***
Здравствуйте! Меня зовут Михайлова Екатерина. В этом году я перешла в десятый класс. Да-да, я из тех людей, которые хотят пройти все девять кругов ада, а точнее ЕГЭ, а не свалить из школы, сверкая пятками, после девятого. Какую координальную ошибку я допустила, я пойму почти сразу, но об этом позже. На самом деле, я стояла перед выбором: вали, деточка, после 9 и сохрани свои нервы или о, да, детка, старшая школа — только учеба, только хардкор. Если бы я выбрала первое, то мне бы пришлось мотаться в колледж в Москву. Но есть же любимая и родная школа, ну, подумаешь ЕГЭ, ну, подготовлюсь. Поэтому без долгих раздумий я осталась до одиннадцатого, т к аттестат у меня был весьма не плохой, а очень даже успешный. Да, он далеко не красный, есть в нем четверки, много четвёрок, но без троек, так что, почему бы и нет? Меня взяли, приняли в десятый класс, где я встретила… пятерых человек из своего прошлого класса. Да, не густо. Но в конечном итоге собрался класс из 29 человек, весь такой позитивный, радостный, предвкушая ещё один очередной год в школе. Но это были лишь мечты! Сладкие, наивные мечты. Стоит начать с того, что нашим классным руководителем стал новый учитель, который мелькал в школе в прошлом году, сначала как стажёр. Теперь его официально приняли на работу, а чтобы жизнь мёдом не казалась, подсунули «дэбильчиков» (извините, по другому наш класс назвать не могу, учитывая его состав) в виде нас. На самом деле, мы были пушечным мясом для злобных опытов Дмитрия Сергеевича. Ведь он тоже не из робкого десятка. И наш класс почувствовал это лучше всех. Если для всех классов, для которых он ведёт, это был просто строгий историк, любящий свой предмет, то для нас это ультра-строгий классный руководитель, которого боялись все. Даже Витька, которой был эдакой звездой нашей школы, как «мистер шаловливые ручки». Только стоит ему дотронуться до чего-то, то тот предмет либо ломается, либо мистически исчезает. Так, к примеру, наш классный журнал, ещё в средней школе, пропадал два-три раза, и никто не знал, куда именно. Среди учеников, все знали, что это виновен Витька, но своих никто не выдавал и не крысил. Про пару исчезнувших булочек из столовой тоже все молчали. Так вот. Нашего Дмитрия Сергеевича боялся даже Витька, который к соц. педагогу ходил чаще, чем на уроки физики. Наш 10 А мгновенно стал самым дисциплинированным классом, ну, или старался им быть. Ведь стоило только Дмитрию Сергеевичу посмотреть на тебя, так ты вспомнишь свою прапрапрапрабабушку (на самом деле здесь гораздо больше приставок пра-), и плевать, что ты её никогда не видел. С нашим классным руководителем и не такое вспомнишь. Например, Синицына, та ещё фифа, вспомнила период Смуты на Руси-матушке, не открывая учебник с класса восьмого, а Антоша Городов рассказал Эпоху Дворцовых переворотов в хронологическом порядке. Как любил повторять Дмитрий Сергеевич: «Вы все прекрасно помните и знаете. Просто покопайтесь в куче мусора в вашей голове и найдёте ту заветную информацию, которая вам действительно нужна.» И гнал нас всех по полной. А теперь давайте поговорим об «Учительских репрессиях». Нет, я не оговорилась. Именно учительских. Что они из себя представляли? Дмитрий Сергеевич был учителем истории. Он являлся самым настоящим историком. Мне казалось, он знал историю России с самого рождения страны и по сей день. Некоторые даже шутили, что первым делом, когда Корзинин просыпался, он прочитывал учебник истории, а потом уже умывался, завтракал и так далее. Некоторые думали, что наш историк спит в учебниках, впитывая в себя все знания. Но в чем же суть «Учительских репрессий»? Тебя, такого нехорошего и шумного ученика, вызывают к доске. И затем по команде учителя на тебя обрушивается ряд вопросов на историческую тематику из класса, иногда вопросы задавал сам Дмитрий Сергеевич. Но ты должен был быть полной какашкой, если произошло второе. И, как вы все поняли, лучше первое. Если Корзинин давал нам слово, то мы старались задавать вопросы полегче. К сожалению, вопросы вроде: «Какая фамилия была у Петра I или Николая I?» нам задавать не разрешалось, а наоборот требовалось вопросы любого