Мягкость

Юри натирает целую курицу смесью растительного масла и ароматных специй. Виктор любуется, как славно у него это выходит: он словно ласкает курицу, любовно оглаживает ее снаружи и изнутри, это выглядит почти интимно. — А я могу тебе помочь? — Конечно. Можешь почистить картофель. Виктор с готовностью берет нож и миску. Однако получается у него не очень: он срезает чуть ли не по половине картофелины вместе с кожурой. Юри, поставивший курицу в духовку, замечает это. — Давай я. А ты отдыхай, ты мой тренер и не обязан выполнять работу по дому. Виктор опускается на табуретку, расстроенный тем, что оказался бесполезным. Он — Виктор Никифоров, он не привык быть пятым колесом в телеге. — Расскажи о себе, Юри? — спрашивает он, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. — Что ты хочешь услышать? — Что-то о детстве, — выбирает Виктор самую безопасную тему. — Ничего интересного. Я любил собак, фигурное катание и Юко. — Ты был влюблен в Юко? — Да, пожалуй. Но она выбрала Такеши. Укол ревности пронзает Виктора. Подумать только, если бы не Такеши, Юри мог бы быть сейчас занятым Юко. А ведь он ему так нравится. Да, они не пара, но Виктор отчаянно хочет, чтобы это было так. Он еще не слишком хорошо выучил Юри, но уже видит, какой он замечательный. Картофель отправляется к курице в духовку, а Юри месит тесто для печенья. Его движения завораживают Виктора, такие уверенные. — Где ты этому научился? — Чему? — не понимает Юри. — Готовке. — А, мама научила. Надеюсь, ты не против европейской кухни сегодня? — Я съем все, что ты приготовишь, — говорит Виктор, и в его голове это почему-то звучит как признание. Юри вырезает формочками-сердечками печенюшки с кунжутом и раскладывает их на противне. — Они супер-милые, — восхищается Виктор. — С-спасибо, — бормочет Юри. Стесняется? Какой очаровательный. У Юри нежно алеют щеки, тонкая улыбка касается его губ. Он начинает работать руками быстрее, с силой давит на тесто и аккуратно размещает будущие печенюшки рядом друг с другом. Взгляд Юри сосредоточенный и внимательный, вид в целом такой, будто в него вселили небывалую волну бодрости. Виктор наблюдает за ловкими движениями рук, ловит глазами полноватые розоватые щеки и ощущает настойчивое желание потрогать их, надавить пальцем, легонько оттянуть, сжать в ладошках, с замиранием сердца наблюдать, как они краснеют еще больше, как Юри при этом смущенно отводит глаза и неловко шевелит губами. Когда противень полностью заполняется, Юри устало выдыхает, утирает лоб внешней стороной запястья и упирает кулаки в бедра. — Ну вот, на вторую партию не хватит, даже на часть ее. — Этого достаточно, ты только посмотри, как замечательно они выглядят. Юри невнятно благодарит. Какой же он очаровательный и как легко его можно смутить парой добрых слов. — Теперь нужно дождаться курицу, прежде чем отправлять печенье в духовку, — говорит Юри и отходит мыть руки. Шумит вода, от нагретой духовки становится жарковато, поэтому Виктор открывает дверь. Смесь вкусных ароматов наверняка быстро разлетится по дому. *** — Это очень вкусно! — Виктор довольно улыбается, откусывая кусочек курицы, и блаженно прикрывает глаза. — Рад, что тебе нравится, — Юри улыбается в ответ и буквально сияет. Виктор с аппетитом уплетает курицу с картошкой и все посматривает, наблюдает, отмечает про себя, что Юри ест очень неторопливо, тщательно пережевывает, постоянно вытирает рот салфеткой. Его кадык плавно дергается при глотании, и Виктору почему-то ужасно хочется положить ладонь на шею и прочувствовать это. Юри так сильно сосредоточен на тарелке, будто боится упустить ее из виду, это забавно. А еще он иногда начинает чавкать и громко причмокивать, но затем затихает, смущаясь и понимая, что для западного человека подобное поведение может быть неприятным. Виктор отмечает разные мелочи, но далеко не сразу обращает внимание на одну особенность. — Ты не ешь куриную кожу? — удивляется Виктор. — Не ем, это