Магика-стайл

- А ты под кого косишь? - Простите? - я думал, я ослышался, но юное создание с ярко-зелёными волосами, дующее на меня волнами клубничного дыма, только закатило глаза. - Я говорю, под кого косишь в магика-стайл, бро? - девушка тяжело вздохнула, увидев выражение моего лица; казалось, даже радужно-перламутровые звёзды на её лице смотрели на меня неодобрительно. - Ну, ты под Крокуда? Или под Ри-чан? Под Ди-дип? А ты под чем, хотелось спросить мне, но я был для таких фраз слишком милым и вежливым с чужими. - А я на фестиваль приехал, чтобы… - Олдскул-нёрд магика-стайл, - сказал Веред из-за моей спины. Девушка поморщилась, приставила пальцы к своему лбу в странном жесте и удалилась, оглядываясь на меня с презрительной улыбкой. - И, кстати, моя фамилия склоняется, - пробурчал я. До начала фестиваля оставалось часа полтора, и солнце жгло немилосердно. Веред посмотрел на меня, сжалился и сотворил мне немного ледяного чая с мятой. Творить на фестивале было нежелательно, потому что это выдавало магика, но для собственных нужд и в небольших количествах разрешалось. - Я подозреваю, ты назвал меня старомодным и странноватым типом, который творит комоды? Веред рассмеялся и посмотрел на меня с характерной для него смесью нежности и любопытства. - Почему комоды? - Не могу представить себе ничего более связанного со словом «старомодный». - Ты мог бы творить коромысла. - Коромысла! Отличная идея. Я оглянулся, подставляя лицо редкому ветерку. Мне нравилось находиться среди молодёжи, нравилось, что мы в такой чудесный летний день загораем на солнышке. В самих фестивалях магики я не участвовал со школы — время каждый раз было крайне неподходящее, горячая пора. Но тут уже взмолилась Лена, декан Школы. Она давно просила нас принять участие хотя бы в одном фестивале, чтобы «посмотреть, что здесь творится», и в этот раз взяла нас измором, кучей сообщений и долгим разговором за чаем. Анонимные фестивали магики стали проводиться всего пять лет назад, когда магика внезапно стала «модным» направлением искусства. Разумеется, когда ты можешь из ничего создать удивительные вещи, это само по себе прекрасно, но до этого гребень волны целиком занимали волшебники. Их поразительные фестивали любил даже я, хотя и понимал, что находиться на них небезопасно. Огромное поле, закрытое миллиардом защитных чар, наполнялось поразительными по красоте и ужасам вещами. Особенно мне нравились выступления «погодников» - тучи, смерчи, молнии, взмывающие в воздух куски травы и покрытия, огненные бури, взмывающие в небеса радуги. Несмотря на то, что Кален объяснил мне, что лучшие волшебники никогда не принимают участие в фестивалях, потому что для волшебников анонимность — лучший друг, я всё равно по-детски восторгался их творениями. Кроме того, у меня и Йозефа магика была дружелюбного к волшебникам направления: Жойнэ увлекался световыми иллюзиями и световым творением, а я любил погодные, потому что они были родственны моей побочной силе. В общем, когда ты с детства можешь внезапно в плохом настроении оказаться в середине персонального проливного дождя или фиолетового тумана, поневоле начинаешь интересоваться механикой их возникновения. А, ну так вот, фестивали волшебников отличались от магиков, и довольно сильно. Магики творили материальные вещи. И, поскольку частников в последнее время стало завались, а были ещё и любители, которые творили исключительно в целях искусства (мы называли их фан-магики), то решено было собирать всех желающих на поле у Школы и творить бесчинства. В целях сохранения анонимности поле покрывали палатки разных цветов, в зависимости от «жанра» магики. Творение должно было быть определённого размера. Прямо перед началом фестиваля магики получали свои темы (а они были изначально разбиты по «жанрам» по желанию) и номер палатки, а на палатках ярко-белым загорались номера. Находишь свою палатку, творишь