторону и закидывая конец бордового боа за плечо. «Какая удача нынче встретить в наших землях отважного героя! — проговорил Кот, свешивая книзу одну руку, а затем и вовсе переворачиваясь на спину. — Сам Алиса предстал перед нами! Это большая честь для всей Страны Чудес». Восьмой явно опешил от такого приёма, помня жутких лесных тварей, смотрящих на него из-за кустов, и сравнивая их с доброжелательными к нему Коту и Зайцу, внезапно возникшими на пути. «Идём же скорее! Бармаглот вот-вот проснётся!» — Заяц поспешил схватить Алису за руку, но Восьмой вырвал свою ладонь из хватки Дазая, выставляя оружие вперёд. Кот фыркнул, спрыгивая с ветви на землю, и оружие тотчас направилось на него. «Мы не желаем тебе зла, Алиса, ты нужен нам», — Чуя не поднимал рук вверх, но и не подходил ближе, понимая, что дело дрянь. Поспешили. «Алиса, чего же ты ждёшь? Идём быстрее!» — Заяц попытался протянуть руку снова, но его лишь ударили по пальцам арбалетом. Восьмой паниковал, беспрестанно переводя оружие то на одного, то на другого. Чуя всё больше чувствовал раздражение. «Послушай, — начал было Кот, — мы правда не…» Но после щелчка спущенного курка арбалета и просвистевшей над головой стрелы, пригвоздившей к стволу дерева позади шляпу и прострелившей край уха, Чешир громко зашипел, хватаясь за пораненное место рукой. «Что ж, по-хорошему не вышло, — Заяц резюмировал весьма раздосадованно и со вздохом, вынимая из-за спины револьвер и тут же стреляя Алисе по руке — арбалет выпал, Восьмой вскрикнул. — А мы хотели по-хорошему, друг». Разгневанный Чешир напал на стрелка сам, ощерившись и оскалив зубы, впиваясь зубами в шею и вырывая кадык, чувствуя, как рот наполняется тёплой свежей кровью. Заяц уже не смотрел, перезаряжая револьвер и садясь на ближайший камень, зевая: Алиса был ещё жив, но Кот рвал ему когтями лицо, мстя за порванное стрелой ухо. Ему уже не хотелось пить человеческих глаз, ему хотелось растерзать и бросить, но голод всё равно взял верх: ещё из еле живого задыхающегося тела Чуя вырывал по одному ребру в попытках достать лакомый кусок, ещё бьющийся, ещё качающий кровь, разбрызганную в разные стороны вместе с мясными ошмётками. Хруст сломанных костей и характерные мясные хлюпы сотрясали тихий воздух, пока Кот ел, восседая прямо сверху жертвы. Заяц смотрел на его кровавую трапезу и думал: где же этот испуганный зверь, которого он застал за таким ужином в первый раз, ещё при Четвёртой Алисе? Перед ним сейчас сидит настоящий голодный хищник, собственными руками в перчатках отрывающий кусками горячую человеческую плоть с только что убитого тела, брызжущего кровью во все стороны из распоротых вен. Взмахом когтистой руки вскрывался живот, кусок мяса отшвыривался в сторону, за кусты, где на него тут же налетали набежавшие на запах крови твари, и из кровоточащей полости брюха лентой вытягивались кишки, которые Чешир хватал зубами чисто ради пожевать и бросить. Обыкновенная безвкусная жвачка. Кот брезговал мясом в чистом виде. «Оно на вкус, как курица, — говорил он, когда Крыса однажды спросил его, грызущего кость чьего-то ребра — кажется, ребра Шестой Алисы. — Слегка подслащённое куриное мясо. Ничего интересного». Лакомое сердце было гораздо вкуснее. Заяц с иронией звал Чеширского Кота сердцеедом, Чуя на это усмехался или закатывал глаза и отвечал, что если Заяц будет систематически играть на его нервах, как на инструментальных струнах, то следующим сердцем на обед он вырвет именно его, горячее и трепещущее. «Я слышу, как оно бьётся, в отличие от тебя», — Чуя тянул Дазая за его оглохшее правое ухо вниз и отпускал. «Наслаждайся этим, пока можешь», — отвечал Дазай с ухмылкой, потирая ущипленное ухо и встряхивая головой. Кот чавкал, приговаривая вырванное сердце Восьмой Алисы за пять укусов, и вытирал рот рукавом своей одежды, заляпанный кровью с ног до головы. Сейчас он заберёт арбалет, соберёт в мешок с засохшими пятнами крови предыдущих жертв более-менее съестные останки и поднимется, оставляя тело на съедение озверевшим существам из леса: они уже сверкают глазами, собираясь вокруг, но не смея подходить, пока с едой расправляется некто сильный мира сего. Последним, что сделал Кот на месте своего кровавого ужина, было то, как он со злостью выдрал стрелу из дерева, разламывая древко в щепки в сжатом кулаке, и отряхнул примятую шляпу, возвращая её на своё законное место — на свою рыжую голову. «Ему повезло, что в ней не осталось большой дырки, — скрипел зубами Чуя, закинув мешок с ещё тёплой заначкой на будущее за спину и шагая рядом с чистеньким Зайцем, насвистывающим что-то знакомое им обоим. — Я бы просто вырвал ему кишки и запихал через рот обратно, и пусть бы только попробовал не проглотить». Скоро на месте обглоданных существами костей Восьмого прорастут розы сквозь его сломанные рёбра. Красивая будет могила. Девятая Алиса объявилась всего… Неделю назад. Атсуши обнаружил её следы возле места появления Алис на утро, выследив цепочку до ручья. Эта Алиса была странной: отпечатки её ног сильно разнились. Белый Кролик тут же ушёл в раскрытую Кроличью Нору, возвращаясь во дворец и сообщая пренеприятнейшее известие дремлющему прямо на троне Королю. Под тараторящую и заикающуюся речь Белого Кролика из-за трона показался Крыса, сначала внимательно выслушивая, а затем удаляясь восвояси, поправив котелок. К закату Кот и Заяц уже ожидали в тронном зале новостей: Заяц стоял подле трона Червонного Короля, Кот парил в воздухе невысоко над полом, закинув руки за голову и качая пушистым хвостом. Крыса только отряхнулся. «У Девятой Алисы одна нога из железа, — Чеширский Кот на это заявление только глазами сверкнул, прищурившись. — Но железо это с выдвигающимся лезвием, — услышав это, выпрямил левое ухо и Мартовский Заяц, внимательно смотря на разведчика. — Я бы не советовал подходить к этой Алисе близко, как и позволять ей приблизиться самой». Стратегия была ясна, как светлый день: её необходимо увести в топи как можно скорее. «Осталось прождать два рассвета, — Червонный Король поглядел в окно, на сереющее небо с еле проглядывающим из-за завесы смога белым пятном далёкого забытого солнца. — А дальше медлить нельзя. Нельзя допустить, чтобы она приблизилась к этим стенам». После слов Короля Кот и Заяц практически одновременно свесили свои головы к сидящему на троне Его Величеству, обворожительно улыбаясь: «Мы сделаем всё чисто», — было сказано ими в один голос, прежде чем Кот растворился в воздухе, оставляя за собой на несколько секунд одну клыкастую улыбку. Их встречало туманное утро. Они отправились за стены дворца на рассвете. Чуя был не в настроении со вчерашнего вчера, вяло поддерживал любой разговор и единожды пожаловался на слабость и тошноту, когда Дазай совсем осточертел с жужжанием над ухом. «Я оттаскаю тебя за твоё больное ухо, идиот», — шипел Чуя, потирая пальцами виски и прижимая уши к полям шляпы — в них были проделаны прорези. Дело оставалось за малым: всего лишь выследить и убить. «А ты успеешь сегодня к обеду», — заметил Заяц, чувствуя тычок локтем в бок. Когда следы Девятой Алисы были встречены на одной из лесных троп, Кот мгновенно взобрался на дерево, выслеживая жертву сквозь ветви, Заяц же слушал каждый шорох своих чутким ухом. Девятую искать устали: она ушла так далеко, что солнце уже начало садиться, прежде чем её обнаружили. Сначала всё было тихо, но вдруг Накахара вскочил, вздыбив хвост и указывая рукой куда-то в сторону чащи: «Вижу её! За ней!» Тактика Девятой Алисы оказалась несколько странной: вместо ожидаемых атак лезвием железной ноги она постоянно отступала, не желая остановиться и даже поговорить. Вернее, она пробовала атаковать, но больше отгоняла от себя. Судя по всему, Девятая и вовсе заплутала в этом лесу, свернув на извилистые волчьи тропы, а погоня Мартовского Зайца и Чеширского Кота совсем испугали её. Хрупкая, невысокая девушка. Жаль, что она ниспослана сюда, чтобы погибнуть. Прости, малышка, правила Страны Чудес давно изменены — здесь либо ты, либо тебя. Со времён Второй Алисы ещё никто не становился этим «ты», так что… Прости, детка. Без шансов. Дазай нагнал её, вырастая на пути Девятой, мило улыбаясь и выставляя револьвер, стреляя по ногам, но Алиса сумела отскочить и размахнуться своим оружием — Зайцу повезло с реакцией, благодаря которой лезвие прошло в миллиметре от его шеи. Алиса, загнанная в ловушку и не желающая поворачивать назад, атаковала снова и снова, и Осаму, в попытке уворота получивший лезвием по руке, наконец отпрыгнул на одну из кочек, скрытых высокой травой. Хорошо всё-таки, что лезвие не оказалось пропитано никаким токсином… Девятую постепенно заводили в болото, под гладью которого хоронилось не одно тело, но — увы! — Алиса, провалившись острой железкой ноги в топь, мгновенно выскочила из неё, не заходя далее и не сдвигаясь с места. Бойкая Девятая хмурилась, готовая обороняться до последнего, пока вдруг прыжком, к удивлению Дазая, не преодолела расстояние от берега до твёрдой почвы, на которой некоторое время назад стоял Мартовский Заяц. Дазай отскакивал — Алиса высматривала место его стоянки и следовала за ним. Ой, а раньше таких умных не попадалось! Конечно, без паники о своём утоплении в болоте разум соображает быстрее. Кажется, она была даже чересчур нацелена расправиться с врагом местного мира, населённого жуткими