Щеночек

      Он приходит ночью, когда на страну чудес опускается тьма. В больничной палате холодно, не спасает даже одеяло, что прикрывает обнаженную грудную клетку.       — Тц, — цыкаешь ты, прикуривая сигарету. Твои аметистовые глаза блестят в темноте.       — Ты хоть в курсе, что в больничном крыле курить нельзя? — глупый вопрос, конечно, знаешь, но когда это тебя останавливало? Когда ты вообще останавливался перед правилами этого места?       — А ты в курсе, что нельзя влипать в неприятности? Тем более, если ты чья-то собственность?       Как же бесит! Почему каждый раз ты указываешь мне, кто я? Всего лишь игрушка, в твоих руках. Не больше.       Подходишь ближе, и наконец даешь разглядеть себя. Серебряные волосы, перевязанные алой лентой, струятся в наскоро собранном хвосте, под массивным плащом топорщится смятая рубашка алого цвета.       — Зачем ты пришел? — отворачиваюсь, стараясь смотреть куда угодно, но только не на тебя. Не хочу видеть человека, которому нужно лишь мое тело.       — Идиот, — неспешно подходишь ближе, твои тяжелые шаги эхом раздаются по комнате. — Хозяин ведь должен следить за состоянием своей зверушки, — аккуратно берешь мой подбородок пальцами и силой поворачиваешь голову к себе.       Аметистовые глаза смотрят с жадностью и желаем. Вот же извращенец.       Почему ты все время смотришь на меня так? Даже когда я лежу еле живой в больничной палате, ты все равно хочешь меня!       Наклоняешься и, опаляя дыханием, касаешься моего уха:       — Не думай, что я позволю тебе умереть, Ё-кун.       Теплый язык облизывает раковину, зубы чуть прикусывают мочку. Я невольно вздрагиваю. Чертов искуситель! Но ты лишь ухмыляешься.       — Скоро увидимся, щеночек.       Выкидываешь сигарету в окно и исчезаешь следом за ней. Наконец можно расслабиться. Я падаю на постель и закрываю глаза. Когда же я тебе надоем, Эл-кун?       Следующая наша встреча происходит в хранилище. Несколько заключённых, уже давно не имевших интимной связи, откровенно пялятся мне на спину, точнее, ниже спины.       — Дверь, походу, заела, — Харука, парень с мерзкой рожей и пирсингом везде, где только можно, усмехается.       — Может стоит позвать командующего? — глупый вопрос. Я вижу это по их мерзким ухмылкам и похотливым взглядам.       — Ну-ну, Ё-тян. Зачем нам лишние уши? — сочувственно покачал головой Рейтара. А затем, что при них вы не сделаете то, чего задумали, мерзкие ублюдки. Резкий толчок к стене, и мысли рассыпаются в дребезги.       — Маленькая шлюшка, — рычит Харука.       Отвратительно. Чужие руки лапают все неприличные места моего тела. Больно, мерзко и страшно. Эл-кун делал все намного нежнее, он ведь никогда не был груб во время секса. Почему в голове сейчас мысли об этом придурке? Его здесь нет, а значит, придётся выкручиваться самому?       Внезапно чужая рука касается чувствительной точки и я моментально краснею. Тело неимоверно горит и хочется еще? Скотина Эл приучил его отвечать на ласки. Ненавижу!       Громкий звон деревянных сандалий раздается по всему цеху. Не знаю, откуда ты появился, просто не хочу знать.       — Вот ты где, — ведешь себя спокойно, словно это сейчас не твою любимую игрушку лапают у тебя на глазах. Хотя, возможно, Пересмешник уж получше меня будет. Хотя нет, к нему ты относишься словно к фарфоровой кукле, которая легко может разбиться! Это можно даже назвать любовью. То, чего ты некогда не будешь испытывать ко мне. Вот же сволочь!       — Элисон? — все в недоумении. Они-то не знают, что ты обращаешься ко мне. Точнее, уже знают. Эти многозначные переглядки выдают их с головой.       Рейтара неопределённо хмыкнул.       — Воот оно что. Наш Ё-тян уже занят, — он захихикал, а за ним все остальные.       — Пойдем «домой», — ты берешь меня за руку, но не успеваю я и шагу сделать, как этот чертов насильник хватает меня за плечо.       — Постой, Элисон. Если ты его трахаешь, это еще не значит, что он твой, — закричал Хару, сильнее сжимая мое плечо. — Давай так, либо ты его сейчас трахнешь, либо мы его по рукам пустим. А то как собака на сене, ни себе, ни другим.       Какой на голову больной это предложил? От одной только мысли я ощутимо вздрогнул. Он ведь не серьёзно? Эл-кун не опустится до подобного.       — Если я это сделаю, никто к нему больше не приблизится?       В этот миг внутри все похолодело. Неужели он и правда сделает это? Прямо при всех?       — Конечно, конечно! — заверил его кто-то за моей спиной. Вот же мрази!       Я не хочу. Я прошу, пожалуйста, не делай этого. Смотрю на тебя с такой мольбой и надеждой, что ты начинаешь тихо рычать.       — Нет, — резко притягиваешь меня к себе, так, что я врезаюсь в тебя всем телом. — У щенков должен быть один хозяин, — твоя ладонь опускается с моей талии вниз, сжимая мою задницу. — И это я! — уходишь, сломав злощастную дверь. Молодец Эл-кун. Теперь ты нажил себе врагов… Но в душе растет странное чувство.       Вот уже час ты трахаешь меня в своей камере. Жестко, больно. Словно пытаешься убрать следы насильников с меня. Какой же ты всё-таки собственник.       — Эл. Кун… — прикусываю руку, чтобы не стонать слишком громко. Ты ведь не любишь это. Предпочитаешь, чтобы я вел себя потише. Но я не могу. — Эл кун…       — Чего? — ты останавливаешься и поднимаешь свой взгляд. Улыбнувшись, я наклоняюсь и целую тебя.       И пусть Пересмешник твой любимый. Плевать. Это все временно. Я стану для тебя больше, чем игрушка!