там спокойно, что тебе нужно, выходишь — и палатки быстро регруппируются. С этого момента цифры больше не загораются, и судьи оценивают творения абсолютно анонимно. Для того, чтобы это всё организовать, цифры и перегруппировку брали на себя приглашённые волшебники, а наблюдали за порядком и оценивали магики. Я хотел предложить свои силы в оценивании, но Лена настояла, чтобы один из нас пошёл работать в жюри (в другой секции), а второй творил. Творил я в синих палатках «вдохновения мечтами», а проверял Веред в бордовых «дом любви». Что такое «дом любви», я представлял смутно, но решил, что это, должно быть, всякие уютные штучки для того, чтобы дом стал милым. Веред продолжал настаивать, что это будет бордель. Пока что ничего особенно меня не напрягало, так что я не понимал, откуда появилось отчаяние, скользящее в голосе Лены каждый раз, когда она упоминала фестиваль. Разумеется, я не питал иллюзий по поводу моего мастерства. Я знал, что выиграть я мог бы легко, даже просто набрав очки по технике исполнения. Но мне куда интереснее были финальные работы участников, а снять свою кандидатуру можно было до награждения, даже не называя себя (по этому поводу я серьёзно всё обговорил с Леной, потому что даже моё участие в фестивале казалось мне немного неэтичным). Я ещё раз с удовольствием осмотрелся. Сколько молодых людей, сколько ярких красок! Яркими были волосы, татуировки, одежда, рюкзаки. Я был как на фестивале, на котором все бросаются друг в друга яркими порошкообразными красителями. Какими красивыми стали магики. Раньше они были просто зачуханными ребятами, эдакими примерными заучками, а теперь какая красивая тоненькая девушка стоит рядом с нами с подпиленными зубками и ярко-голубыми волосами, какая у неё красивая выбритая бровь и какой красивый мозаичный кит плывёт по её плечу, спускаясь к окольцованным пальцам едким зелёным плющом. Я посмотрел на неё и тоже захотел татуировку, множество колец в ухе — и яркие волосы. Конечно, такие короткие шортики и топик выглядели бы на мне очень смешно, но я посмотрел дальше и увидел полненькую девушку с ярко-рыжими волосами в огромной безразмерной футболке из мягкой серой ткани. На футболке было написано «Кофе — моя жизнь», и с лосинами с изображением галактики она смотрелась просто великолепно. Рыженькая девушка обсуждала что-то с голубоволосой, и я прислушался, потому что говорили они довольно громко. - А, вон и эти пришли. Долбанутые обиженки из централки, - лениво сказала голубоволосая, передёрнув плечом, так что блестящий кит сморщился на солнце. - Опять из штанишек будут выпрыгивать, лишь бы накрутить себе голоса. - Да перестань, у них давно всё куплено, - закатила глаза рыжеволосая. - Сопли каждый раз по стенкам размазывают, а потом пузырятся о ценностях и чести магиков. Да какая сейчас в магик-стайл может быть ценность? Кто больше подружаек пригласил, тот и захапает всё. Ясно и так, что надо, чтобы продвинуться в магике. Уж точно не талант. Я в ужасе посмотрел на Вереда и обнаружил, что тот тоже прислушивается к диалогу. - Извините, пожалуйста, девушки, - спросил я, стараясь выглядеть излишне молодым и наивным. - Случайно услышал ваш диалог. А вы не подскажете, если не талант, то что именно нужно для того, чтобы продвинуться в магике? Они посмотрели на меня с одинаковой снисходительной жалостью, с какой подростки обычно смотрят на дедушек, обратившихся к ним в общественном транспорте. Я, разумеется, предчувствовал, что услышу не «труд и вдохновение», боялся, что вообще услышу только брань, но любительница кофе снизошла до разговора со мной. - Нужно раскрутить свой магика-стайл, рубишь? - сказала она. - Берёшь популярное направление, можно выехать на популярной струе, можно на своих мастер-классах. Если у тебя нет своего раскрученного профиля в «Мадж», ты, считай, пролетел, потому что тут без раскрутки никуда, никто о тебе и не узнает, хоть