Читатель в постмодернизме
Вообразите несколько ситуаций. Первая. Вы приходите в гости, и радушная хозяйка угощает вас своей стряпней. Вы едите первое, переходите ко второму, нахваливая кулинарные таланты, подчищаете содержимое тарелки и, сыто выдохнув, беретесь за десерт – пусть это, к примеру, будет лимонный пирог. Вы съедаете кусок целиком, опять-таки благодарите, даже если бисквит оказался сырым, да еще и подгорел, а про себя думаете: «Ну и гадостью же меня накормили, больше не приду к ней на обед». Или, наоборот: «Божественно-вкусно! Вот так мастерица!» Вторая. Вы приходите в ресторан, единственный в городе, с небольшим меню. Вы уже заказывали здесь рыбу и стейк, решаете попробовать жаркое. Оно вам кажется пересоленным, и вы приходите к выводу, что в следующий раз лучше снова возьмете рыбу или стейк. Но так как за жаркое деньги уже заплачены, вы доедаете его до конца. Третья. Вы голодны и вдруг оказываетесь перед столом, уставленным сотней, нет, тысячей разных блюд. Какие-то даже на вид мерзкие (ну, не выносите вы на дух сельдь под шубой!), какие-то фантастически привлекательные (просто полный набор ваших любимых кушаний), какие-то – экзотические. И вы начинаете пробовать все, что вам нравится, понемногу. За вами никто не смотрит. Вот вы прожевали ложку плова и решили, что вам не вкусно – взяли чистую тарелку и положили чего-то еще. Это вам понравилось, вы осилили полпорции, но потом переключились на третье… И так далее. Так, выдохнули, уняли чувство голода – и к литературе. Первые две ситуации характеризуют классическую литературу и классический подход к ней. В условиях ограниченных библиотек, дороговизны книг и отсутствия других способов получения информации человек читал от начала до конца, воспринимая каждую книгу как слитную историю, оценивая ее целиком. Прочитав пять романов Толстого, он приходил к выводу, что ему не нравится его стиль и переставал его читать – но это было взвешенное решение, основанное на уверенности в том, что книга понята полностью и воспринята цельно. Третья ситуация – это новый подход, постмодернистский. Собственно, Жиль Делёз, один из теоретиков постмодернизма, так и назвал свою работу: «Тысяча тарелок», и эту метафору я наглым образом позаимствовала у него. В условиях нового общества (которое в первую очередь характеризуется повсеместным доступом к неограниченному объему информации на неограниченное количество тем) у нас нет ни времени, ни желания доедать до конца невкусный обед. Мы пробуем и по одному укусу составляем мнение обо всем блюде. И это формирует очень неожиданный эффект: в каждом фрагменте любого произведения заключено все произведение, иначе говоря, с точки зрения потребителя (читателя) каждый фрагмент сам по себе конечен. И самое важное для читателя – это выбор фрагментов. Именно этот выбор определяет читателя как личность и формирует его мировоззрение. Спросите себя: бывало ли у вас так, что вы, начав смотреть рекомендованный фильм, выключали его через десять минут? Наверняка. И потом, в разговоре, вы говорили: «А, тот фильм? Я смотрел(а), мне не понравилось». С классической точки зрения, вы лжете – вы ведь не посмотрели фильм до конца! Но мы и не живем в классическом обществе. С постмодернистской точки зрения вы, посмотрев десятиминутный фрагмент фильма, все-таки посмотрели его. Но от чего зависит этот выбор? Почему вы в одном случае ограничиваетесь десятью минутами, а в другом смотрите все сорок серий? А в третьем и вовсе не начинаете смотреть, заранее зная, что вам не понравится? И здесь есть еще одна очень важная характеристика читателя – помимо того, что он делает выбор, он воспринимает выбранное через призму своего восприятия. Это выглядит так, как будто на каждом из нас – свои очки с калейдоскопами вместо стекол. И мы, глядя на один объект, видим его совершенно по-разному. Читая одну и ту же книгу, десять человек в то же время читают десять разных книг, потому что текст (уже поминала в прошлой статье, но повторюсь: в постмодернизме текст – это и кино, и