Лесной пожар

Чёрный цвет превращал её в модель. Объёмные широкие бёдра приобретали визуальную упругость и подтянутость, её талия напоминала одну из тех, которыми хвастаются профессиональные балерины или спортсменки. Даже крупные плечи и налитая грудь смотрелись в этом платье более чем изысканно. Однако Роза Тайлер ненавидела чёрный. Даже если собственное тело выглядело как нельзя сексуально и привлекательно в этих шёлковых тканях, она бы всё равно предпочла им узкие джинсы и светлую простую футболку. Будь её воля, она и сейчас стянула с себя это омерзительное платье, нисколько не волнуясь о своей наготе на публике, но, — увы, — сегодня ей точно это было не позволено. В конце концов, не приходить же ей в розовом костюме на похороны собственного мужа. — Сожалеем о твоей утрате, милочка. — На плечо Розы легка сушенная, точно как изюм, рука знакомой ей соседки — миссис Нэнси. Женщина частенько заглядывала к ним с приглашением на чай. О, эта проказница однозначно обожала её мужа, вечно крутясь вокруг него. Роза раздражительно цокнула. Все носились с ней как курица с яйцом, не давая ей и секунды передышки. Почему-то на планете Земля бытовало мнение, что залитого горем человека нельзя оставлять в одиночестве; что же, тогда Роза точно была пришельцем! Ведь она не ребёнок, который не может справиться со своими эмоциями, а вполне здоровый и адекватный человек, который хоть и опечален, но вполне способен перенести эту утрату с достоинством. И если все окружающие считали, что лицемерные вздохи-ахи должны были её утешить, то она вполне справедливо направляет на них своё раздражение. Миссис Нэнси будто почувствовала, что настроение девушки не располагало к общению и поспешила уйти со своими разговорами к какому-нибудь более благодарному собеседнику. Например, к её бывшему парню, Микки, кажется, который так одиноко стоял возле двери, наблюдая за всеми. — Дорогая, ты хоть сделай вид, что тебе грустно. Знакомый голос матери раздался из-за спины, и Роза поспешила повернуться к его владельцу. Джекки были права — даже если Роза не убивалась из-за смерти мужа, не проливала горьких слёз, да и, по правде, вовсе не испытывала ничего особенного, показывать это другим ей было не простительно. Толпа чужаков окружила её и лежащее мертвое тело в гробу, как насекомые, жужжащие что-то о своих соболезнованиях и страданиях; но девушка знала, дай им только почувствовать неуверенность, они набросятся и будут разрывать тебя своими вопросами как голодные жуткие звери. — Пойдём. Твой отец будет произносить речь. — Джекки подхватила девушку под руку, и они вместе отправились к Питу. Их небольшой путь проходил мимо открытого гроба. Мельком Роза кинула печальный взгляд на бледное лицо её мужа и сердце на секунду болезненно сжалось. Нет, не потому, что она скучала за ним. Просто было страшно, что это окажется её Доктор. Джон Смит — не Доктор — сразу понравился всем знакомым и друзьям Розы. Безусловно, он подкупал всех своей безграничной добротой и харизмой, готовностью пойти на всё, чтобы помочь. Его шутки пересказывали все: от стариков до маленьких детей. Как и оригинал, Джон отличался любовью к приключением, хоть и более мелкого масштаба; был непоседлив и вызывающий, прямолинеен и ребячлив... И в какой-то момент, перебарывая все протестующие внутри эмоции, Роза его приняла. По правде говоря, ей понадобилось не мало времени, чтобы наконец перестать тосковать по настоящему Доктору и обратить своё внимание на Джона. Тот же, в свою очередь, был терпелив и преданно ждал, когда Роза отпустит свою инопланетную копию. И в тот день, когда она решила всё же довериться, не Доктору, а Джону Смиту, они стали мужем и женой. — Многое случилось за последние несколько лет, — раздался суровый голос Пита Тайлера, — и есть события, которые изменили жизнь моей семьи навсегда. Знакомство с этим прекрасным... человеком стало одним из них. И мне так жаль, что нам приходится так