the same blood

Запах твоей крови будоражит мое сознание. Приди и спаси меня от безумия, хоть я уже и так потерял разум много лет назад.       Шепот.       Чимин подрывается с постели в холодном поту, его глаза бегают по темной комнате в поисках кого-то. "Сон" - облегчающая и спасительная мысль рождается в голове не сразу. Парень смотрит на электронные часы - 03:57. Попытаться уснуть снова? Он заранее знает, что теперь попытки тщетны, даже снотворное уже перестало помогать. Так что Чимин отправляется прямиком на кухню, чтоб заварить себе любимый кофе. На работу ему к 7:00, значит времени на сборы предостаточно. Только на кухне он окончательно приходит в себя после того недолгого сна и замечает, что дрожит от холода. "Ноябрь же" - хмыкает в мыслях сам себе и включает конфорку на полную.       Чимин не спеша идет по еще не оживившейся будничной улице, иногда поднимая красивые серые глаза вверх и задумчиво проводя ладонью по каштановым волосам. Солнце еще не показалось, небо затянуто густыми тучами, а холодный ветерок, пробирающийся под куртку, дарит легкий озноб. Какой сегодня день недели? Кажется, среда. И почему так много людей ее не любят?       Парень часто погружается в мысли по пути на работу и обратно. Он вообще не слишком разговорчив, не слишком яркий и обычно не привлекает к себе лишнего внимания. Ему уже 25, но он еще даже не задумывался об отношениях и создании семьи. После окончания колледжа он сразу пошел работать по предложению старого знакомого. Теперь это для него просто ежедневная рутина из года в год. К слову, работает он на кладбище. Ему эта работа не приносит кроме дохода на элементарное выживание ровным счетом ничего. Он вместе с остальными рабочими обслуживает местную территорию захоронения, иногда помогает рыть ямы для умерших, но обычно просто подолгу сидит около могилы отца и мысленно пытается говорить с ним. Иногда задумывается о смене работы, но эта мысль отметается другой – «Здесь я хотя бы не одинок».       Тонкая струйка дыма поднимается от сигареты и затем растворяется в воздухе. Ее держит в тонких длинных пальцах парень, на вид лет 30. Выглядит он очень бледным и задумчивым. Лисьи глаза цвета переспевшей вишни смотрят сквозь пейзаж утреннего города, который с крыши многоэтажки кажется еще меньше. Его мысли растворяются подобно дыму сигареты, к слову, без фильтра, а белые волосы неряшливо уложены осенним ветром.       Затянувшись, он выдыхает медленно, почти ровно. Кажется спокойным, но в душе ураган. Он не может совладать со своей жаждой крови. Но зачем сдерживаться? Можно ведь просто поймать очередную жертву и безжалостно впиться клыками в тонкую ее шею, не думая ни о чем, кроме насыщения, как это было раньше. Но недавно что-то в нем надломилось, что-то заставляет его не подчиняться инстинктам. Точнее, кто-то. Он чувствует связь, сигнал, но не знает, откуда он исходит и от кого. Чертова сущность вампира... Иметь лишь одну единственную любовь в своей вечной жизни это так глупо. А он уверен, что его завлекает кровь как раз той единственной. И он надеется, что она, по крайней мере, будет красоткой.       Солнце стало выходить из-за туч, и парень поспешил скрыться в здании. Еще один его недостаток. Он ненавидит практически все: и это туманное утро, и эти чертовы сигареты, и свой наследственный вампиризм тоже. Его шаги гулко разносятся в еще пустом коридоре собственной компании. В мыслях проносятся воспоминания о детстве и о маленьком друге Пак Чхоле, что умер пару лет назад. Они ведь поклялись дружить вечно и планировали стать самыми крутыми бизнесменами в Корее.       «Осознание своего бессмертия приходит лишь с размеренной потерей близких, которые исчезают один за другим бесследно и бесповоротно». Это теперь он прочувствовал на собственной шкуре. Иногда возникает мысль о том, чтоб вонзить себе кол в самое сердце, но инстинкт самосохранения исправно выполняет свое дело. Раздумья прерываются, когда парень осознает, что уже непонятно сколько времени торчит перед дверью собственного кабинета, не в состоянии ее открыть и войти внутрь. Последней его мыслью, перед тем как с головой уйти в работу было то, что сегодня надо бы закончить все дела пораньше и наведаться на могилу к старому другу.       Чимин приходит в себя лишь под вечер. Сегодня странный день, однако. Можно подумать, что парень всегда на своей волне, всю жизнь такой, но это не так. До смерти отца он был очень милым, жизнерадостным и ярким ребенком. В его бездонных глазах, что достались по наследству от матери, всегда искрилось счастье. Все вокруг любили его улыбку пухлых губ, голос ранней пташки и руки младенца. Казалось, он купался в светлых лучах солнца. Но вскоре эти лучи окрасились в багрово-красный.       Отец умер почти внезапно: инфаркт, больница, вроде шел на поправку, а затем резко упал гемоглобин. Врачи из операционной вышли медленно, Чимин тогда миллион раз успел про себя произнести семейную молитву. «Простите, но у него не было шансов». Хочется кричать, вопить неистово, а голос будто пропал, исчез бесследно, будто и не было. Мать упала на колени и кричит-причитает. А он не может. Ступор. Кома чувств и желаний.       