живопись, и музыка) искажается в зависимости от личного опыта и переживаний человека. Внимание, вопрос: а разве так не всегда было? Внимание, ответ: с одной стороны, всегда. Человек – существо субъективное. Но форма субъективности поменялась: наше мышление стало фрагментарно-мозаичным, вместо линейного углубленного образования в какой-то области (или в ряде областей) мы формируем свое мировоззрение на основе миллионов фрагментов разнородной информации. Мы часто не знаем, откуда у нас те или иные знания, тот или иной опыт. Источниками информации становятся: «Что-то слышал», «Где-то читала», «Британские ученые доказали», - и все это вместе влияет на нас и на наше восприятие. В сравнении с человеком начала двадцатого века наши личные калейдоскопы стали куда более причудливыми и замысловатыми. Обилие знаний приводит к тому, что вся информация для нас выстраивается в некий бесконечный поток переплетенных нитей. Уже упоминавшийся Делёз (можно еще и про его коллег сказать, но я пытаюсь не заваливать вас именами) называл это «ризомой», «корневищем». Наше мышление не линейно, оно запутанно, как клубок корней, тянущихся в разные стороны бесконечно. В нашей голове корневище можно представить бесконечным набором взаимосвязанных гиперссылок, у которых нет начала и конца. Эта цепочка не может быть завершена, только прервана. Давайте на примере: Утром вы прочитали о том, что Марк Геттис и Стивен Моффат собираются снимать нового «Дракулу». Вы обрадовались этой новости и решили проверить, будет ли в новом проекте кто-то из каста любимого «Шерлока». Выяснили, что не будет. Огорчились и подумали о том, что, наверное, смотреть сериал не будете. Порассуждали о том, что вам посмотреть вечером. Потом вспомнили, что вечером у вас не просмотр фильма, а встреча с родственниками. Задумались над тем, что приготовить на ужин. Заметили краем глаза на билборде рекламу: скидка на мясо столько-то процентов. Решили зайти в магазин за этим самым мясом и на досуге почитать рецепты. И так далее. Было ли у этой цепочки размышлений начало, есть ли между элементами прямая и неразрывная связь, которая позволяет выстроить их в единую линию? На самом деле, нет. Потому что вы не открыли бы новость про «Дракулу», если бы не интересовались темой. Вы вспомнили бы об ужине, даже если бы не прочитали новость. Если бы ужина не было, вы пошли бы по совершенно другой ветке рассуждений. Если бы вы были поклонником ужасов, вы решили бы смотреть нового «Дракулу» в любом случае и отправились бы читать про каст и искать дополнительную информацию. Понимаете, к чему я? И да, любой текст, который мы воспринимаем, встраивается в сеть этих фрагментов-мыслей, становится частью нашей внутренней ризомы. Бесспорно, в классической системе также присутствует эффект перескакивания с мысли на мысль, неизбежны трактовки одних и тех же персонажей и сюжетов разными людьми. Но в чем отличие постмодернизма, так это в том, что постмодернистские авторы учитывают множественность восприятий заранее. Вот вам еще один странный пример. Постмодернистское отношение к тексту – это отношение людей, которые ищут партнера через сайт знакомств. Скользящий взгляд на профиль, бесконечный выбор, полная свобода, варианты на любой вкус.Автор в постмодернизме
С позиции автора ситуация печальная. На него влияет сразу несколько условий, заданных, с одной стороны, читателями, а с другой – обществом: 1. Параллельно с ним пишет бесконечное количество авторов. 2. Уникальных идей не существует. 3. Читатель оценивает фрагмент и делает по нему вывод о целом тексте. 4. Абсолютных истин нет. 5. Запретов нет. 6. Любой текст встретит как сторонников, так и противников. 7. То, что кажется осмысленным одним читателям, будет бессмысленно для других. 