Вредная старушка, голова в холодильнике и другие радости жизни

Всякий раз, когда эта вредная старушонка укладывалась на очередное обследование, у Джона наступали если не черные, то с полной уверенностью можно сказать, темно-серые дни. Более вздорного существа он еще не встречал. И более здорового. Регулярность ее всесторонних ревизий поражала, настойчивое требование лечиться именно у доктора Ватсона — бесило. Джон давно подозревал, что старушка тайно в него влюблена — слишком уж густо пудрилась и румянилась она перед каждым обходом. Но это не мешало ей изводить его своими капризами, своим ворчанием и брюзжанием, жалобами на предсмертные боли и редкостное бездушие лечащего врача. Джон терпеливо сносил ее выходки, но мрачнел день ото дня, плохо спал и терял аппетит. Коллеги сочувственно вздыхали и хлопали его по плечу. Кроме всего прочего, эта въедливая старушонка очень напоминала Джону кого-то еще… Сильно напоминала. До зубной боли. На этот раз она превзошла даже саму себя — видимо, страсть ее разгорелась с нешуточной силой. Она подолгу мучила Джона рассказами о затруднительном пищеварении, ежедневной икоте и газах, не забывая при этом кокетливо взбивать свои поредевшие кудри, требовала применения новейших научных достижений для исцеления своих многочисленных хворей, хватала Джона то за одну, то за другую руку — в общем, доводила как только могла. * Джон ехал домой в такси и стискивал зубы, чтобы не выругаться грубо и грязно. Он стоически терпел, прекрасно зная, что если сейчас откроет рот и скажет хотя бы слово, остановить его будет уже невозможно. Ему не верилось, что рабочий день наконец-то окончен, и выдержать дома еще одну «старушонку» он точно был бы не в состоянии. Так что лучше Шерлоку тихо лежать на диване, не подавая признаков жизни. Шерлок тихо лежал на диване. Что ж, его счастье. Иногда и Шерлок бывает благоразумен. — Еда есть? И Джон открыл холодильник. С верхней полки на него бессмысленно таращился бледно-синий покойник. Точнее, верхняя его часть. На одно мгновение Джону почудилось, что это голова старушонки, и он испугался, что допсиховался до галлюцинаций. Но это была не старушонка и не галлюцинация. Это была жестокая правда его собачьей жизни. — Здесь голова, — механическим голосом сообщил он Шерлоку. — Голова в холодильнике. — Я чаю бы выпил. Спасибо, — раздался с дивана не менее механический голос. — Мертвая голова, — добавил Джон, не в силах оторвать взгляд от ужаса, покоящегося на его любимом пирожковом блюде. — Ну а где ей ещё быть? — вроде бы безразлично, но тем не менее с хорошо угадываемым подтекстом «какой же ты все-таки идиот» проговорил Шерлок. Ах так?! Лучше бы Джон проорался в такси. Дал бы потом таксисту хорошие чаевые и дело с концом. Он очень ясно представил, как, схватив соседа за худые лодыжки, одним сумасшедшим рывком сдирает его с дивана и, сбросив на пол, за ноги тащит на кухню. Как Шерлок при этом дергается и брыкается, тщетно пытаясь вырваться из захвата, как вопит и шипит от боли и ужаса, а он, Джон, продолжает тащить его прямо туда — к чертовому холодильнику и чертовой голове. Где-то в темных глубинах его подсознания ликовал и бесновался садист. Больно тебе, да? А мне не больно?! И не дрыгайся — бесполезно, в таком состоянии я могу дотащить до кухни даже слона. Ураганным ветром он подлетел к дивану, и через секунду не ожидавший нападения Шерлок уже лежал на полу, внушительно приложившись о него головой. Голова за голову, 1:1! Гневно раздувая ноздри, Джон нависал над ним, вцепившись в его высоко поднятые конечности, и сверлил пылающим взглядом. — Джон… — прошептал изумленно Шерлок, явно напуганный и беззащитный перед обрушившейся на него яростью. В груди что-то взрывалось и грохотало, крупная дрожь сотрясала тело, глаза заливал нестерпимый жар… Ноги несносного соседа со стуком приземлились на ковер, а Джон, неожиданно для себя самого, вдруг оседлал его бедра и, дыша как загнанный зверь, обхватил ладонями ушибленный кудрявый затылок, впившись в губы так потрясающе страстно, что у самого потемнело в глазах. По телу пронесся разряд ужасающей силы, и Джон громко вскрикнул, припадая к Шерлоку взбудораженным телом и целуя еще неистовее. Непрекращающиеся разряды сделали его совсем невменяемым. Он ослеп и оглох от необузданной страсти, накрывшей его с головой, сознание уплывало, сердце летело в пропасть, а мир летел следом за ним. Оставался только Шерлок, его горячий (абсолютно несносный) рот и не менее горячий член, который сейчас готов был проткнуть Джона насквозь. Трясущимися руками Джон пытался с Шерлока хоть что-нибудь снять, но каждое прикосновение приносило очередной разряд, и Джон вновь припадал к губам, прижимался к члену, с ужасом понимая, что еще немного и у него разорвется сердце… Или ширинка. Это был настоящий кошмар — непредвиденный и оттого еще более ужасающий. — Джон… не здесь… — раздался дрожащий голос. — Что — не здесь? — прорычал Джон. Губы сладкие, член наверняка и того слаще. — Все — не здесь. В спальне… На кровати… Черт, как давно я этого хотел! — Рука протискивается между телами и прижимается там. — О-о-о! Это уже не разряд, это шаровая молния, ударившая прямо в пах. — Шерлок… Шерлок… я сейчас… кончу… И кончил. Вот честное слово — кончил! Подвывая от сладострастия, похотливо дергая бедрами, чуть не плача от счастья. Как же ему было хорошо! Какое блаженство разливалось по освобожденному от напряжения телу! — Что, Джон, плохой день? — раздался негромкий голос, мгновенно затуманивая разум. — Ужасный… Отвратительный… И вновь завладел до боли родными губами. Шерлок глухо постанывал, льнул к нему, приподнимая бедра, и все норовил пробраться ладонями под рубашку. — Шерлок… Шерлок… — задыхался от нежности Джон, страстно прижимаясь к его шее губами, и вдруг резко выпрямился. — Тебе необходима разрядка! Немедленно! Это я как доктор тебе говорю. …Они смеялись до слез, сидя на полу и прижимаясь друг к другу лбами. Не веря в происходящее. Не в силах остановиться. — Никуда она от меня не денется, Джон. — Кто? — Разрядка. Джон застонал от смеха. * …Засыпая под мирное дыхание лежащего рядом Шерлока, он решил, что завтра купит старушонке цветы. А Шерлок думал о том, что бы такое ему припрятать в их холодильнике, если вдруг Джон никогда больше его не захочет. Но конечно же это была самая нелепая и самая глупая мысль, которая когда-либо приходила в его гениальную, затуманенную любовью голову. Шерлок сразу же ее отогнал и заснул глубоким сном абсолютно счастливого человека.