времени, главное, чтобы с историей России. Как из дула автомата в тебя летели вопросы. И такое наказание, своего рода, было расстрелом. Поэтому «Учительские или Корзининские репрессии». А что до внешности Дмитрия Сергеевича — так он был действительно хорош собой! Ой! Наверное, с этого нужно было начать? Чёрный пиджак, пускай и спортивного покроя, идеально облегал тело, брюки того же цвета. Под пиджаком Корзинин носил красную или синюю рубашку. Его причёска смотрелась брутально: удлинённая высокая челка с идеально выбритыми висками, что манила множество представительниц женского пола. И при всём этом, синие пронзительные глаза с металлическим блеском могли охладить пыл любого наглеца, посмевшего нарушить школьные правила. Идеальный образ и ужасающий характер. Какие контрастные сочетания. Наш молодой учитель умел удивлять.***
Это было обычное утро октября. Хоть день и начал убывать, но в семь утра природа встречала сонных учеников, студентов и рабочих ярким приветливым солнцем. Я, на удивление, выспалась и радостная шла в школу, надеясь на почти удачный день. Главное слово «почти». Почему? Сегодня наша любимая история. И у многих, по мистическим обстоятельствам, заболевает живот, голова, отнимается возможность ходить, видеть и чуть-ли не дышать. Я, во-первых, более-менее ответственный человек и не люблю прогуливать уроки (хотя иногда очень хочется). Во-вторых, дома у меня ежедневный контроль мамы по электронному дневнику. Жуткая вещь, кто её придумал? Раньше, прогуляешь один урок, и есть вероятность, что родаки не узнают. А сейчас, подышал не в ту сторону в школе, и сразу любимый и внимательный родитель об этом узнает и гуд бай свобода. В-третьих, мне же мало просто пойти в десятый-одиннадцатый класс, мне же нужно ещё сдавать историю! Вопрос: мой мозг хочет меня убить? Или я сама побуждаю себя к такому самонасилию? Тем не менее, мне нельзя прогуливать историю, хорошо, что она хотя бы первым уроком. Отмучаюсь сразу, потом, может, выдохну. Главное слово — «может».***
В школе, как всегда, стоял жуткий гул и возня. Все переодевались, кричали, толкались, вешали вещи в раздевалку. Найдя заветное место, я поспешила к нему, попутно расстегивая джинсовую куртку. Из-за огромной толпы в коридоре стояла жуткая жара. Было очень душно. Быстренько переобувшись в туфли на каблуках, я поспешила к заветному кабинету Сталина…то есть Дмитрия Сергеевича. В классе было гораздо тише и прохладнее. Сев на своё место, я облегченно выдохнула, расстёгивая портфель. — Я слышала, что сегодня Синицына хотела подкатить к Роме из 9 Б! — донеслось до моих ушей сзади. Пускай меня не всегда интересовали слухи, но иногда даже в них есть доля правды. Поэтому любопытство взяло вверх, и я прислушалась, делая вид, что повторяю Первую Мировую войну. — Лол, а чего ей Коли не хватило? Чего же она сразу к пятикласснику не подкатит? На вырост так сказать! — три девки посмеялись и разошлись готовиться, так как прозвенел звонок на урок. В класс вошёл Дмитрий Сергеевич. Все встали, и в классе воцарилась тишина. Лишь тиканье часов и громкие грозные шаги учителя раздавались эхом в стенах кабинета. Все внимательно следили за движениями классного руководителя, я в том числе. Он сегодня явно не в духе. Пушистые брови нахмурены, взгляд серьезный, суровый, как и всегда. Костюм двойка темно-синего цвета и белоснежная рубашка под ней не предвещали ничего хорошего. — Здравствуйте, садитесь, 10 А. Для начала мини-классный час, — начал учитель, пробежавшись глазами по классу, параллельно отмечая кого нет. — Сегодня в школе проверка, так что, будьте хорошими детками, говорите тихо даже на перемене. Вас это тоже касается, «камчатка»! Будете шуметь, в ссылку в Сибирь отправлю! — под «ссылкой в Сибирь» подразумевался кабинет соц. педагога. Директрису, жуткую женщину, нелюбящую ничего живого и продающую аттестаты в темном переулке, предпочитал никто не трогать, даже Корзинин. Если были какие-то проблемы, то он мог и сам разобраться в них. Я лишь сонно зевнула. Мое хорошее настроение улетучилось куда-то вдаль через открытое окно в кабинете. Ксюши, моей лучшей подруги, сегодня не было в школе, видимо тоже «мистически» заболела во вторник. Без особого энтузиазма я рассматривала пейзаж за окном. Он состоял из нескольких десятков высоких берёзок, по веткам которых скакали разные виды птиц: от маленьких воробушков до одной жирной вороны, явно не местной. — Так, а сегодня на опрос у нас пойдёт… — Корзинин сделал паузу, осматривая классный журнал, — Михайлова. Прошу, к доске! Чёрт. Чёрт. Чё-ёрт. За что? Где я согрешила? Почему именно сегодня и именно меня вызывают на «расстрел»? Послышались сочувственные шептания из глубины класса. Когда тебя вызывают на «расстрел» по истории, тебе желает удачи даже тот, с кем ты грызёшься в повседневной жизни. Так, например, сейчас удачи мне желает даже Синицына и Васнецов. Ну, земля пухом! Нервно сглотнув, я поднялась со своего места и неуверенно пошла к доске. Историк внимательно следил за мной взглядом, терпеливо ожидая. Видимо та суровость, что была рано утром, тоже улетела в приоткрытое окно. — Ну, класс, начинай! — дал команду брюнет, сам сев за свой стол, начиная заполнять какие-то бумажки. И тут на меня обрушился ряд вопросов. Если сначала вопросы были так себе. Я могла вспомнить что-то, что-то ответить и вроде как прокатывало. Ведь Корзинин молчал. А потом, после вопроса десятого, он поднялся. Все аж вздрогнули, а я тем более. — Михайлова, мне тут птичка на хвосте принесла, что вы в девятом классе историю сдавали, — произнёс Дмитрий Сергеевич, изучая взглядом мою фигуру. — На что сдали, если не секрет? — Ч-четыре, до пятерки двух баллов не хватило, — я старалась звучать увереннее, честно старалась, но получилась какая-то непонятная каша во рту. — Обидно-обидно, — учитель прошагал вдоль класса, одаривая всех оценивающим взглядом. Но неожиданно он остановился и развернулся на пятках своих туфель. — Как я понимаю, в 11 классе вы тоже историю сдаёте? — он улыбнулся, задав этот вопрос. Он улыбнулся! Он улыбнулся! Мне кажется это первый раз, когда я вижу, как он улыбается. А ему идёт. Кхм! — Да, — я слишком сильно волнуюсь. Ну да, сдаю я историю, ну да, одна из всего класса. Что в этом такого? — Далее я сам буду задавать вопросы, — а вот что в этом такого. Он сам будет задавать вопросы. Да. Круто. Спасибо. — Расскажите-ка мне про Екатерину II. Далее я попыталась нашкрябать грамотный ответ на данный вопрос, но получилось все плохо, судя по сосредоточенному лицу историка. — Плохо, Михайлова, плохо. Останьтесь-ка после урока. Нужно кое-что обсудить, — перебил меня историк, подходя ближе. Найс, круто! Да, отвечала я не ахти, признаю это, но так останавливать. Здорово, ничего не скажешь! Весь урок я сидела нахмуренная, но в то же время как в воду опущенная. В ожидании разговора, мне хотелось выброситься в окно, рядом с которым я сидела. Я уже фибрами души чувствую, как плачет мой аттестат с пятеркой по истории, поставленной ещё прошлой учительницей истории. Вопрос: как я её заработала? Честным трудом и одной очень интересной особенностью. Войны. В них я была, как рыба в воде. Причины, повод, основные события, особенности — всё это я схватывала налету, и отвечала не хуже парней. Хотя, если раньше отвечали чисто парни, то теперь отвечали и пару девчонок, в том числе и я. Душа у меня лежала к этим военным действием, причём пацанкой меня назвать нельзя. Я спокойно отношусь к юбкам, только не зимой в мороз, люблю сопливые романы с хорошим концом. Единственное, шоппинг — это для меня самая страшная каторга из всех. Раздался заветный звонок с урока. Все облегченно выдохнули и начали собираться на следующий урок, кроме меня. Дождавшись, когда выйдет последний ученик, я подошла к учительскому столу. — Значит, ты хочешь сдавать историю, — повторил классный руководитель, внимательно рассматривая журнал, — уверена в своём решении? Это тебе не ОГЭ, где можно подучить пару личностей и дат. История — сама по себе не женская наука. Да, бывают женщины с крепкими нервами и психикой. Они, возможно, даже знают больше меня. Но ты явно не из таких. Ты — хрупкая и стеснительная девочка, тебе бы предмет полегче. Подумай, прежде чем выбирать историю. За красивые глазки и личико тебе пятёрку никто не поставит. Передумать?! Хрупкая и стеснительная