Место в жизни

      Диего попадает под амнистию, когда ему остаётся сидеть всего полгода, и он понимает, что чувствует себя так, будто его вырезали из жизни, как из тела вырезают раковую опухоль. Сейчас он будто чужеродный организм, который снова ищет своё место на этом огромном теле, пытаясь не вызвать отторжения. Но он совершенно не знает, куда ему идти.       У него есть амнистия, снимающая судимость, и он не может объяснить, как так вышло. За убийство такой значимой для страны личности, как Мисти Фэй, его должны были казнить на месте даже без шестилетних разбирательств, но его простили. Причём не только малютка-Пёрл или Мая, но даже их чёртова судебная система. «Возможно, правосудие видит тоже как я. Без какого-либо красного на безупречном белом», — иронично думается ему, и он давит усмешку, слишком горькую для любого его кофейного рецепта. Кажется, это знак того, что пора выводить новый.       Собственный дом встречает Диего холодом и пустотой. Он осматривается так, словно пытается убедить себя в том, что видит всё впервые, но всё равно не может обмануть самого себя и, глядя на их с Мией фотографию, где они оба были ещё счастливы, снова чувствует нахлынувшую, разъедающую кислотой боль. Кофемолка и турка находятся по чистой привычке, без детальных поисков, и подготавливаются вместе с купленными по пути домой на заработанные в тюрьме деньги кофейными зёрнами.       Готовка кофе проходит как в тумане, но Диего знает, что всё сделал правильно — привычки, заложенные годами, подводят крайне редко, в конце концов.       Кофе тёмный и горький и, говоря по правде, паршивый, и, поглощая его, он чувствует, будто окунается в глубины Ада, из которых еле выкарабкался после отравления, и в котором ему самое место, как раз рядом с той отвратительной, мерзкой женщиной-демоном с ангельским лицом.       Однако судьба, конечно, очень ироничная, и потушила огонь под котлом как раз тогда, когда Диего пытались всеми силами туда затолкать. Сбежал. Выбрался. И теперь он совсем не знает, куда ему деваться, потому что сейчас, в доме, где всё невыносимо напоминает о счастливом прошлом, ему настолько плохо, что кажется, ещё немного, и он сойдёт с ума.       Пробыв дома от силы часа два, он, оставив всё как есть и забрав только то, что ему нужно, выходит, бредя, куда глаза глядят.

* * *

      Преступник всегда приходит на место преступления.       Как иначе объяснить то, что здесь и сейчас он поднимается в место, ставшее для него уже проклятым. Роковым.       Он оглядывают поляну у утёса недалеко от Сумеречного моста, и с иронией осознаёт, что хоть в чём-то Далия Хоуторн много лет назад была честна — весенние цветы здесь и в самом деле красивые, окутывающие своим расслабляющим ароматом. — И Рая не надо, — тихо усмехается про себя Диего, срывая стебель дикого ириса. Небольшой фиолетовый цветок приятно пахнет и вызывает непрошенные воспоминания. — Рада, что вы так считаете, мистер Армандо. — Знакомый нежный голос заставляет встрепенутся, обернувшись назад. — И что вас выпустили.       Каким-то непонятным образом, он с первой встречи научился различать Айрис и Далию, даже без учёта того, что волосы второй были выкрашены в вычурно-красный цвет. Айрис всегда смотрела на мир как-то по-особому трогательно и искренне, и было в этом что-то естественное. Далия хотела, чтобы её считали трогательной, хрупкой и нуждающейся в защите. Айрис таковой была, несмотря на то, что с малых лет, в отличие от близняшки, хорошо знала, что такое тяжёлый ручной труд. — Я не заслуживал этой свободы. Смерть Мисти Фэй была моей виной от начала и до самого конца. — Не мы решаем, кто чего заслужил, мистер Армандо. — Айрис легко улыбается, подходя к нему. — Если вас было решено выпустить, значит, на том сошлось решение богов. — Они те ещё шутники, — горькая ухмылка трогает губы Диего. — Даже так, их решения не обсуждаются. — Айрис мотает головой. — И если они захотели, чтобы вы остались в живых, то вы должны жить, мистер Армандо. Даже если вам кажется, что смысл жизни уже потерян.       