— Тодороки-кун!
Мальчик с улыбкой накинулся на своего приятеля, крепко обнимая за шею. Шото приобнял друга, поглаживая по голове. — Здравствуй, Мидория, — Тодороки нежно улыбнулся, обхватывая талию Деку. От этих движений, Изуку иногда смущался, но слова приятеля успокаивали его. Это же дружеский жест.…
Эти парни были друзьями с детства. Их внезапная встреча поспособствовала крепкой дружбе…. И слепой влюбленности. Тодороки сходил с ума по Мидории. Уже несколько лет. Но он очень не хотел говорить об этом ему. Ведь именно из-за него Шото страдал ханахаки. Каждый день он схаркивал несколько десятков окровавленных лепестков роз. Черных роз. Режущее чувство в груди пробиралось всё дальше, ломая всё тело, а после и вовсе вызывая апатию.***
Но с Изуку дела еще хуже. Несмотря на то, сколько он получает увечий и насколько это больно — он совсем ничего не чувствует. Ничего. Из-за анальгезии его болевой порог слишком низкий. Это, конечно, хорошо, ведь Деку не кричит и не плачет от физической боли. Но есть и огромный минус, который съедает все плюсы болезни. Болезнь, которая может приносить жуткие боли внутри или снаружи намного сложнее обнаружить. Изуку просто не поймет, что болен еще чем-то. А когда врачи узнают об этом, будет уже поздно. — К-кровь…? — Мидория направил свой взгляд на свою руку, куда он вновь откашлялся. На ней находился сгусток крови, но темноволосый даже не догадывался из-за чего это. Уже как неделю он стал сильно кашлять, неприятно надрывая горло. Да и вес уходил слишком быстро, чем он мог заметить. Хоть и раньше он не был массивным, но сейчас его кости выделялись на теле, будто на нем совсем не осталось подкожного жира, и частями оставалось мясо. Деку успокаивал себя тем, что просто не доедал, как положено, а оставлял меньше половины в тарелке. Кашель мог быть из-за простуды, которую мог с легкостью подхватить парень. Но когда всё дошло до постоянного привкуса крови во рту и кашля с ней, он решил отважиться и сходить к врачу. Сдав все анализы, он получил довольно неожиданный и пугающий ответ, доводящий до дрожи во всём теле: — У тебя внелегочный туберкулёз. — То есть.… С осложнениями? — Да. Если ты сегодня же не ляжешь в больницу, то всё может привести к летальному исходу. Слова о летальном исходе застряли в голове у Изуку. Он, даже не вошедший во взрослую жизнь, уже медленно умирал. Он понимал, что в последующее время он вряд ли сможет увидеться с друзьями и близкими. Это очень опечалило его, но делать было нечего. Мальчишка поблагодарил доктора, а после, отхаркнув кровь себе в руку, пошел домой, где его ждала мать.***
Тодороки, сидевший на перемене с телефоном, ждал сообщения от Мидории. Он спрашивал того насчет прогулки на выходных, но так и не получил ответа. Лишь краткое: — «Не знаю, пока что». Шото отложил телефон в сторону, смотря за тем, как летят листья сакуры за окном. Он углубился в мысли, думая о том, каким мог быть Изуку…. Под ним. Эти мысли слегка возбуждали, но были очень любопытны, поэтому Тодороки не мог оторваться от них. Но вибрация телефона привела его в чувства. Он быстро разблокировал его, смотря на экран, на котором показывалось сообщение от Деку: — «Тодороки, нам нужно встретиться сегодня, именно сейчас. Я понимаю, что ты в школе, но я просто обязан рассказать об этом в живую, не по телефону.» Последние слова слегка встревожили его. Ведь это могло быть не только то, о чем он думал, но так же и что-нибудь ужасное. Тодороки отпросился от следующих уроков, как бы сказав, что у него температура. Выйдя со школы, Шото, не разбирая дороги, помчался к дому Мидории, где, скорее всего, он сможет его встретить.…
Добежав, он аккуратно постучал в дверь, давая себе отдохнуть от столь долгого пути. Дверь открылась, а перед Тодороки явилась его пассия. Он спокойно выдохнул, понимая, что Изуку в порядке, но увидев его исхудавшие ноги, слегка испугался. — Я рад, что ты так быстро пришел, Тодороки-кун, — юноша натянул на себя улыбку, запуская внутрь дома Шото. Он провел друга в свою комнату, в которой было много книжек, о которых не раз слышал половинчатый, — Присядь, Тодороки-кун, я принесу чая. Парень кивнул, упуская Мидорию из виду. Друг детства вернулся через несколько минут, с горячим чаем в своих руках. Одну чашку он поставил напротив Тодороки, а вторую рядом себя. Изуку уже хотел отпить содержимое из кружки, как вдруг его прихватил приступ кашля, и он случайно разлил на себя кипяток. Шото сразу среагировал на это, и, снимая с себя жилетку, помчался в ванную, где он смочил жилет ледяной водой, а после возвратился к Изуку, который ничего не понимал. — Приложи