девочка?! Ну, ты нарвался, мужик. Думаешь, если я тихо сижу, значит, я скромная? Да? Ну, все! Я покажу тебе настоящую женскую мощь! Я покажу тебе Кузькину мать и всех-всех-всех! Ишь, нашёл, кого со счетов списывать! Не на того напал! Далее я буквально вылетела из кабинета истории, направляясь в сторону информатики. Не, ну это надо! Мне хотелось ударить или накричать на кого-то. И тут я увидела мою любимую подружку Ксюшу. — Скотина ты такая! Проспала! На историю не пришла! — начала я вместо приветствия. Девушка привыкла к моим скачкам настроения, так что не стала обращать внимание на оскорбление. — И тебе привет. Слышала, тебя Сталин оставлял. И что он? — Ксюха-Ксюха, всё-то тебе нужно знать. — Да, ничего особенного!. Сказал, мол, сложная история, иди нахрен отсюда! Не для тебя этот предмет и не для таких, как ты! Не сдавай, не засерай мою репутацию! Никому ты здесь не нужна! Тебя сюда не звали! Тебе тут не рады, уйди отсюда! И больше никогда не приходи! — у меня жёстко бомбило после этого разговора. Он, пускай не публично, но унизил меня, опустил ниже плинтуса, втоптал в грязь. — Ахахах, прям так и сказал? — заливалась Ноткина смехом, стараясь успокоиться. — Ну, не так, конечно. Но суть ты поняла. Ну, ничего! Он ещё у меня попляшет! — Видимо, Катенька включила свой режим «супер-машины»? — вмешался в наш разговор Андрей Голубкин. Крутой чел, если не включает умника. — Именно так, мой милый друг, именно так!***
*** Четыре месяца спустя*** Знаете, если вы хотите надрать зад своему учителю, который унизил вас, то будьте крайне осторожны. Мы должны бояться своих желаний. Я — яркий пример тому, как не нужно поступать с грозными учителями. Ну, начнём с того, что я отчеканила почти всю историю и словесно надрала зад Дмитрию Сергеевичу, я так думала. Но сразу же за это поплатилась. Он разрешил сдавать мне историю, но предпочёл лично контролировать мой процесс подготовки. Когда историк сказал, что я буду ходить к нему домой на допы по истории, у меня начало подгорать в три раза сильнее. Он успешно отразил мою атаку и атаковал сильнее, чем в прошлый раз. Выиграю эту войну я только тогда, когда сдам ЕГЭ по истории. Как я уже сказала, мне пришлось дополнительно заниматься со своим классным руководителем. А где же мы будем заниматься? Правильно, у него дома! Я помню радостное лицо мамы после родительского, когда Корзинин предложил мне бесплатную помощь в подготовке по истории. Правда, место проведения занятий немного смутило маму. Но услышав много положительных отзывов о Дмитрии Сергеевиче, и что он буквально «светило» образования, она согласилась, каждый вечер вторника и дня субботы давая мне смачный пинок, чтобы я отправлялась на занятия. Иногда я ненавидела свою жизнь. Стоит начать с нашего первого занятия. Теперь я стала элитой среди учеников. Почему? Я знала где, как и с кем живет наш Сталин. Вообще, когда я первый раз шла к нему заниматься, то представляла два внешнего вида квартиры: первый, мужицкая холостяцкая берлога со всеми удобствами; вторая, идеальная квартира бизнесмена. Но реальность оказалось более шокирующей. Это была самая обычная, удобная однушка. Пускай, его спальню я не видела, но кухня и коридор вполне сносные, никогда бы не подумала, что здесь живет наш учитель. Но больше всего меня удивило, кто меня встретил. Это был не наш строгий преподаватель в деловом костюме, а молодой мужчина в домашней футболке, с названием моей любимой группы. Это был самый неожиданный поворот в моей жизни. Знаете то шоковое состояние, когда ты случайно встречаешь учителя за стенами школы в обычной бытовой обстановке? Так вот, умножьте это на три и получите мое удивление от увиденного. На занятиях не было ничего пугающего и криминального. Он меня допросил, то есть опросил, и мы начали повторять историю с образования нашей страны. Далеко мы, конечно же, не продвинулись, но я ещё раз убедилась, что Дмитрий Сергеевич — прекрасный учитель истории. Ему бы нам квантовую физику объяснять, только Ксюха, боюсь, заслушается. А теперь вернёмся в настоящее. Сейчас февраль, за окном снегопад, все в ожидании одного очень замечательного события. Нет, я не про 14 