Сейчас, спустя два года, он уже свыкся с отсутствием столь дорогого человека в его жизни. После смерти мужа его мать будто и сама умерла, любила ведь сильно. Перестала за сыном следить, а он и рад. На эту работу устроился тогда и приходил к ней, измученной, вечерами и рассказывал ей сказки об отце, говорил, что видел его, что жив он и за всем наблюдает. Она кивала медленно, в окно смотрела отрешенно, плакала тихо. Потом перестал домой приходить, снял квартиру, отдалился от всех. Не нуждается он в друзьях, семье, общении, ему только бы сон да на могилу сходить.       Вампир вздыхает и откидывается на высокую спинку удобного стула. Он не устал – вот тут действительно спасибо натуре – и это всего лишь раздражение от собственных навязчивых мыслей. Жаль, что от них избавиться может помочь только лошадиная доза алкоголя, и то не всегда. Смотрит на время – 7:46 вечера, нужно поспешить, кладбище закрывается для посетителей в 10. Еще нужно заехать за букетом цветов. Парень достает свои водительские права и ухмыляется недобро. На маленькой карточке информации немного, только самое важное и, что очень смешно, фальшивое. К слову, свое имя он решил в этот раз не менять – Мин Юнги – оно ему никогда не нравилось, но в тот раз лень было придумывать что-то новое. А вот от даты рождения действительно хочется смеяться – указана верно, только вот столетие другое.       Юнги спускается вниз по лестнице, заводит машину, едет в ближайший цветочный, берет самый большой букет черных роз и едет в место, что мрачнее любого оттенка черного. Все его действия автоматичны, отточены годами. Бордовые глаза смотрят сквозь дорогу, ему не нужно следить за движением – мозг у вампиров работает не на сорок процентов, как у людей, а на все сто. Резко на тормоз, резко на газ. Мысли теряются по мере приближения к кладбищу. В виске начинает пульсировать. Это его удивляет – обычно у него никогда ничего не болит. Но на эту мелочь Мин не обращает внимания, останавливает машину у обочины, берет цветы и направляется к другу, точнее, к его погребенным костям.       Чимин чувствует себя нехорошо. Голова, почему то, стала раскалываться, сознание помутилось, темные волосы взмокли от холодного пота. Ему не впервые это, конечно, но сегодня день и правда, не очень. Парень встает с земли медленно, его кидает в разные стороны и хочется блевать. Замечает чью-то светлую макушку, что маячит среди могил, дивуется, кого это занесло сюда в столь позднее время, а дальше темнота. Забвение сладко, тягуче, завлекающе. Не проснуться бы.       Юнги видит свою цель, но рядом с ней, почему то видит еще и живого, из теплой крови и плоти состоящего, пульс можно прочувствовать, биение сердца услышать. Боль. Висок все больше разрывается, и яблоки глаз тоже краснеют под стать зрачкам. Странные ощущения, однако. Но его сейчас больше интересует человек, что около могилы стоит. И Мин уже издалека понимает, что это парень и что с ним что-то не так. Зрение вампира позволяет заметить, как тот пошатнулся, еще мгновение – упал бы – спасибо скорости, с какой Юнги подлетел к нему. Не рухнул, не разбился. Не время еще.       С трудом открыв глаза, Пак не соображает еще, где оказался. Белый потолок, если немного опустить взгляд – белые стены. В ноздри ударяет тошнотворный запах лекарств и чего-то еще вперемешку. Резко захотелось все органы навыворот и обратно потом, наново. К телу возвращается чувствительность, и парень понимает, что его за руку держит кто-то, чья ладонь, холодная и большая, так контрастирует с его маленькой и теплой. Легкий поворот головы отдается неприятной болью в виске, он морщится, но теперь может видеть того, кому эта ладонь принадлежит. Оказывается, это его коллега, мужчина средних лет, с теплым и заботливым взглядом.       - Чимин! Ты проснулся? – очевидно, тупой вопрос.       - Ага, - голос хриплый, осипший, совершенно не похожий на его собственный.       - Как хорошо, что ты в порядке, мы с коллегами так переживали за тебя… - и прочие слова, которые обычно говорят больным - Чимин уже не желает слушать.       - Ну, я пойду, а ты отдыхай, и не вздумай завтра приходить на работу! – снова мнимая забота, от которой его подташнивает.       Мужчина встает и уходит, пожелав парню скорейшего выздоровления, а тот слабо угукает и радуется, что наконец остался один. Ощущает себя измотанным каким-то, но старается не думать ни о чем и еще хорошенько поспать. Лишь уже проваливаясь в беспокойный сон, вспоминает очертания светловолосого худого парня, которого видел на кладбище и немного, вроде как, жалеет, что не смог разглядеть его получше.       Кажется, этим вечером Юнги впервые почувствовал себя настолько уязвимым. Все тело болело, но особенно раскалывалась голова. Это не те ощущения, которые появляются при долгом отсутствии свежей крови в организме. Тут было другое, доселе неизведанное. Тогда, вовремя подоспев и схватит того парня на кладбище, его сердце, казалось, пропустило удар.       К слову, такое с ним действительно впервые. Чувства были всмятку, зрение расфокусировалось, мысли путались. Он тогда еле как донес его до машины и привез в ближайшую больницу для людей. Войдя туда с парнем на руках, он произвел впечатление на медработников, те сразу кинулись ему на помощь. Бледность кожи вампира заставила их усомниться и в его здоровье, но тот, конечно, отмахнулся и лишь попросил позаботиться о том, кому действительно нужно помочь. Мин, удостоверившись, что парень попал в надежные руки, хотел, уже было, уйти, но что-то заставило его задержаться.       