про братские yзы

      — Подбрось-ка меня, братец, — говорит Клаус, и Диего думает: ты опять под чем-то. Диего думает: иди к чёрту, братец. Диего думает: просто поездкой опять ничего не ограничится.       — Нет, — говорит Диего.       Клаус улыбается и идёт за вещами.

***

      Диего подвозит его до места и останавливается, но тот всё не выходит, а полицейская рация, как назло, молчит, и остается лишь считать: раз, два, три, четыре…       Когда Клаус тычется ему в губы, их непутёвый брат-наркоман, Клаус, на котором сейчас чья-то юбка и глаза обведены какой-то дрянью, Клаус, от которого несёт дешёвым пивом — такой Клаус совсем не вызывает брезгливости, почему-то, но будь кто другой на его месте... Диего некоторое время смотрит, как тот путается пальцами в застежке, пытаясь расстегнуть его куртку, тогда он ловит его руки и подносит к своим губам. Клаус смотрит на него дико — всего секунду, мгновение, а после его взгляд снова становится маслянистым, как у благодарной шлюхи, которой добавили пять баксов вместо привычного пинка в живот. Клаус улыбается заискивающе и снова лезет целоваться, забыв про куртку, а ещё оказывается, что снимать куртку совсем необязательно, что ширинка на джинсах Диего куда сговорчивей.       Клаус пересаживается к нему на колени, Клаус шипит, стукнувшись головой, потому что почти такой же высокий, как сам Диего, потому что в машине чертовски тесно, потому что Клаусу не терпится, как обычно, хочется всего и сразу. Он совсем лёгкий, его брат, и костлявый — Диего может пересчитать все ребра, к сожалению, их дорогая сестрица не желает шепнуть ему что-то вроде «до меня дошел слух, что мой брат больше не торчок», потому что править жизнь брату — неэтично. Неправильно лишать Клауса выбора, Диего, так Эллисон сказала по телефону, а выбивать себе главные роли — правильно, влюбить в себя мужика — правильно, и Диего совсем уже запутался в этих правильностях…       Клаус трётся об него, отвлекая от лишних мыслей, требуя внимания. Клаус послушно облизывает подставленную ладонь, и Диего лезет ему под юбку, гладит внутреннюю сторону бёдер, трогает, трогает, но понимает — трахать Клауса насухую нельзя, пусть тот и разводит шире коленки и бормочет горячо в шею, что всё-всё можно, только, пожалуйста, сделай уже что-нибудь. Диего проверяет на всякий случай бардачок, но там пусто: ни резинок, ни смазки после ухода Пэтч он в тачке не держит, так что придётся обойтись руками, это ничего, это привычно.       Позже, когда Клаус растекается по нему вымотанной лужицей, Диего позволяет ему остаться так ещё на несколько минут, Диего не жалко совсем, пока тот подставляет шею ленивым поцелуям, пусть даже шепчет свой бред, болтает с мертвецами или зовёт кого-то другого по имени.