Lips on you

В какой-то момент он начал осознавать, что больше не видит разницу между персонажем и собой, не может определить, что он должен чувствовать, а что не должен. На съёмочной площадке, в окружении команды и множества камер, не было времени, чтобы как следует обдумать то, как нужно сыграть и какие требуется показывать эмоции. Часто приходилось импровизировать, включать в ход фантазию и прислушиваться к собственным чувствам. И, наверное, если бы Максанс чётко следовал плану и не позволял себе лишнего, то ему не пришлось бы жалеть о своём когда-то принятом решении прийти на кастинг французского ремейка. — Эй? Максанс еле заметно вздрагивает и фокусирует взгляд на Дэвиде, который устраивается на стуле рядом с ним. На самом деле, это вообще не тот человек, с которым ему хотелось бы говорить сейчас, но Дэвид всё-таки режиссёр, так что Максанс только вежливо улыбается и с сожалением думает о том, что он совершенно не знает, как начать разговор. Но, к счастью, это Дэвид берёт на себя. — Готов к сегодняшней съёмке? Максанс пожимает плечами. — Конечно, о чём речь? — он снова улыбается, и Дэвид хлопает его по плечу, — Думаю, мы все отлично справимся. — Главное, чтобы справился ты. На мгновение улыбка исчезает с лица Максанса. Кажется, он даже перестаёт дышать, потому что услышать подобное от кого-либо, когда ты вынужден тщательно скрывать свои истинные чувства, действительно страшно. Страшно, что обман раскроется и абсолютно каждый, с кем он знаком и работает над сериалом, узнает об этом. — Что вы имеете в виду? — Просто желаю тебе удачи, Элиотт, — Дэвид смотрит так, будто догадывается, и Максансу становится не по себе. Он неловко улыбается и кивает, когда режиссёр встаёт со стула. На самом деле, с началом съёмок третьей и четвёртой серий у Максанса очень быстро начала развиваться паранойя. Общаться с коллегами и остальными актёрами становилось невероятно сложно, потому что постоянно, буквально каждую секунду приходилось контролировать себя и каждое своё слово. Он уже не мог понять, когда находится в роли Элиотта, а когда является самим собой, потому что разобраться в том, где собственные чувства, а где чувства персонажа, не представлялось возможным. И от страха быть раскрытым, от страха быть осуждённым, от страха неизвестности становилось слишком больно. Каждый раз, когда Максанс оказывался на съёмочной площадке, он всеми силами пытался не дать себе окончательно утонуть в этом болоте. Но оно всё глубже и глубже затягивало, и ему ничего не оставалось, кроме как опустить руки, чтобы набраться сил для следующего рывка. Он не был готов принять это. — Мы начинаем! Максанс поглубже втягивает воздух и обводит взглядом помещение и людей, пытаясь найти Акселя. А потом ощущает, как сердце начинает биться чаще, когда он сталкивается с чужими глазами и понимает, что Аксель тоже смотрит на него.