Диего молчит, прикусив губу и глядя ей прямо в глаза, после чего опускает взгляд. — Ты слишком добра к тем, что заслуживают лишь презрения. — Я считаю, что вы не относитесь к таким людям. Вы не плохой человек, чтобы вы не думали, и я хочу, чтобы однажды вы поняли это сами.       Она оборачивается, направляясь к Сумеречному мосту, и Диего ничего не остаётся, кроме как последовать за ней. Айрис тиха и спокойна, пока тихо поёт себе под нос что-то японское (кажется, что-то подобное он слышал и от Мии), и от её пронзающего сердце голоса хочется то ли улыбаться, то ли плакать.       Айрис приходит туда, куда он совсем не ожидал. Сад Внутреннего храма встречает его знакомой местностью, и Диего снова с иронией вспоминает самую известную криминальную пословицу. «Преступник всегда приходит на место преступления».       Глядя на белый камень, он даже не может определить, так ли он кристально бел, или на нём по-прежнему написано кровью «Мая», но точно чувствует, будто видит перед собой сейчас не то привычно мудро смотрящую Мисти Фэй, не то ненавидящую Далию Хоуторн. — Я оставляю здесь цветы в память о Почтенной Мисти, — улыбается Айрис, сидя на коленях перед белым изваянием. — Что-то мне подсказывает, что она не злится на вас. — Я никогда этого не пойму. — Не обязательно понимать. Это можно только прочувствовать.       Айрис встаёт, отряхивая традиционное платье, после чего, легко улыбаясь, осторожно берёт Диего за руку. — Переночуйте сегодня в храме, хорошо? — А старшая монахиня не будет возражать? — Сестра Бикини сейчас в больнице, — объясняет Айрис. — Почтенная Мая помогла нам с оплатой для лечения спины.       Диего мысленно осознаёт полученную информацию, позволяя Айрис утянуть себя к храму Хазакура. «Значит, у неё сейчас всё в порядке… Хорошо», — мысленно кивает сам себе он.

* * *

      Как-то незаметно одна ночёвка перетекает во вторую и третью, и неожиданно для себя, Диего обживается в этом месте. На второй день своего пребывания он чинит немного протекающую крышу, а на третий с интересом смотрит, как можно подправить Внутренний храм. Всё же, женщинам, одна из которых больна спиной, сложно справляться с подобным, а для Диего тяжёлая монотонная работа — возможность не думать о прошлом, настоящем и будущем, лишь о том, что происходит здесь и сейчас.       Сестру Бикини они с Айрис встречают у больницы вместе. Та смотрит на него как-то с холодом, неодобрительно. Для неё он после тех событий — один из тех, кто втянул её Айрис в свои грязные игры, ничем не лучше Далии. И Диего с этим согласен, от и до, и даже останавливает Айрис, которая впервые повышает голос на наставницу, желая защитить его. — Всё нормально, — говорит он. — Тот, кто совершил грех, обязан нести на себе его груз до конца дней. Я был к этому готов, так что тебе не стоит волноваться. — Но?.. — Если вы пожелаете, сестра, я сегодня же покину храм.       На этом моменте старушка немного смягчается и давит улыбку, больше похожую на беззлобную, но всё-таки усмешку. — Ну, полно вам. Храм — это пристанище для тех, кому некуда идти. Я не могу вышвырнуть того, кто нуждается в помощи. А вы в ней нуждаетесь, молодой человек.       Диего, седой, иссушённый жизнью, долгие годы казавшийся себе стариком, впервые за долгие годы ощущает себя мальчишкой, которому есть куда приткнуться.       