рано с ним расстаться. Спустя всего каких-то пару жалких месяцев после их свадьбы, Джон начал замечать что-то неладное. Всё его тело будто начало бунт: кожа болезненно воспалялась и раздувалась от ветра, волосы выжигались под палящим солнцем и превращались в соломенное гнездо. Его грудь, руки и плечи покрывали уродливые тёмные рубцы, а глаза наливались кровью от лопающихся сосудов. Джон выглядел настолько болезненно, что со временем не мог это скрывать. Любая помощь, которую только Тайлеры могли ему предложить, была отвергнута. Роза как никто другой понимала, что в обратном случае, он признает своё поражение. Для Джона Смита, как и для настоящего Доктора, это было хуже, чем смерть. Но даже если и так, она продолжала просыпаться от его истошного кашля по ночам, чтобы сменить компресс или дать стакан воды. Атмосфера убивала Джона Смита, а вместе с тем это убивало Розу Тайлер от осознания беспомощности. — Он умер с улыбкой на губах, — продолжал Пит, внезапно для всех улыбнувшись, — и если вы были незнакомы с этим человеком, то пускай этот факт расскажет вам о нём: в последние дни Джону было совсем плохо, но даже после смерти он улыбается. Когда Роза заметила на белом белье следы крови, она отпустила его. Она не кричала и даже не плакала. Ей, как и самому Джону Смиту, было легче переживать его смерть через повседневные улыбки, лёгкие поцелуи и объятия, — так, будто ничего и не происходит. Как жаль, подумалось Розе, что она не может сейчас улыбаться. Спустя всего каких-то пять часов официальной церемонии и ещё часа разговора "по душам" с незнакомыми Розе людьми, она наконец могла себе позволить снять давящие тёмные туфли и присесть на край своей кровати. Что же, без Джона их огромная комната выглядела явно слишком большой. Хотя она ещё не решалась выбросить его вещи, чтобы оставить для себя хоть какое-то ощущение его присутствия. Роза Тайлер не любила Джона Смита, она любила Доктора. Но ей приходилось довольствоваться тем, что было. В конечном счёте, даже если и в мыслях она называла Джона всего лишь "тенью", она привыкла к нему со временем и это доставляло ей боль. Да кому она лгала. Джон был заменой, фальшивкой, но тем не менее хоть какой-то связью с Доктором, напоминанием, что те приключения были не выдумкой или очередным сном, а реальностью. Жестокой и несправедливой реальностью. — Что, девочка "Злой Волк", — тихо прошептала Роза сама себе, — думала, что не будешь реветь после его смерти? Что плевать? Как-то не получилось... И вот, два часа ночи по лондонскому времени. Большая часть города давно спит и ожидает прихода следующего, не менее трудного, но интересного дня. Луна была едва видна из-за плотных тучных облаков, что мягко постелились на чёрном полотне. В большом здании центрального района ярким светом из многочисленных окошек горело только одно. Прижавшись к холодной стене, развалившись на деревянном полу в уродливом чёрном платье, с зажатой в руках бутылкой бренди, Роза Тайлер плакала. Один обжигающий глоток, за ним следует ещё несколько. И вот уже отчаянный плач, почти крик, превращается в детское хныканье. Из-за слёз окружающие её предметы потеряли своё очертания: бам — и она очередной раз бьётся коленкой о чёртов угол. — Твою мать, чтоб тебя далеки покусали... — Её пьяный голос настолько несуразно прозвучал, что она позволила себе даже рассмеяться. Как бы забавно это не звучало, но Роза не любила алкоголь. Вкус спиртного на губах вызывал детскую горечь, и жар, разливающийся по телу мелкими мошками, был ей противен. Джон часто подливал ей вино — от Доктора ему достался хороший вкус, — однако даже оно Розе казался прокисшим горьковатым соком. Сейчас же она давилась остатками бренди в бутылке, находя в этом маленьком протесте против своих предпочтений некий драматизм. Алкоголь бил в голову, мысли смешивались и, одновременно, были разделены как насекомые в рое. Так было сложнее предаться внезапному отчаянию.