тварями, но не учла одного — в порыве ярости она совершенно забыла о втором преследователе. Скакать бы Зайцу и обернуться в отступление до самой полуночи в сгущающихся сумерках, если бы не Чеширский Кот, возникший одной парящей в воздухе клыкастой улыбкой за спиной Девятой. Его руки в чёрных перчатках на секунду возникли по обе стороны от головы Алисы, прежде чем тишину лесного болота сотряс противный хруст ломающихся костей. Накахара свернул ей шею, бросая обмякшее тело на землю. «Неужели крошка котёнок сегодня не голоден?» — Заяц съязвил, желая хотя бы так отомстить за промедление в помощи. «Просто заткнись и благодари, что я хоть что-то сделал для тебя», — Кот фыркнул, сглатывая ком в горле и морщась, совершенно не желая, судя по лицу, начинать своё кровавое пиршество. Он вырвал протез с лезвием с ноги павшей в бою, опускаясь на одну из кочек и пинком сбрасывая тело в топь, вдавливая в трясину, чтоб побыстрее затянуло. Совсем не хочется. Кот смотрел на тонущий лакомый кусок безразлично и даже с омерзением, высунув язык и встряхнув головой. Нет. Не сегодня. Пора следовать за убежавшим вперёд Зайцем, пока совсем не стемнело — возвращаться и так далеко. Кот решил смолчать о том, что по дороге назад замечал изуродованные силуэты на периферии зрения — силуэты тех тварей, которых даже существами назвать язык не поворачивается. Чешир привык не обращать на них внимания — к нему, одному из сильнейших мира сего, они и близко не подойдут, будут лишь сверкать уцелевшими глазами из тьмы тёмно-зелёных кустов и издавать свои странные шипяще-хрипящие звуки, перешёптываясь или пытаясь поговорить. В темноте ночи их озверевшие и бессмысленные взгляды сверкают позади и вокруг, но Чуя не боится. Он устал, ему нехорошо, настроения нет. Вертит в руке отнятое у Девятой оружие в виде железного лезвия, содранного с её отсутствующей конечности, смотрит на отблеск стали в свете тусклой луны, вздыхает и убирает за пазуху, полностью исчезая в воздухе. …Тишину во дворце нарушил внезапно появившийся из пустóты Белый Кролик, неуклюже вывалившийся из неё прямо подле трона и стукнувший каблуками обуви по каменному полу. На его сбивчивое дыхание обернулись все, и крупные рубины маски в пол-лица Червонного Короля ярко блеснули в блеске луны, прежде чем он отвернулся к тени. Атсуши-кун опёрся рукой на золотой подлокотник престола, тяжело вздыхая. Кроличья Нора за ним исчезла так же быстро, как и появилась. — Там… Там… — он пытается сказать, но ещё не успел как следует отдышаться. Из-за неожиданного появления Кролика из темноты за троном выглянул беловолосый Шляпник в своём порванном зелёном цилиндре. Кот дёрнул ухом, скрестив руки на груди. — Там — это где? — резонно спрашивает Чешир. — Там — это что? — Заяц задаёт встречный вопрос. — Там… — Белый Кролик наконец встряхивает головой, качнув белыми ушами. Поднимает глаза — в них полно испуга. Когда Накаджима чересчур напуган, он заикается ещё больше. — Десятая. Д-десятая Алиса! Накахара и Дазай только удивлённо взглянули друг на друга. Чуя пожал плечами. Только на лице Червонного Короля застыл ужас, неприкрытый маской. — Мы же только что закончили с Девятой, — Кот смотрит на Кролика с недоверием, прищурившись. — Быть такого не может. — Собственными г-глазами видел! — Атсуши нервно сглатывает, теребя рукой синюю бабочку на шее. — Она п-появилась прямо п-п-передо мной… Упала и не двигается. Кот и Заяц в растерянности смотрят на Короля. Акутагава нахмурился, приложив пальцы к подбородку и думая, резко развернувшись вполоборота, зашагав из стороны в сторону, от ряда колонн к противоположному ряду. Его чёрный плащ колышется от его движений. Чешир бросает вопросительный взгляд на Мартовского Зайца, но Дазай в ответ лишь пожимает плечами. Что ж, кажется, этот ушастый ублюдок действительно непричастен. — Где Крыса? — Король наконец останавливается, посмотрев в сторону трона, и именно в этот момент плеча Атсуши касается чья-то рука — Белый Кролик вскрикнул и подскочил на месте, в долю секунды оказываясь подле другого подлокотника трона, вцепившись в него мёртвой хваткой и смотря в сторону опасности. Но никакой опасности нет, это всего лишь внезапно появившийся Крыса, вышедший на свет и сверкнувший красными глазами. — Я здесь, — мягкий и не такой уж низкий, с хрипотцой голос Фёдора звучит весьма аутентично для стен этого дворца. — Кролик не лжёт, Ваше Величество. Десятая Алиса действительно появилась раньше положенного ей срока. — Что-то не так, — Король сжимает руку в кулак, смотря в сторону. — Какой-то… сбой. Так не должно быть… — Мы проверим, — тут же отзывается Кот, понимая, что ситуация вовсе не шуточная. Если Алисы зачастят так появляться, выжившим придётся просто-напросто уходить отсюда, иначе рано или поздно они погибнут в огне. — Уходить в ночь опасно, — Червонный Король отходит к окну и смотрит куда-то вдаль. — Вы только что избавились от Девятой. — По-моему, гораздо опаснее дожидаться утра и обнаруживать аномалию в виде сразу нескольких Алис, — Дазай смотрит на Его Величество совершенно спокойно, заложив руки за спину. — Как бы мне не хотелось соглашаться, но Дазай прав, — Накахара смотрит Королю в спину. Он делает шаг по направлению к нему и растворяется, махнув хвостом, а появляется точно подле Рюноскэ, зависнув в воздухе, будто лежит. Король от неожиданности вздрогнул. — Мы справимся с одной Алисой, но с несколькими, если это какая-то аномалия, уже вряд ли. — Не знаю, как ты, а я справлюсь хоть с тремя! — Заяц миловидно лыбится, намеренно язвя и ловя презрительный взгляд голубых глаз. Осаму подходит к Королю с другой стороны, и Чуя опускается ногами на пол, поправив потрёпанное боа на шее. — В любом случае нам лучше расправиться с нею сейчас, Ваше Величество, — Заяц встал к Рюноскэ боком — с этой стороны лучше слышит ухо. — А с нами ничего не случится. Чай, не новички. Верно, Чуя? Король хмурится, прикрывая ладонью рот и размышляя. Его совсем не радует непонятный сбой в системе появления Алис. Да, их возникновения участились за последние года, но не чаще, чем раз в несколько месяцев, а тут практически две подряд. Сердце неутешительно и взволнованно бьётся. Нужно срочно принять решение. Выждать и будь что будет? Или довериться верным Коту и Зайцу, что ещё ни разу не подводили? — Наобум полагаться нельзя, — Король негромко размышляет вслух. — А ваша бесперебойная работа даёт хотя бы призрачный шанс. — Обижаете, — Дазай фыркнул, задрав нос. — Когда это наша слаженная с Чуей работа давала призрачные, а не стопроцентные шансы на успех? — Ваше Величество, — голос Крысы перебивает, и Акутагава оборачивается через плечо. Белый Кролик сел на подлокотник трона, нервно кусая ноготь большого пальца и изредка дёргано оглядываясь по сторонам. Ему страшно. — Десятая безоружна. — Без… оружна? — Чуя удивлённо вскинул бровь, скалясь. — Ну так это же замечательно! — Осаму только руками всплеснул. — Это только в разы облегчит нам работу. — Странно это всё, — Червонный Король, кажется, немного успокоился от известия об отсутствии оружия у внезапно появившейся Десятки. — Ладно. Хорошо. Отправляйтесь, но будьте осторожны. — Мы Вас не подведём, — Дазай довольно улыбается уголком губ, прикладывая руку к груди и кланяясь. Кот снимает шляпу с головы, прижимая её к груди тоже и отводя вторую руку назад, преклоняясь. — Не сомневайтесь в нас. — Атсуши, будь так добр, — Осаму бросил на Кролика взгляд, и от оклика Накаджима вздрогнул, слетая с подлокотника трона и вставая на ноги, втянув голову в плечи. Он посмотрел жёлтыми глазами на королевских наёмников, вздохнул, поправил синюю бабочку на шее и махнул перед собой рукой, будто распорол воздух: тут же возникла чёрная пустóта, больше напоминающая большой чёрный круг, зависший в пространстве. Отошёл. — Чёрт… — Чешир поморщился, закатив глаза и массируя глаза указательным и большим пальцами. — Не люблю я эти проклятые норы… От них только мутит. — Зато быстро! — Дазай хлопнул Накахару по плечу, миловидно лыбясь и ловя на себе презрительный взгляд. Акутагава хотел было сказать, чтобы наёмники возвращались, если что-то с этой проклятой Десяткой будет не так, но Заяц в несколько своих широких шагов преодолел расстояние до Кроличьей Норы и одним прыжком скрылся в ней, пригибаясь, чтобы случайно не оставить свои уши отдельно от себя, а Кот, немного помедлив и собираясь с силами, глубоко вдохнул, прижал свою чёрную шляпу к голове, разбежался и влетел в Нору, после чего та быстро сузилась и исчезла так же быстро, как и появилась. Король долго смотрит сначала на место исчезновения пустóты, потом переводит взгляд на двери замка, думая о чём-то своём, и отходит наконец к трону, взмахнув плащом при развороте: на него смотрят три пары глаз. Пожалуй, их обладатели — единственные, за исключением ушедшей пары, кто обладает осознанным взглядом в землях Пустоши. Рассудок Белого Кролика под вопросом, но всё же Атсуши ещё в сознании. Держись, мальчик. Всё будет в порядке.Наверное.
