Внеплановая инъекция

      Краешек первой страницы истории болезни с основными данными о пациенте никак не желал выпрямляться, то и дело норовил загнуться, портя весь вид опрятной карты и, тем самым, вынуждал девушку недовольно буравить уничтожающим взглядом этот наглый маленький кусок… бумаги. Пери делает еще одну попытку: упрямо прижимает уголок, придавая ему законное положение, ждёт какое-то время, отпускает палец и… Результат превосходит все ожидания! Краешек от частых прикосновений становится потёртым, непокорно возвращается обратно, разве что искривляясь ещё сильнее, а чёрный шрифт на нём приобретает гораздо более бледный оттенок.       «Восхитительно, — ехидная мысль зарождается внутри, распаляя заболевшую Гибс ещё больше, вызывая тоненькие складочки между бровей и наморщенный носик, — что может быть лучше?»       Чтение собственной карты, попытки распознать иероглифы, громко именуемые почерком, врача-терапевта, которого она посещала на прошлой неделе, неохотное поддержание разговора с пожилой женщиной рядом и, в конце концов, борьба с загнутым уголком — все это было единственным развлечением в ожидании своего вызова к тому самому доктору на повторный прием. Очередь тянулась несказанно долго, подобно вязкому густому сладкому сиропу, и вот, через полтора часа ужасно скучного томления, Пери, наконец, была следующей, кто войдет в кабинет, быстро протараторит выученную наизусть речь с просьбой об отмене больничного, назначением порции убойной дозы лекарств и ещё чего-нибудь, что заставит её организм прекратить доводить хозяйку своими проблемами. На бессмысленный отдых сейчас не было времени, ведь Гибс ожидали несколько недель учебы и заключительная сессия в этом году, по результатам которой будет определяться стипендия на следующий курс, а деньги студенту были ой как нужны.       О какой болезни могла идти речь в этот период, правда? Но организм и его жаркие отношения с инфекцией были целиком и полностью противоположного мнения. Боль в грудине? Пустяк! Температура под тридцать восемь? Да пожалуйста! Кашель? А как же про него можно забыть? Ну и, как приятное дополнение, жуткая потливость и слабость, от которой девушка не могла спастись, замерзая при лёгком ветерке.       Гибс воистину была везунчиком: подхватить заболевание в начале лета — это почти что выиграть в лотерею. Впрочем, она ещё грела надежду, что выписанные лекарства спасут её от долгих мучений и, применив пару «волшебных» пилюль, она уже будет на ногах, готовая бороздить моря учебы во всеоружии.       — Номер восемь. Пери Гибс, прошу, проходите, — молодой женский голос следует практически сразу же за покинувшим кабинет пациентом, который едва ли выглядел больным. Девушка даже ему позавидовала: паренек отхворал своё и теперь мог вернуться в рабочие ряды. Счастливчик! Только иной формы, нежели сама Гибс.       Помещение встречает белым до скрипа в зубах цветом немногочисленной мебели и ослепительно ярким светом, который придает обстановке ещё более неприятный стерильный вид. Единственное, что выбивается из этого снежного великолепия — бежевые стены и парочка плакатов на них. Текст на последних совершенно не разобрать, но то и не цель студентки, которая с удивлением всматривается в незнакомое лицо за столом. Девушка в белом халате совершенно не похожа на предыдущего терапевта — худощавую женщину со светлыми волосами и бледным строгим лицом, которой на вид было около сорока лет. Та врач не вызывала доверия у пациентки, объяснялась профессиональным языком и поглядывала на Гибс явно неодобрительно.       «Как можно настолько сильно запускать свое здоровье?» — читалось в глазах, недовольном, но достаточно сдержанном голосе терапевта, и даже её аккуратная, точно каллиграфическая манера почерка показалась девушке отчего-то чересчур суровой.       «Приходите после выходных, пропив данные лекарства. К тому времени будет готов рентген, и мы решим, что с Вами делать», — вещала доктор. И явно не та, что сидела теперь на её месте.       — Здравствуйте, — подает голос Пери, устав ждать, пока молодая девушка наконец оторвется от своих записей и обратит внимание на бедного пациента. В интонациях проскальзывает толика осуждения, и блондинка даже не пытается это скрыть — сколько можно отвлекаться? Она и так уже устала сидеть в очереди.       