ты обтворись. Нужен либо хардкор, либо свой магика-стайл. Вообще не важно при этом, хорошо ты работаешь или нет, есть у тебя диплом или нет. - Так без диплома же работать нельзя… - изумлённо ответил я. - Это же магика, а не флористика. Так можно и людей покалечить, и себя. Девушки рассмеялись. - Очнись, старик, - сказала голубоволосая. - Новое время. Никто дипломы не спрашивает, а если спрашивает, можно подделать. Да и зачем учиться, только время тратить, когда можно сразу начать зарабатывать. На «Мадже» таких миллиарды, но много подписчиков только у избранных. Некоторые вообще крутые вещи делают, но кому нужны крутые, например, тарелки. - То есть, люди записывают на видео и выставляют творение? - уточнил Веред, который, собственно, и сам это знал, потому что однажды Кай с Норли притащили посмотреть маленький агрегат, транслирующий «Мадж», и с неделю развлекались роликами, пока Йозеф не выгнал Кая из комнаты. В этом Жойнэ сошёлся с Вередом — им обоим, как перфекционистам, было физически больно смотреть на неправильное творение и непрофессиональные комментарии. А я почему-то нашёл эти видеоролики абсолютно неинтересными, зато потом тайком притащил эту круглую штуковину к себе и смотрел ролики со съёмками разных городов без звука, представляя, что я так гуляю. Меня завораживали эти молчаливые домашние съёмки незнакомых мне будничных мест. - Да, весь процесс с комментами, - пожала плечами рыжая. - Кто круче снял, кто симпатичнее и прикольнее представил, на того и подписываются. Чем больше подписчиков, тем больше заказов. В общем, слава. У меня больше тысячи подписчиков. Мы поблагодарили девушек и застыли в задумчивости. Теперь я слышал их, эти разговоры отовсюду. Видел злобные гримасы ярковолосых молодых ребят. Их глаза блестели не интересом и любопытством, а презрением к конкурентам и жаждой славы. Мне казалось, что в яркий и солнечный день я неожиданно обнаружил, что окружают меня мертвецы, и мне стало страшно. У части из этих ребят были поддельные дипломы, а это значило, что весь фестиваль в принципе оказывался куда как более опасным, чем все фестивали волшебников. Стоит неправильно написать формулу размера, и половина палаток будет погребена под, например, какой-нибудь огромной фигуркой петушка-гребешка. Довольно идиотическая смерть. - Кель, я бы хотел, чтобы ты вернулся домой, - слегка севшим голосом сказал Веред, пройдя, видимо, ту же самую логическую цепочку, что и я. - Пожалуй, нам обоим следует вернуться, но мы этого не сделаем, - довольно уныло согласился я. - Давай просто попробуем оставаться максимально осторожными и подумаем, как нам защититься, если что. - Защититься от чего? - спросил Кален, незаметно появившийся сзади, мы аж подпрыгнули. Кален тоже был ярковолосым, а ещё экстраневыспавшимся, но крайне энергичным. - Что у нас тут за заговор? - Ты знаешь, что у половины тут нет дипломов? - спросил Веред, пожимая ему руку. - Знаю, - Кален с презрением оглянулся и поморщился, словно пытался сморгнуть то, что увидел. - Эта ваша популярная магика напоминает мне худшие времена волшебства. Весьма гниль. А что? - Ну, тебя ничего не смущает? - Смущает, конечно, - пожал плечами Кален. - Но моя команда на это и натренирована. Если что, очень быстро всё живое в радиусе пяти километров перемещаем в глухую степь. - А если то, что будет сотворено, окажется живым? - внятно спросил Веред. У Калена подлетели брови, в ту же секунду он исчез, а появился только через пару минут. - Я посовещался с командой, - сказал он буднично, словно не мигал тут, как рождественская гирлянда. - Если сотворят живое, то хана. Мы внесли правки в сеть — всех разнесёт с интервалом в десять метров. Но вряд ли это спасёт всех. Веред произнёс много тех слов, которые обычно не произносят приличные люди. - Кельвин, я бы очень хотел, чтобы ты отправился домой, - серьёзно сказал Веред, поворачиваясь ко мне. - Не, ну