Ноги приземлились на шуршащую зелёную траву. Заяц отряхнул пиджак, мотая головой и оправляя рубашку, отходя в сторону, как вдруг из Кроличьей Норы следом вылетает Кот, с возмущённым и шипящим «Чёрт!» приземляясь на траву руками, а затем плашмя. Нора закрывается, а Кот так и остался лежать, раздражённо стуча хвостом по земле и отплёвываясь от травинок, взявшись рукой за голову. — Твою же… за ногу, — Чешир прохрипел, откашливаясь и прикрывая кулаком рот, еле-еле поднимаясь. — Я думал, все коты приземляются на четыре лапы, — язвительность Зайца проигнорирована. — Ну, в твоём случае хотя бы на две. — Заткнись, — Чуя встаёт, покачнувшись и опираясь рукой на ствол ближайшего дерева, глубоко вздыхая и массируя висок. — Ненавижу эти чёртовы норы… — Тошнит, котенька? — Дазай язвит с такой неприкрытостью, что начинаешь сомневаться, язвит ли вообще или откровенно высмеивает. — Может, приляжешь, отдохнёшь? Подождём, пока Алиса к нам сама придёт. Как тебе такое? — Просто… заткнись, — Накахара встряхнул головой, стукнув кулаком по своей груди и выпрямляя плечи, всё ещё злобно размахивая рыжим хвостом в репейнике. — Ты знаешь, что я не переношу телепорты Кролика. Вечно от них голова кружится. — Приложи подорожник, всё пройдёт, — Чуя на это рыкнул, двигаясь наконец вперёд и по пути отряхиваясь от травы на одежде и боа. Дазай шагает за ним следом, немного повернув голову вперёд стороной слышащего уха. — Алиса должна быть где-то здесь. — Она рядом, — Кот принюхался, замерев на секунду, и быстрым шагом направился куда-то вперёд, исчезая и не трогая ветви кустов. Заяц только головой покачал, следуя туда, куда указал Чешир, и вскоре остановился за кустарником синих роз, глядя на небольшую поляну впереди, сомкнутую кольцом тёмных стволов деревьев с редкой тёмно-зелёной кроной и освещённую лунным светом. Перед массивными дверьми прямо на траве лежала Десятая. Маленькая и хрупкая на вид. Милое красное платьице с белым, тёмные длинные волосы c большим голубым бантом на затылке, бледная кожа. Ничего интересного: они таких «маленьких и хрупких в милых платьицах» видели уже раз пять минимум, и каждая из этих «маленьких и хрупких» норовила своим оружием переломать чужакам кости или проткнуть грудину сзади исподтишка. Десятка дышала, но не открывала глаз. Кот, как оказалось, стоял рядом с Зайцем, появляясь из воздуха, и после минутного созерцания бессознательного тела девочки-десятки они переглянулись. Чешир только плечами пожал. — Безоружна, — Чуя констатирует факт, разглядывая издалека и приложив руку к подбородку. — Крыса не соврал. Заяц хорошо слышит в полной тишине, даже если и не повёрнут к звуку слышащим ухом, и в этот раз кивнул на слова напарника. Револьвер заряжен и наготове, но пока нет смысла его использовать. Смысла нет и в бесполезном созидании новой Алисы, и Дазай, раздвинув ветви кустарника, выходит на поляну, подходя к лежащей девочке и всё пытаясь уловить на её лице хоть какую-то эмоцию. Накахара понаблюдал, не подскочит ли Алиса от приближения Зайца, но Алиса как лежала, так и осталась лежать, и решено было подойти тоже. Оба склонили над ней головы, прищурившись и ожидая, когда та наконец-то очнётся. Если очнётся. — Чего же ты ждёшь? — Заяц глянул на Кота, хитро усмехаясь. — Твой ужин прямо перед тобой. Даже не требует поимки и готовки. — У меня нет аппетита сегодня, — Чуя брезгливо фыркнул, снова прикладывая руку к груди и шумно сглатывая, будто подавляя рвотный позыв или комок в горле. — Стреляй и пойдём. Я всё ещё хочу вздремнуть сегодняшней ночью. — Не могу! — Заяц разводит руками, держа в одной из них огнестрел. — Не могу позволить себе убить беззащитное существо, зная, что мой дорогой друг предпочитает расправиться с обедом сам. — Хватит о еде, — Кот раздражённо шипит, сжимая руку в кулак и хватая Зайца за воротник, — иначе я выпотрошу тебя и повешу на свою шею твои кишки вместо боа. — Ну зачем же так сразу заводиться? — Дазай поднял руки, прикрыв глаза и не боясь кошачьего гнева ни капли. Ожидаемо, что Чешир пробурчал что-то себе под нос и оттолкнул, скрещивая руки на груди. — Простой выстрел в лоб такой ску-учный. — А тебе развлечения всё подавай? Не боишься, что она отобьёт тебе почки одним ударом? — Чуя смотрит в глаза Осаму весьма скептично. — Может, ей оружие потому и не нужно, что она с одного удара выхлёстывает. Хотя, конечно, по её нежным и тонким рукам этого не скажешь… — А ты, я гляжу, разбираешься в женских руках. — А ты, я гляжу, не против лишиться своего языка посредством моих клыков прямо сейчас. — Чуя, ты же знаешь, я никогда не против, чтобы твой язык соприкоснулся с моим! — Просто закрой свою пасть. — Ох, смотри, она просыпается. Десятая Алиса поморщилась, медленно поднимая руку и потирая ею глаз. Размытые силуэты двух склонившихся над ней лиц в лунном свете первыми предстали перед мутным взглядом, и Алиса машинально закрылась руками, вздрагивая и пугаясь. Это… Немного странная реакция. Обычно Алисы нападают первыми, а тут ни ответа, ни привета, как говорится. Кот развёл уши в стороны, склонив голову к плечу и отойдя на шаг, а Заяц рискует: стоит, склонившись и улыбаясь, убрав руки с пистолетом за спину, подёргивает своим милым бурым хвостом-пампушкой, выглядывающим из-под пиджака. Придурок. Напросится же на нокаут прямо в глаз. — Отойди от неё, — Накахара раскачивает своим хвостом, смотря то на напарника, то на Алису — девчонка от бездействия чужаков отползла на локтях чуть дальше, не сводя с Зайца испуганных глаз. — Боишься, что укусит? — Дазай глянул на Накахару и выпрямился, забавно дёрнув ушами. — Не беспокойся, я осторожен. — Для особо одарённых существует правило о том, что животных кормить нельзя, а особенно собой, отойди от неё, — Кот перевёл взгляд на Десятую, рассматривающую со страхом в глазах «милых пушистиков». О, да, если не брать в расчёт то, что один из пушистиков прячет за спиной заряженный огнестрел, а второй питается такими, как Алиса, то да, они просто милахи. — Она всё равно не идёт на контакт! — Чешир видит, как незаметно револьвер убирается Зайцем под пиджак и за брюки. — Ну посмотри на неё, она же само воплощение милашества. Как ты можешь называть её животным, бессердечное ты животное? — Закройся, — Чуя рыкнул на него, посмотрев на Алису, так и не решившуюся подняться с земли, и дёрнул ушком. — Эй, привет. В порядке? Десятка вздрогнула от обращения к себе снова, прижимая руку к груди и вжимая голову в плечи, но Чуя, понимая, что сегодня у него действительно нет аппетита, решил хоть как-то разрулить ситуацию, наклоняясь и протягивая девчонке руку. — От того, что ты тут лежишь, ничего не изменится, — Накахара выглядит спокойным, и, наверное, на то, что Десятка всё-таки робко протянула руку и позволила рывком себя поднять на ноги, повлияло то, что от Кота не разило кровью и человеческим мясом за километры. Ох, девочка, знала бы ты, какому волку в овечьей шкуре руку-то подаёшь! Десятая встала столбом, сжимая пальцами край белого фартука на платье. — Мы твои друзья! — Заяц наклонился, упираясь руками в свои колени и улыбаясь. — Не бойся, не съедим. Девочка молчит, но не убегает, а значит ей страшно, но не настолько. Действительно, в жутком и полночном диком лесу, полном обезображенными огнём тварями, уж лучше находиться в компании с двумя приветливыми человекоподобными существами, нежели совершенно одной. — Разве ты не знаешь, как в этом лесу опасно ходить в одиночку? — Дазай продолжает, выпрямившись и протянув Десятке свою руку, не выглядя ужасным чудовищем и даже показываясь доброжелательным. — В одиночку и без какого-либо оружия? — Чешир в приятном удивлении приподнял бровь, слушая, как елейно мурлычет партнёр. Понятно, к чему клонит. Лучший способ спросить об угрозе твоей жизни у угрожающего твоей жизни — спросить так, будто твоей жизни ничего не угрожает. Десятка, смотря в глаза Мартовскому Зайцу, отрицательно махнула головой. «Внезапное появление перепуганной Алисы средь ночи и без оружия, — Чуя прищурился, наблюдая за девочкой и своим напарником. — Кажется, это взаправду какой-то сбой. Она не должна была появиться. По крайней мере сейчас». — Ты знаешь, как ты тут оказалась? — Кот подал голос, обращая на себя внимание, и Десятая снова покачала головой. Она что, немая? Или настолько испугана, что не решается заговорить? — А зачем ты тут? Знаешь? Отрицательное покачивание головой из стороны в сторону. Да чёрт бы тебя побрал, молчунья! Видимо, Заяц кажется Алисе более расположенным к ней, потому она машинально отходит от Кота за Дазая, будто знает, что Осаму обеспечит ей защиту. Ну да, конечно. Прячься-прячься, детка, пока можешь. Чешир закатил глаза, прикладывая ладонь к лицу: «Точно сбой. Не удивлюсь, что она не в курсе, кто она вообще такая». — Ну, а говорить ты умеешь? — Чуя слегка наклонился, глядя глаза в глаза и дёрнув ушками — это тотчас привлекло внимание Алисы, ведь она на них сразу же посмотрела. — Слова? Буквы? Звуки? Хоть что-то? — Чу-уя, почему ты так давишь на нашу гостью? — Заяц драматично всплеснул руками, прикладывая их к лицу и изображая такое страдание на лице, какое не изображала до этого ни одна Алиса, когда в их живые и пульсирующие кровью шеи вонзались кошачьи зубы. — Она ещё не освоилась! Дай же ей время, грубиян. Накахара, смотря Дазаю в глаза, сверкает своими, взглядом спрашивая о том, что эта заячья рожа творит. Прикладывает руку к щеке, незаметно для Алисы складывая три пальца и выставляя указательный и большой — жест «пистолет». Кивает на девчонку, озирающуюся по сторонам: «Ты не хочешь её пристрелить?» Заяц в ответ только рукой махнул, второй прикоснувшись к плечу Алисы за своей спиной и будто прикрывая собой: «Всё под контролем! Не