Things I wish I'd said

Знаете, я решился провести странный эксперимент: заперся и неделю не выходил из дома. Неделя длилась чуть дольше, чем я планировал, но на прошлой я успел сделать многое наперед. Время было. Я отключил телефоны, я оборвал интернеты, до меня было ни дозвониться, ни достучаться. Некоторые знали, где я живу, но я не открывал ни на громкий стук, ни на крики под своей дверью. Сначала мне было грустно: я привык к людям и жаждал их внимания, но позже меня охватили апатия и безразличие. Видимо, обеспокоенные моим отсутствием на рабочем месте, они позвонили сыну, но когда тот пришел, я сказал через дверь: «Не беспокойся, это кризис среднего возраста, я скоро выйду». Но выходить не хотелось. Спустя неделю я понял, что на деле нужен немногим. Приходила соседка — добрая старушка с блекло-голубыми глазами, приходил приятель, с которым мы играем по вечерам в шахматы, а больше никто и не заметил моего отсутствия. А постепенно и я стал думать, что, раз жизнь-то не изменилась, значит, и смысла в моем присутствии никакого. Но обида томила. Я даже решился включить телефон, но за несколько дней звонок раздался лишь дважды. Когда он раздался в третий, длинный, настойчивый, сердце пропустило удар, и я решился ответить. Но, по иронии судьбы, звонившие ошиблись номером. Если долго притворяться, что тебя нет, если все вокруг давно о тебе забыли, да ты и сам уже слабо веришь, что когда-то был значимым, жизнь недолго удручает тебя своей несправедливостью, если честно. Поэтому однажды я собрал вещи и рано утром попросту ушел из дома, сел в первый же попавшийся поезд и с тех пор странствую, но все больше по удаленным местам. Там и люди добрее, и воздух, как говорится, чище. А квартиру мою продали, насколько я слышал. Заметили, что здесь давно никто не живет, отхалтурили по бумагам да продали. Правда, у соседей все же поспрашивали (может, боялись, что вернусь), но те уже и не вспомнили, что я жил там когда-то. А теперь столько лет прошло, что я и имени-то своего не вспомню — не то что адреса. Так и странствую годы напролет, старый, сгорбленный, безымянный. Ответы на все вопросы нашел, только никому оно не надо: не спрашивают. Только иногда все ж обращают внимание. Пробурчат что-то себе под нос, оглядывая подозрительно с головы до ног, а потом как-то в лице растеряются, скажут: «На этого похож», — и дернут дрогнувшей рукой по направлению к груди, где крестик нательный висит. А потом долго еще стоят, взглядом провожают. Обратиться не решаются: стыдно им дурачками себя выставлять. Но улыбнутся, задумавшись о чем-то своем. На том и держимся. 1 февраля 2014