февраля, наивные вы голубки. Я про 13 февраля. Устный русский у девятых классов. Вся школа словно сидела на пороховой бочке. Камеры, компьютеры и прочие сложности. Мы, в принципе, должны были учиться, но Дмитрий Сергеевич подозрительно подмигнул, когда говорил, что явка обязательна. Нашим повторять дважды не нужно, и явилась только ½ класса. Так как наш Сталин сюсюкался с девятиклашками, нам предоставили замену, в виде молоденькой Анны Викторовны, которая вела историю у пятых-шестых классов. Мне кажется, она чуть в обморок не упала, когда поняла, кого ей предстоит учить. Поэтому урок был посвящён чисто повторению, на котором я активно (в меру своей лени, конечно же) работала. Далее прошло несколько скучных школьных дней, и долгожданная суббота. Что не говори, а мне нравились занятия с Дмитрием Сергеевичем. Сидишь с ним наедине, слушаешь его баритон с приятной хрипотцой. Так! Я опять отвлеклась! В последнее время мне трудно сосредоточится рядом со своим учителем. Я не могу назвать это симпатией или влюбленностью, просто лишь сейчас мне удалось отметить сексуальность своего преподавателя. Но сознание показывает мне яркий знак «STOP». В субботу я проснулась рано. Помыв голову и поделав уроки, я начала собираться на занятия к Корзинину. Добираться до его дома мне пришлось недолго, и через час я уже стояла у двери квартиры учителя. Вид у него был так себе. Слегка потрёпанный и сонный Дмитрий Сергеевич пропустил меня внутрь, попутно закрывая дверь за мной. — Проходи на кухню, я сейчас приду, — слишком хмуро даже для себя, произнёс преподаватель, скрывшись за дверью в свою комнату. Да, сегодня занятие будет явно не самым радужным. Интересно, из-за чего он такой хмурый? Присев за уже природнившийся стул, я достала всё необходимое для занятий и стала ждать. Обежав взглядом все кухню, мои глаза остановились на сердечках красных и нежно-розовых тонов. Не уж-то это всё нашему тирану-ловеласу? Неплохо, даже у Васнецова, бабника 80 Lv., валентинок было меньше. Не удержавшись, я поднялась с места и решила их получше рассмотреть. В каждой была душещипательная речь о искренних чувствах и о возрастных преградах. Ах, я сейчас расплачусь! — Михайлова, тебя мама не учила, что чужие вещи нельзя брать? — как же иногда не вовремя появляется Корзинин, обламывая всё веселье. Я оборачиваюсь и чуть ли не утыкаюсь носом в грудь преподавателя. Он же понимает, что стоит слишком близко. О, боже! Этот взгляд. Свирепый взгляд хищника. На его глаза аж тень упала, а синяя радужная оболочка светилась таинственным светом, ну и фантазия у меня. Но видимо, он по-настоящему зол. Я сжалась под таким напором, виновато улыбнувшись. Ну всё, Катенька, тебе конец! — Простите, наверное. Просто вы сами оставили их перед моим носом, — нет, ну, а что? Не первый месяц со мной занимается, мог бы уже понять, что я не «хрупкая и стеснительная девочка». — Я и так получил выговор от завуча, что привлекаю к себе слишком много лишнего внимания и мешаю девочкам учиться. А если Галина Александровна узнает, что я так популярен среди учениц, меня мигом выгонят из школы, — недовольно произнёс учитель, собирая все валентинки и перебирая их. — Познакомьтесь с кем-то, начните встречаться. Или сделайте вид, что у вас есть девушка. Хотя с вашей внешностью, проблем с отношениями у вас быть не должно. То есть! Я хотела сказать, что если у вас появится подружка, тогда половина из ваших воздыхательниц слезно отступит, — не то, чтобы я должна была давать подобные советы своему преподавателю, но выглядел он слишком расстроенным. Надеюсь, он не заметил, что я почти сказала, что он красивый. Недурно, Катя, недурно. — Откуда такая уверенность? — мужчина изогнул бровь, одарив меня недоверчивым взглядом. — Потому что почти все девушки разделяются на два типа. В нашей школе преобладает первый. То есть тот тип девушек, которые будут долго плакать и давить на жалость, но больше не появятся. — А второй какой тип? — Второй? Ну, мне кажется, это те, кто всё равно будет отстаивать свои желания и интересы. Но таких среди ваших влюблённых барышней нет. Не волнуйтесь! — я действительно знала большую часть воздыхательниц Дмитрия