Незнакомая врач отрывается от чужой карточки, бросая вперед меланхоличный взгляд, мельком рассматривает взъерошенную, точно попавший под дождь воробей, Гибс, и тут же возвращается к прежнему занятию, бросив в ответ холодное и безэмоциональное «присаживайтесь». Пери позволяет себе мысленно фыркнуть и плюхается на стул рядом, кладет карточку на стол, пододвигая ту как можно ближе к смуглым рукам — авось дамочка вернет внимание прямым обязанностям? У студентки нет времени и здесь полчаса пялиться в чёртовы стены.       Пока девушка продолжает делать пометки, блондинка неспешно осматривается: текст плаката, который наконец стал читаем, вещал о необходимости прививок против гриппа, внушал читателю все опасности и последствия, которые могут случиться с беднягой без дозы инъекции в срок. Пери ни разу в жизни не делала эти самые прививки и не собиралась. Здоровье в ней било через край, а вскоре вновь забьет новым фонтаном, когда эта «медсестра»…       Светловолосая переводит взгляд на девушку, принимаясь разглядывать уже её. Смуглая кожа приятно контрастировала с идеально белым, но не столь же идеально выглаженным халатом, прямая осанка, тёмные короткие волосы закрывающие от наблюдателя большую часть лица едва ли походили на аккуратную стрижку предыдущего терапевта. Пери даже подмечает, что от этой молодой особы сладко пахнет некими цветами, распознать которые она, увы, не в силах.       — Полагаю, вы от мисс Бишоп, верно? — вопрос порождается прежде, чем смуглянка закрывает историю болезни и, взамен этой, берет карточку Гибс, пробегается взглядом по заглавной страничке, а затем тут же открывает середину, листая до последних записей. — Сегодня я буду вашим врачом, мисс Бишоп немного… приболела.       На губах девушки мелькает короткая усмешка, после которой она сразу же обращает свой взор на пациентку, и та успевает отметить необычную синеву глаз, а следом за этим опускает взгляд вниз, сталкиваясь со значком и именем.       «Ленора Лазули. Что ж, приятно познакомиться».       — Есть какие-либо изменения с пятницы? На вид совсем не похоже, что Вам стало легче.       Пока Гибс пускается в короткое описание своего самочувствия, Лазули внимательно знакомится с записями, которые для блондинки и вовсе были китайской грамотой, даже достает рентгенограмму, порывшись немного со стопочками рядом, и только после её чтения утвердительно кивает самой себе, бросая на пациентку недовольный взгляд, когда слышит короткое «мне больничный без надобности». Пери успевает икнуть от этого взора и тут же нездорово поморщиться — острая боль в грудной клетке сдавила, казалось, всю дыхательную систему.       — Я уверена, что нахожусь в добром здравии, — продолжает решительно она, поддерживая зрительный контакт с врачом и не придавая значения недавней острой боли в груди, — но в целях всеобщего убеждения, я могу вытерпеть несколько пачек медикаментов, выписанных лично Вами.       Последнее прозвучало с совершенно очевидным хвастовством. Бледноватое лицо также выражало аналогичное. Ну, а как иначе можно было доказать свою логичную точку зрения? Надо уметь твердо настоять на своём и получить то, чего так хочешь.       — Не думаю, что медикаменты в подобном случае являются выходом из ситуации. Особенно, когда эта ситуация — воспаление легких.       Глаза блондинки успевают округлиться, плечи дернуться, а воздух столь же резко наполняет легкие с приглушенным свистом, но уже в следующее мгновение студентка фыркает, и упрямо возвращает внимание, направленное строго на глаза врача.        «Подумаешь, воспаление…»       — Убойная доза антибиотиков справится с этой мелочью, я уверена. Нет, я даже больше, чем уверена. — на лице такая беззаботная, на первый взгляд, улыбка. Брови самодовольно вскинуты, руки сложены на груди и даже спина идеально выпрямлена. Пери больше не горбится, всем видом раскрывая полную самоуверенность в собственных словах, — Антибиотики сто процентов помогут справиться с любой проблемой, связанной со здоровьем. — Пери пожала плечами, улыбнувшись ещё шире и хихикнув, словно ребенок. — Это же двадцать первый век, что же тут удивительного, ну…       — В виде долгого курса инъекций антибиотики, возможно, помогут… — интонация «медсестры» приобретает насмешливые нотки и не предвещает ничего хорошего. Темноволосая девушка поднимается со своего места, отходит к какому-то стеклянному ящичку с препаратами и принимается шуршать упаковками чего-то, что известно только ей одной.       — Инъекций? — вдумчиво и серьезно переспросила блондинка, медленно опустив руки. Смеяться сейчас уже почему-то совершенно не хотелось, да и не получалось.       — Ну да. Уколы. В данном случае внутримышечно. Кстати, даже не болезненные. — Лазули на мгновение поворачивает голову к Гибс и оптимистично выдает: — Вам повезло!       Сердце Пери успевает пропустить три удара, а затем забиться с учащенной силой, грозя нарушить тишину, которая, кажется, вдруг слишком резко охватила весь кабинет. Где прежняя напускная веселость, беспечность и легкомыслие? Они покинули Гибс, даже не оставив от себя следа; сбежали, бросив наедине с молчаливой «медсестрой» и её пыточным инструментом.       В мыслях, подобно ужасному чудовищу из мифов, вновь просыпается давно позабытый страх и ужас перед подобной процедурой. Когда-то ещё в самом детстве, она уже терпела подобное, а после поклялась себе в том, что больше в её жизни никогда не появится этот ужасный пластиковый предмет, с такой заостренной, тоненькой, но бросающей в дрожь от одного только вида, стальной иглой.       «Боже, ну кто эти штуки только придумал?» — отдаленно задала вопрос сама себе Гибс, отчаянно стараясь привести себя в норму после подытоживающего заявления доктора. Даже голос в её голове становится ужасно жалким и боязливым, точно у маленького дитя, впервые столкнувшегося с необходимостью укола. Впрочем, если сравнивать страх ребенка и блондинки, то те не особо и отличались в данный момент. Пери с той же самонадеянностью уже искала способ дать стрекача из этой ужасной камеры с Лазули в роли садиста-палача.       Прежнее спокойствие, уверенность в себе и своих силах вернуться просто не могли. Бледность Пери выступила только сильнее, в глазах потемнело, а тело предательски содрогнулось, также отвергая всяческие мысли об ужасном и кошмарном. Девушка оглядывается на дверь, тревожно сглатывает, ругая такое далекое её расположение от стула. Это расстояние никак не преодолеть до того, как Ленора обернется, но может всё-таки попытаться?       Только сейчас пришло осознание того, что, скорее всего, Лазули в данный момент ищет и подготавливает. Но это ведь не точно…       — А что это Вы там ищете? — крайне тихо, но с ноткой подозрения в голосе, спрашивает блондинка, вытягиваясь вверх и пытаясь рассмотреть действия терапевта со спины, но, к сожалению, а может, даже и к счастью, за спиной совершенно ничего не видно, только раздражающее шуршание всё не прекращается, запугивая сильнее и сильнее.       — Шприц, — невозмутимо и спокойно отвечает врач, медленно разворачиваясь к пациентке и избавляя уже мысленно знакомый предмет от целлофановой упаковки, — и антибиотик, естественно.       Пери в мгновение схватилась за свои худые коленки, невнятно пробормотав парочку грубых ругательств под нос, и медленно потупила голову. Одна нога уже нервно подергивалась, отбивая бешеный ритм кроссовком по белесому полу, ладони вспотели и стали жутко холодными. Всё выдавало в девушке дичайший страх, который она, как бы ни старалась, все равно не могла скрыть. Но к двери бедняга поворачиваться более не рискует — Лазули смотрит прямо на неё, выдавать свои намерения перед ней совсем не хочется.       Нет. Хватит. Она не рассчитывала ни на какие уколы. К черту!       — Н-ну нет уж! — неожиданно выпалила она, вскакивая на ноги и принимая неустрашимую позу перед Лазули, удивленной подобным поведением. — Я сюда пришла получить максимум очередные рецепты каких-то там пилюль, а вовсе не укол в зад!       Терапевт изумленно уставилась на пациентку, совершенно не моргая и не отводя взгляда от побледневшего лица. Даже упаковка в её руках застыла, не спеша оказаться в ведре для отходов рядом. До этого времени, практически никто не позволял вести себя подобным образом. Возмущение приглушенно просочилось и за пределы кабинета, заставляя следующих в очереди озадаченно оглядываться и кидать на закрытую дверь растерянные взоры, лишь догадываясь о том, что там может происходить внутри.       — Пери…– мягко проговорила врач, упуская вспышку возмущения своей пациентки. Эта её выходка даже разбавила некую серьезную атмосферу в кабинете, вызывая в Лазули чуть больше, чем обычное рабочее восприятие очередного серого пациента. Она не спеша сокращает небольшое расстояние, осторожно кладет руку на плечо взвинченной блондинки, стремясь тем самым привести её в норму, ведь она понимала, что за простым недовольством определенно скрывается неподдельный детский страх перед уколами.       — Я понимаю, что страшно, но это на самом деле не больно. Правда, — голос звучал так безмятежно и в какой-то мере заботливо, что вспыльчивая блондинка невольно вскинула голову, взглянув в синие выразительные глаза, что она уже видела немного ранее, когда сидела за столом. Этот взгляд помогает ей успокоиться лишь на какую-то самую малую крупицу, на мгновение погрузиться в созерцание смуглого лица перед собой, рассмотреть поближе каждый миллиметр, каждую черточку Леноры Лазули, позволяя некой добродушной ауре слегка коснуться тисков, что так сильно сжимали душу девушки. Зрительный контакт становится слишком долгим для простого пациента и его доктора.       Переведя сощуренные глаза на иной висящий плакат, Пери с трудом возобновила самоуверенность в себе, затем, не ожидая более и секунды, изогнула брови в недоумении и, пожимая плечами, выдала:       — Нет, мне не страшно! Я просто не понимаю — почему именно уколы? Есть множество иных способов введения препарата. Менее затратных по времени.       — Я могу Вам зачитать об этом целую лекцию, — отозвалась Ленора с легкой улыбкой на губах, не отрывая взгляда своих, искрящихся от непонятных для Пери эмоций, синих глаз.       С хмурым выражением лица та фыркнула, сложила руки вновь, отошла и уселась на своё место, кинув недовольное «нет уж, спасибо» в ответ. Видимо, укола никак не избежать. Все очарование синевы вдруг улетучилось. Пери даже чуть надула губы, успев напоследок уловить, что задорные огоньки никуда не исчезли, даже наоборот — разгорелись ярче. Да над ней нагло насмехались! И чего эта Лазули до сих пор улыбается?       За несколько минут пребывания около юного доктора, блондинка успела детально рассмотреть глаза и губы девушки, уголки которых в тот момент приподнялись, демонстрируя доброту и шанс сотворить идиллию между «стойким» студентом и вполне знакомой с детства процедурой. А также она вновь почувствовала сладкий аромат неизвестных ей цветов. Только более выраженный. Он был воистину прекрасен. Уничтожал все это больничное зловоние, которое как раз особенно сильно стояло столбом в приёмных кабинетах. И всё же, почувствовать бы это цветочное благоухание еще ближе с собой…       Но теперь, после того как Пери поняла, что малейшее проявление страха вызывает у симпатичного врача такую нескрываемую улыбку, блондинка твердо решила: она не покажет девушке своей боязни. Даже если для этого придется терпеть десять уколов в задницу.       — Так что, — нарушила тишину напряженная студентка, стараясь с этого момента не показывать и капли постыдного страха, что предательски вспыхнул новой волной после замеченного в руках Лазули шприца, — этого никак не избежать, верно?       — Никак. — терапевт улыбается и ищет в том же стеклянном ящичке необходимую ампулу. — Спускайте штаны, ложитесь на кушетку.       Щёки Гибс моментально обрели розоватый оттенок от подобного заявления, которое было произнесено так буднично, так просто, что обычному «смертному» уж точно станет от такого неловко.       «Ну вот ещё, штаны спускать. Не дождёшься!» — мысленно буркнула в ответ блондинка, усаживаясь на край кушетки, застеленной прозрачной клеенкой поверх белоснежной простыни.       — Если думаете, что такой загадочный тон меня запугает, — откровенно произносит она, проявляя, как ей кажется, своё бесстрашие во всей красе, — то Вы глубоко заблуждаетесь. Нет ничего легче и проще какого-то там укольчика.       — Так докажите мне тогда Вашу смелость на деле, Пери Гибс.             «Ну вот и опять эта ухмылка», — девушка хмуро поднимает голову, обращая невольное внимание на врача и вновь замирая от яркого потока мыслей, что невольно вторгается в сознание. Светловолосая окидывает своего палача быстрым взглядом, принимая к сведению то, что эта, однако, весьма привлекательная персона, будет и прикасаться к её телу, и успокаивать таким добродушным пронизывающим голосом, и… и видеть полуголой?!.. Кровь мгновенно приливает к щекам, заставляя бессознательно проглотить вязкую слюну, и столь же неожиданно заметить, настолько сильно пересохло во рту. Что? А это ещё как получилось?! Ах, точно. Укол ведь требует таких страшных жертв.       Подобные мысли вогнали в краску окончательно, стерев с лица больную бледность, точно её и не было пару минут назад. Округляя выразительные глаза, Пери быстро прерывает своё любование наблюдение, отворачивается и, потерпев лишь мгновение, спешно поднимается, отбрасывая, пугающие своей четкостью, позорные мысли. Живое воображение впервые казалось таким страшным даром для Пери Гибс.       — Без проблем! Я чувствую себя так спокойно, словно делаю подобное каждый день! — дерзко фыркает осмелевшая вдруг неожиданно девчонка, расстегивая дрожащими холодными пальцами ширинку брюк, предварительно с неприятным металлическим звуком убрав стягивающий их пояс. Но внезапно даже для самой себя она решает продолжить начатое рвение к истинному образцу отваги, разворачивается и бойко продолжает свою цель, правда, расстегнутые при этом штаны вызывают у Леноры скромный смешок.       — Вы знаете, сколько мне уже делали уколов? Я вот даже пересчитать все не могу, но зато могу с уверенностью заявить, — она важно поднимает палец вверх и прикрывает глаза, акцентируя особое внимание на дальнейшим, даже предварительно выдержав драматическую паузу, — я вообще их перестала чувствовать. Я ничего не боюсь! И от этого, — девушка упирает руки в боки, не меняя тона, — я могу смело предположить, что являюсь Вашим лучшим и самым смелым пациентом!        Без поддержки ремня и ширинки штаны Гибс медленно соскальзывают по худым ногам, поэтому вскоре она стоит перед врачом в нелепом, но таком забавном виде неустрашимого… пациента. Лазули не в силах сдержаться: в следующее мгновение кабинет заполняется столь непривычным для таких помещений звонким смехом, однако девушка быстро вспоминает, насколько это некрасиво и неприемлемо по отношению к больному, потому тут же прикрывает рот, предварительно невольно хрюкнув, но широкая улыбка не спешит уходить с лица. Нет, это определенно не скучный серый пациент, и Пери это уже доказала во второй, а может и в третий раз.       С лица Гибс сползает самонадеянная ухмылка, она раскрывает глаза и смотрит на хохочущую Ленору. Нет сомнений, смех той вызван лишь одной белобрысой причиной. Студентка медленно опускает презрительный взгляд вниз и с ужасом обнаруживает, что все её такие величественные фразочки были произнесены… со спущенными до земли штанами. Дернувшись, она тут же хватает и тянет их наверх, боясь даже поднять глаза выше, чем на уровень ступней впереди. И снова на её лице застыл горячий пунцовый румянец. Какой стыд, ну что же это такое! Тело охватывает волна мурашек вперемешку с алыми пятнами смущения. Так неловко она себя ощущала лишь в глубоком детстве перед ответственным чтением забытого неожиданно стишка.       — Безусловно, — с задорной ухмылкой произносит терапевт, медленно сокращая расстояние. Пери в очередной раз задается вопросом, почему же в этом кабинете так душно? — Вы — мой лучший и самый смелый пациент, поэтому попрошу Вас лечь и не терять время. Тем более, если всё так легко и просто.       — Ну конечно… — ворчит блондинка, продолжая поддерживать зрительный контакт с врачом, снова невольно засматриваясь на неё. — Я прямо сейчас лягу, а Вы пока набирайте это самое лекарство в шприц, и всё такое.       Последнее прозвучало крайне непринужденно, поэтому врач окружила себя надеждой, что перепуганная студентка наконец-таки успокоилась и готова принять, просто вытерпеть эту быструю и вовсе не болезненную, на самом деле, процедуру.       Через некоторое время, когда антибиотик был успешно набран в шприц, а спирт для обезвреживания кожи найден, внимание Леноры вернулось к Пери. Та повернула голову, лёжа на животе и под подбородком устроила сложенные руки, которые, к слову, были всё ещё ледяными от страха. В руках врача находилось то самое орудие пыток, только уже в полной боевой готовности: острая длинная игла угрожающе блеснула на свету, внутри пластикового корпуса виднелась прозрачная жидкость. Гибс только успела промычать, как на её губах растянулась хитрая улыбка.       — Это что ещё такое? — в недоумении проговорила терапевт, лицезрея перед собой полностью одетую студентку, которая, вдобавок, кажется, также издевательски хихикала.       — А я тут подумала, — заговорила она, насмешливо глядя на девушку снизу вверх, — раз уж я прилегла, то могу Вам рассказать несколько веселых историй с моим смелым приёмом многих уколов, и нам можно даже не торопиться. Нет, ну конечно, если хотите, можете хоть десять ставить, но…       — Пери, — тихо перебила врач, откладывая, предварительно прикрытый колпачком, шприц на высокий столик, предназначенный для медицинских инструментов, — давай уже сделаем это. В коридоре очередь наверняка выстроилась километровая, если не больше. Должно быть, сидят и гадают, что же я с тобой тут делаю.       — Нет, ну Вам надо просто послушать, Вы только удивитесь моему великолепному и неподдельному бесстрашию, — хвастается блондинка, но вдруг к своему шоку замечает: — а мы что, уже на «ты»? — задорные звездочки в её глазах на миг успевают поблекнуть, уступая место неприкрытому замешательству.       — Если боишься сама, я тебе помогу, — пропустив неинтересную часть речи болтушки, Ленора загадочно улыбается, и в следующий момент Пери чувствует, как чьи-то руки слабо охватывают бёдра и медленно стягивают штаны примерно до самого низа ягодиц. Чуть дальше положенного.       — Эй, что за.?! — вскрикивает изумленно Гибс, вздрагивая всем телом и оборачиваясь через плечо, отчаянно пытаясь схватить край штанов и снова натянуть их на себя, однако, перехватившая её руку Лазули, не дала этого сделать.       — Прекрати. Все будет хорошо, — уверено проговаривает врач с толикой успокоения в своем голосе, и не может сдержать тени улыбки на тонких губах, созерцая такое милое и смущенное лицо блондинки, которая, со страхом в глазах, до сих пор не могла прийти в себя.       — Это… — она на секунду замолкает, делает глотательное движение и прочищает горло, дабы голос не звучал столь испуганно, — это не из-за укола. Я просто не ожидала! — выкручивается Пери, снова отворачиваясь и пряча скромное личико в рукава одежды. Ленора не должна и секунды усомниться в её бесстрашии!       — Давай успокоимся и расслабимся для начала. Хорошо?       Мягкий и приятный голос плавно льется в уши, точно тёплый солнечный лучик успокаивает разбушевавшихся демонов внутри и заставляет перепуганную студентку впрямь расслабиться, глубоко вдохнув полной грудью. Однако, она не что сказать, боясь выдать хоть крупицу прежних опасений, поэтому молчит, переваривая то, что сейчас происходит. Лежит наполовину голая перед милой девушкой, что является врачом, та её утешает и… готовится проколоть острой длинной иглой… Черт!       Прежде чем студентка решает приподняться, она внезапно и даже как-то слишком пробирающе ощущает спиной тепло приближенной Леноры, что томно шепчет практически в ухо:       — Ты уже расслабилась?        И как она только успела очутиться близко столь быстро? По телу девушки пробегается толпа мурашек, похожая скорее на стадо слонов. Прежнее спокойствие сдувает ветром, который именуется «Ленора Лазули», оставляя после себя суматоху, учащённое сердцебиение, внезапно появившуюся жажду и едва ощутимое онемение в кончиках пальцев.       — Пфф, уже нет, — фыркает Пери, в очередной раз вступая в сражение со своими предательскими эмоциями, — но я и не напрягалась. Чего там бояться? Вот можете мне даже близко показать шприц, и я его рассмотрю без единого намёка на страх.       Врач приподнимает уголки губ и немного отстраняется от пациентки, осторожно присаживаясь рядом. Зеленоглазая продолжает чувствовать чужое тепло у своих бедер и мысленно возносит молитву всем богам о том, чтобы обладательница обворожительной улыбки не ощутила ответного жара, не заметила подрагивающего носка кроссовка, а также одинокой жемчужины пота, что стекает вдоль виска.       — Лучше не надо. В обморок ещё упадешь, — она смеется, но Пери это раздражает, поэтому она тут же встает на защиту своих эмоций:       — Нет, не упаду! Нет тут абсолютно ничего страшного!       Так кого же она успокаивает? Себя или «медсестру»? Хмуря брови, девушка опускает подбородок на руки, практически смиряясь со своей неизбежной участью, но вот тело её отказывается принимать капитуляцию хозяйки, оставаясь таким же каменным и напряженным.       — Я рада слышать такие слова, — в голосе Лазули улавливается нескрываемое одобрение, точно она хвалит ребенка, который впервые самостоятельно покушал, — Так что ты говорила про своё предыдущее знакомство с уколами? Рассказывай, но без жестикуляций.       Подобное предложение напрочь сбивает с толку юную студентку, что в тревоге только ожидала, как вот-вот правую ягодицу пронзит острая боль. Блондинка пытается обернуться к врачу, дабы удостовериться в серьёзности сказанного, но её быстро останавливают, предупреждающе положив ладонь на поясницу со словами «будешь шевелиться — уколю мимо».       — Хорошо-хорошо… — Гибс, всё ещё недоумевая, покорно остаётся на месте, судорожно пытается выдумать хоть что-то из своей мифической практики, но, прежде чем она успевает поймать мысль…       — Что Вы делаете…? — голос выходит столь тихим и несколько хриплым, что расценить его можно двояко, и даже Пери не была уверена в душе, каковы истинные нотки этого тона. Суматоха вызвана одним простым прикосновением прохладных пальцев к тёплой коже и каким-то беспардонным надавливанием на участок несколько раз. Лазули всё ещё не убирает рук, а вопрос студентки, кажется, попросту повис в воздухе.       — Выбираю место укола. И ты всё ещё не расслабилась, — ответ выходит столь будничным и слегка запоздавшим, словно врач позади на мгновение даже задумалась.       «Ещё бы тут расслабиться…»       — Я не смогу безболезненно вколоть тебе антибиотик, если ты этого не сделаешь, — интонация врача звучит слегка осуждающе, но в тоже время напутствующе, и Пери, тяжело вздохнув, честно пытается унять своё напряжение, сконцентрировать мысли на чём-то ином, а не на чужом тепле, руках позади и страшном, просто ужасающем предчувствии, как совсем скоро эти прикосновения обернуться инъекцией.       — Я по-прежнему жду твоего рассказа, — напоминание для Гибс, словно звоночек. Она с трудом собирает всю свою фантазию, которая позорно уплыла в самые глубины сознания и начинает:       — О, историй так много, что я даже не знаю с какой начать! — кажется, за спиной раздается задорное «Да неужели?», но Пери старается не обращать на это внимания, добавляет ещё больше бодрости в свой несколько детский голос и продолжает: — Вспомнить хотя бы, как меня в детстве укусила собака. Врачи сказали, что я должна вытерпеть кучу уколов, чуть ли не каждый день ходить к врачу, но мне было ни капельки не больно!       Запах спирта неожиданно закрадывается в ноздри маленькой врунишки. Она, замолчав вдруг, принюхивается, а затем резко вздрагивает от очередного прикосновения теперь уже холодной мокрой ваткой к коже ягодицы.       — Так что дальше? Продолжай. Сорок уколов… да ты действительно герой, а я ведь думала, что этот курс давно устарел, — Ленора не без усилий скрывает свой смешок и снисходительный тон, превращая неприкрытый сарказм в самое настоящее восхищение словами трусишки, но зато какой до забавности милой.       — А вот представьте, нет! — Пери порывается оглянуться, хоть одним глазком понаблюдать за манипуляциями врача, но видит лишь краешек своего плеча, стройную фигуру в белом халате, а также театрально удивленное лицо Лазули. Укола нет и в помине, словно девушка его даже не взяла. Поэтому Гибс со вздохом вновь оборачивается обратно, гадая, где же это орудие мучений спряталось. Следующий тон приобретает еще больший энтузиазм. Она намерена удивить эту «медсестру», чего бы то ни стоило! — Да меня друзья после этого прозвали Пери-стальной пресс! Они меня так уважали, так уважали! Ведь я даже не пискнула, когда… А-ай!       Шлепок сзади выходит таким неожиданным и непредсказуемым, чрезвычайно выбивающимся из представления о ближайшем будущем Пери Гибс, что та невольно тихо вскрикивает, потом замирает, пытаясь с огромным трудом поймать мысли, что от такого действия со стороны предательски разбежались по всем углам сознания, сконцентрировать внимание на ощущениях позади. Это не оказывается успешным, ведь кровь вдруг приливает к щекам так сильно, что девушку на пару секунд охватывает самый настоящий жар, и только после короткого времени он потоком переплыл к участку на ягодице, который так беспардонно, нагло и дерзко… шлёпнули!       — Можете натягивать штаны обратно.       Тепло у ног моментально исчезает, Ленора поднимается со своего места, надевая на использованный шприц колпачок и выбрасывая инструмент в ведро для отходов. Гибс же с удивлением наблюдает, как её «мучитель» спокойно моет руки, после чего усаживается за стол, принимается что-то записывать в карте и даже не смотрит на пациента. Язык и голова по-прежнему отказываются работать в команде. Блондинка с широко раскрытыми глазами пялится на лицо впереди, затем тихонечко вдыхает, наполняя легкие кислородом. Что это, чёрт возьми, было? С щёк не исчезает румянец, а тело позади горит, и то вовсе не от боли, а от смущения и ещё чего-то, чему Пери найти название не может. Или не хочет.       — На сегодня с Вас хватит и одного укола, Пери. Понимаю, Вы очень смелая, но следующая доза будет только завтра, — врач на секунду отрывается от заполнения листа, ловит взор таких потешных глаз с расширенными зрачками и не может сдержать улыбки с задором в голосе.       