беспокойся! ;)» — Ла-адно… Хорошо, — Кот вздохнул, закатывая глаза и двигаясь вперёд, по тропе за кустами. — Предлагаю не стоять на месте. Алиса, — он обернулся, встречаясь с её глазами из-за спины Зайца взглядом, — мы приведём тебя в безопасное место, хорошо? Ночь-полночь. Негоже юным леди оставаться в тёмном лесу совершенно одним. — И ничего юная леди не одна! — Заяц спешит поддакнуть, взяв Десятку за руку, улыбнувшись и ведя за собой. Десятая не вырывается, шагает следом, поворачивая голову из стороны в сторону на каждый шорох и прижимаясь к боку Зайца, видя сверкающие в темноте глаза лесных тварей. — Юная леди в окружении двух сильных защитников, — Дазай положил свою руку на её плечо, позволяя идти, прижавшись к нему. Ах, как давно Алисы не были к нему столь благосклонны! Всё убить да проломить голову хотели. Подумаешь, стрелял по ним. С кем не бывает? Вон Кот вообще сердцеед, а у него только край одного уха и потрёпан. Несправедливо! Мартовский Заяц легко ступает по лесной дороге, насвистывая весёлую мелодию в лесной глуши и периодически перекидываясь с идущим впереди Чеширским Котом парой слов. Разговоры ни о чём, благодаря которым Алиса постепенно перестаёт быть столь напряжённой, как натянутая струнка. Хорошая девочка. Жаль только, что она не знает, что ведут её по тропе к хищным деревьям. Видимо, Чуя совсем не голоден, раз никак не реагирует на потенциальный ужин, идущий следом за Зайцем. Он вообще идёт медленно, слегка сгорбившись, прикрывая рот рукой и периодически шумно сглатывая, откашливаясь, размахивая хвостом и цепляя на рыжую шерсть ещё больше репейника. Дазай позади не умолкает: он рассказывает о том, что Алисы попадают сюда, чтобы сразиться с великим и ужасным Бармаглотом, что живёт в подземельях под дворцом Червонного Короля; что все тут живут в страхе от его пробуждения и надеются только на силу и храбрость прибывшей Алисы, которую так долго ждали, и что все тут её друзья; что она непременно справится, ей стоит только найти собственное оружие, которым она отсечёт Бармаглоту голову. И вдруг… И вдруг в какой-то момент Десятая подала свой робкий голосок из-за спины Дазая. — А если я… не справлюсь? Кот даже остановился, обернувшись через плечо и опёршись рукой о ствол ближайшего дерева. Девочка смотрела большими голубыми глазами то на Осаму, то на Чую, и сжимала руками край белого фартука на своей груди. — Надо же, защитница волшебной страны всё-таки умеет членораздельно разговаривать, — Накахара усмехнулся, откашливаясь в кулак и тяжело переводя дух. В вышине тёмно-зелёной кроны хрустнули ветви, покачнувшись от ветра и зашелестев листьями — Десятая резко вскинула наверх голову, совсем не желая увидеть высоко в ветках притаившееся в листве чудовище, но всё снова стихло. — Это ветер. Не обращай внимания. Жаль, что только двое из троицы идущих по лесной тропе знают, что никакой это не ветер, а хищные деревья, чувствующие новую скорую кровь. Нужно всего лишь выйти на ту самую поляну… Эта ночь какая-то особенно не тихая. Сбоку раздаётся приглушённый вскрик и громкое шуршание травы и упавших на землю сухих веток, вздрогнули кусты можжевельника. У Накахары слишком кружится голова, чтобы резко поворачиваться на шум, и на звук он еле-еле оборачивается с раздражением во взгляде и недовольством. Конечно, кто посмел потревожить снова? Он хочет всего лишь расправиться побыстрее со «сбоем» и завалиться спать. Заяц отошёл слегка в сторону, и Десятая встала за его спиной, вцепившись руками в край его пиджака. Хорошо, что пистолет не виден. Когда за кустами неожиданно появляются кончики белых ушей, Кот только бровь вопросительно вскинул. — Атсуши? — Чуя выпрямил плечи, взявшись за край своего боа и обмахиваясь им. Нехорошо. — Ты же зарёкся выходить за стены на ближайшие ночи, разве нет? — К-король попро- про- просил меня прослед-дить, всё ли с вами в по- по- порядке, — Кролик показался из-за кустов, выходя на дорогу и нервно перебирая пальцами по краям своего тёмного пиджака. Он нервно огляделся по сторонам, сглатывая и шумно выдыхая. — В-вы нашли Алису? — Нашли, — Дазай отвечает спокойно и даже весело, делая полшага в сторону и позволяя Белому Кролику увидеть Алису за своей спиной. — Познакомься! Плохой было идеей показывать Алису Кролику так близко. Накаджима оцепенел, буквально впившись взглядом дёргающихся глаз в девчонку, боящуюся его не менее, чем он её, прижал руку ко рту и отскочил обратно в кусты, трясясь от ужаса. Синхронно вместе с ним в сторону отскочила и Десятая, закрывая руками голову и приседая в инстинктивной попытке скрыться. — Бе- Бе- Б-бегите! — Атсуши вскрикнул, тут же раскрывая Нору и готовясь в неё прыгнуть, но раздражённый вздох Кота немного отрезвил. Кролик сильно заикается, когда испуган или взволнован. — Встретились два труса, господи, — Чуя приложил руку к лицу, прижимая уши к полям шляпы. — Она боится тебя больше, чем ты её! — Что- К-как это? — Кролик остановился, вжимая голову в плечи и оборачиваясь, испуганно глядя на совершенно спокойного Мартовского Зайца и — внезапно — не менее перепуганную девочку в красном платье и с большим голубым бантом в волосах. Накаджима щурится, и нижнее веко одного его глаза непроизвольно дёргается, как и голова. Он недоверчиво глядит на Кота, на Зайца, шумно сглатывает и взмахивает рукой, закрывая раскрытую пустóту и боком-боком передвигаясь поближе к Чуе, через кусты и за его спину, не сводя глаз с Алисы. — По- по- почему она не?.. — Чш, — Чешир только шикнул, повернув голову на Кролика за своим плечом и прикладывая руку ко рту, чтобы девчонка ничего не слышала: — Она не должна была попасть сюда. — Ошибка? — Атсуши повернул голову на Кота, и его уши забавно качнулись. — А такое б-б-бывает? — Как видишь, — Чуя кашляет в кулак, тяжко вздыхая и наблюдая, как Дазай, опустившись на колено, потрепал Десятую по голове, вынуждая посмотреть на себя и говоря, что всё в порядке и бояться ей нечего. — Значит, по- помощь не нужна? — Атсуши шмыгнул носом, нервно потянув себя за ухо и смотря, как Мартовский Заяц легко приводит девочку в чувство, успокаивая одним своим улыбчивым видом и даже отряхивая её платье от травы и земли. Кот качает головой. — Хо- хорошо… А в-вы с ней… — Мы с ней что? — Накахара махнул хвостом. — Ну… Т-того, — Накаджима, видимо, не хочет, чтобы его услышали, тем более Заяц с Алисой подошли ближе. Чуя разворачивается, снова зашагав по тропе вперёд, и Кролик поспешил за ним, придерживая шляпу. — Н-ну это! — обращая на себя внимание Кота, он проводит большим пальцем дрожащей руки по своей шее. В ответ Кролику Заяц, идущий сбоку от Чешира, склонился чуть вперёд, чтобы его видели, и оба наёмника молча кивнули. Алиса не заметила. Вернее, не заметила тот кроличий жест, насчёт которого её новые «друзья» согласились. — Не хочешь с нами, Атсуши? — Дазай поднимает свободную руку, обхватывая ею Кота за шею и прижимая к себе, на что Кот зашипел «Отцепись от меня!» и оттолкнул рукой в лицо, наморщив нос. — С нами веселее! — Д-да я не знаю да- да- даже, — Кролик пожимает плечами, нервно потирая затылок и бросив взгляд на девчонку — Десятая смотрела точно на него своими большими голубыми глазами из-за Зайца, и Атсуши стало даже как-то неудобно. Он встряхнул головой и сжал пальцами свою бабочку на шее, поправляя её и отвернувшись. — Погода замечательная, — Дазай разводит руками в стороны. — Небо голубое, воздух свежий. Оставайся с нами, прогуляешься, затворник! Кролик задумчиво глянул наверх, пытаясь отличить чёрные ветви деревьев над головой от чёрного полночного неба, подозрительно прищурился и вопросительно посмотрел на Дазая, но тот сказал именно то, что и хотел сказать. Ну, ладно… — Тебе лучше идти, — Кот идёт к Кролику ближе, потому приложил ладонь ко рту и сказал это вполголоса. Накаджима нервно сглотнул, не зная, кому верить. С одной стороны, Мартовскому Зайцу верить нельзя — галантно обведёт вокруг пальца и глазом не моргнёт, а с другой… Алиса так смотрит на Кролика, будто тот способен её защитить. К сожалению, Атсуши в курсе, что будет с ней. К сожалению, какой бы Алиса ни казалась несчастной и безвредной, брать её под своё крыло и уж тем более приводить в замок, ручаясь головой за её поведение, ни в коем случае нельзя. Кролик качает головой. — П-п-простите, вы- вынужден откланяться, — он снова нервно усмехнулся, взглянув на Десятую c некой горечью во взгляде и вздохнув, раскрывая Нору перед собой взмахом руки. Алисы хоть и вселяют страх на подсознательном уровне своей мощью и памятью о своих деяниях, но эта… Эту немного жалко. Прости, Кролик ничего не в силах сделать. Похоже, Десятка совсем не знает, что её ждёт. — Передай Его Величеству, что мы в порядке и скоро вернёмся. Атсуши, кивнув, скакнул в Нору, исчезая из поля зрения, и снова Заяц, Кот и Алиса остаются одни. Впереди, сквозь ветви высоких кустарников, проглядывается залитый лунным светом пустырь, заросший травой. Большая поляна, окружённая кольцом чёрных деревьев и кладбищенской тишиной. До этого места оставалось буквально несколько метров, но вдруг Кот, идущий несколько впереди, закашлялся, опираясь рукой о ствол дерева, и закрыл рот ладонью, горбясь и останавливаясь — Заяц прошагал вперёд, спокойно обхватив Алису за плечи одной рукой и ведя вместе с собой, чувствуя, что вот уже здесь скоро всё и закончится. Конечно, можно