8. Текст, который пишет автор, не равен тексту, который воспринимают читатели. Помните, я как-то уже говорила о том, что одна из главных движущих сил в постмодернизме – идея непознаваемости мира? Повторю это снова. И, на всякий случай, еще раз пять, хорошо? Потому что, согласно философии постмодернизма, мир нельзя познать ни с помощью чувств, ни с помощью интуиции, ни с помощью разума, ни с использованием технических средств. А значит, любая претензия на объективность – просто смешна. Как-то раз мне было предъявлено любопытное обвинение: в том, что мои истории не учат людей нравственности, доброте, состраданию, заботе о ближнем. Цитата: «Смысл писать о том, что не хочешь оценивать? Ведь тогда и до читателя не донесешь нравственного посыла, а значит - работа впустую». Но можно ли сформулировать задачу литературы как формирование нравственного облика людей? У нас существует отличная Книга про нравственность и хорошие поступки (правда, там еще убивают, насилуют, вырезают половину городского населения, иногда вступают в близкородственные связи и приносят детей в жертву. Нет, это не «Игра престолов»). Давно существует. А на ее основе написано еще десятки тысяч других книг, тоже про нравственность и мораль. Становится ли от этого наше общество более нравственным? Что-то не заметно. Когда в обществе есть только один текст (допустим, какое-то собрание легенд племени), он действительно становится мерилом поступков. Но если у нас бесконечное количество текстов, написанных бесконечным количеством авторов… они утрачивают свое воспитательное значение. На смену общественной морали приходит индивидуальная авторская мораль, существующая отдельно для каждой книги. Мы читаем (смотрим, пишем) про обаятельных психопатов, сумасшедших богов, человечных убийц, но ни один из этих текстов не может по-настоящему перевернуть нашу систему ценностей. Исключение составляет детская литература, но ее я даже упоминать сейчас не буду, в ней другие законы. И благодаря этому авторы могут писать о чем угодно. У постмодернизма нет границ, нет запретных тем, нет недостойных форматов или недоступных способов передачи текста от создателя к потребителю. Роман, написанный смайликами и эмодзи – это нормально. Книга в формате видеоигры – тоже нормально. Жесткий порнографический рассказ с расчлененкой – опять-таки нормально. Роман о ВИЧ-инфицированном гее, подвергающемся социальным нападкам… да, вы угадали, нормально. На каждую тему, на каждый формат найдутся и читатели, и критики. В некотором роде, постмодернизм – самое гуманистическое и толерантное из направлений в искусстве, потому что он не выставляет рамок, не делит общество на элиту и изгоев.Мы создаем постмодернизм, даже не зная слова «постмодернизм»
Постмодернистский роман строится по определенным законам, принципам, которые я уже перечисляла в прошлой статье (и к которым вернусь, наверное, в следующей). Когда мы читаем Эко, Фаулза, Кортасара, Пелевина и многих других авторов-постмодернистов, мы становимся частью обдуманной, спланированной заранее игры. Однако, с точки зрения философии, все современное искусство так или иначе является постмодернизмом, построенном на цитатах, играх и поисках истины, которую гарантировано нельзя найти. Для справки: все-таки продублирую основные признаки постмодернизма на тот случай, если вы их забыли: Постмодернистский текст… — лишен конкретных правил или условий, законов жанра, предполагает смешение жанров и стилей. — является результатом осмысления автором действительности и часто предполагает активное включение автора в текст. — существует в условиях отсутствия абсолютных истин. — априори несерьезен, даже если затрагивает серьезные темы и вообще описывает то, как все умерли. Согласитесь, нельзя с серьезным видом доказывать то, что доказать невозможно. — ироничен. В том числе наполнен авторской самоиронией. — многослоен, создается не только автором, но и читателем. Иногда читателя вовлекают в текст специально, ломая четвертую стену, иногда предлагают разные «режимы чтения», выбор альтернативных концовок… Но даже без нарочитого вовлечения читатель сам создает текст благодаря собственным знаниям и восприятию. — гипертекстуален, наполнен аллюзиями, прямыми отсылками, даже цитатами или, что еще веселей, самоцитатами. — разрушителен, развивается в