dead fire

Кровь льется рекой из носа. Я чувствую, что люблю и готов простить тебе это. Готов целовать эти руки, что оставляют следы на моем теле и моей душе. Твои руки тоже в крови, но я не могу понять твоя ли она или моя. – Назар… Ты бьешь меня снова, то ли от того, что любишь меня, то ли от того, что ненавидишь. А я не понимаю, почему я это терплю, не понимаю и того, почему я в очередной раз стою на коленях и не могу двинуться. – Назар… Ты плюешь на меня, а я даже не отворачиваю лица, не зачем. Знаю, что если отвернусь, то будет хуже, будет тяжелее, а кошки в душе не исцарапают её, уничтожат. Ты разворачиваешься и уходишь. Я мерзок тебе, не заслуживаю твоего внимания, я даже не могу стоять рядом с тобой. Рядом с тобой всегда холодно, но от твоего тела всегда так горячо. Особенно в моменты, когда приносишь мне мокрое полотенце и смываешь мою кровь, останавливаешь её. Я тянусь к теплу, тянусь к твои рукам, тянусь к твоей душе. Ты всегда отталкиваешь, не даешь даже прикоснуться к тебе. А я мечтаю о твоем тепле, как жалкий котенок, которого выбросили и оставили умирать на этой холодной улице. Мне кажется, что я совсем жалок, когда ты уходишь, но знаешь, это не так. После каждого твоего ухода я крепну, становлюсь сильнее, когда-нибудь смогу дать тебе отпор. Когда-нибудь ты будешь стоять на коленях. На улице рассвет и ты меня трахаешь. Все так же не позволяя коснуться, оставляя синяки и засосы на моем теле, потому что я твой. Потому что только тебе дозволено уничтожать меня. Ты не слышишь моих криков и стонов, ты сосредоточен на себе и своем возбуждении. Я же напротив, ведь сосредоточен лишь на тебе. Я не думаю о себе, своем теле и о том, хорошо ли мне или приятно. Когда ты кончаешь, заполняя меня, я мечтаю продолжить, чтобы чувствовать твои руки на себе вновь. Ты никогда не остаешься и всегда уходишь. Но что происходит сейчас, почему ты не ищешь свою одежду, не одеваешься и не уходишь? Почему ты прижимаешься ко мне? Почему ты шепчешь мне на ухо слова любви? Это же не ты. Такого Назара попросту не существует, он не может быть реальным. Такой Назар бывал только в моих снах или фантазиях. Этого не может быть. Наверное, я просто сплю. Да, сплю. Но почему, даже щипая себя, ты не исчезаешь? Уйди, уберись из моей кровати, квартиры, жизни. Оставь меня одного, дай умереть в ненависти к себе. Я плачу, глотая слезы и истерично хватаю воздух грудью, но его мало, ты перекрываешь его, забираешь. – Назар… Ты целуешь куда-то в спину, но я не понимаю куда. Я просто чувствую твоё обжигающее дыхание, твой мягкие губы, на моей коже. В комнате жарко, пахнет кровью и сексом. Меня кидает в озноб, становится холодно и я не знаю отчего. От твоего безразличия, ложных признаний или ледяных глаз? – Уйди… Я шепчу это, но сам молю только об одном, чтобы ты остался, не уходил. Чтобы продолжал обнимать, целовать и лгать мне о своей любви. Но ты не уходишь, а лишь сильнее жмёшься ко мне, и снова говоришь, что любишь. Не помню, как мы с тобой встретились, помню только то, что даже в первую нашу встречу ты меня бил, входил всухую и не спрашивал меня больно ли мне, тебе тогда было плевать. Не помню и то, как ты меня нашел. То ли через знакомых, то ли выследил. Знаю только то, что в тот день, когда мы встретились с тобой второй раз, я кричал от боли и молил о пощаде. А потом ты просто начал приходить. Ты, кажется, узнал мое имя только после встречи шестой или седьмой по счету. А я знал твое имя, еще не узнав тебя. Я слышал от других, что ты монстр, но и слышал, что ты ангел. В окружении людей ты был святым. Оказывал мне знаки внимания, не