Его тянуло с темноволосому, как несмышленую бабочку к огню. Он пытался совладать с собой, но это плохо выходило. От мыслей отвлек врач, который оповестил, что с парнем все будет в порядке после сна и что тот лишь переутомился. Мин медленно кивнул, переваривая события. В голове почему-то всплыл рассказ отца о том, как он узнал, что его мать – именно его половинка. Ступор. Глаза расширились и потемнели. Сердце на секунду останавливается, дышать становится тяжело. Этого не может быть. Через секунду в больнице его не было.       Сигарета за сигаретой, никотин в легкие – не в мозг. Вампир, которому на чем-то зацикливаться не присуще, сейчас натурально парится и не может принять своей участи. Чтоб он да с парнем? Что за чушь! Но вот только не учел одной вещи – сердцу не прикажешь. И вот он снова на крыше, на город уже опустились сумерки, и приближается ночь. Юнги кажется, что еще чуть-чуть и он завоет на луну, что уже хорошо видна на темнеющем небе. Его породил сатана, если не кто похуже. Иначе, за что теперь такие мучения? Он ведь представлял свою половинку грудастой стройной девушкой, красивую и сексуальную. А теперь что? Хотя, если подумать, тот парень ничего такой, и задница что надо… Мина передернуло, затем наступил ступор, далее – раскаяние за мысли. Ну вот как теперь себя воспринимать?       Долго стоит в неизменном положении и тупо пялится на мерцающий горизонт. В итоге сплевывает на землю вязкую слюну, тушит сигарету об поручень крыши и уходит прочь. Клубок запутался, но все пути сводятся к одному концу. Будь что будет.       В больнице с наступлением ночи, наконец, воцарилась успокаивающая тишина. Чимин проснулся, когда часы показывали 3:13 и его первой мыслью было желание пить. К счастью, он нашел на прикроватной тумбочке стакан с водой и, осушив его до дна, снова повалился на больничную койку. Глаза закрывать не хотелось, довольствовался бездумным рассматриванием потолка в палате. Уже утром он сможет покинуть это место и надеется больше сюда не возвращаться, желательно вообще никогда. С момента смерти отца он не может находиться в больницах спокойно, атмосфера, царящая в них, давит на него всем своим тяжелым грузом, воспоминания о том дне вспыхивают и начинают зудеть. Поэтому Чимин старается избегать каких-либо размышлений в этих местах.       Брюнет плетется по белому коридору, ставшему черным без искусственного света. Он напоминает ему подкорки сознания, глубоко внутри, там, где разум машет ручкой на прощание и поселяются желания не земные – небесные. Иногда так хочется петельку на шее, нож в руке, случайным образом оказавшийся в самый неподходящий момент, пожар-потоп, да что угодно, в общем-то, главное подальше отсюда в следствии улететь. Не возвращаться больше. Но немыслимо это, неправильно. Останавливает одна вещь – кто же будет за могилой следить, ухаживать, разговаривать с почившим? Одно это и держит в мире бренном.       Очнулся Чимин только на улице, продрогший и потерянный. Здесь было тихо, спокойнее, чем в четырех стенах больницы. Он выдохнул, обнял себя руками, как маленький и пошагал дальше по местному парку в кавычках. Размеренный шелест листьев и единственный светильник в виде огромной полной луны убаюкивали, придавали смысла той нелепой жизни, в которой парень сейчас существовал. «Звезды сегодня на удивление яркие» - все, что успело пронестись у него в голове за время прогулки. В затхлую больницу возвращаться отнюдь не хотелось, все нутро было против и угрожало вывернуться наизнанку, вернись он туда хоть еще раз. Обстоятельства играют на руку, потому что он замечает яркие белые волосы, появившиеся из-за деревьев. Чувствует облегчение и даже радость – наконец увидит того загадочного парня поближе.       А он идет почему-то медленно, осторожно, плавно. Чимина подергивает от предвкушения, светлые глаза смотрят выжидающе и заинтересовано, но с присущей им опаской. Тем временем парень неумолимо приближается и Пак уже может разглядеть его ухмылку тонких губ. Как жаль, что зрение у него не стопроцентное и приходится ждать дольше, чтоб наконец суметь вырисовать четкий образ этого призрака, как тогда окрестил он его для себя.       Что произошло – понимает не сразу, не осознает до конца. Он попал во власть глаз светловолосого парня и больше никогда не станет тем, кем был «до». Бордовый их цвет заполнил такого же оттенка кровь и не выведешь оттуда уже никаким способом, как ни старайся. Вдох-выдох, не получается. «Если это не вино, то почему же тогда я так пьян?»       - Гуляешь, малыш? – ученые еще не доказали существование смерти от голоса? Очень бы кстати. – Ты б поберег себя, не то опять в обморок шлепнешься, вряд ли в следующий раз я буду рядом.       Рядом. Что за шутки такие а, судьба? Воздуха катастрофически не хватает, слова застряли в глотке комом. Ответить, посмеяться, поблагодарить – не выходит. Отросшие ногти впиваются в нежную кожицу ладоней, боль немного приводит в чувства, отрезвляет.       - У тебя красивый цвет глаз, – глупость, не менее. Корить себя теперь не перестанет точно.       Ожидал смеха в лицо – получил удивление во всех его аспектах. А Мин такого расклада совсем не ожидал, ведь он ненавидел свои глаза, а его ненавидели из-за них. Обычно люди считала его демоном, сатаной, иродом, крестились, оказавшись рядом, и рассказывали страшные сказки. У него даже друзей за всю жизнь никогда не было, только единственный, которого он теперь и вовсе потерял. Цветные линзы он носил изредка – от них слишком большой ущерб остроте зрения, а ему это ни к чему. И вот сейчас, когда он услышал эти слова в свой адрес, был поражен, что его не оттолкнули, и даже наоборот – сделали комплимент.       Осознав, что стоит, молча пялясь в одну точку, уже с добрую минуту парень дернулся и подумал, что нужно хоть как-то отреагировать на это.       - У тебя тоже ничего, - блять - единственное слово после. Хорошо, что в голове. И что вообще за разговор такой странный выходит?       А Чимин на эту реплику только тихо хихикнул. Сейчас он чувствовал себя где-то между небом и землей, будто вот-вот долетит до огромной луны. Это его пугало и нравилось одновременно. Не было и мысли о том, что этот, по сути, незнакомец может быть опасен, причинить какой-либо вред. Вот внушал доверие и все тут. Как на сердце написано.       - Слушай, а ты не замерз? Тебя колотит всего, - фраза, которая заставила выйти из того состояния и хоть немного сфокусировать взгляд. И как ему объяснить, что это не от холода?       Пить меньше надо, чертов алкоголик. Что? Но ведь я не пью почти. Тогда почему водит из стороны в сторону, зрение ухудшилось, а речь бессвязная. А потом снова темень и чьи-то теплые руки, бережно схватившие за талию. Сон, не иначе.

***

      Сигаретный дым кружит голову. А точно ли именно он настоящая причина? В пепельнице, стоящей на балконе, уже нет места новым окуркам. Юнги курит быстро, рвано, со злобой. Его настроению сейчас одно объяснение – лежащий за спиной, в его комнате на кровати мальчишка, мирно посапывающий и очень бледный от перенесенного обморока. В который уже раз.       Юнги такое его состояние приносило тяжелые страдания, лишь взглянув на него, он буквально физически чувствовал, насколько тому плохо. Мин успел вдоволь насмотреться на лицо парня и осознать, что он действительно очень красивый. Но все же было в нем что-то не так – он выглядит будто цветок, засушенный для коллекции, из него выкачаны жизненные силы и энергия. А ведь он еще так молод.       Серые глаза открываются медленно, бровь дрогнула, пухлые алые искусанные губы распахнулись совсем немного – жажда. И не известно то ли воды, то ли чего другого. Легкий румянец появляется на его бледных щеках, когда осознает, что лежит в чужой постели полуголый и ловит на себе взгляд того самого парня. Как же его…       - Юнги, - коротко, хриплым голосом и тот уже в лужицу. – Принести тебе воды, …       - Чимин, - шепотом подсказывает и еще больше заливается краской.       - Чимин? – Мин заканчивает предложение, пробуя имя на вкус, и ему определенно по нраву.       - Да, пожалуйста, - слабо и беспомощно, да так, что у Юнги сжались кулаки.       На кухне он стоял немного дольше нужного, охлаждая пыл и успокаивая разбушевавшееся сердце. Он хоть и вампир, но далеко не каменный. Он, к слову, всегда отличался своей человечностью, таким как он, по сути, не присущей. Да, он имеет скорость передвижения и остроту зрения, да, он испытывает нужду в свежей крови, но его чувства к людям тоже обострены и за это он частенько получал от родителей и сородичей. Потом он сам же и убил парочку из них.       Стакан в руке начал хрустеть и угрожал разбиться от силы, с какой Юнги сжимал его. Это немного его отрезвило, и он вернулся обратно в спальню, чтоб, наконец, утолить жажду парня.       Чимин тем временем разглядывал комнату, но в своем состоянии понял только одно – ее владелец явно не любит свет и все, что с ним связано. И пока он размышлял над тем, как изменить скудненький интерьер в лучшую сторону, Мин подошел к нему тихими шагами, так что немного испугал его.       - Юнги, - Чимин прошептал его имя боготворено, с восхищением.       Приняв стакан воды из его рук, он стал пить маленькими глотками, и все равно немного закашливался и обливался. Тонкая струйка жидкости стыдливо стекала по подбородку, на шею и ниже. А у Мина вместо воды по подбородку текли слюни.       Развязный взгляд, но милые глаза, блядские губы, но смущенная улыбка. Не понятно было, как в этом парне умещается это все и сразу. В одну секунду его хочется прижать к стене и яростно целовать, а потом жестко трахать, а уже в другую – укутать в одеяло и обнять нежно, прошептать на ушко, что защитишь от этого мира. Юнги разрывался в своих чувствах. Он знал, что Чимин пленил его еще до самой физической встречи, но вот испытывает ли сам Чимин подобные чувства? Все сомнение кончаются ровно на том моменте, когда Мин слышит от него тихое «Не сдерживайся». А он и не собирался, просто ждал момента.       