×××

— Снято! Максанс облегчённо выдыхает, выпутываясь из чужих объятий, и резко садится на кровати. Он старается не смотреть на Акселя и делает это слишком заметно, потому что некоторые люди, которые находятся на площадке, наблюдают за ним с интересом. У него бешено колотится сердце и ладони потеют из-за той бури эмоций и ощущений, которые он испытал за последние тридцать минут. И самое сложное в этой ситуации то, что он уже не пытается отрицать, что от касаний и поцелуев с Акселем он получает удовольствие. Самое трудное сейчас — смириться с этим, принять тот факт, что ты испытываешь далеко не дружеские чувства к коллеге по сериалу. Максанс краем глаза замечает какое-то движение сзади и порывается встать, но Аксель хватает его за локоть. — Всё нормально? — он произносит это тихо, пытаясь не привлекать внимание режиссёра и остальной команды, но Максансу кажется, что в данный момент все взоры обращены на них. Он резко дёргается в сторону, вынуждая Акселя убрать руку, и напряжённо улыбается. — Мне нужно отойти на минуту. Игнорируя удивлённые взгляды окружающих и Дэвида, который что-то кричит вслед, Максанс быстрым шагом направляется к комнате, в которой он оставил свои вещи, потому что уверен: там он сможет побыть в одиночестве и привести себя в порядок. У него трясутся руки от переизбытка эмоций, а внутри живота завязывается комочек волнения. — Максанс, постой! Он слышит голос Акселя и быстро проскальзывает в помещение, закрывая за собой дверь на замок. Так есть надежда на то, что у него будет в запасе пара минут, чтобы успокоиться. Но, очевидно, это Акселя не останавливает, потому что через несколько секунд дверная ручка дёргается, и у Максанса от страха замирает сердце: он не до конца повернул замок. И его предположения оказываются верны, потому что перед собой он видит Акселя. — Что произошло? Максанс не отвечает и отворачивается, намереваясь отыскать свои джинсы. Он всё ещё в боксерах и в чёрной футболке, ему всё ещё неловко из-за своего внешнего вида. — Я сделал что-то не так? — Аксель подходит ближе и складывает руки на груди. Он находится в полнейшем замешательстве, потому что это первый раз за всё время съёмок, когда происходит подобное. Но Максанс по-прежнему молчит и пальцами сжимает спинку стула, чувствуя невероятное напряжение в комнате. Нельзя сказать, что ему некомфортно находиться рядом с Акселем, но в последнее время становится всё сложнее контролировать себя и держаться даже при обычном разговоре. Аксель делает ещё несколько шагов и оказывается совсем рядом. Он боится, потому что не знает, насколько далеко можно зайти, ведь в данный момент они не на съёмочной площадке и не отыгрывают роли Элиотта и Луки. Сейчас они являются обычными друзьями, партнёрами по работе, и одно неверное движение или лишнее слово — и всё, что они так долго строили, разрушится в мгновение ока. Аксель так сильно боится, но в то же время понимает, что необходимо разобраться с этим, иначе эта недосказанность и скрытность очень плохо повлияет на их отношения и дальнейшую работу. Он крупно сглатывает и подаётся вперёд, прижимаясь к чужой спине. Максанс чувствует, как осторожно его обнимают, и закрывает глаза в попытке унять бешеное сердцебиение. Ничего не выходит. — Расскажи, что с тобой происходит. Максанс горько усмехается. — Не могу. — Нет, можешь, — Аксель отрицательно качает головой и прикладывается щекой к спине, — Ты должен, слышишь меня? Максанс понимает, что от него ждут объяснений и абсолютно точно не хотят оставлять в покое, и накрывает ладонью сомкнутые на его животе пальцы Акселя. Тот слабо дёргается от неожиданности, но руки не убирает. — Иногда я очень жалею, что решил попробовать себя в актёрском мастерстве, — он благодарит всех на свете за то, что Аксель не может видеть его лицо в данный момент, и тяжело вздыхает, стараясь правильно сформулировать свои мысли, — А в последнее время — всё чаще и чаще. — Отчего же? Тебе так не нравится эта профессия? — Дело не в профессии, — Максанс качает головой и неосознанно сжимает пальцы, — А в том, что хороший актёр должен уметь пропускать все чувства и эмоции персонажа через сердце, но здесь его может поджидать опасность. Аксель отстраняется, вынуждая Максанса развернуться, и чувствует колющую боль в сердце, когда замечает покрасневшие глаза. — Какая… опасность? — Он может раствориться во всём этом настолько, что в конечном итоге потеряет самого себя, — Максанс смотрит куда-то поверх его головы, и Аксель жалеет, что не может понять то, что творится в голове и в душе у этого человека. Он хотел бы, но ему не позволяют. — Разве это возможно? — Ещё как, — Максанс переводит виноватый взгляд на Акселя, — Я уже не вижу разницы между собственными чувствами и чувствами Элиотта. Аксель тяжело вздыхает и опускает голову: он знал, что услышит что-то подобное, но не ожидал, что это произойдёт так скоро. По правде говоря, это не имеет значения, потому что он никогда не был и не будет готов. Аксель не видит его лица и решает рискнуть, когда протягивает ладонь, едва ли касаясь пальцами чужой руки. Максанс не возражает, и его это немного успокаивает. — Отказаться от роли я уже не могу, сам понимаешь, — Максансу трудно даются слова, но он продолжает слабо улыбаться, стараясь приободрить их обоих и загладить вину за сказанное, — После окончания съёмок сезона ты обо мне даже не вспомнишь, я обещаю. Аксель молчит, и Максанс решает продолжить. — Мне жаль, что теперь ты обо всём знаешь. Я пытаюсь бороться с этим, но становится только хуже. — Нет, я не согласен. Аксель резко поднимает голову и от его непонимающего и растерянного взгляда не остаётся и следа. Он пользуется тем, что Максанс находится в состоянии оцепенения, и устраивает ладони на его щеках, легко очерчивая пальцами линию скул. — Я не согласен, — громче повторяет он, — Пока у нас есть такая возможность и время для того, чтобы наслаждаться друг другом, мы должны пользоваться этим, — Аксель целует его в кончик носа, вкладывая в этот жест всю свою безграничную нежность и желание заботиться об этом человеке, и Максанс закрывает глаза, вспоминая об эпизоде, который они снимали последние сорок минут, и испытывая чувство дежавю. — Ты не понимаешь, что творишь, Аксель, — он не успевает договорить, потому что ощущает лёгкое прикосновение к своим губам, которое за какие-то несколько секунд перерастает в полноценный затяжной поцелуй. Они делали это много раз, даже репетировали перед началом съёмок некоторых эпизодов, но ни разу — из-за того, что просто хотелось почувствовать прикосновения друг друга. Максанс хватается за Акселя, как за спасательный круг, и с таким отчаянием целует его, будто пытается не дать себе окончательно утонуть в нём. Но об этом нужно было раньше думать, потому что теперь ему остаётся только крепче обнимать чужое тело и целовать чужие губы. Аксель широко улыбается, когда Максанс отстраняется и ведёт губами по его щеке, переходит на линию челюсти, оставляя мокрую дорожку из поцелуев. — Мы оба слишком вжились в роли Элиотта и Луки, но… — он вынуждает Максанса остановиться, притягивая его ближе к себе за подбородок, —…бесполезно отрицать то, что сейчас происходит, понимаешь? Максанс всё ещё с тревогой и сомнением смотрит в глаза напротив, поэтому Аксель осторожно обхватывает его кисть и прижимает к собственной груди, заставляя переплести их пальцы и позволяя почувствовать стук собственного сердца. — Лука всё ещё пытается бороться с собственными чувствами, но я давно уже принял это, потому что не вижу смысла отрицать то, что есть, — тихо говорит Аксель, — И Элиотт давно уже принял собственные чувства, но ты, — он сжимает губы и зарывается рукой в чужие волосы, — Ты всё ещё пытаешься бороться с этим. Максанс качает головой, одновременно соглашаясь и отрицая произнесённые слова. Но затем наклоняется ниже и крепко целует его в лоб, задерживаясь на несколько секунд. Он знает, что такой поцелуй является не просто выражением чувств, а своеобразным прощанием с человеком. И Аксель знает это тоже, но предпочитает пока об этом не думать. В конце концов, у них есть ещё пять серий, во время съёмок которых они смогут наслаждаться происходящим и демонстрировать свои настоящие чувства, скрываясь за масками персонажей и не боясь быть раскрытыми.