И покорно, как юнец, помогает бойкой старушке подняться на ступеньку автобуса, ведущего к Орлиной горе.       Храм Хазакура кажется местом вне времени и пространства, живущим в каком-то своём, замедленном темпе, словно бы он находился на каком-нибудь Нептуне, где планета совершает круг вокруг солнца в течение ста с лишним земных лет.       Сначала Диего думает, что это хорошо, и полноценно отдыхает от любых следов внешнего мира, но постепенно, после прочтения всей ритуальной и не только литературы, которую он только обнаружил в храме за всё время, он ощущает информационный голод. — Айрис, ты же завтра собираешься выехать в город? — начинает он как-то за ужином, — Да, а что-то не так? — она тепло смотрит на него, после чего он в ту же секунду чувствует острый укол совести. — Нет, ничего. — Если тебе что-то нужно, то так и скажи, или присоединись к Айрис в её поездке, — вклинивается сестра Бикини. — Заодно поможешь ей с сумками. — Если вы не против, — говорит он, согласно кивая. Лучше чем кто-либо он знает, что спорить с женщинами, вроде сестры Бикини — занятие, заранее обречённое на провал.       После ужина он помогает убрать посуду, после чего остаётся на кухне, возясь с приготовлением кофе на завтрашний день. — Мистер Армандо, можно посмотреть?       Заметив лёгкий кивок, Айрис прошмыгивает тихо, с интересом глядя на его возню с зёрнами. Диего за долгое время избавился от многих привычек — курение, алкоголь, но вот кофе — это то, в чём он не может себе отказать до сих пор.       Градиенты кофейного вкуса завораживают вкусовые рецепторы, от лёгких к более крепким и тяжёлым, и, не способный что-либо с собой поделать, он, Диего, отдаёт предпочтение тому, от чего у многих горло скручивается в тонкий узел, желая вырвать эту горечь. — А обжарка?.. — Повышает крепость. У всех сортов зёрен она изначально разная, в любом случае, но обжарка всегда её усиливает.       Айрис вздыхает: — Мне кажется, пить столько кофеина — не очень полезно. — Ну, ты права, — без споров посмеивается Диего. — Вредные привычки на то и вредные, что не приносят пользу. — Я вижу, что вы плохо по ночам спите, — тихо бормочет Айрис. — У вас эта привычка с работы ведь, я права?       Диего замолкает, чувствуя, к чему идёт весь этот разговор, и это ему совершенно не нравится. С тех пор, как у него появился первый клиент, Диего осознал, насколько кофе незаменимая вещь, когда ты уже валишься с ног, но тебе нужно ещё раз сто перечитать материалы дела и понять, как выстраивать линию защиты. Когда после бессонной ночи ты обязан во что бы то не стало доказать истину. Кофеин, который с каждым разом, как наркотик, действует всё слабее и слабее из-за привыкания, необходим в огромных количествах, чтобы достичь нужного эффекта, и с этим ему ничего не поделать. — К чему ты клонишь? — возможно, он сказал это резче, чем следовало, потому что девчушка (тридцать два, Диего, ей тридцать два) вздрогнула и взглянула на него как-то невероятно робко и неловко. — Я… Я клоню… — хрустальный голос её слегка подрагивает, но, набравшись смелости, она решительно смотрит на его лицо, и, словно видит глаза через визор. — Я клоню к тому, что вы заблудились. Мистер Армандо, не думайте, что я слепая. Я знаю, где ваше место в жизни, и я имею в виду далеко не жизнь в храме. — Я не смогу быть адвокатом, — он заявляет достаточно безапелляционно, но Айрис не ведётся на его грубый тон. — Кто вам это сказал? Мистер Армандо, Далия рассказывала мне о том заседании по делу её сестры. После него она возненавидела вас и Почтенную Мию. Как вы думаете, почему? — не дождавшись ответа, она говорит сама. — Потому что вы замечательный юрист, мистер