Сергеевича, чтобы утверждать в таком ключе. Их чувства — легкая влюбленность, поэтому появись у нашего Сталина девушка, они отлипли бы, как пиявки, вдоволь напившись его крови. Весь вечер мы упорно занимались историей. Тему валентинок больше не поднимали и даже не затрагивали её. Мне под конец всё же стало стыдно за своё любопытство, и я сидела тихо, насупив нос. А историк, гаденыш, молчал, ждал, пока я выпишу всё необходимое. Словно не замечал моей смены настроения. Может, обдумывается мое предложение? А что если он правда начнёт с кем-то встречаться? Как я отреагирую? Ведь его девушка у него в доме будет вертеться наверняка. Соблазнять перед моим носом и все дела. Не знаю из-за чего, но я сразу не взлюбила будущую девушку своего классного руководителя, несмотря на то, какой она будет. — Анна Викторовна хвалила тебя в среду, — неожиданно начал историк, отвлекаясь от карты событий Крымской войны. Он опять улыбнулся. Причём более по-доброму, чем в прошлый раз. — Молодец, Михайлова. Он меня похвалил! Держите меня семеро! Он меня похвалил! И улыбнулся! Я что сплю? Или передо мною не Дмитрий Сергеевич, строжайший педагог истории за всю историю? Я даже не стала скрывать своего шока, уставившись на преподавателя. — Что? — он даже слегка смутился от такого пристального взгляда. Мужик, это точно ты? Что с тобой сделали нервные девятиклассники на устном русском? — Вы меня похвалили. — Да? И что? — учитель до сих пор не понимал, что именно не так. Ну похвалил, ну и что дальше? — Нет, вы не поняли. Вы меня похвалили, — этот момент войдёт в историю. Это будет официальным всемирным праздником! Все народы будут праздновать его пышнее Рождества и Пасхи! Я действительно отметила этот день в календаре. Буду своим внукам о нем рассказывать со слезами на глазах.***
Понедельник не задался с самого начала. Я забыла матешу, точнее алгебру, и Вероника Анатольевна мне вставила по первое число. Она вызвала меня к доске, хотела начать мое публичное унижение, но я умело построила ей график, выделила выколотые точки и точки разрыва. Скрепя зубами, она поставила мне четверку, якобы за отсутствие предмета, но я несильно бастовала. Но главная беда приключилась перед уроком истории. Я и история — видимо, два несовместимых понятия, поэтому, спускаясь с лестницы на второй этаж, я упала. С середины лестницы. Круто упала. Повезло, что впереди никого не было, а то пришлось бы сидеть за убийство невинного ученика. Упасть — упала, а встать не могу. Понимая, что я не могу подняться, я жалобно посмотрела на Ксюху, которая сразу после моего грандиозного полёта вниз оказалась рядом. Прозвенел звонок, в коридоре забегали и зашумели ученики. Тут моей подруге в голову пришла замечательная идея. — Жди здесь! — протараторила она и убежала в неизвестном направлении. — Ноу-у! — протянув последнюю гласную, кричала я ей вдогонку, но всё было напрасно. Смылась, коза. Ну ничего. Я ей покажу, где раки зимуют. Когда встану, конечно же. Я постаралась подняться самостоятельно. Миссия провалена. Я попыталась встать на другую ногу. Миссия провалена. Я попыталась зацепиться за перила лестницы. И! Миссия провалена! Они были слишком далеко, а ползти я тоже не могла. Тупая идиотка, как можно было упасть с лестницы в школе? Как? Мама, роди меня обратно. — Вот ты и поплатилась за своё любопытство, Михайлова, — раздался до боли знакомый голос сверху. Я подняла голову и увидела Дмитрия Сергеевича, который рассматривал меня с нахмуренными бровями. Он может хотя бы сейчас излучать чуть-чуть позитива? Для поддержки. Пожалуйста. — Я не могу встать, — мне из-за чего-то стало стыдно. То ли из-за своей неуклюжести, бездарности и тупости, то ли из-за случая в субботу. Я опустила голову и начала рассматривать грязный кафельный пол. Он, действительно, сейчас был интереснее, нежели строгое лицо моего симпатичного преподавателя. — Иди сюда, — неожиданно, в одно мгновенье, Корзинин подхватил меня на руки. Я даже вскрикнуть не успела, как оказалась почти прижата к тёплому, спортивному мужскому телу. Сглотнув, я почувствовала, как горят мои щёки. Жар приятно прилипал к лицу, из-за чего я мгновенно стала красной. Мы шли