было бы и застрелить девчонку, но… От простой пули в лоб никакого азарта. — Знаешь, нам осталось совсем немного, — Дазай потрепал Десятую по волосам, посмотрев в её глаза и оборачиваясь через плечо, наблюдая, где там запропастился напарник. Знала бы Алиса, что её «совсем немного» оборвётся здесь, а не во дворце, как она наверняка думает. Прости, девочка, но выживает сильнейший. В этом мире нет места слабым, здесь все отрастили зубы и когти. — Подождём только нашего друга из семейства кошачьих и… За кустами, где остался Чеширский Кот, вдруг слышатся не совсем приятные слышащему заячьему уху звуки. Кажется, он догадывается, почему Накахаре сегодня было так плохо: его тошнило. Вернее, его стошнило прямо сейчас, судя по звукам выворачивающегося наизнанку желудка. Кот сгорбился, кашляя и сплёвывая, высунув язык и вытирая рот рукой в перчатке, тяжело переводя дух — слюнявый и влажный комок рыжей шерсти, весь в резко пахнущем желудочном соке, красных сгустках крови от съеденного человеческого мяса и осколках сгрызенных костей, выпал изо рта на траву и больше не беспокоил. Чуя сплюнул ещё раз, отходя в сторону и шипя сквозь зубы ругань, чувствуя просто наиотвратительнейший привкус рвоты во рту. Вздыбился, встряхнув головой. Тьфу, твою мать. В желудке теперь абсолютная пустота, голова резко прошла. Коту пора научиться пользоваться расчёской вместо языка, серьёзно, у него будто рвота собственной шерстью первый раз. Он глубоко вдыхает, смотря впереди себя. Улыбка спадает с лица Зайца, когда он видит, как в темноте внезапно сверкают два синих глаза. Он узнаёт этот взгляд: Кот голоден. Его вырвало тем, что мучило его и мешало ему уже несколько дней, а теперь он снова хочет есть. Дазай глянул на Алису, жмущуюся к его боку и глядящую по сторонам. Зря они шли к земле хищных деревьев, Чуя теперь может справиться и сам. — С ним… всё хорошо? — девочка снова подала голос, поднимая голову и глядя Мартовскому Зайцу в глаза. Дазай только похлопал по плечу, встряхнув ушами и улыбнувшись. Несчастная. Ты даже не подозреваешь, что беспокоишься сейчас о том, кто, вероятно, вспорет клыками твою яремную вену через несколько минут. — С ним всё прекрасно, — Дазай ненавязчиво отцепил руки Алисы от себя, взяв за плечи и остановив, отходя в сторону и поправляя лацкан пиджака. Куцую поляну заливает яркий серебряный свет, пробивающийся сквозь обрывки туч. — Знаешь, номер десять, мне пришлось совсем немножечко приврать. Алиса смотрит широко распахнутыми глазами на Зайца, уже желая сделать к нему шаг, но тут же останавливаясь, слушая, что житель волшебной страны говорит ей. Прижимает руки к груди, нервно глянув за своё плечо и снова обернувшись на Зайца. Что значит «номер десять»? А Заяц продолжает, сделав ещё один шаг назад, заложив руки за спину: — Знаешь ли, нам осталось пройти вовсе не немного до конца нашего пути, — он прикладывает руку к подбородку, в задумчивости глядя в небо. От лёгкого ветра колышутся высокие ветви сухих деревьев — колышутся в нетерпении и в жажде новой крови, царапая низкие обрывки черных облаков, словно клыки в раскрытой пасти. — На самом деле, мы уже пришли! Представляешь? Идти так недалеко! А это очень большая удача. Алиса переступает с ноги на ногу и отступает от Зайца на шаг, но чувствует спиной, что сзади её ждёт ещё более ужасное нечто. Она буквально слышит низкое утробное урчание голодного зверя, не видя Кота. Она… в ловушке? Сердце бешено колотится, руки бьёт дрожь, в горле стоит неприятный ком. Пробрал холодный пот, и где-то над головой неожиданно гаркнула ворона, могильная птица, с шелестом крыльев слетая с ветвей и скрываясь в темноте. Кажется, ещё один шаг назад — и её схватят чьи-то холодные руки с крючковатыми когтями, вопьются ими в нежную кожу, утащат во тьму. Происходит что-то очень нехорошее. Лучше оставаться на свету. — Нам настало время попрощаться, дорогуша, — глаза девочки широко распахиваются в испуге, когда она видит, как сверкает сталь револьвера, вынутого Зайцем откуда-то из-за своей спины. Щёлкает затвор, резко разрезая громким звуком тишину, и заскрипели в ответ ветви деревьев под ветром, словно эхо. — Я думал, ты будешь хорошим собеседником… Но в любом случае, — Дазай улыбается, выставляя руку с огнестрелом вперёд и направляя точно в голову Десятки. — Наверное, не будь ты ошибкой в системе доставки Алис в волшебную страну, нам было бы гораздо веселее знакомиться друг с другом. Встретимся в чистилище, да? Выстрел пронзает слух, вынуждая пригнуться и оцепенеть. Вороны, громко каркая, с шумом поднялись с крон деревьев отовсюду вокруг, улетая прочь, исчезая в тёмном небе. Девчонка закрыла руками голову, чувствуя дрожь всего тела и накатывающую панику, но почему-то она всё ещё остаётся живой и в сознании. Пуля просвистела прямо над головой, задевая ткань голубого банта и со скрежетом врезаясь во что-то. За спиной громко скрипнуло — нечто рухнуло на траву, и Алиса отскочила в сторону, падая на колени, оборачиваясь назад — огромная чёрная и сухая ветвь с острыми, как крюки, и длинными сучьями без единого листика медленно изгибалась, как бьющаяся в агонии змея, выворачивалась и сыпала щепками на землю, жалобно скрежеча иссохшей древесиной, как догорающее полено, пока полностью не замерла. Эта ветвь… она действительно двигалась? Тянулась к ней? Хотела схватить, словно рука чудовища. Алиса нервно сглотнула, чувствуя, как от страха едва сердце из груди не выпрыгивает, и смотрит на стрелка: Заяц спокойно перезарядил своё оружие, протирая дуло рукавом пиджака и убирая его за пазуху. Встретившись взглядом с Десятой, только пожал плечами: — Что? — он задал вопрос так, будто это не он сейчас выстрелил в живую ветвь хищного дерева, не позволяя забрать девчонку в чащу и разорвать на две части, чтобы тёплая кровь питала рыхлую землю и корни. — Думала, я в тебя стреляю? Ах, Алиса-Алиса, ты такая наивная! — он всплеснул руками, смеясь. Маленький ком надежды всколыхнулся где-то под сердцем, заставляя руки неметь. — Эти деревья почему-то никак не запомнят, что сначала охотимся мы. Глупые растения! Надежда свернулась колючей иголкой и разломилась пополам, жгуче окисляясь в обжигающем холоде животного страха. За спиной послышался тихий шорох. Алиса была не в силах оставаться на одном месте, подскочив на негнущихся ногах и желая убежать, но внезапно заскрипевшие над головой ветви преградили путь к отступлению: куда бы девочка не рванула, дорогу перекрывали черные, иссохшие ветки с сучьями-крюками, передвигаясь и опускаясь живой стеной, не давая никуда деться с этой проклятой поляны. Десятую колотила дрожь, она буквально не могла стоять на месте, порываясь то в одну, то в другую сторону, но хищные деревья не давали ни одной лазейки и всегда опережали. Она уже и позабыла о том, что на этой поляне с ней стоял и Заяц, молча наблюдающий за тем, как девочка мечется, как больной зверь в узкой клетке, и в какой-то момент Алиса остановилась, посмотрев Дазаю точно в глаза. Её глаза блестели от слёз, а голос дрожал так, что нельзя было и слова вымолвить. Она ожидала смерти от ужасных чудовищ, но не знала, что эти ужасные чудовища были настолько близко всё это время. Мартовский Заяц снова невинно улыбнулся, склонив голову к плечу, и его бурые уши забавно покачнулись. — Прости, но здесь или ты, или тебя, — сказал он, довольно жмуря глаза. — Гляди назад. Алиса хотела обернуться, но не успела: сверкнули синие глаза, и мощный удар хрустнул по позвоночнику и рёбрам со спины. Её рёбрам. Она замерла, больше не двигаясь, и воцарилась тишина. Долгая, звенящая, кладбищенская тишина стояла до тех пор, пока девочка не почувствовала стекающую изо рта по её подбородку кровь. Попытка вдохнуть обернулась жутким булькающим звуком, и заходящееся в диком ритме сердце вдруг сжали когтями, рывком вытащив из груди со спины вместе с обломками рёбер и куском лёгкого. Тёплая кровь заливает платье, мозг ещё жив — Алиса рухнула на колени, схватившись за горло и пытаясь сделать вдох, но изо рта только кровь и льётся. Глаза стеклянные, перед ними расплывается, и последней картиной жестокой расправы в угасающем сознании остаются яркие голубые глаза Кота и то, как он с влажным чавком откусывает кусок от ещё пульсирующего сердца, сжимая его своей рукой в чёрной перчатке. Её сердца. Кот рычит, переворачивая ногой лежащее лицом вниз тело на спину и размахивая рыжим хвостом в репейнике. Надкушенное сердце он сжимает в обеих руках, впиваясь в него когтями и разрывая пополам, по предсердиям, как сочный апельсин, и остатки крови капают на траву под его ногами. На голодный желудок это всего лишь затравка: Чуя зажимает челюстями большие куски сердечных половин, отрывая и даже не жуя — глотает так. Ещё и ворчит, прижав уши к голове и ссутулившись. Животное! — Не торопись, — Заяц потягивается руками вверх, зевая и садясь прямо на траву. — Как будто отбирают. Накахара резко обернулся на него, сверкая глазами, и что-то невнятно прорычал, дожёвывая одну из сердечных половин. Луна светит ярко, измазанное в крови лицо Чеширского Кота видно прекрасно, как и заляпанные ею же и воротник, и боа. Чуя машет хвостом в раздражении, уже раскрывая пасть на второе предсердие в своей руке, но замирает, навострив уши и глядя на свой обед. Сочная половина сердца измазала руку в тёплой крови, и Кот, сжав её пальцами, вдруг