же жутко вредно. — Зато просто потрясающе по вкусу. Попробуй. — Виктор накалывает на вилку кусочек хрустящей кожи, аккуратно подставляет руку снизу и протягивает через стол. Юри неловко выпускает из пальцев собственный столовый прибор, роняя его на тарелку, непонимающе приоткрывает рот, переводит взгляд с вилки на Виктора, обратно и непонимающе хлопает глазами. — Ну же. И Юри решается: раскрывает рот, обхватывает губами вилку, плавно скользит и при всем этом неумолимо краснеет, приводя Виктора в неописуемый восторг. Эти чуть пухлые губы, которые только что касались вилки, тонко двигаются и упорно приковывают к себе взгляд. Юри снова тянется к салфетке, протирает рот и кивает. — И правда, вкусно, — соглашается Юри. — Но все же вредно. — Тогда я могу съесть твою. — Т-ты будешь есть после меня? — Почему нет? Юри отводит взгляд и будто что-то обдумывает, он явно не ожидал подобного. Виктор не медлит, понимает, что решительных действий не дождется, поэтому сам берет его тарелку и сгребает кожу себе. Ставит на место, мимоходом замечает, что румянец Юри стал еще более отчетливым и привлекательным, губы поджались, да и весь он в один момент будто сделался таким невероятно очаровательным, что стало физически возможно ощущать, как чешутся руки, выражая желание обнять и прижать к себе. Виктор улыбается, расслабленно расправляет плечи и отправляет еще один кусочек курицы в рот. Чтобы помочь Юри справиться с неловкостью, Виктор заводит непринужденный разговор о фигурном катании. Вот где Юри чувствует себя как рыба в воде! Он весело болтает, а Виктор слушает вполуха, полностью сосредоточенный на разглядывании милого личика с пухлыми щечками. *** Юри садится на кровать, отодвигается, освобождая место рядом, ставит тарелку на ноги и тянется к клавиатуре. Виктор довольно падает рядом и складывает под собой ноги. В животе ощущается приятная наполненность, тело расслаблено и совсем чуточку клонит в сон. — Ой. Мы забыли чай, — вспоминает вдруг Юри. — Ты не мог бы принести? — Без проблем. Виктор уходит на кухню и обнаруживает на столе две забытые чашки. Две тонкие струйки пара тянутся вверх, приятный запах щекочет нос. Похоже на мяту, но это точно что-то другое. Виктор осторожно хватается за ручки и несет чай в комнату. Юри, должно быть, уже поставил записи, потому как сейчас беззаботно лежит спиной на кровати и водит рукой по чуть выпуклому животу. Ткань футболки облегает и очень удачно показывает очертания. У Виктора перехватывает дыхание. Этот единственный округлый изгиб так очаровывает, что самообладания едва хватает, чтобы не высказать это вслух. Виктор чуть не выпускает чашки из рук, одна опасно наклоняется и пару капель проливаются на пол. Виктор ставит чашки на пол и садится рядом с Юри. Он честно пытается смотреть на экран, но все его мысли сейчас сосредоточены на выпуклом животике Юри. Он давно заметил у себя странный фетиш: ему нравятся полные люди. Их хочется обнимать, тискать и щупать, и с Юри он хотел бы сделать то же самое, но... это как минимум смутит его. "Поднапрягись, Витя", — говорит он себе, усилием воли заставляя себя сфокусироваться на видео на ноутбуке. — Здесь прыжок не дожал... А вот тут на дорожке сбился. Виктор продолжает отмечать все его ошибки, и Юри заметно напрягается. В конце концов он прячет лицо в ладонях и стонет: — Господи, я ничтожество. Срочно утешить Юри! — Ты не ничтожество. Ты отлично катаешь, иначе меня здесь не было бы. Ты понимаешь меня? Виктор берет Юри за руки, заглядывает ему в карие глаза. — Все хорошо, Юри. Ты супер. — П-правда? — Правда, — уверено заявляет Виктор и неожиданно для самого себя целует Юри в щеку. Потом отпускает его руки и возвращается к экрану. — А вот этот сальхов вообще классный вышел. — С-спасибо. — Юри потерянно трет пальцами место поцелуя. Он берет печенюшку, и начинает грызть ее. Несколько крошек падает на живот. Рука Виктора сама тянется, чтобы смахнуть их — и прикоснуться к мягкому