Армандо. Как прокурору, вам, возможно, чего-то и не хватило, но я уверена, что это только потому что ваша судьба — это защищать. Спасать чужие жизни от краха. — Почему ты так веришь в это? Я убийца, не имеющий оправдания. С самого начала мой план был направлен не на то, чтобы спасти Маю, а на то, чтобы ощутить себя героем. На месте Мисти Фэй могла быть та малышка, и мне было бы абсолютно так же всё равно. Я не имею права стоять на страже закона, после всего, что произошло, — он отхлёбывает готовый кофе, думая о том, насколько тот близок по вкусу к горькости «Предсмертного желания»*. — А с чего вы решили, что вам сейчас всё равно, мистер Армандо? — печально улыбнувшись, Айрис легко поглаживает его по плечу, после чего уходит к себе в комнату, оставляя наедине со своими мыслями.       Взяв с собой кружку, он переходит через Сумеречный мост, придя вновь на проклятое для себя место и встав напротив белой плиты. Сделав очередной глоток от уже остывающего на вечерней прохладе напитка, он снимает визор, теряя всякую связь с реальностью. — Разве может такой, как я, защищать закон? — его голос надламывается, пока он смотрит невидящими глазами в пустоту. — И какой же ты, Диего?       Он вздрагивает, начиная судорожно озираться, из-за чего чуть не падает, натыкаясь на маленький камешек, но будто что-то ловит его, и он смотрит перед собой.       В мире, где нет больше ничего, кроме всепоглощающей темноты и пустоты, стоит Мия, такая привычная, родная Мия, глядя на которую, он невыносимо хочет заплакать. — Ты адвокат, Диего, — продолжает она за него, подходя вплотную и утирая с краешек глаз непрошенные слёзы. — А единственное время, когда адвокат может плакать, когда для него всё кончено. Этому меня научил ты, и я следовала до самого конца. — А разве для меня не всё кончено?       Личико Мии вытягивается в слегка изумлённую гримасу, после чего она легко улыбается и смеётся, привычным жестом, как тогда, на суде, где он за ней наблюдал, поправляет чёлку. — Не понимаю, о чём ты. У тебя ещё ничего не кончено. Прислушайся к Айрис, она говорит разумные вещи.       Он легко тянет руку, желая провести по шёлку волос, но ощущает словно что-то совсем иное, не похожее на причёску Мии. — Смирись с прошлым, Диего, иначе оно тебя никогда не отпустит, — она берёт аккуратно из его руки визор. — Я бы хотела, чтобы ты был счастлив, со мной или без меня. — Она аккуратно подносит визор к его лицу. — А раз меня больше нет в живых, то твой выбор должен быть очевиден.       Её образ разлетается на тысячи осколков, когда Диего приобретает возможность видеть, и с каким-то шоком он обнаруживает стоящую перед ним близко-близко Айрис, надевающую на его лицо визор. — Вы в порядке, мистер Армандо?       Он растеряно смотрит на неё, после чего пытается нащупать реальность, чтобы встать на неё твёрдо двумя ногами. — Думаю, да, — он дарит ей лучшую из своих адвокатских улыбок, сжав руку у визора в своей. — Завтра, когда мы выберемся в город, я бы хотел зайти к своему старому начальнику. Составишь мне компанию?       Вслед за ним, Айрис словно расцветает, подобно цветку ириса и кивает с энтузиазмом. Глядя на эту улыбку, он чувствует, будто, стоя рядом с Айрис, ему сейчас точно так же улыбается Мия. — Я рада, что вы всё поняли, мистер Армандо.       Чуть-чуть колебаясь, он всё же поправляет её: — Лучше называй меня по имени, хорошо?       Диего чувствует, как у него будто впервые за долгие годы начинает биться сердце. Прикрыв глаза, он чувствует, как перед его лицом возникают Айрис и Мия, и при мысли о них обеих, на сердце разливаются невероятное тепло и непривычная мягкость, подобная сливкам, упавшим в горький кофе. — И спасибо.