по коридору, прямо в кабинет медсестры. Я замерла, боясь смотреть куда угодно, кроме пола. Учитель был спокоен и непоколебим. Ему совсем не тяжело??? Наконец, поборов себя, я слегка приподняла голову, посмотрев на лицо Дмитрия Сергеевича. Спокойный, вечно смотрящий вперёд, собранный, даже на дополнительных заданиях я не могла его рассмотреть так близко. Сейчас я понимаю, почему у него столько валентинок. Его глаза, они такие синие, глубокие, холодные, таинственные, как океан. И такие завораживающие… Тут учитель покосился на меня, из-за чего я резко опустила голову вниз. Дура! Ты же чуть не спалилась. Ещё не хватало, чтобы он считал, что я тоже по нему сохну! Это же не так. — Может объяснишь, как ты так упала? — видимо это молчание между нами напрягало даже его. — Ну, это как-то по невнимательности вышло, — вау, Катя, да ты в ударе! Просто я не знала, как по другому это объяснить. Я сама задаю себе этот вопрос и не знаю на него ответ. Как? — Возьмись за мою шею, — чуть ли не приказал Корзинин, остановившись рядом с лестницей, ведущей на первый этаж. — З-зачем? — ещё большая близость с учителем-красавчиком пугала меня, и я покраснела ещё сильнее. — Чтобы не упасть у меня из рук, — тут же ответил историк, смотря вниз, — я спускаюсь. Как только педагог сделал один шаг назад, я пугливо пискнула и обняла его за шею, буквально утыкаясь носиком в его пиджак. Как же он классно пахнет! Что это за одеколон? Я куплю себе такой же и буду его нюхать. Просто нюхать. Цитрусовый. Как наркоманка, ей богу. Как бы мне не влюбиться в своего преподавателя. А такими темпами он точно меня влюбит в себя. Я даже не успею моргнуть, как буду сохнуть по нему. И всё! Прощай нормальная подготовка по истории.***
Точный диагноз медсестра дать не могла. Это точно не перелом, скорее просто растяжение. Выписав справку, что я свободна от сегодняшних занятий, медсестра отправилась в столовую, на какую-то проверку. В медкабинете осталась только я и Дмитрий Сергеевич. Опять повисла напряженная пауза. — Дома есть кто? Я отвезу тебя, — произнёс учитель, от чего-то слегка взволнованным голосом. Или мне кажется? Я так окунулась в свои мысли, что очнулась только у порога школы на руках у своего учителя, который предварительно забрал мои вещи. — А-а ваши уроки? — Катя, шевели мозгами! Нужно придумать годную отмазку. — Вы у меня сегодня последними стоите, потом бумажная работа, — произнёс мужчина. — Можешь достать из кармана ключи? Ключи? Из какого кармана? Что он просит? Что здесь происходит? Я на руках у своего классного руководителя, сейчас поеду на его тачке к себе домой, где никого нет. Обожаю понедельники. Хорошее начало недели! Просто прекрасное! Ключи я достала и даже нажала на нужную кнопку, чтобы машина открылась. Ей! Я не безнадёжна! Открыв дверь, учитель усадил меня, затем сел сам. А здесь вполне…это сигареты? Мать вашу! Это сигареты! У Дмитрия Сергеевича! У того, кто ловил десятки учеников за курением и отчитывал публично. — Это, — я не могла даже из себя что-либо. Нет, я понимаю, что наш классный руководитель тоже человек, но сигареты! У самого строгого учителя нашей школы! Мой мир не будет прежним! Что дальше? Презики в папке с документами? Меня жизнь к этому не готовила! Понимаете?! — Извини, я не думал, что придётся кого-то подвозить, — он занервничал. Сильно занервничал. Ого, да я кого-то спалила. — Вы курите? — нет, блин, табак жует! Катя, ты ударилась ногой, а не головой! Какого фига такие тупые вопросы? — Не так часто, как наши мальчики, — учитель пытался выкрутиться. А ведь Сталин тоже курил! Всё, сходство почти стопроцентное! — Я надеюсь, ты не будешь болтать об этом, где не надо. — А сейчас обидно было, Дмитрий Сергеевич! Я — человек понимающий и умеющий хранить секреты, — мне кажется, скоро историк издаст книгу: «1000 и 1 совет, как оскорбить Михайлову». Мне правда обидно, что он считает меня сплетницей. Ладно, если Синицына и её «подружки», но я-то. Мы ехали молча. Я смотрела в окно на быстро сменяющийся растертый пейзаж и на машины, что быстро проезжали мимо нас. На небе скопились серые тучи, видимо снег пойдёт. Доехали мы, на удивление, быстро. Учитель снова