***

Следующим утром Джекки приняла решение, что Роза должна переехать к ним. Это не было спонтанным порывом, учитывая, что в последние дни жизни Джона родители часто напоминали ей о такой возможности; Роза думала, что справится и сама, но теперь светлые стены квартиры давили на неё. Она чувствовала неуютно в собственном доме, будто кто-то посадил её в большую клетку. — Проходи, милая, — Джекки как никогда выглядела взволнованной, — и, ради Бога, оставь эти чемоданы. Несколько сумок и два крупных чемодана были небрежно кинутые посреди коридора. В освещении яркого солнечного света они казались здесь неуместными: грязные следы, оставленные ими, разводами ложились на белый кафель, а украшающие окна огромные шторы откидывали на них ещё более мрачный желтоватый отпечаток. В мгновение ока из-за спины Розы появилось несколько служанок, которые живо подхватили чемоданы так, будто те и вовсе ничего не весили, и по приказу матери отнесли к ней в комнату. Девушка удивлённо провожала их взглядом. Она никогда не привыкнет к роскоши, которую им подарил Питер Тайлер в этой Вселенной. Зато вот Джекки, напротив, пользовалась предоставленной возможностью. Бархатные ткани розового халата смотрелись на её теле непривычно, но изящно. Правда, рукава и подол были испачканы в муке, и Роза удивилась своей мысли, что мама могла что-то приготовить. Ведь Джекки и в их Вселенной не была особой любительницей готовки, а оказавшись здесь, в окружении многочисленных слуг, она достаточно быстро пустила корни своей лени. — Я приготовила яблочный пирог, — будто узнав, о чём думает Роза, произнесла Джекки, — только он немного подгорел. Пошли, не стой столбом. На кухне их поджидал Пит с чашкой чёрного кофе в одной руке и с барахтающимися маленькими ножками Тони в другой. Увидев Розу, он тут же отставил напиток от себя и широко улыбнулся. Тони был опущен на пол, после чего он живо с детским криком побежал в другую комнату. Роза легко усмехнулась, когда заприметила скрывающиеся пяточки брата из-за угла. На столе действительно стоял большой яблочный пирог и запах выпечки ударил в нос. Джекки быстро разделила его на несколько кусочков, подсунув Розе тарелку с самым обильным количеством сахарной пудры. Роза осмотрелась. Несмотря на огромные размеры особняка, в котором жили её родители, кухня была маленькой и уютной. Чем-то она напоминала ей родные стены их дома в Лондоне, когда были только они вдвоём с Джекки; и без сомнения, что именно мама посоветовала оформить комнату именно в таком стиле. На стене были развешаны сувенирные тарелки из разных стран и несколько фотографий. На одной из них был изображён улыбающийся Джон в обнимку с Розой. — Ты всё ещё скучаешь за ним, да? — понимающе спросил Пит. — За Доктором. По правде говоря, этот вопрос часто задавался Розе её родителями и со временем она привыкла лгать, чтобы не заставлять их переживать. Иногда ей кажется, что она уже и забыла Доктора — его привычки и характерные высказывания, которые Джон специально отказывался произносить, постепенно терялись в её воспоминаниях. Джон старательно пытался вести себя как полная противоположность Доктору — он думал, что Розе так будет легче смириться с их новой жизнью; на деле, эти различия только отдаляли их друг от друга, а потом и вовсе становились причиной вечного раздражения и дискомфорта. Роза выдавила из себя улыбку, стараясь максимально показать своё безразличие и спокойствие, хотя внутри неё бушевала болезненная горечь: — Нет. — Прошептала она. — Вам нужно сделать тут ремонт. На стене есть несколько трещин. И действительно, обернувшись, Джекки и Пит заметили тянущуюся от левого угла фотографии небольшую, но глубокую трещину. На какое-то мгновение на кухни повисло молчание, только стук ложки о тарелку нарушал полную идиллию. — Послушай. Мне очень жаль, что так получилось. Но ты убиваешь себя. — Взгляд Пита был не на шутку серьёзен. — Я знаю, что прошло много времени... но ты продолжаешь страдать. Поэтому я скажу это. Отпусти его, Роза. На секунду её сердце болезненно сжалось. В голове всплыл чёткий образ Доктора, подсвеченный огнями его машины времени и отблеском звёзд. Ей вспомнились все приключения, которые им пришлось пережить с Доктором и теперь, когда, казалось, уже ничего не осталось после него, тем сильнее хотелось хвататься за эти воспоминания. Но это была всего лишь секунда. Секунда улыбок, смеха, смущения и жгучего адреналина в крови. А после она отставила от себя яблочный пирог и подняла глаза на Пита. — Подумай о нас. Если ты продолжишь себя убивать, что у нас останется? — У вас есть Тони. У вас есть вы друг с другом. Есть друзья, которые постоянно тусуются у вас. А у Доктора нет никого. Ей было тяжело произносить эти