размахнулся и швырнул прямо Зайцу под ноги — Осаму вовремя подскочил на месте, чтобы не заляпать свою одежду, фыркает и осторожно поднимает половину ещё теплого сердца с земли за оторванную аорту двумя пальцами, покачивая из стороны в сторону. С органа всё ещё капает кровь, но Заяц аккуратен. — Твоё сердце к моим ногам, китичка? — Дазай иронично ухмыльнулся, глядя на Накахару, и тот злобно усмехнулся в ответ. — От сердца отрываю, — Чуя прищурился, гордо фыркнув и отворачиваясь к своему основному блюду, щёлкая фалангами пальцев и присаживаясь на одно колено. Заяц не любовался долго второй половинкой сердца, поморщившись от запаха крови, и лёгким броском отшвырнул его за тёмные кусты прямо в чащу. Слышит, как на свежую плоть тут же накинулись набежавшие на кровавую расправу твари, шурша листвой и травой. Ага, подеритесь ещё. Тут куча всего останется, только подождать осталось, когда местный альфа-хищник доест своё. Но они и ждут. Кот цепляет когтями окровавленный подбородок ещё тёплого трупа, скептически поглядев в остекленевшие глаза, второй рукой оттягивая одно из верхних век за ресницы и касаясь пальцем глазного яблока. Красивый цвет глаз. Глубокий синий. Чуя не знает, с чем это связано, но голубые глаза имеют самый приятный вкус. Или ему кажется? Карие самые невкусные, а зелёные, серые и миллион различных вариаций их смешений более-менее хороши. Синие же как вишенка на торте. Он надавливает когтем на один из глаз, прокалывая и разрезая от зрачка с тихим хлюпом, припадая губами к бледному лицу и слизывая вытекающую склеру, аккуратно хватая глазное яблоко зубами и медленно вынимая его из кровоточащей глазницы, прокусывая клыками и глотая, задрав голову кверху. Кадык поднялся и опустился. Заяц рисует сухой ветвью на земле, зевая и прикрыв один глаз, пока Кот наедается. — Почему ты не ешь желудки? — Заяц окрикнул, даже не смотря на Кота, а зря: Чуя повернул голову, держа во рту второе глазное яблоко со свисающими капиллярами, и посмотрел на напарника так, будто тот претендует на чужой обед. — Ифиот? — Чуя раскусывает и проглатывает, спрашивая с набитым ртом. — Потроха на вкус отвратительны. Сам их жри. — А жаль! — Заяц обнял колени руками и мечтательно глянул в небо. — Можно было бы тогда говорить, что ты набиваешь желудок желудком… — Тебе иногда реально полезнее держать рот на замке, — Чуя отвёл уши назад, отпуская голову трупа из хватки и складывая одну из рук на колено. — На умного похож, когда молчишь. — Ты никогда не разделял моих взглядов. — Зато я могу разделить тебя напополам. Дазай лежит на спине, закинув руки за голову и перебирая пальцами по своему здоровому уху, чтобы меньше слышать мерзкие влажные чавканья и хруст костей. Чеширский Кот целует каждую свою жертву, оплетая своим языком язык трупа, широко раскрывая чужой рот, впиваясь клыками в лакомый кусок и резко вырывая с влажным хлюпом, потянув на себя, вскидывая голову и глотая откушенную плоть, не жуя. Чуя словно не чувствовал этого разъедающего воздух запаха крови, когда, разрывая одежду жертвы, чтобы не мешала, пробивал кулаком грудную клетку спереди, встряхивая рукой и ломая пальцами хрупкие девичьи рёбра, вырывая их с мясом пластами с жутким хрустом, леденящим душу. Мешок, заляпанный кровью и сложенный в несколько раз, вынимается из-за пазухи кровавыми руками — Кот пачкает свою грудь в красных разводах, встряхивает головой и со спокойной душой кидает рёбра в свой грязный баул. На огне человеческие рёбра почти не отличаются от бараньих на вкус, а кости на зуб вообще одинаковы что у тех, что у других. Накахара никогда не жаловался на боль в животе или что-то ещё — видать, его желудок прекрасно справлялся с обломками и осколками костей, которые он периодически доставал из своих закромов и грыз. Достаточно было присыпать мешки грудой пепла, которого Кот заранее натаскал в свой угол, чтобы запах крови не впитывался в каменные стены и не создавал атмосферы гнилой тюрьмы. Никто не был против, что Кот постепенно подъедает остатки Алис. Зачем? Уж лучше так, чем оставлять целые аппетитные трупы на растерзание безмозглым тварям. Котику нужно что-то есть, чтобы поддерживать себя в форме и не доводить дело до дикого голода. Шляпа с головы соскользнула, готовая упасть тульей прямо в кровавое месиво развороченной грудной клетки. Кот резко подался вперёд, не отрывая рук от своего мешка, и схватил зубами за поля, расслабленно выдыхая и разводя уши в стороны. Не хотелось бы пачкать любимый головной убор в чужой крови. Он уже потянулся взяться за шляпу рукой, чтобы вернуть на голову обратно, но ладони в крови тоже. Чёрт. Чуя оглянулся по сторонам, подумав, и вдруг резко вскинул голову, подкидывая шляпу над собой и подставляя макушку — шляпа, описав в воздухе круг, ровненько надевается на уши прорезями в полях и оседает. Чешир довольно ухмыляется. Так-то, дилетанты! Заяц наблюдал искоса за этим трюком, ухмыльнувшись уголком губ и вздохнув, поднимаясь с травы и отряхиваясь, неспешно направляясь прямо к ужинающему партнёру. Хруст костей давно не раздражает слух и не морозит нутро, чавкающие по свежему мягкому мясу звуки стали обыденными. Кот сидит к нему спиной в позе лотоса, сгорбившись и что-то остервенело догрызая, как собака. Хвост аккуратно подобран и лежит рядом с ногами, на траву кинут мешок. Тощенький баул какой-то вышел в этот раз. Дазай заглядывает сверху, высматривая, чем там так увлечённо хрустит Накахара, и не может не спросить: — Скудна твоя добыча нынче, Чу-уя, — он наклонился к его плечу, и тот резко обернулся, прижав уши к голове и зажав в зубах отломанную кисть. Вот что так хрустит на его клыках. На любого другого приблизившегося к его трапезе Кот бы зарычал, готовый прогнать от своей пищи, но Осаму он готов позволить взять его кость из его же зубов и даже не оскалиться. Правда, потом он догонит и отпинает по почкам, но это потом. Красиво поблёскивают в лунном свете накрашенные прозрачным лаком ноготки на тонких пальцах хрупкого куска отломанной от плеча девичьей руки, зажатой в пасти Чуи. — Неужто настолько невкусна сегодняшняя Алиса? — В рагу не пожелаешь, — Накахара фыркнул, вынимая изо рта свежую плоть и не брезгуя откусить от неё кусок, капая кровью на свою одежду, с чавканьем пережёвывая и утирая запястьем стекающие с подбородка красные капли. Не свои, конечно же. Кот подёргивает кончиком хвоста, отведя уши назад — не любит, когда на него смотрят во время приёма пищи. — Отойди. — Ох, кажется, я помешал китичке ужинать, небеса меня покарают, — Дазай наигранно вздохнул, прикладывая руку к груди и выпрямляясь, виновато покачивая головой. Накахара только злобно заворчал в ответ, ещё более остервенело впиваясь клыками в мягкое мясо отломанной руки и хрустя тонкими лучевыми костями. Осаму смотрит ещё с минуту абсолютно молча, а затем переводит взгляд на подёргивающийся кончик рыжего хвоста. Чуя едва не взвизгнул, роняя из пасти полусъеденную человеческую руку, и подскочил на месте, дыбясь, когда на его хвост наступили и тут же отпустили. Осаму не успел и звука издать, как его одним ударом по ногам снесли на землю и прижали к ней ступнёй в грудь. Кот скалился кровавыми клыками и рычал, сжав руки в кулаки и резко склонившись, хватая когтями за воротник, дёргая вверх и вынуждая смотреть в глаза. — К земле прижался, — Чешир приподнял ногу и наступил с новой силой, чтобы Заяц перестал дрыгаться и пытаться подняться. — Ты бессмертия поел где-то или что, пасхальный атрибут? — кошачьи зрачки стали щёлочками, уши прижаты к полям шляпы. Накахара встряхнул Зайца ещё разок и бросил головой на траву, скрестив руки на груди. — Давно не нуждаешься в оглохшем ухе, Дазай? Я же оторву. — А реакция всё… прежняя, — он откашлялся, жмуря один глаз и затаив дыхание от переступившей с груди ступни на шею. Чешир очень силён, хоть Заяц и выше. — Ты ведь не оторвёшь. — Да брось, — Чуя зло усмехается, расправляет пальцы правой руки со сверкающими в лунном свете когтями и хватает за край уха. Слышащего. Кот просто знает, что оглохшее ухо — то самое больное место, от трёпки которого Заяц может и на колени упасть от боли. Дазай шипит и сжимает зубы. — Доказать, что я, в отличие от тебя, никогда не вру? Мартовский Заяц схватился руками за своё ухо, пытаясь вырвать из хватки или хотя бы унять боль, но его зверски встряхнули, царапая когтями и сжимая пальцами, дёрнув наверх. Когда Дазай хрипло вскрикнул, Накахара только цыкнул, закатив глаза, и отпустил, отступая с его груди на траву и отряхиваясь. — Надеюсь, следующая Алиса окажется охотником с лайками, натасканными на загон такой шустрой мерзости, как ты, — Осаму потирает оцарапанное ухо, сев на траву и хмурясь. — Отгрызли бы тебе уши да запихнули в задницу по самое не балуй, а там бы, может, и успокоился, животное. — Какой ты жестокий, — Дазай демонстративно хныкнул и поднялся, потирая спину. — Знаешь, собаки обычно срываются на кошек, так что гляди в оба, пока что-нибудь в задницу не запихнули тебе. — Ты точно где-то бессмертия поел, лопоухий, — Кот прищурился, злобно сверкая глазами, и пришагнул ближе — Заяц на шаг отошёл. — Не подскажешь где? Найти, что ли, это место да подкосить там проклятое растение, дарующее тебе такую храбрость. — Легко же тебя из себя вывести, — Дазай улыбнулся, хмыкнув и убирая руки за спину, повторяя и отзеркаливая все движения Кота: он