взял меня на руки и на этот раз сам закрыл машину. Я смотрела на окна своей квартиры и на соседние. Ещё не хватало, чтобы кто-то увидел эту картину. Катю домой привозит неизвестный мужик в строгом костюме и с хмурым лицом. Прям заголовок для газет. Уже в квартире Дмитрий Сергеевич поставил меня на пол, но всё ещё придерживал меня. От этого было ещё неудобнее. Положив одну свою руку ему на плечо, я ужаснулась. Такие крепкие и широкие плечи. Боже, он восхитительный! Сколько у него таких звёздочек? — Я отведу тебя в твою комнату, а потом поеду обратно в школу. Ещё отчёт писать о «Кате-ушибленной-ножке» — он, похоже, пытался пошутить. Но меня это не особо зацепило, так как ушибленная ножка это я, а ни кто-то другой. В конечном итоге, историк всё-таки отвёл меня в комнату. — Спасибо, — поблагодарила его я, грустно смотря в пол. — Ты чего такая хмурая? — а, то есть сейчас он заметил мой скачок настроения! Спасибо, хоть на этом! — Из-за уроков волнуешься? — из-за уроков могут волноваться только учителя. Дмитрий Сергеевич серьезно думает, что я волнуюсь из-за пропущенных в будущем уроках? — Хотя, это не про тебя. Ну, ничего, ты нагонишь. Так что за тебя я не боюсь. — А в начале года чуть ли не говорили, что я — бездарность! Ой! — я прикрыла рот рукой. Это мысль ещё даже не успела мне до конца в голову прийти, как я её сказала. Катя, ты сегодня в ударе второй раз! Но вместо осуждения я услышала смех. Смех своего преподавателя. Это он над мною так смеётся? — Катя, я с самого начала был уверен, что ты можешь сдавать историю. Просто, это была небольшая хитрость, чтобы ты не отлынивала от работы, — что? Хитрость? Хитрость, блять? Извините за мой французский! Какая нафиг хитрость? Ты совсем тю-тю? — Да, вы же почти оскорбили меня! — я резко вскочила с кровати, на которой сидела. Видимо, мой мозг был так затуманен мыслью о «великой хитрости» моего учителя, что я забыла про больную ногу и опять начала падать. У Дмитрия Сергеевича явно очень хорошая реакция, потому что он мигом оказался рядом и поймал меня. Прижав к себе, педагог взволнованно осмотрел меня. Я неуверенно подняла на него взгляд, шумно сглотнув. Мне кажется, или его лицо слишком близко? Классный руководитель опустил голову. Теперь он точно мне в губы дышал. Чувак, мне это не нравится. Почему ты на меня так смотришь? И на меня ли ты вообще смотришь? Но больше всего мне не нравится, что я хочу продолжения. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Боже, скажите, что это просто гормоны меня хорошенько ударили по голове из-за близости мужского тела. Интересно, он заметил, как томно со странной дымкой я смотрела на него. То есть на его губы. В комнате стало слишком жарко, ещё тёплое тело историка, к которому я была прижата. Никто из нас не решался что-то предпринять. Мои глаза вновь были направлены в глаза Дмитрия Сергеевича. Вы когда-нибудь смотрели фильмы о диких кошках. Например, о леопарде. В любом фильме о леопарде вам покажут охоту этого хищника. Одинокая антилопа, которая немного отбилась от стада. Она осторожно, но в тоже время беззаботно щипала травку, не замечая как уже находится под прицелом. Дикая кошка ступает медленно, аккуратно прощупывая почву подушечками лап. Она всё ближе и ближе. И вот, настает тот момент, когда нужно нападать. Когда леопард просто сидит, притаившись, выжидая нужного момента. Сидит, не делая лишних движений, боясь спугнуть. Сейчас, когда Дмитрий Сергеевич держал меня в своих объятьях, мне казалось, что он тоже боялся двигаться, дабы не спугнуть меня. Или же всё наоборот? Я смиренно находилась в его объятьях, боясь спугнуть учителя. Одна моя ладонь покоилась на его груди, и я чувствовала, как быстро стучит его сердце. Чёрт! Что же мы делаем? Нам нужно остановиться! — Мне пора, — словно услышав мои мысли, произнёс учитель. Усадив меня на кровать, он собрался уходить, но я остановила его, взявшись за рукав. Вот это смелость, Катя! — Я не смогу придти завтра на занятия к вам домой, — а сам он этого не понял! Ты — гений, Михайлова! Гений! Раздался легкий смех мужчины. — Завтра можешь отдохнуть. Покажись врачу, а в субботу я приеду к тебе. Жди меня, Катя.