животику. Плотный, набитый, небольшой, он так хорошо ощущается под раскрытой ладонью. Виктор кусает губу и усилием воли заставляет себя убрать руку. Юри застывает, заметно напрягается и тут же начинает в быстром темпе дожевывать печенье. Ему неловко, взгляд блуждает к руке Виктора, останавливается на ней и плавно ускользает. — Прости, я неряха. – Юри пытается сам стряхнуть невидимые крошки, чтобы убедиться, что теперь-то точно чистый. Он вдыхает и заметно втягивает живот. — Поросеночек, — ласково говорит Виктор, улыбается и тянется к печенью сам, откусывает большой кусок, пытается сосредоточить взгляд на экране, отвлекаясь от кричащих мыслей. Его колена вдруг несмело касаются. Юри делает пару взмахов рукой, отстраняется, тихо откашливается и, не зная куда деть руку, секунду назад касающуюся Виктора, начинает трогать дужки очков, будто поправляя их. — Ты тоже немного накрошил. — Ты очень заботливый, Юри. — Как и ты. Юри выдавливает из себя улыбку и отворачивается, кажется, тоже пытается выглядеть сосредоточенным. Игра на двух концах поля? Пахнет недомолвкой и ощущается не слишком уютно, словно на гладкой поверхности сложившейся симпатии виднеются неловкие шероховатости. — Юри... — Да? — Ты можешь расслабиться рядом со мной. – Виктор приобнимает и поглаживает по плечу, мягко улыбается в попытке растворить взявшееся из ниоткуда волнение. — Я не напряжен, — бормочет Юри и кривит губы, а затем надувает щеки, будто обижаясь на самого себя за то, насколько неестественно это прозвучало. — Не ври мне, — просит Виктор и, сглатывая, касается пальцем щеки, очень мягкой, гладкой, такой привлекательно пухлой. – Выдохни. – Он слегка надавливает, чтобы воздух вышел тонкой струйкой через рот. Щеки сдуваются, но все еще кажутся полными и упругими. Виктор кладет руку на втянутый живот и слегка похлопывает по нему. – Молодец. А теперь расслабься вот здесь. Юри растерянно следит за рукой и стыдливо краснеет, плечи напрягаются сильнее, он издает тихий писк: — Виктор, не надо. — Ну зачем же ты так? – Он убирает руку и перехватывает запястье, гладит по косточке, переплетает пальцы. — Посмотри мне в глаза. Юри смотрит, глаза его блестят, в них будто что-то плывет, плескается и тонет. Язык касается верхней губы самым кончиком, прячется. Пухлые и слегка приоткрытые, такие красивые губы. Виктор касается их пальцем, слегка надавливает, проводит вдоль. — Что ты делаешь? — испуганно шепчет Юри. — Ты мне нравишься, — честно признается Виктор. – Везде нравишься. Поэтому, пожалуйста, выдохни еще раз. – Он убирает палец и соприкасается губами. Без языка, почти невесомо. Юри замирает удивленно, однако почти сразу начинает отвечать, несмело, но как-то особенно охотно, будто не в силах поверить, что такое действительно происходит наяву. Это так воодушевляет Виктора, что он смелеет, обнимает, тянет руки ниже, с удовольствием отмечает, что живот расслаблен и не упускает шанса ощупать его. Мягкий, приятный, как облачко, просто потрясающий. — Мне нравится твоя полнота. Ты такой красивый, — первое, что говорит Виктор, когда их губы разъединяются. — Это странно, — признается Юри, улыбка не сходит с его губ. – Я очень счастлив, но и не до конца понимаю. Разве полнота может красить? — Конечно. — Но не меня, я же спортсмен, надо мной смеются, Виктор. Следует громкий выдох и выдержка падает громоздким занавесом. Юри замирает, когда его заключают в теплые крепкие объятия, утыкается носом в плечо и тепло дышит в шею. Приятный, мягкий и горячий, как печка. — Я никогда не посмею смеяться. Ты такой потрясающий. И если это так важно для тебя, Юри, то я помогу, ты похудеешь. — Несмотря на то, что тебе нравятся полные? — Мне нравишься ты, я готов пренебречь своими идеалами красоты. Юри издает легкий смешок. Пальцы сжимают ткань футболки, тело прижимается ближе. Он расслаблен, держать его в руках так приятно. Они определенно найдут решение, которое устроит обоих, Виктор не сомневается.