вас-то двоих я могу персонально к вам домой забросить, если что, - сказал Кален. - Я многозадачен. Слушай, Тьорк, и мне ещё нужна твоя консультация, как лекаря, у меня у Бен третью ночь нормально не спит, а врач сказал, что всё в порядке. Не сгоняешь после? Я тебя доброшу и заброшу обратно, одна нога здесь, другая там. Жена тебе чаю нальёт. - Да не вопрос, конечно, - услышав о том, что я спасусь в случае чего, Веред чуть расслабился, но я знал, что он куда с большим удовольствием отправился бы домой вместе со мной. - Но мне всё равно всё это не нравится. - Я думаю, рано или поздно ружьё на стенке выстрелит — и всех тут прикроют, - сказал Кален, неопределённо дёргая плечом. - Но пока не за что прикрывать. Внешне всё выглядит очень красиво. Юные таланты и дарования, расцвет магики. Думаю, вас поэтому так и хотели затащить сюда. Вы же бешеные, если вас разозлить. Может, разгоните этот цирк. И он снова исчез. Мы с Вередом обменялись мрачными взглядами, а потом стали смотреть на палатки. В этот-то момент мы и обнаружили, что нас неприязненными взглядами сверлит компания юных магиков, одетых в дизайнерские шмотки. - Вы посмотрите на наших новых звёзд, - лениво протянула девушка с зелёными волосами, которая подходила ко мне раньше. - Не запылились. Почём победа? Не стыдно? - Стыдно по какому поводу, девушка? - Ой, только не «девушкай» сюда, - закатил глаза парень, стоящий рядом с ней. У него были очень красиво накрашены глаза. - Не стройте из себя оскорблённую невинность. Что надо было сделать, чтобы подкупить волшебников? Небось, отсосал ему, да? Или дал подолбиться в твою старую дыру? Уж деньги-то у так паршиво одетых недоносков вряд ли найдутся. На старости лет захотелось понюхать славы и поднять рейтинги, раз уж ничего больше не стоит? Или просто нравится, когда кто-то смотрит на ваши потворилки, а то никто не ставит лойсы, не хвалит те недоделочки, которые вы в свободное время поделываете? Они несли такую дичь, что я невольно не воспринимал его слова, как обидные. Я чувствовал, как напрягся Веред, готовый меня защищать; опять же, я знал, что он не сделает ничего, чтобы дать мне возможность защититься самостоятельно. Меня удивляло одно — красиво накрашенный парень через пять лет будет в моём возрасте, не слишком-то у него большой отрезок выделен на зрелость между юностью и старостью. - Я прошу прощения, - мягко сказал я. - Разве оскорбление конкурентов не становится поводом для отстранения от участия в фестивале? Компания жизнерадостно загоготала. - Да ты неадекват, что ли? - спросила девушка с зелёными волосами. - Ты попробуй, имхо, быть поадекватней хоть чуть-чуть вообще. Это возможно? Или ты уродился тупым? Я тяжело вздохнул. Веред вопросительно посмотрел на меня; дисквалифицировать всю компанию он мог на полном серьёзе, такую власть ему дали изначально, и в данный момент речь даже не шла о превышении полномочий. Скорее он не выполнял свои служебные обязанности, не отстраняя весёлую компанию. Но я просто отвернулся от них и уныло вгляделся вдаль, где за палатками маячило здание Школы. - Эй, ты! Я с тобой разговариваю! В этот момент загремела музыка, на сцене, парящей над полем, появилась Лена. Вид у неё был праздничный, но голос такой усталый, что я пообещал ей про себя купить несколько бутылок её любимого лимонно-клубничного шампанского. Лена несла бравурную чушь про юное поколение, открытия в магике, новый мир и дружественный фестиваль. В другой день я бы слушал её с тёплым ощущением сопричастности, но на момент её слова казались мне несколько несоответствующими действительности. - Ладно, - сказал Веред, видя, что судьи начали стекаться к своей площадке. - Я пошёл, а ты никого не убей. Малейший признак, что что-то идёт не так — не геройствуй. Понял? - Ты тоже себя береги, - кивнул я. Веред затерялся в толпе, и я остался один на один с шипперами Кельвина с Каленом. Но если они