приближается — Заяц отдаляется. Шаг влево, шаг вправо, шаг влево, шаг вправо, назад, назад. — Что же злишься? Не обнаружил в теле Алисы случайно завалявшегося в её кишках клубка? — Нарываешься, косой, — Чуя осклабился, подходя всё ближе и ближе, качая рыжим хвостом. — Совсем меня бояться перестал? — Прости, но я не разбираю твоего кошачьего урчания, говори погромче, с высоты моего роста не слышно, — Осаму довольно лыбится, прекрасно понимая, что его ждёт за такие слова. Кот терпеть не может шуток про рост. — Кис-кис-кис. Взгляд синих глаз тотчас мечет молнии. Улыбка-оскал спала с лица, остались только искривлённые губы и видные из-под них окровавленные клыки. Дазаю даже послышалось, как хрустнули костяшки сжатого кулака, и вдруг его хватают когтями за жилет, толкая вперёд. Спина столкнулась со стволом дерева, Зайца вжали, не позволяя отойти, и Чуя хоть ростом и меньше, хоть и смотрит снизу вверх, но лучше его в таком злом настроении опасаться. Уж он-то может доказать, что выбьет всю дурь за каждое лишнее слово, сказанное про него. Докажет так, что очень надолго запомнишь. Всё-таки альфа-хищник во всей Пустоши. Рывок за лацкан пиджака вниз — Дазай наклоняет голову и чувствует, как его кусают за губы. Неприятно щиплет от сжатия клыков, во рту чувствуется привкус собственной крови, Заяц жмурится. Нежный хвост, торчащий из-под пиджака, царапнулся о сухую чёрную кору дерева. Кот хватает за шею, слегка сжимая и вынуждая согнуть колени, чтобы спуститься на уровень роста Кота и не сгибаться. Чуя проводит языком по прокушенным губам и отодвигается, смотря в глаза. — Вырывать языки трупов, целуя их, приятнее, чем целовать тебя, шакал, — его голос низок, он чётко проговаривает каждое слово, огладив перчаткой в засохшей крови по щеке, пачкая бледную кожу алыми разводами. Дазай моргает, не отводя взгляда и держась одной рукой за ствол дерева позади. Пальцы Чуи медленно убирают прядь его тёмных волос с лица, прикосновения щекотливы, но Осаму знает, что удар за ними не последует — улыбнулся уголком губ, прильнув щекой к ладони. Накахара только хмыкнул, склонив голову к плечу и оглаживая большим пальцем по виску. Заяц качнул ушами, чуть подавшись вперёд, и слегка коснулся губами окровавленного подбородка Кота, смотря в глаза снизу вверх и будто спрашивая разрешения. Уши в расслабленном положении вверх — можно. Осаму коснулся ладонью кровавой щеки, целуя уголок губ, целуя влажные от крови губы, чувствуя на языке этот металлический привкус, постепенно выпрямляясь и снова склоняя голову, проводя у Чуи по шее и под подбородком пальцами. Кот берёт его за запястье, отведя уши назад и раскрывая рот, ощущая язык Осаму на своих острых клыках, чувствуя, как края бинтов на его кисти легко царапнули по щеке. Заяц не любит вкус крови, но с губ Кота она великолепна. Есть в этом металлическом вкусе что-то такое, что заставляет бояться и чувствовать себя под защитой и во власти этого зверя одновременно. Накахара качает рыжим хвостом, касаясь им ноги Осаму и оплетая, позволяя приобнять себя. Только Чую лаской не проведёшь. Дазай целует хоть и нежно, со всеми своими больными оголёнными чувствами, которые может испытывать один из немногих пострадавших и выживших к другому выжившему в полностью сожжённом адским пламенем мире, но завладевать такими ситуациями ему давать нельзя: только пыль в глаза пустит и загубит всю к своей персоне злобу. Накахара дёргает ушком, приоткрывая один глаз, приподнявшись на носках и поддаваясь Осаму в поцелуе, опираясь одной рукой о его грудь, оглаживая по волосам и по бурой шерсти длинных ушей… и резко хватая за волосы на затылке, сжимая пряди пальцами и оттягивая вниз. Дазай зажмурился, раскрывая рот и сползая вниз, снова сгибая колени, инстинктивно поднимая руки и хватаясь за запястье Кота, держащего волосы, и Чуя смотрит прямо в его лицо, притянув к себе и слегка встряхнув за волосы, говоря низким полушёпотом: — Прогнул спину и выгнул свой зад, пока я сам тебя в коленно-локтевую лицом в грязь не поставил. Зайца щиплют за его маленький заячий хвост, вжимая грудью в ствол дерева и царапая за бёдра сквозь плотную ткань брюк — когти Кота действительно острые, когда он намеренно не скрывает их перчатками и когда ими же намеренно впивается в чью-то плоть, умея при этом аккуратно с ними обращаться. Ох уж эта разница в росте! Чуя всегда психует из-за этого, отходя и подтягивая к себе ближе, склоняясь, но кусая за одежду между лопатками. Бесит. Заяц часто меняет свой прикид или зашивает, потому что пиджаки его быстро истрёпываются, пачкаются багровыми пятнами и рвутся благодаря Чуе и его несдержанности. Кот гортанно рычит, отводя уши назад и обхватывая руками под животом, толкаясь через одежду и потираясь налитым кровью членом между ягодиц — прямо под милым заячьим хвостом, подрагивающим сейчас от каждого движения. Дазай почти никогда не двигает ушами, держа их всегда в одном полустоячем положении, но сейчас он отвёл их, длинные, назад, касаясь бурыми кончиками своих плечей. Накахара замирает — Осаму упирается грудью и локтем одной руки, ладонью второй в ствол дерева, зажмурив один глаз и обернувшись через плечо, но вдруг чувствует резкий укус за своё ухо и тотчас задирает голову, скаля зубы. Кот что-то прорычал, продолжая держать клыки на слышащем заячьем ухе и хватаясь рукой за край светлых брюк напарника, стягивая вниз и царапая когтями кожу на бёдрах и ниже. Револьвер Зайца глухо стукнулся о землю, упав в траву из-за пазухи пиджака. — Ах-х… Пусти, — Заяц терпит, прося с хрипотцой и выгибаясь в спине ещё больше, чтобы уху не было так больно. — Я не… съедобный. — Твои хрящи я дробить не собираюсь, — Кот шипит сквозь зубы, отпустив наконец ухо и позволив спокойно выдохнуть. По потянувшейся растереть укус руке Чуя раздражённо ударил ладонью, игнорируя обиженное «Эй». — Если я захочу погрызть костей, я найду что-то из своих запасов, да и тухлую крольчатину я не ем, — одной рукой он надавил Дазаю между лопаток, сцапывая когтями ткань его пиджака вместе с воротником, вторую с убранными когтями протягивая к его лицу и щёлкая пальцами: — Резче. Ты знаешь, что делать, если не хочешь больно. Это привычно. Заяц вышагивает из своих спавших на траву штанов, дёрнув круглым пушистым хвостом, и берёт Чую за запястье, улыбнувшись уголком губ и облизывая подушечки двух пальцев, растягивая между ними и языком прозрачную нить слюны. Даже причмокнул, обхватывая губами и вбирая в рот, обсасывая лишённые когтей пальцы, прикрыв глаза. Стойкий вкус крови уже притупился. Когда по заднице наотмашь шлёпают, Заяц вздрогнул, пытаясь выпрямиться, но его схватили за оба уха, не давая этого сделать — Накахара знает, как и за что схватить, чтобы Осаму не дёргался. В ушах все нервные окончания — Дазай сделает всё, лишь бы не было больно и лишь бы за уши не тянули, даже вылижет пальцы. Кот укусил бы и за шею, но в такой позе он просто не дотянется. Заяц молчит, когда пальцы резко толкаются в его рот и давят на язык, также быстро вынимаясь, скользнув по губам. У-угх… Твёрдый и тёплый, влажный член Кота упирается между его ягодиц, потираясь, касаясь головкой сжатого кольца мышц и пачкая его в белёсых каплях предэякулята. Заяц кусает губы, царапая своими короткими ногтями ствол дерева и шумно дыша — ему неудобно, когда тянут за уши и не отпускают. — Пус-сти, — Дазай шипит, вдохнув носом и сглатывая, хмурясь и скаля зубы. Кот только хмыкнул, даже не думая разжимать хватку — Заяц сразу такой шёлковый становится, прям как на привязи. — Ещё чего, я же ещё ничего не сделал, — Накахара жмётся бёдрами к ягодицам, вдыхая сквозь клыки и касаясь пальцами колечка мышц, вжимая, массируя и намеренно дразня. Сил, если честно, терпеть мало. Кот не привык терпеть. Заяц ногу поджимает, стукнувшись лбом в ствол дерева. — Заслужишь — отпущу. А пока заткнись. Прокушенные губы болят от сжимающих их зубов. Дазай прогнулся в спине максимально, оставляя на жилете и пиджаке зацепки от шершавой коры дерева, сбито дыша и чувствуя жар лица: Накахара разводит пальцы внутри него ножницами, растягивая плавными толчками, зная, под каким углом двигать и куда надавить, чтобы Осаму всхлипывал и вздрагивал каждый раз, не имея возможности резко дёрнуться. Жар медленно разливается по низу живота, член ноет, приходится сжимать ноги и сводить колено к колену — Чуе такое мало удобно, он просто вставил своё колено между заячьих ног, чтоб успокоился наконец. Ладно, хватку длинных ушей можно ослабить, чтоб не стоял напрягшимся, чёрт с тобой. Осаму сразу опускает голову и тут же на выдохе выстанывает что-то невнятное, ощущая прикосновение к простате. О боже, боже, боже, не останавливайся, заячий хвост дёрнулся, а рука потянулась к члену, прикасаясь к влажной покрасневшей головке и накрывая ладонью. Ммх… Продолжай. Чешир качает хвостом, сжимая пальцами заячьи бёдра и с нажимом оглаживая от них до живота, обхватывая под ним одной рукой, капнув своей обильной кровавой слюной на вторую и смазывая ею свой член. Упирается головкой в растянутый анус, проталкиваясь внутрь с влажным хлюпом и расслабленно выдыхая, даже откинув голову и хрустнув затёкшими шейными позвонками. Нет, ну, не схватить и не ущипнуть за заячий хвост — грех, серьёзно, Кот потянул за него, вынуждая Дазая подниматься на носки следом за хвостом. Какие же эрогенные зоны у