Губы рвать, рвать, пить кровь и занюхивать эйфорией. Попытки сбежать уже тщетны, но они и не предпринимаются. Укусы по всему телу, но самый глубокий – на сердце. «Вампир?» Не удивление – наслаждение. Глаза в глаза, рука в руку, душа в душу. Теряются оба и находят себя друг в друге. Судьба? Злодейка, ей-богу. «Запах твоей крови будоражит мое сознание» «Тогда выпей ее до дна»       Раны заживут, гематомы рассосутся, вода утечет, но вода – не кровь, что вечно течет по венам. Мечта наркомана, любовь – наркотик. Лечения не существует, разве только могила исправит.       Ночью чувства обостряются, желания воплощаются в жизнь, глаза горят ярче. Чимин, искусанный и зацелованный, лежит потерянный во времени и пространстве. Он никогда подобного не испытывал – теперь прошел испытание. Юнги курит на балконе и не произносит ни слова, только выдыхает шумно и еще возбужденно. Чимин подкрадывается сзади на носочках и обнимает за плечи. Тот медленно поворачивается и немного удивленно рассматривает его прекрасное лицо. А он, тем временем тянется к сигарете, затягивается и затем сильно кашляет, стуча по груди и причитая, какая это гадость и что Юнги стоит бросить это курить немедленно. А Мин впервые за несколько лет смеется искренне.       Несколько дней, проведенные в четырех стенах, прошли как в тумане. Они были наполнены любовными признаниями, жаркими поцелуями, прелюдиями, порнографическими сценами, сиянием глаз и приторным запахом. Они не выходили из забвения, наслаждаясь друг другом снова и снова, словно дорогим алкоголем или брендовым парфюмом. Они вкусили плод сверх чувств. Это было подобно перерождению обоих.       Спальня окутана тьмой, как и их жизнь. Один возносит второго на кровать, словно божий дар и кладет бережно, подминая под себя. Чимин – произведение искусства, с какой стороны ни посмотри. Здесь и сейчас они оба слабые и открытые, коими в жизни никогда не показывались для других. Здесь они – только друг для друга. И хочется кричать от внезапно вспыхнувших чувств, испробовать это доселе новое, неизведанное. Потеряться. Навечно остаться только так и только тут.       Стон – первый и протяжный – разрывает тишину, как шелестящую упаковку долгожданного подарка. Феерия чувств и желаний, бушующее море страсти и океан нежности. Юнги прижимает Чимина крепко, целует рвано, входит осторожно, но нетерпеливо. В нем так узко и тепло, что сдерживаться сил не остается. Крики вперемешку со вздохами и рычанием наполняют доселе пустую коробку. Влажность повышена, пульс на самой высокой отметке, чувства – оголенные провода, искрят. Ежесекундная смерть, не меньше.       Чимин втрахивается в кровать, нежность сменила грубость, животные инстинкты правят телом и не терпят больше сдерживания. Артерия подверглась укусу острых клыков, и сладкая кровь полилась по глотке, хмелившая не хуже вина. Юнги забывается, глаза пылают и он уже не видит ничего, кроме шеи Чимина. Тот стонет протяжно, по-блядски, умопомрачение как от самых сильных наркотиков, чувствительность тела на ноль, зато эмоции на пике. Откуда же ему знать, что теряет он сознание вовсе не от наслаждения.       Он кончает громко, крича с надрывом, и обмякает в руках Мина. Тот кончает следом, впиваясь напоследок в шею, и высасывает все до последней капли. Не сразу понимает, что натворил, а когда приходит в себя и осознает ошибку, вмиг одевается и вылетает из дома с парнем на руках, направляясь в уже знакомую больницу по пустынным улицам.       Задыхается. Он никогда в своей жизни не задыхался так сильно. А сейчас он испытывает критический недостаток воздуха. Будто нос склеили, рот зашили. Мозг отказывается работать, вместо него – вязкое тягучее вещество, тело не слушается, взгляд затуманен. Спасти, спасти. Только бы успеть.       Ненависть к себе – чувство сильное, ветвистое, ядовитое. Оно распространяется по сознанию медленно, зато цепко и неизлечимо. Такая ненависть всегда сильнее и опаснее какой-либо другой, связанной с тем, от чего можно скрыться, сбежать. Невозможно побороть, никак не преодолеть, как бы ни сдирал вместе с кожей – тщетно. Она еще больше впивается своими острыми когтями, не отпускает. Никакие противоядия здесь не подвластны, пока не найдешь смысл бытия. А смыслом стал он.       Прилетев в больницу, Юнги ринулся на поиски дежурного врача, что спокойно сидел на положенном месте и, кажется, норовился уснуть прямо за столом. Его безмятежное состояние потревожил шум и зов на помощь. Он вбежал в коридор ужасно озабоченный и сразу же наткнулся на этих двоих. Увидев Чимина в таком незавидном положении, он стал очень серьезен и позвонил за помощью. Начав расспрашивать Мина о причине такого состояния парня, тот лгал, не моргнув и глазом, что на него напала большая собака на улице и что он еле подоспел, пока тот еще дышал. Врача такая история удивила и он сощурился в недоверии, но времени было в обрез, так что пообещал узнать более подробную информацию позже. Чимин на каталке отправился в операционную, а Юнги долго оставался неподвижным среди пустого коридора, полностью погруженный в мысли.       - Папа!! Папочка! – малыш с огромными серыми глазами и яркой улыбкой пухленьких розовых губ подбежал к отцу и крепко обнял за ноги – докуда позволял рост. – Я так соскучился.       - Я тоже очень скучал по тебе, Минни, - он ласково потрепал мальчишку по смольным волосам. – Смотри, у нас сегодня гости. Проходи в дом, Юнги! – крикнул он стоящему поодаль мужчине со светлыми волосами.       Тот подошел к ним и Чимин смог разглядеть его лучше. У него была красивая внешность, но больше всего внимания привлекли глаза. Они были необычного цвета – ярко-бордовые, с кровавым оттенком. Малыш как завороженный смотрел на него, пока тот разговаривал с его отцом. Юнги немного улыбнулся при разговоре и мальчик мог поклясться, что на мгновение заметил, как сверкнул немалых размеров клык. Позже он рассказал об этом матери, но та лишь усмехнулась и сказала, что ему просто показалось. Тогда в его душе поселилась капля беспокойства, но забылась с годами…       Чимин с трудом приоткрыл глаза, которые немедленно начал слепить яркий дневной свет, от чего их пришлось снова закрыть. Он что, снова в больнице? Руку саднило от количества уколов и капельниц. В голове стоял гул, в тело было словно налито свинцом. Резкая мысль о Юнги прошибла с головы до ног. Неужели во сне он видел его? Или же это был не сон, а воспоминание?       Он расспрашивал персонал больницы о нем несколько дней, но его старания не увенчались успехом. Никто даже не понимал, о ком он ведет речь. Тогда парень впал в отчаяние, не найдя Мина дома, по телефону, в морге и аэропорту. Ему было до невозможного плохо, больно и обидно. Он до сих пор не понимал, что произошло, почему он оказался в больнице, а Юнги – без вести пропал. Ведь он наоборот должен был ждать, пока тот очнется и первым застать этот момент. Неужели те несколько дней, проведенных вместе, ничего не значили и ему просто плевать? Чимин никогда не сможет в это поверить. От мучений и терзаний ему становилось хуже, поэтому его перевели в особую палату с усиленным наблюдением. Но помочь ему могло только излечение души, а не тела. Иначе он не выдержит, разобьется вдребезги окончательно.       Крыша – излюбленное место вампира. Здесь он может расслабиться и почувствовать себя действительно свободным. Но не в этот раз.       Сигарета истлела, а он сделал пару затяжек максимум. Десятый стаканчик дешевого кофе не прибавил сил. Он медленно мнется в руке и его постигает та же участь, что и остальные. Юнги не здесь, Юнги где-то очень далеко, на самой периферии сознания. Чувств нет, сожжены дотла той самой ненавистью. На небе сгущаются тучи, так же, как в душе Мина. Только там уже настоящая буря. Но ничего. Скоро наступит затишье.       Тяжелые капли стучат о землю с характерным шумом. Он подставляет под них свое лицо и, кажется, наслаждается, но на деле – просит у дьявола прощения. Ведь бога уж точно нет. Иначе ему не пришлось бы всю жизнь терпеть эти страдания.       Дождь затихает, а вечер опустился на город тихо, подкрался незаметно. Юнги смотрит на небо в последний раз. Потом его пробивает на хохот – смешно с самого себя. И когда стал таким чувствительным? Кажется, с рождения. Но само его существование – большая ошибка, чья-то злая шутка, прикол такой. Только вот терпеть пришлось ему – ни в чем неповинному. Почему он до сих пор жив? Вопрос, что задает себе каждый день и не получает ответа. Просто повода не было. А теперь их предостаточно. Хоть подавись.       Зажигалка крутится в пальцах и периодически заманчиво сверкает огоньком. Щелк, щелк, щелк. Вспышки. Особо выделаются на фоне ночного неба. Смотреть можно бесконечно. Испытывает облегчение – прямо как перед смертью. Хотя, почему как. Лицо озаряется улыбкой, нет – тяжелым оскалом. Он медлит. А может просто выжидает момент.       Щелк, щелк. Кожаная куртка поддается испытанию на горючесть. Хорошо горит, забавно. А ведь она очень много значила для него. Но теперь уже плевать. В голове всплывает нежный образ Чимина и рука непроизвольно дергается. Зря, очень зря. Он вдруг вспоминает об одной вещи. Пока с ритуалом можно немного повременить.       Юнги вернулся на крышу с мыслями о том, что он действительно заслуживает смерти. Начертить пентаграмму собственной кровью было несложно, он давно к этому готовился. Гораздо сложнее было пересечь черту, из которой он потом уже никогда не выйдет. Рука предательски дрожит, когда он поджигает рисунок на грязном полу крыши. Он медленно вдыхает запах дыма и жженной крови. Нутро сопротивляется, но Мин уже все решил и не собирается отступать. Парень входит к круг. Его охватывают языки пламени, забирая тело и душу. Боль фантомная, ненастоящая, слабая в сравнении с внутренней. Пробивает на смех. Это все выглядит так неправильно, звучит так глупо, ощущается невнятно.       Юнги глядит в ночное небо с висящей на ней огромной красной луной и в его мыслях только одно слово. Он молит его о нем. «Прости. Прости. Прости». А в глазах беспросветные страдания, пелена мучений, разводы сожаления и горечи. Кажется, осадок перенесется и на следующую жизнь. Прискорбно. Его предсмертный крик раздался жутким воем, от которого в ужасе сбежало бы все живое. Он был подобен землетрясению, смесь боли и отчаяния. Этот мир слышал его в последний раз.       Утренние лучи солнца озарили здание. На его крыше виднелось темное пятно от огня. Горсть пепла посредине него – все, что осталось от нечеловеческой плоти. Слезы уже испарились, кровь высохла, сердце раздроблено в пыль.