направлении деконструкции идей и утверждений. Юный автор (и даже Йунный Аффтар) начинает писать свой первый фанфик… он пишет его, потому что узнал о существовании фанфиков и прочел их. Он пишет свой, наполняя его десятками уже использованных кем-то штампов, цитируя тех, кто цитирует кого-то другого, кто цитирует оригинал, который цитирует ранее написанные произведения, который цитирую еще более ранние произведения, которые… вы поняли. При этом он не думает, что станет Великим писателем и вообще писателем. Он играет в писателя, как мог бы играть в космонавта или прекрасного принца. Однако он создает текст, который навсегда встраивается в ризому Интернета. Злобный критик (или тот, кто играет в Злобного Критика), прочитав сочинение Юного Автора, пишет разгромную статью о том, как не надо писать, и цитирует игрушечный фанфик. Другой автор, читая статью Критика, делает из прочитанного выводы и пишет свой фанфик, опираясь на цитаты Критика, таким образом, по отношению к первому Автору, он выдает «антицитаты». Более зрелый автор пишет роман-фэнтези. Но он не любит классическое фэнтези и ломает все каноны жанра. Создает ли он оригинальное произведение? Нет, он цитирует то, что отвергает. Он разрушает жанр, который ему не нравится, проводит его через жернова деконструкции и пытается понять: а есть в нем что-то хорошее или нет? А останется ли жанр самим собой, если его сломать? Ответ для него самого и для читателей, разумеется, может быть разным. Это все постмодернизм Современное искусство, по сути, можно разделить на три категории, все - постмодернистские. Назовем их так: 1) Марвел 2) Шерлок 3) Богемская рапсодия Марвел Автор знает, что работает на массовую аудиторию и что создает коммерческий продукт. Он выстраивает текст таким образом, чтобы он был привлекателен для всех типов запланированной аудитории: и для тех, кто случайно зашел в кино, и для тех, кто следит только за кинофраншизой, и для тех, кто знает мир досконально, включая все первоисточники. Автор играет с аудиторией, дразнит ее, чтобы все-таки дать то, чего она хочет. Этот тип произведений искусства как бы говорит: «Эй, да мы же вовсе и не искусство! Мы просто хотим вас развлечь!» - а сами встраиваются в культурный контекст, становятся фрагментами интеллектуальной мозаики, цитируют сами себя, играют со своими же законами и рушат их в итоге. Шерлок Автор этого типа текстов – тот самый интеллектуал-постмодернист. Он заранее готов играть с идеями и с аудиторией, он дает загадку и ведет к ее разгадке, и параллельно много раз нарушая выстроенные им самим законы, чтобы разобрать идею до конца. Его текст – многослойный пирог, и добраться до последнего слоя может только он сам. Такие тексты всегда имеют привлекательную оболочку (обаятельный Шерлок в «Шерлоке», детективная линия в «Имени Розы», любовный треугольник в «Волхве», вампирская история в «Ампир V»). Но под этой оболочкой скрыт долгий спуск автора в глубину идеи, та самая абсолютная деконструкция, проверка истинности, иногда – тщетная. Богемская рапсодия В этом случае есть только один человек, который знает смысл созданного текста – ее автор. Другие могут искать и находить привлекательные черты, восхищаться, анализировать, но только автор понимает, что он создал, зачем он это сделал и что в итоге обрел. Тексты такого рода могут быть увлекательными, а могут отталкивать, могут вызывать восхищение или казаться полной чушью. Автору это не важно, потому что он творил только для одного зрителя/читателя: для себя.И что дальше?
Я не знаю, сколько статей нужно, чтобы рассмотреть весь постмодернизм целиком, и как направление в искусстве, и как философию, и как общественное безумие. На сегодня я ставлю точку. В следующей статье (которая будет когда-нибудь) я расскажу: 1. Как доказать, что постмодернизм есть, доказывая, что его нет? 2. Что такое принципы постмодернизма, кто их придумал и кто их соблюдает. 3. Будет ли пост-постмодернизм? 4. Чем постмодернизм как направление в искусстве отличается от постмодернизма как философии?