слова. До последнего момента Роза уверяла всех вокруг, точно, как и саму себя, что достаточным фактором для её счастья — это наконец полноценная и обеспеченная семья. Первые дни жизни Тони приносили столько радости, что она и думать забыла о других планетах и звёздах, а позволила себе насладиться чем-то более человеческим, приземлённым. Вот только длилось это всё недолго. — Ты правда думаешь, что он не нашёл кого-то на твою замену? — гримаса злости уродливой маской легла на его лицо, подчёркивая глубокие морщины. Все замерли. Даже Джекки в первый раз за всю её жизнь не нашла, что сказать. Ей, возможно, хотелось бы подойти к Розе, обнять и успокоить, но ей не хватало храбрости. Она продолжала стоять возле стола, молчаливо рассматривая свою дочку. И почему-то это всё вывело Розу из равновесия, полностью лишив её каких-либо чувств и эмоций. Ей не стоило ждать поддержки. А потому она вскочила из-за стола и быстрым шагом направилась в комнату, которую ей подготовили родители. За спиной он слышала ругань: — Ты хоть иногда думаешь, что говоришь? — Я должен был это сделать. Я волнуюсь за неё, она моя дочь! — Она не твоя дочь! Подкатившие слёзы градом полились, как только дверь в её комнату захлопнулась. В последние дни Роза плакала часто, отчего тягучая боль в животе стала уже привычной. Замыленным взглядом она осмотрелась: снова фотографии, снова трещины, какие-то книги, телевизор, её чемоданы… Кровать была подготовлена к её приходу и шелковые простыни нежно обняли её тело, когда Роза решила прилечь. Ладони прикрывали лицо и по запястьям текли маленькие капельки слёз. Ей могло быть обидно, но за все свои двадцать лет Роза научилась не обижаться на правду. Она была такой дурой, если действительно верила в их счастливый конец. Ведь, по сути, что мешало Доктору найти кого-то вместо неё? Ей не посчастливилось быть его первой спутницей, но было наивно полагать, что она будет и последней. Доктору она не нужна. Он бросил её гнить в этой Вселенной от скуки и деградации, найдя кого-то красивее, умнее, лучше. Из потока мыслей Розу вывел шум, схож на скрип кошачьих когтей о пластик. Она резко вскочила. Щёки горели от всплеска адреналина, стало невероятно душно. За окном уже были сумерки и из-за стекла розоватые лучи солнца мягко ложились узорами на пол. В воздухе летали золотистые крупицы пыли, точно маленькие копии настоящих звёзд. Шум нарастал и, казалось, был совсем где-то близко. Роза обернулась, но рядом никого не было. — Мама? — её голос дрогнул. Простыни были небрежно скинуты на пол. Босые ступни коснулись прохладного пола и по спине пробежались мурашки — то ли от холода, то ли от внезапного страха. Одним взмахом она вытерла ещё влажные щёки. Дверь в её комнату была закрыта и ничего не говорило о присутствии здесь кого-то постороннего. Никаких следов того, что это могли быть соседские детишки, которым так полюбилось разыгрывать Розу в свободное время. Все вещи были на своих местах. До последнего Розе хотелось верить, что это кто-то из домочадцев решил побеспокоить её покой. Возможно, это был Тони, решивший проведать свою старшую сестру, или Джекки… Скрип становился громче, требовательнее, сильнее. Что-то, издающее эти звуки, находилось в нескольких метров от Розы и жадно её разглядывало — она могла почувствовать взгляд невидимых глаз на себе. Она попыталась убежать из комнаты, но дверь оказалась заперта и не поддавалась на её попытки освободиться. В этот же момент окна с характерным звуком захлопнулись — Роза быстро поняла, что она оказалась в ловушке. — Помогите! — она стукнула кулаком по двери. Несколько секунд, ощущающиеся как целая вечность, откликнулись сплошной тишиной. Сомнительно, что кто-то вообще отреагирует на её зов, но хотя бы попытаться стоило. Она повернулась. Если встречать свой страх, то только лицом к лицу. Но на удивление, она не увидела чудовища, пришельца с далёкой галактики или даже обычного малолетнего вора. Вокруг был всего лишь свет, переливающийся золотистым оттенком. Он потоком струил из открытых трещин, которые теперь казались больше и глубже, чем в тот момент, когда Роза вообще их заметила. Энергия была рядом, отдавала теплом и спокойствием — страшно больше не было; Роза внезапно вспомнила, что похожее она уже видела, когда заглядывала в сердце ТАРДИС. Правда, тогда всё было куда понятнее, чем сейчас. Свет не напрягал, а лишь очаровывал своим отливом. Осмелев, Роза подошла ближе, увидев вплотную крупицы неизвестной ей энергии. Будто отреагировав на её движение, свет стал ярче. Смотреть на него было больше невозможно — глаза выжигало от контрастного излучения. Последним, что Роза слышала, перед тем как впасть в беспамятство — своё имя и взволнованные крики Джекки.