***

      Чимин медленно, но верно идет на поправку. В больнице о нем хорошо заботятся. А еще он познакомился с симпатичным и очаровательным парнем по имени Чон Чонгук. Он очень милый в общении с парнем, часто таскает ему всякие вкусняшки из буфета, хотя Паку их есть пока запретили. Они могу часами разговаривать обо всем на свете. Не надоедает, захлестывает с головой. Чимин стал чаще улыбаться и смеяться, на щеках слегка проявился здоровый румянец. И только по ночам он может позволить себе погрузиться в неутешительные мысли о Юнги. Он никак не может забыть его, хоть и такие раздумья рушат его изнутри. А потом сутра приходит Чонгук и, сам того не ведая, зашивает эти раны, снова и снова.       Первый поцелуй с Гуком произошел ожидаемо, нежно, чувственно, бережно. Все не то. Но рядом с ним Чимин чувствует себя спокойно и надежно, словно за каменной стеной. Поэтому отдается, принимает в себя, заглушает ним свою душевную боль, не желающую отпускать.       Вскоре свыкся, притерся, даже влюбился заново. С ним он стал забывать прошлое, научился наслаждаться настоящими моментами. Иногда он чувствует вину за мысли о Юнги, но затем думал, что парень ему наверняка простит. Он использует его? Возможно. Но разве он не заслужил быть любимым?       То утро обещало, что день пройдет замечательно. Чонгук разбудил своего «пирожочка» сладким поцелуем и ароматом свежезаваренного кофе, принесенного прямо в постель. Звонок в дверь нарушил утреннюю идиллию пары. Чон пошел открывать незваным гостям, пока Чимин наслаждался завтраком. Вскоре парень вернулся в спальню с охапкой различных писем в руках и протянул ему обычный белый конверт:       - Минни, это тебе. Почтальон приходил, сказал передать лично в руки. У тебя что, есть тайные поклонники? – пошутив и улыбнувшись, сказал Чонгук.       Чимин непонимающим взглядом смотрел на конверт в руках и пропустил его фразу мимо ушей.       - Ладно, я пойду разбираться с этим, - он объясняюще помахал бумагой, - а ты пока читай свои любовные послания, - похихикал парень и скрылся за дверью.       Но Паку сейчас было явно не до шуток. Он никогда не получал таких писем и сейчас был очень насторожен. Что-то внутри подсказывало ему, что там не лежит ничего хорошего. Он медленно разорвал конверт и оттуда выпала небольшая бумажка, все исписанная мелким, но разборчивым подчерком. Он начал ее читать да так и застыл, дыхание сперло, руки мелко задрожали. «Чимин, наверное, уже прошло много времени с тех пор, как я покинул тебя и этот мир, но ты должен знать одну вещь. По твоим венам течет капля моей вампирской крови. Я хотел спасти тебя, чтоб хоть как-то искупить свою вину. Но в итоге понимаю, что сделал еще хуже. Теперь, после своей смерти, ты превратишься в вампира. Мне очень жаль, что так вышло. Прости меня, Чимин, если вообще когда-нибудь сможешь.