его туда, куда ты пролил воду. Я не хочу, чтобы у тебя появился такой же ожог, как у меня, — Тодороки подал пассии его жилет, пронизывая обеспокоенным взглядом. — Хорошо… — на глазах Деку выступили две слезинки, которые впоследствии скатились вниз по лицу. — Что такое, Мидория? — Шото приблизился к лицу Мидории на опасное расстояние, внимательно рассматривая дорожки слез, которые всё еще текли по лицу, — Почему ты плачешь? — Просто…. Ты единственный из друзей, кто обо мне так заботится. Прости, если я доставляю тебе неудобства, — сказал Изуку и вновь зашелся в диком кашле, напрягая горло, — Почему ты так делаешь? Это нечестно… — прошептал он. — Изуку, — Тодороки решил сразу перейти на имя, чтобы казаться убедительнее, если его друг не поверит, — Всё хорошо. Не надо извинений, ведь я делаю это из-за того, что люблю…. Люблю тебя! — Тодороки схватился за плечи юноши, пытаясь направить его взгляд на себя. Но сведенные брови в переносице быстро вернулись на своё место. Тодороки немного растерялся, почувствовав на своих ногах влажность от слез Мидории. — Но…. Ты не можешь, Тодороки-кун. У меня, — Изуку делает глубокий вздох, стараясь не разрыдаться еще сильнее, — Внелегочный туберкулёз. На Деку сразу же накинулись с распростертыми объятиями, нежно прижимая к себе. Понимая, что это может привести к смерти Мидории, на глазах выступают слезы, а во рту уже привкус крови, и легкие, будто только что сорванные с бутона, лепестки. Изуку ложиться на Шото, обнимает его и плачет в плечо толи от безысходности, толи от того, что всё настолько ужасно сложилось. Друзья одновременно кашляют, заставляя страдать свое горло и себя. Слишком больно, даже для бесчувственного Мидории.***
Изуку Мидория уже который месяц лежит в больнице, медленно и мучительно умирая. Врачи просто напросто не могут найти лекарство, которое может вылечить его. Деку понимал, что Тодороки может увидеть его смерть, ведь тот сидел почти каждый час с ним, читая ему любимую литературу и новинки в ней. Для Мидории это были самые счастливые моменты в его жизни, но он просто не мог ответить взаимностью на чувства Шото, ведь если он умрет, то его друг вряд ли сможет жить дальше. Но самое больное было то, что Изуку не мог выходить на улицу или разгуливать по коридорам больницы. Он мог дышать только через специальный аппарат, который находился в его палате.
***
— Тодороки-кун, я рад, что ты находишься здесь, со мной. — Я тоже рад, Мидория, — Тодороки слегка приподнял уголки губ, как бы показывая улыбку. Половинчатый пододвинул стул ближе к кровати Деку. Небольшую руку, на которой виднелись кости, Шото прикрыл своей, явно радуясь этому. Но цветы, приближавшиеся к выходу, уже дали о себе знать, и парень начал закашливаться, пытаясь избавиться от неприятного чувства в горле. У него это вышло, но очень трудно. — Шо-то, — по слогам проговорил Изуку. Он пытался обратить на себя внимание, — Поцелуй меня. Спонтанное желание, ничем не вызванное. Мидория просто хотел испробовать все прелести поцелуя. Даже с парнем. Ему уже было всё равно, ведь его организм уже почти не работал. Он просто хотел почувствовать каково это. — Но если я сниму с тебя эту штуку, — Тодороки указал на рот Изуку, — То ты можешь умереть. — Целуй.…
Мидория прикрыл глаза, когда почувствовал, что его лицо освободилось от неприятного предмета. Дышать он не мог — больно. Это остались последние мгновения в его жизни. Его полусухие губы накрылись чужими, которые стали причмокивать их, делая влажными и опухшими. Язык Шото стал аккуратно проталкиваться внутрь рта, сначала обводя десны, а потом уже и нёбо. Изуку податливо двинулся вперед, давая возможность Тодороки обследовать рот поглубже (но не так сильно). Деку не мог представлять такого блаженства, когда нечто мягкое прикасается к его губам, нежно массируя их. Но…Как жалко, что он уже ничего не чувствует.
Продолжительный писк аппарата заставил Тодороки отвлечься от Мидории и грустно выдохнуть. На глазах стали скапливаться капли слез, которые потом скатывались вниз и падали на белоснежную простыню, на которой заснул Изуку вечным сном. Сев на колени, Шото положил голову на живот Мидории, прикрытый легким одеялом. Из его рта текла багровая жидкость, вместе с которой выходили черные лепестки. Хрип уже доносился от парня. Слишком много цветков, из-за которых становиться тяжело дышать. — Изуку…***
Два парня, почти в обнимку, навсегда заснули в больнице. На лице туберкулезника была улыбка, счастливая, но не живая. А другой лежал весь в лепестках черных роз.Цветы — столь прекрасная вещь в этом мире. Жаль, что они могут погубить людей.