позволял даже задуматься над тем, что у тебя есть темная сторона. А наедине ты превращался в другого Назара, и никакой светлой стороны больше не существовало. После встреч с тобой я зализывал раны, как физические, так и душевные. Часами сидел и смотрел в стену, пытаясь разобраться в себе. Потом переходил на тебя и думал, думал, думал. Думал почему ты такой разный. Почему в тебе два человека и почему мне так больно, но одновременно, так хорошо с тобой. Мне действительно было больно по ночам от твоих рук, от твоего взгляда и холода, который замораживал все вокруг. Но это было только ночью. Когда мы встречались днем, ты даже не мог позволить себе коснуться меня, сделать больно или сказать что-то мерзкое, пошлое и грязное. Но это было только днем. Я часто чувствовал, что нахожусь возле двух огней. Горячего и манящего к себе и абсолютно холодного, от которого хочется бежать. Я жил между двумя мирами, но в тоже время жил в одном мире, где был ты и только ты. Я шептал твое имя так часто, что думал, что никакого «Назар» не существует, что я сам это придумал. Но потом ты приходил снова. Бил, унижал, трахал и не разрешал себя касаться. Тогда я понимал, что ты и твое имя реально. Заливаться слезами было непозволительно для меня, особенно в твоем присутствии. Помню, как плакал перед тобой, а ты бил меня еще сильней и кричал на меня за каждую слезу. Мне казалось тогда, что ты просто сумасшедший, а спустя несколько встреч я понял все. Понял, что ты совершенно не монстр, что нет никакого святого Назара, нет властного и сильного парня, которому все дозволено. Понял я это тогда, когда ты не пришел впервые. Я звонил тебе раз пятнадцать, но ты не брал трубку. Через неделю я узнал, что у тебя умер друг. Ты не приходил еще дней восемь, не отвечал на звонки и сообщения, хотя раньше отвечал хотя бы обычными фразами или обрывками от них. Когда ты пришел, ты бил меня и плакал, говорил, что во всем виноват я, что из-за меня погиб твой друг. Что если бы не мое блядское тело, ты бы успел его спасти. А я не понимал в чем моя вина, я даже не знал погибшего. В тот день ты оставил меня истекать кровью, в тот день я впервые сам оставил на своем теле следы. Я резал себя с мыслями, что человек погиб по моей вине, что тебе плохо из-за меня. Ты увидел мои следы, ты увидел их сразу. В тот день ты бил меня меньше и трахал нежнее, но больно было все равно, потому что осознание того, что это было всего на одну ночь меня съедали. Я поднимаю глаза и смотрю на себя в зеркало, то что я вижу, это действительность, реальность, от которой не убежать. Моё отражение меня теперь радует. Шрамы на теле все равно остались. Все равно они будут мне напоминать о том, тебе, что любил моё тело, но не мою душу. А теперь… Теперь ты лжешь себе, говоришь, что любишь лишь моё тело, но я вижу, что ты любишь мою душу. Ты тянешься ко мне. Остаёшься каждую ночь, не избиваешь меня до полумертвого состояния, ты даже боишься касаться меня. А я, всецело имею право бить, унижать и касаться твоего тела. Ты проиграл, проиграл тогда, когда я впервые произнёс твоё имя, когда выстанывал его под тобой. Ты проиграл, полюбив меня. Ты проиграл. Теперь ты стоишь и шепчешь моё имя, пытаясь убежать от меня. – Ты жалок. Удар. По твоему бледному лицу скатывается первая струйка крови. Ты заливаешься ею, когда я начинаю бить тебя сильнее, резче и с размахом. – Марк… Теперь ты заложник чувств и эмоций, заложник зависимости ко мне. Я больше не проиграю тебе. – Марк… Я не буду останавливать твою кровь, не буду помогать тебе. Умирай сам, бейся в этой агонии наедине. Мне теперь ты не интересен…