и планировали, я не знаю, ткнуть меня в спину или пошипеть что-нибудь в ухо, они элементарно не успели: на моей руке загорелся номер палатки и название темы «Радуга желаний». О, радуги были моей специализацией, но, пока я пробирался к палатке через спешащих людей, от обычного творения радуг я решил отказаться. Мне пришла в голову идея — скрытые желания, которые сияют в душах людей. Вот эти гопники-магики, которые сейчас так грубо разговаривали со мной, кто сделал их грубыми? Что за желания на самом деле сияли в глубине их душ? Мой взгляд затуманился, я ушёл в себя. Я вошёл в палатку, соответствующую моему номеру, и у меня уже руки чесались творить, так ясно я видел эту картину. Семь подростков, стоящих на тонком стекле озера. Озеро слегка колышется под ветром, оно изумрудно-синее, многослойное, как мармелад. Над поверхностью озера, на пронизывающем ледяном ветру, щурятся злые глаза, сжимаются кулаки. Я собрал образы, увиденные сегодня, и вылепил из них новые — только бледную зеленоволосую девушку оставил почти без изменения. Одетые в колючую, слишком обтягивающую и слишком свободную одежду с агрессивными надписями, красящие волосы в едкие цвета, прокалывающие тело и набивающие ярких зверей, к чему стремились на самом деле эти люди? Кто породил их, кто их обидел, кто не понял? Какие они на самом деле — какими были бы, если бы не потерялись? Восторженно я выписал их подводных двойников, в сердце каждого из которых горел цветной огонь цвета, огонь скрытых желаний. Юноша с подведёнными глазами, с презрением глядящий на мир, в подводном мире становился счастливым спортсменом, храбрым и гордым покорителем вершин, его сердце горело алым огнём, а глаза лучились гордостью за себя. Девушка с рыжими волосами, завистливо шепчущая что-то темноволосому хилому парню, в подводном мире обнимала младшую сестру, и её сердце горело оранжевым огнём любви к семье, а на губах застыл смех. Может быть, подумал я, у неё очень злые родители, и поэтому она выросла такой несчастной. Хилый паренёк, с ненавистью готовый ударить следующую девушку, чем-то похожую на голубоволосую и прислушивающийся к злому шёпоту рыжеволосой, в подводном мире источал жёлтый цвет гармонии и спокойствия, обнимая друзей. Может быть, он просто хотел, чтобы в мире все были добрыми и хорошими друзьями, мир без интриг и несчастья. Следующая девушка с шрамами на венах показывала неприличные жесты — её подводная версия была целителем, она заматывала лапу больному щенку, и во все стороны распространяла целительный зелёный цвет. Девушка слева от неё была суперзвездой — она скучающе смотрела на всех, снимая себя на этот круглый аппарат, а внизу она становилась столяром, потому что всю жизнь мечтала производить материальные вещи, которым люди радовались бы многие годы, спокойно и просто, и её цвет был голубой — цвет настоящей работы. Синим стал парень с плавающими вокруг миллиардами восторженных отзывов — в подводном мире он был одинок, сидел с книгой в целительном синем цвете, заливающем всё кругом простым интровертным счастьем. А последним стала девушка с ножом, готовая порезать любого, кто скажет вообще хоть что-нибудь, ей хотелось насмехаться над каждым, все виделись ей уродливыми и омерзительными. Её красивые черты искажал оскал, делающий её похожей на тролля. В фиолетовом цвете её подводный двойник прижимался к невнятно прорисованному парню — кто-то, кто и правда понимает её, кто-то, кто любит её, кто будет рядом, несмотря ни на что, её родственная душа. Кто-то, кто залечит раны в её душе. Я закончил бы гораздо раньше, но я так проникся этой картиной, что доделывал все мелкие детали — татуировки, волосинки, блики на воде, надписи на футболках, пирсинг, шерсть на щенке, сделал более внятными, но чуть прозрачными фигуры людей рядом с основными персонажами под водой. Когда я закончил, я с удивлением понял, что плачу. Слёзы просто текли и