Гарри Поттер и магия Востока

Наверное, у всех были «особо удачные» дни. Они часто вспоминаются нами с ужасом, содроганием, печалью, даже болью. Иногда по лицу стремительно взрослеющего человека, уже умеющего на первых порах анализировать и копаться в себе, проскальзывает ироничная улыбка — от воспоминаний о собственной глупости. Это же надо, как я тогда лопухнулся! Зачем переживал, рыдал… не спал по ночам? У Гарри Поттера сегодня был один из таких дней. *** Начнем свое повествование с того, кто он именно такой. Дурсли нашли младенца под дверью, в корзине с запиской, в которой выражалась надежда, что они позаботятся о малыше как о своем родном ребенке, как о Дадли Дурсле. Но, как и всегда бывает у жизни, надежды были тщетны — о Гарри толком не заботились, кормили и одевали как попало, и никто малышом не занимался. Зато раздавать указания и оплеухи у Дурсля-старшего получалось знатно — его руками у малыша уже было сломано ребро, он чуть прихрамывал на левую ногу, и был покорным и пугливым ребенком, выполнявшим при благородном семействе функции посудомойки, кухарки и уборщика. *** Сегодня день, целиком состоявший из обязанностей, был еще более отравлен — к ним приезжала дальняя родственница Вернона Дурсля, тетя Мардж, что безумной любовью, граничащей с помешательством, обожала бульдогов, которых в ее доме насчитывалось с десяток. С собой она везла своего самого любимого пса — Злыдня, особо кусачую и зловредную тварь из всего ее бестиария. Гарри Злыдень уже кусал — один раз очень серьезно, и сейчас мальчик испытывал к собаке и тетке только жгучую ненависть и дикий, животный страх. Лучше бы она не приезжала совсем… или ее самолет сгинул где-нибудь в Тихом океане… нет, лучше чтобы такси попало под грузовик. Немного погодя зашуршал гравий дорожек, хлопнули дверцы машины, в саду раздался топот. Приехали. — Открой дверь! — зашипела не хуже змеи на ребенка тетя Петунья. С тяжелым сердцем Гарри нехотя повиновался. На пороге стояла тетушка Мардж. Эта краснолицая, внушительной комплекции дама очень внешне походила на дядю Вернона. У нее были даже усы над верхней губой, правда, не такие пышные, как у дяди. В одной руке она держала здоровенный чемодан, второй прижимала к груди старого, угрюмого бульдога. Гарри судорожно сглотнул. Швырнув чемодан мальчику, тетушка ринулась навстречу племяннику. Удар пришелся прямиком в живот, и у Гарри перехватило в груди дыхание и потемнело в глазах — следующий удар целиком и полностью пришелся по сломанному ребру. Тетушка Мардж подбежала к Дадли, маячившему в коридоре, и, потискав его одной рукой, смачно чмокнула в щеку. Тот наспех вытер щеку от старомодной рыжей помады. Гарри прекрасно знал, что ее объятия Дадли терпит лишь потому, что тетушка ему за это платит (и это любимая родственница!). И действительно, когда их объятия разжались, в кулаке толстячка Дурсля-младшего хрустнула двадцатифунтовая бумажка.  — Петунья! — воскликнула тетушка и двинулась к ней. Гарри был для Мардж пустым местом. Корячась от тяжести и от вновь вспыхнувшей боли, мальчик с трудом отволок чемодан наверх. Когда Гарри вернулся в кухню, тетушка уже попивала чай с фруктовым тортом из ближайшего супермаркета, а в углу пес Злыдень шумно лакал свой чай из блюдца. Пол вокруг был буквально забрызган слюной и чаинками. Тетя Петунья была явно не в восторге. Эта блюстительница чистоты терпеть не могла всех животных. Впрочем, убираться светило сегодня только самому Гарри — отрабатывать свое проживание (а также — обноски и кусок черствого хлеба в день) в чулане. Так вот и поселилась тетушка Мардж на Тисовой улице. И Гарри вдруг понял, что до нее все шло не так уж и плохо… *** Ближе к ночи тетя Петунья накрыла праздничный стол, а дядя Вернон откупорил бутылки с вином, и приволок еще и бутылку бренди. — Плесни чуток, — хрипло хихикнула Мардж, протягивая рюмку. — Ну что так мало? Лей еще… еще… Ага, вот теперь будет. Гарри, который убирался неподалеку, спинным мозгом почувствовал ее дурной, затуманенный алкоголем взгляд. — Фу, скелет! Смотреть противно! — эти слова уже были адресованы ему. — Подобные особи встречаются и у собак. Год назад я велела полковнику Фабстеру утопить одного недоноска. Такой же был слабак! — в висках Гарри запульсировала кровь. — Всегда говорила: дурная кровь — дело безнадежное. — Махала руками тетка, продолжая свою речь. — Рано ли, поздно ли, она даст о себе знать… Я ничего не хочу сказать плохого о твоей семье, Петунья, — тетушка хлопнула своей ладонью величиной с лопату по костлявой руке тети Петуньи, — но согласись, сестра у тебя была никудышная! Всю семью опозорила! Сбежала с каким-то прохвостом, и вон смотрите, что получилось! Ярость моментально наполнила все существо ребенка. Он с большим усилием сдержал себя. Что-то наполняло его, медленно, но верно, и грозило вот-вот обрушиться. Вещи рядом с ребенком начали мелко подрагивать. Потом Мардж еще что-то добавила, и Гарри впервые дал себе волю. Его мощь впервые прорвалась на свободу… таким образом. Стекла во всех окнах выбило — будто бы взрывной волной. Тетушку Мардж начало раздувать на манер воздушного шарика — да так быстро, что вся одежда на ней полопалась, отдавая во все стороны пуговицами. Одна из них метко попала Дурслю-младшему в глаз, и тот дико закричал от боли. Надутую, как круг для плавания, тетю порывом ночного ветра уносило на улицу. Обалдевший бульдог с воем вцепился в штанину Дурсля, и тот начал завывать и сам — от боли. Мальчик от ужаса не знал, как он это сделал. Ему стало очень страшно. И он всеми фибрами своей души пожелал оказаться где-нибудь в другом месте… И неожиданно привычный мир перед глазами растворился. *** Парня выкинуло у городских стен. Почти сразу к нему пришло твердое осознание — он не в Англии. Но тут он резко ослабел — навстречу белому дню пришла ночная чернота, и без сил упал в желтый песок…