Юнги»

      Он не сразу понял, что слезы текут обжигающими струями, что дыхание прерывается и недостатком воздуха вызывается головокружение, что пальцы смяли этот несчастный клок бумаги, и что его сердце вот-вот перестанет биться. А когда понимает – срывается на крик, что оказался беззвучным, как и в тот раз. Нет, он не хочет верить во все это. Он не хочет верить, что Юнги так с ним поступил. Что оставил его, теперь испорченного, заклейменного, беспомощного. Хотелось скрыться, сбежать, не знать ничего. В горле ком еще с момента вскрытия письма, а сейчас ему уже и исчезнуть охота. Flashback       - Мин Юнги? – человек в белом халате осторожно тронул парня, отрешенно стоящего у окна больничного коридора, за плечо.       Тот вздрогнул и резко повернулся к нему лицом. Весь его вид был помятым и беспокойным, темные круги особенно сильно выделялись на фоне бледной кожи, а радужки практически не излучали красноту.       - К сожалению, состояние Пак Чимина довольно тяжелое. Мы стараемся поддерживать его в стабильности, но так он долго не протянет. Боюсь, вам стоит готовиться к худшему, - голос доктора понизился, лицо приняло сожалеющее выражение.       - Он не умрет, - прорычал Юнги, вцепившись в плечо врача со злобной силой. Из-за сложившейся ситуации он выходил из себя гораздо быстрее обычного.       - Безусловно, - опешил тот, - мы спасем его жизнь…       - Хватит мямлить, - оборвал он мужчину. – Я сам с этим разберусь.       - Постойте, но вам нельзя!..       Но Мин уже не слышал его криков и быстро пошел по направлению к палате Чимина. Войдя туда, он увидел обставленного различным медицинским оборудованием, парня, что без сознания лежал на кровати. Писк приборов раздражал слух, а запах лекарств побуждал рвотный рефлекс. Он медленно подошел к неудобной на вид больничной койке и сердце его болезненно сжалось. Чимин выглядел просто ужасно, очень бледный и весь в красных шрамах от уколов. На шее, на месте укуса был прикреплен большой пластырь. Юнги уже миллиард раз проклял себя за то, что позволил этому всему случиться.       Запястье ловко рассекается обломком стекла ампулы из-под лекарства. Капля крови успевает сорваться в маленькую емкость шприца, прежде чем рана бесследно затягивается. Мин вводит «инъекцию» в вену в хрупкой руке осторожно, почти профессионально.       - Что ж, малыш, теперь ты проживешь долго и счастливо, - шепчет он и гладит парня по волосам на прощание.       Ему кажется, что по щеке катится слеза. Нет, не кажется. Как хорошо, что он позаботился об изменении памяти у персонала до того, как чувства взяли верх. Юнги стыдливо вытирает влагу с лица тыльной стороной ладони и быстрым шагом уходит вон из этой больницы. Теперь уже навсегда. End flashback

***

      Чимин сидит на крыше здания компании Мин Юнги и глубоко вдыхает вечерний городской воздух. Его глаза покраснели от ветра, а тело давно уже продрогло. Но он не замечает. Он наслаждается мерцающим пейзажем, что простилается прямо под ним. На поверхности крыши еще виднеется темное пятно от огня, но уже не такое явное и большое. Слезы снова скапливаются в уголках глаз от его лицезрения. «Юнги, за что ты так со мной?»       Об этом месте парень узнал недавно, от Чонгука, что стал осведомлен о знакомстве его и Мина. Оказывается, парень был наслышан об этой процветающей фирме и имел парочку друзей из рабочих там. Теперь он приходит сюда чуть ли не каждый день, получив разрешение от нового владельца.       Вид ночного города такой манящий, завлекающий, пахнет азартом и неизвестностью. Чимину очень нравится. Он подходит к самому краю крыши и расставляет руки навстречу ветру, что приятно холодит кожу, покрывая ее мурашками. Улыбка сама напрашивается, и уголки губ слегка тянутся вверх. Вот она, свобода.       Мыслей было много, были они различные. Но одна из них явно выделялась среди других и не давала жить спокойно. Попробовать умереть, чтоб потом возродиться вампиром. Сначала она была случайной, и Чимин даже немного испугался, что мог о таком подумать. Но время шло, а она становилась все навязчивее и уже подолгу могла не выходить из головы. И он таки решился.       «Очень приятная ночь для перерождения» - Чимин улыбается. Глубина так и манит, тянет свои мрачные ручонки к маленькому телу. Мозг уже работает в обратном направлении, отсчитывает минуты до конца существования. А край подзывает беззвучно, но моляще.       Раз, два, три – полетели. Старая карусель ускоряет вращение. Скрип ржавых задвижек на решетке. Выпускает страдальца. Он идет, бежит навстречу судьбе. На встречу с самим собой на периферии сознания. Там он, возможно, сможет увидеть хоть что-то настоящее, не из подручных материалов. И он встретит. В следующей жизни.       Разбиться не страшно, страшно потеряться. Кровь лужей растекается по холодному асфальту. Но холоднее него может быть только отторжение, непринятие, отчуждение. Ненависть дарит чувство, оно же – пустоту.       Вскоре Чимин очнется, но будет уже потерян. Себя он отдал на пожирание, приняв чужеродное. Но он знал, на что идет. И успел попрощаться. Ненадолго, правда. Теперь у него новые цели, новые желания, порядки. А Чонгук до самого конца не верил в произошедшее, говорил, что свихнулся, что его любимый Минни никуда не терялся и ни в кого не обращался. Становился полоумным изо дня в день, подставлял свои запястья на растерзание "малышу" и гладил по головке. Он вскоре исчахнет от потери крови, ее выкачала его любовь. Но теперь это уже не важно.       Его предназначение изменено, душа утеряна навсегда. Но одна мысль заставляет его двигаться дальше. Пока еще. И он будет идти с ней до конца, следовать, будто за маяком. Лишь воспоминания об одном человеке, нет – вампире, не дают ему исчезнуть окончательно. «Юнги, я буду рядом уже скоро».