текли, горько сжимая горло, потому что теперь я понимал: у каждого есть история о том, почему эта «радуга желаний» не сбылась и превратила их в монохром. Заброшенные дети, потерянные, которые могли бы стать лучше, если бы их жизнь пошла иначе. Но в глубине они так и остаются детьми, которые мечтали стать хорошими. И не заметили, как превратились в плохих, и никак не могут остановиться. Я стёр слёзы и ещё раз посмотрел на творение. Оно было идеально таким, как я представлял. Я немного подождал, а потом открыл тяжёлый бархат палатки и вышел наружу. Многие магики уже закончили. Я вышел из поля палаток и сел на трибуны, постепенно заполняющиеся людьми. Как всегда после таких масштабных эмоционально творений, я был опустошён. И, если честно, хотел просто взять Вереда за руку и пойти домой, выпить чая и свалиться на кровать. Мне хотелось обнять Вереда и молчать. - Эй, педик. Я тяжело вздохнул и повернулся. Возможно, я был самым легальным, даже задокументированным свидетельством о браке педиком на все Стороны Света, так что глупо было бы тянуть резину и играть в «это ты мне?» - Как вас зовут? - спросил я. - Я Решётка, а это Гвоздь, - ухмыльнулась девушка. Думаю, особая прелесть в кличках состоит в том, что взрослых они почему-то раздражают или стесняют. Для меня лично нет никакой разницы, что бы её звали Решёткой, что Лампой, что Афдотьей Ивановной. Имя — это просто имя. Всё равно большинство имён я всегда благополучно забывал, уж Решётку забыть посложнее будет, и то хорошо. - Послушай, Решётка, что вы ко мне пристали? - спросил я без должной агрессии, скорее с любопытством. - Может, я величайший магик всех времён, и никакой блат мне в этом конкурсе вообще не нужен? После того, как подростки назвали свои имена, моё описание стало в разы веселее, потому что Решётка и Гвоздь расхохотались. - Да будь ты хоть Крокуда, - сказала Решётка, презрительно усмехаясь. - Не будь наивным. На любом фесте нужен блат, хоть шедевры натвори, тебя никто без блата не заметит, сечёшь? Никому не нужен талант. - А ты талантлива? - спросил я. - Твоё какое собачье дело, - огрызнулась Решётка. - А Гвоздь талантлив? - А ну пасть заткни. - Ладно, - легко согласился я. После творения мне все они казались очень милыми, и весь мир снова не раздражал своим несовершенством. - Слышь, педик, а у тебя правда блат с этим волшебником? - спросил Гвоздь. - Волшебники не судят, вообще-то, если вы не помните. - Ну, они могут передвинуть палатку так, как надо, чтобы выгодно смотрелось. - Для этого нужно то, что будет выгодно смотреться, - хмыкнул я. - Так что нет, он просто мой старый знакомый. - А тот красавчик рядом с тобой? - уточнила Решётка. - Муж. - Чей муж? - не поняла девушка. - Мой муж, - сказал я. - Я же «педик». Гвоздь с Решёткой снова загоготали, но уже более благожелательно, а потом уселись рядом со мной на облезлые скамейки, которые явно красили в зелёный и голубой, но краска как-то не прижилась. - Что вы заканчивали? - спросил я. - Или тоже купили дипломы? - Восточку, - ответила Решётка. - Заканчиваем в этом году. Со справкой из Школы со старших курсов тоже принимают на фест, они понимают, что это лучше, чем подделанные дипломы. - Предложения о практике? Или сразу в свободное плаванье? - Я пойду в «Уишиз», - сказал Гвоздь. - Это небольшая фирма. У меня там девушка работает, и я за ней переметнусь. Там хорошо, они на праздниках специализируются, пофиг, как ты выглядишь. - А ты, Решётка? - А я по миру пойду, - девушка обхватила себя руками и поёжилась, как от холода. - Не знаю. Мне кажется, полный тупик, нигде не берут. Типа, характер дебильный. Ну и пофиг, прорвусь как-нибудь. - А чего бы ты хотела? - спросил я, удивляясь, как быстро два гопника превратились в обычных детей, стоило просто не проявлять при них агрессию. - Ты знаешь, что такое косметическая магика? - я кивнул. Да, направление ей подходило: нарощенные волосы