него, его атрибута пасхальной игрушки! Заяц рвано вдохнул, раскрывая рот и дрожа от этого чёртового нетерпения — Чуя входит медленно, давая привыкнуть, что удивительно, ведь обычно он груб. Сгорбился, царапнув когтями по бедру Зайца, с приглушённым шлепком толкаясь на всю длину и уткнувшись лбом Дазаю между лопаток. Внутри влажно и узко. Мягкие стенки обволакивают. Блаженство. Если бы Заяц сам не подтолкнул к такому несколько лет назад, так бы Кот и продолжал любить свою руку. Зажимать Дазая в углах приятно, особенно когда он сам провоцирует. Вечером, бывает, например… Или в дни затишья, когда совсем ничего не происходит — передышка. Он так сладко низко постанывает, задирая кверху ногу, если взять его, лёжа на боку; так хнычет, — загляденье! — стоит отсосать и получить в ответ лишь каменный стояк в штанах, потому что Кот потакать не собирается, максимум надавить ногой, вынуждая кончить прямо в брюки от настойчивых и болезненных прикосновений. Чуя оглаживает по животу и оцарапанным бёдрам рукой в перчатке, двигая бёдрами и прижав уши к голове — шляпа спала на землю. Дазай никогда не шумит: стоны негромкие, зато чувственные и до мурашек по спине заводящие, от этого скулежа с хрипотцой хочется брать его, и брать, и брать, пока не потеряет сознание и наконец не заткнётся. Ему жарко, воротник душит, нужно расстегнуться… Рука дрожит, сжимая в горячих пальцах влажный ствол и надрачивая, закусывая губы и мыча сквозь зубы, закрыв глаза и ничего не слыша вокруг, кроме тяжёлого дыхания Кота за спиной. Мышцы ног сводит, Заяц переминается с одной на другую, смазывая выступающие с уретры вязкие капли своей ладонью и сводя колено к колену, опустив свои обмякшие уши. Кот касается заячьего живота пальцами, проводя подушечками и кончиками когтей от пупка вниз, щекотя и останавливаясь на лобке, даже не попытавшись сбросить руку Дазая с его же члена, а то оборзел, ушастая мразь. В животе пожар. В животе колет и кипит, сворачивается горячим узлом. Да, да, да, да-да-да, ещё немного… ещё н-немного… ещё не- Заяц низко ахнул, опуская голову и кончая в свою руку, сжавшись внутри и чувствуя, как Чешир напрягся и едва не вздыбился, рыкнув сквозь зубы. Пульсирующие стенки кишечника сжимают его член, Чуя сдавленно выдыхает, кончая внутрь и неосознанно впиваясь когтями в бока Дазая, снимая напряжение. На мгновения экстаза в голову бьёт одна дурь и больше, чёрт, ничего. Заяц тяжело дышит, терпя молча и встряхивая свою мокрую руку, чувствуя, что надо присесть, пока ноги сами не подогнулись. Накахара его держит, огладив по влажной ягодице и выходя с хлюпом, растягивая до головки белую нить спермы. У Осаму по ногам стекает, он свёл ноги вместе и медленно осел на землю, упираясь в неё руками и переводя дыхание. Мокро. Жарко. Нет, душно. Настроение чисто лечь прямо здесь и никуда не ходить, и так хорошо. Его бурый хвост мило дёрнулся. Плечи тяжко вздымаются, рубашка прилипла к телу, светлый пиджак заляпан кровавыми отпечатками когтистых рук. Накахара держаться на ногах может, он только встряхнул руки и кое-как оделся, медленно покачивая хвостом из стороны в сторону. Зайцу нужно дать время, чтобы он взял себя в руки и отошёл, а то всегда так: то принеси, то подай, туда оттащи, я поддался тебе, мне просить можно. Чуя поднял шляпу с травы, потрепал Дазая по голове и накинул сверху его ушей свой головной убор. — Давай, толай, не разваливайся тут, — Заяц взялся за тулью шляпы, поднимая голову и глядя затуманенным, но довольным взглядом на Кота. — Одевайся и идём, я хочу уже отдохнуть. — Можно подумать, со мной ты не отдохнул, — Осаму лыбится, дёрнув укушенным ухом, но Чуя только глаза раздражённо закатил, цыкая и уходя к телу Десятки недалеко на траве. Мешок с добром забрать всё-таки нужно. Дазай смотрит на свой живот и вспотевшие ноги, на прикрытый длинным жилетом вялый член и блестящую траву под ним, качая головой и ища свои брюки рукой позади себя. Накахара громко зашипел, отойдя, и слышится сразу шорох кустарников и листвы — Кот отогнал подбирающихся к свежему телу тварей, посмевших выглянуть из чащи на запах крови, пока сильнейшие их мира ещё здесь и даже не закончили с ещё тёплой жертвой. Против альфа-хищника лезть лучше не стоит. Заяц потирал своё ухо, стоя возле дерева и одёргивая пиджак, пряча поднятый с земли пистолет за пазуху обратно. Чуя оглянулся на него, сверкнув глазами, и махнул рукой, призывая приковылять уже ближе, а не стоять там, как неприкаянный. Дазай не особо торопился вышагивать — оцарапанные бёдра болели, в ногах ныло. Прохладное небо над головами, казалось, даже посветлело к глубокой ночи, озарившись светом серебряной луны. Ветер приятно потрепал по шерсти ушей и хвостов. Чуя держит в одной руке завязанный мешок с закинутой в него недоеденной девичьей кистью и своим ужином в виде вырванных с мясом ребёр на ближайшие дни, а то и недели, и смотрит в глаза. Качнул хвостом. Заяц надевает на его голову его же шляпу, просто потому что нет сил швырять её куда-то — если Кот в гневе пнёт под зад, Заяц упадёт и испустит дух прямо здесь, не поднимаясь. Хотя, может, это и к лучшему… — Идём уже, — Дазай на это только тяжко вздохнул, глядя в сторону долгого пути и весьма показательно вместо ответа опуская уши в знак разочарования и печали. На конце слышащего заячьего уха запеклась кровавая корка от кошачьего укуса. — Гррх. Почему мне в напарники поставили хромого русака, а не легконогую легавую? Обнищал склад напарников, чёрт их дери. — Прости, но до партнёрства с какой-нибудь охотничьей борзой ты не дорос, котик, — Осаму на это ехидно улыбается, Чуя же глазами молнии мечет. — Нужно было заткнуть тебе ещё и рот, чтоб языком ворочать сил не было, — Накахара сжал руку в кулак, хрустнув костяшками, но Дазаю ли опасаться? Максимум челюсть сломают. Подумаешь. — Боюсь, это не помогло бы. Чтобы язык устал, им нужно работать, а я б даже не почувствовал ничего, — Заяц заложил руки за спину, и, кажется, этот подкол был последней каплей. Кот резко вскинул руку вверх, хватая за укушенное ухо и притягивая к своему лицу, фыркнув и выглядя не особо расположенным к романтическому поцелую. — То, что я не переношу хрящи заячьих ушей, не значит, что я не могу тебе их оторвать, косой, — Чуя смотрит прямо в глаза, поднеся край укушенного уха к своим губам и раскрывая рот, сверкая клыками и намекая, что Заяц скоро может носить серьги в дырах на ушах от кошачьих зубов. Дазай отшагнул, намереваясь мягко вытащить своё многострадальное ухо из когтистой хватки, но… Накахара только лизнул укушенное место, легко прижимая к губам и целуя, прикрывая глаза и тихо урча. Дазай только бровь вопросительно вскинул сначала, но Чуя больно так и не сделал, только зажал губами край уха и отпустил. На светлой коже внутри ушка остался красный след от поцелуя — красный от крови на губах. — Идём, пока я тебя не запихнул в мешок с потрохами и не потащил за собой насильно, мусор, — Накахара двинулся вперёд, оставляя тело Десятки на уничтожение местным лесным тварям. Эти хищные деревья не двигали ни единой ветвью всё это время, а теперь поднимают их, освобождая Чеширскому Коту и Мартовскому Зайцу дорогу. — Ты любишь и оберегаешь этот мусор, Чу-уя! — Заяц приложил ладони к своим щекам, разочарованно качая головой. Ах, Кот-сенсей никогда не изменится. — Дазай, ради всего святого на этой грешной земле, — Чуя устало рычит сквозь зубы, — закрой уже свой рот. Кот нёс кровавый мешок со скудной добычей, закинув его за свою спину и спрятав вторую руку в карман, обмотав боа вокруг шеи. Заяц шёл рядом, шагая по высокой траве и заложив руки за спину. Луна светила ярко, в её отблесках сверкали острые крыши башен дворца Червонного Короля. Их там ждут: Белый Кролик наверняка сидит в ногах Короля, обняв колени, Шляпник ушёл в тень королевского трона, Крыса тихо спит во мраке верхних комнат, потому что нижние сырые. Уже давно за полночь, скоро забрезжит серенький рассвет далеко на горизонте, окрашивая чёрные тучи и серебряный пепел. Возможно, когда-то над Страной Чудес снова взойдёт жёлтое солнце… Дазай нахмурился, вынимая платок из нагрудного кармашка пиджака и вытирая с лица Накахары кровавые разводы, игнорируя, что Кот, вообще-то, показывает зубы и хмурится. Чуя сполна получил свою компенсацию за то, что от этой бесполезной «ошибки» Десятой не получил никакого трофея, и теперь шёл, глядя вперёд и зевая, смирившись с тем, что Осаму почти вытер кровь с его рта и щёк. Чистоплюй, мать его! Накахара легко перепрыгивает вслед за скакучим Зайцем ров устья реки с вяло плещущим и бьющим из-под слоя пепла где-то там, внизу, скудненьким холодным ручьём. Возможно, когда-то все эти реки будут полноводны, а зелень травы сочной и свежей. Будут петь соловьи и стоять вдоль озёр розовые фламинго. Возможно, когда-то всё будет так, как было прежде. Им идти до дворца до самого рассвета. Дазай что-то насвистывает в ночной тишине, его уши забавно дёргаются при ходьбе, Чуя же думает о том, что… Нет, вернее, надеется, что внезапное появление Десятой Алисы действительно было ошибочным. Может, солнце действительно ещё взойдёт? Яркое, жёлтое, как золото или хризантема. Или красное, закатное, как цветок макового поля, и осветит оно пепел и тусклую тёмную зелень приятным глазу красным бархатом. Возможно. Когда-нибудь.Охота на Алису закончена. Можно возвращаться домой.