разных цветов, шрамирование, пластика, операции по изменению формы носа на пару с лекарями. - Медицинская или внешне-косметическая? - уточнил я. - Медицинская, - Решётка хмуро смотрела на то, как люди бредут от палаток. - Я взяла дополнительный анатомический курс с первого, сейчас точно знаю, где что. Я бы хотела исправлять людям всякие уродства, ну, типа ампутированных ног, рук, шрамов на лице. Хотя моя специализация — это глаза. Я знаю, что теоретически можно, ну, знаешь, слепого сделать зрячим. Но для этого нужно прям очень много всего. Я уже всё продумала, но мне нужен лекарь в пару, а такого, чтобы он мой характер потерпел — это, короче, либо зачуханный какой-то дурак, либо даже не знаю, кто. А мне нужно, чтобы он прямо соображал и страховал, если что, - и она ещё тише добавила. - У меня мамка слепая. Хочу, чтоб она, в общем, это. Видела. Я задумался. Моя дочь как раз вошла в тот возраст, когда ей необходима была компания сверстников, но она продолжала тереться со взрослыми, и меня это немного волновало. Я, конечно, знал, что скорее Норли меня воспитывает, чем я её, но… Да и, я слышал, медицинская косметическая магика её интересовала. - Слушай, - сказал я. - Вообще, моя дочь неплохой лекарь. Но она своеобразная. Давай ты мне оставишь свои координаты, я ей передам, а там вы, может быть, сговоритесь на совместную практику. - Твоя дочь? - приподняла бровь Решётка. - И сколько ей? Года три? - Я же только что был стариканом, - передразнил я её тон и объяснил. - Она твоя ровесница, может, младше на год. Удочерённая. Она довольно сильный лекарь. - Да? Ну, давай, - Решётка вытащила блокнот, покрытый стадом единорогов так плотно, что почти не оставалось свободного места, что-то начеркала, а потом посмотрела на меня подозрительно. - А, может, ты педофил, и потом придёшь и прирежешь меня? - Так ты не оставляй мне свой домашний адрес, - удивился я. - Ты мне просто группу с именем оставь, Норли найдёт. - Ладно, - Решётка черкнула на другом листе и сунула мне пахнущий клубникой листок с ещё одним стадом. На листке было написано «Карен Джиллиан, 517» и нарисована маленькая решётка, чтобы я не забыл. Я умилился. - Обманешь — я не удивлюсь. - Главное не забыть, - пробормотал я, сунув бумажку в задний карман джинсов. Между тем, последние магики разошлись, зазвучала музыка — и палатки стали передвигаться, цифры на них растаяли и исчезли. Слава богу, подумал я, никого не зашибло. Я видел Вереда, ходящего между открывающимися бордовыми палатками, и в очередной раз нежно подумал, как он красив. Залюбовавшись на него, я не заметил, как среди голубых палаток поднялся какой-то переполох, и обрадовался, что Веред у бордовых, и если что-нибудь рванёт, это его вряд ли коснётся. - Что там за дичь… - нахмурился Гвоздь, вглядываясь в толпу. В толпу нырнула Лена, потом вынырнула; вид у неё был такой, словно она едва сдерживала смех. Лена ткнула пальцем в меня и поманила. Я вздохнул и поплёлся туда. - Это что, декан централки? - поражённо спросила Решётка. - Ага, - сказал я, уже убредая. - Сейчас бить меня будет. По блату. - Кельвин, - сказала Лена, кусая губы, чтобы не засмеяться. - То, что ты сделал, конечно, великолепно. - Может, это не я… - Разумеется, не ты, а какой-то другой гениальный магик. Но давай мы тебя снимем с программы фестиваля. - Давай, - с облегчением согласился я. - У тебя есть холодный кофе? - Тебе что, даже не интересно, почему? Мне было не слишком интересно, потому что, раз Лена не злится, значит, ничего такого я не натворил. А раз не натворил, то пусть лучше снимут, я же изначально говорил, что некрасиво мне с моим умением соревноваться с юной и горячей (и злющей) молодёжью. - Очень интересно, давай ты мне это расскажешь, пока мы будем пить холодный кофе, а то Веред занят, а я горчинку в кофе неправильно делаю. - Бешеный Крокуда, - засмеялась Лена и отошла, чтобы мне видно было толпу вокруг моего шедеврального творения. - Тебе надо посмотреть. Толпа решила поддержать мой флешмоб «реви над заброшенными подростками». Сгрудившиеся вокруг моего творения люди смотрели на детей просветлёнными лицами и рыдали. У меня аж комок в горле завис, и я почувствовал, что, если сейчас не пошучу, то тоже зареву вместе с ними от ощущения сопричастности. Думаю, эти слёзы и чистые взгляды были куда большими комплиментами тому, что я делаю, чем миллиарды подписчиков или оценок. - В качестве извинения я могу сотворить им носовые платки, - вздохнул я. - Давай, разгони эту толпу и пошли её оценивать остальные работы, - я посмотрел на ближайшую ко мне работу, где жизнерадостные единороги делились с миром радужными отходами своей жизнедеятельности, а потом на соседнюю, где жизнерадостные единороги делились с миром радужными отходами своей жизнедеятельности, и, видимо, появилось что-то такое зависшее в моём взгляде, что Лена снова расхохоталась. - С другой стороны, я смотрю, платки им больше не понадобятся. Я серьёзно, скажи мне, у тебя есть кофе? На трибуны я возвращался страшно довольный и с огромным бумажным стаканом кофе, в котором плавали кубики льда. - Ну и что? - спросила Решётка с опаской. - Дисквалифицировали, - довольно сообщил я. - Но дали кофе. - За что? - в голос спросили Решётка и Гвоздь. - Был безбожно хорош, - честно ответил я. - Почти как этот кофе. - Знаешь, странный ты какой-то, - сказала Решётка. - Если бы меня дисканули, я бы молнии метала. - Но мне дали очень вкусный кофе взамен, - объяснил я. - Кроме того, я всё равно не хотел участвовать. - А чего тогда припёрся? - На вас посмотреть, - я про себя очень развеселился при мысли, что сегодня я шутками-прибаутками сказал чужим людям больше правды, чем за все последние месяцы. - И себя показать? - поддразнил Гвоздь. - Не, себя показывать я не люблю, - вздохнул я, снова высматривая в толпе Вереда. - А вот посмотреть на людей приятно. Кроме того, одной со мной профессии. Через некоторое время начали объявлять результаты, и Решётка, то есть, Карен Джиллиан-младшая, заняла шестое место в своей категории, что, собственно, было весьма почётно, с чем я её торжественно и поздравил. Я сидел, пил кофе, а потом допивал воду из-под льда и думал, что в каком-то смысле это наша недоработка. Потому что мы когда-то не открыли школу магики. И мы ослабили законы, которые поддерживали всё это немного в узде. И мы позволили магике превратиться в какие-то ярмарочные фокусы, которые весело показывать для развлечения. Ну и вообще, понимаете, я всегда представлял себе магиков, как содружество, братство. Мне не приходило в голову, что магики могут вести себя, как последние волшебники. И так оно, разумеется, не могло продолжаться дальше. Кален забросил меня домой, а Вереда украл спасать семью во главе с шестимесячным сыном от бессонницы и пить чай. Я зашёл к Норли, которая как раз привязывала какую-то ногу к скелету, сверяясь с энциклопедией, описал ей дело и сунул единорожную визитку, уточнив, что на деле девушку зовут не Карен, а Решётка. Норли была в огромном восторге и тут же, бросив скелет, убежала к Жойнэ просить подобрать ей литературу по медицинской магике, чтобы освежить знания. «Каллисто», - подумал я почему-то. Это слово как будто вышло из воды и заиграло передо мной всеми красками, как рыбья чешуя. Я знал, что нужно будет сделать. Вечером - решить более насущные вопросы. Отправить птиц с сообщениями по магикам-юристам, созвать экстренный совет и пригласить директоров Школ. Пожалуй, ещё одного такого магика-стайл фестиваля мир бы не выдержал, поэтому я собирался сделать абсолютно всё, чтобы в дальнейшем мир магики стал бы немного более прочным и куда как менее липоводипломным. И - «Каллисто». Но сначала — главное. - Жойнээээээээ, - завопил я уныло. - Жойнэ, сделай мне кофе! А я тебе что расскажу, меня с фестиваля юных дарований турнули...