Светловолосая ничего не отвечает, осторожно оглядывается назад и, вспомнив о том, что она до сих пор лежит с оголенными бёдрами, спешно, подобно ужаленной, подрывается с кушетки, натягивая штаны как можно выше. Укола она так и не почувствовала. Неужели девушка его и вовсе не сделала? Иначе как тогда объяснить…?       — А как Вы… — начинает студентка, едва закончив закреплять брюки на бёдрах и обратив внимание на тёмную макушку вновь, с удивлением вновь обнаруживая, что доктор всё это время не отрывала от неё внимательного взора синих с заметными проблесками нескрываемого задора глаз.       — Вы действительно самый смелый пациент. — Гибс с некоторым разочарованием улавливает, что к ней вновь перешли на «Вы», — Даже не почувствовали укола, как говорили, а я поначалу Вам не верила. Никогда таких не встречала, — губы подрагивают, грозя вот-вот выдать смех, что зарождается внутри, но Лазули не дает ему опередить себя: тут же опускает голову вниз, продолжая запись.       — А-а… — девушка на миг задумывается, бросает беглый взгляд на ведро с использованным шприцом, незаметно прикасается к бедру, проверяя — не больно ли, а затем тут же продолжает, — так я же вам говорила — «стальной пресс»! Нисколечки не больно. Как Вы могли усомниться в правдивости моих слов?       Дрожь из тела моментально пропадает, Пери кажется, что теперь она может дышать полной грудью, что пневмония сразу же отступила, но не тут то было. Грудину стискивают щупальца воспаления, заставляя невольно залиться в кашле, неловко плюхнуться на место рядом с доктором и только после этого приглядеться к её записям.       — Так что Вы там говорили… этого укола хватит? Я могу выдержать еще хоть сколько, Вы знаете, но у меня дома колоть их некому, — тараторит блондинка, распознавая в почерке врача то, что призывает тиски напряжения обратно: «основной курс — внутримышечные антибиотики в течение двенадцати дней…».       — В течение… скольких дней? — на лице застывает шок, а в голове совершенно не укладывается произнесенное вслух.       — Двенадцати, — повторяет Лазули, вновь отрываясь от записей, — а что, мало? Можно и продлить для профилактики, — она растягивает губы в хитроватой улыбке, хотя Гибс показалось, что это была скорее злорадная ухмылка, подтекстом которой, несомненно, являлось ярое желание сделать как можно больше уколов, как можно дольше мучить бедную студентку.       «Хотя, улыбка все же прелестная…»       — Нет, не надо! — восклицает Пери, а затем специально прокашливается, дабы заглушить свой вновь появившийся испуганный тон трусишки.– Двенадцатидневный курс будет вполне кстати. Но, если понадобится — без проблем. Вытерплю больше!       «Какой ужас. Целых двенадцать дней терпеть подобные издевательства!» — испуганно поскуливает в своих мыслях перепуганная блондинка, до сих пор нормально не воспринимая речь терапевта и думая лишь о том, у кого же просить помощи. Ну не самой же вводить инъекции, в самом деле…       — А насчёт того, что некому колоть, — начинает серьезным тоном Лазули, складывая сложенные пальцы на столе в замок, — я поговорю с руководством, и, если получится, буду Вашим временным персональным терапевтом. Ваш участок сейчас плотно обслуживается и вызовы поступают часто, поэтому проблем возникнуть не должно.       От девушки не укрывается дернувшееся веко блондинки, которая уже через секунду успевает приосаниться, поймать взгляд голубых глаз, после чего изумленно замереть, словно не веря в такое простое, казалось бы, решение проблемы. Лазули с трудом прячет ехидцу в уголках губ — не пристало смущать пациента больше положенного, пусть то и было весьма и весьма заманчивым времяпрепровождением.       — То есть… искать мне никого не надо?       — Можете попробовать. Но, в таком случае, посещение терапевта будет более частым. Я же должна контролировать течение Вашей болезни, верно? Встреч со мной Вам всё равно не избежать.       В последних словах даже не скрывается весёлый тон.       Заканчивая свою запись в карте, Ленора убирает её в стопочку рядом, оставляя на столе лишь небольшой лист с выписанным рецептом. Время пребывания пациента в кабинете явно превышает норму, и доктор даже кожей ощущает, как атмосфера недовольства и бормотания очереди просачивается через пространство между дверью и коридором. Увы, с Пери Гибс на сегодня она должна расстаться. Осталось уладить лишь один маленький вопрос…       — Так что Вы решили?       На бледном личике напротив — нескрываемый процесс метаний в чертогах разума. Пери взвешивает все «за» и «против», впрочем, делает она это отнюдь не долго, ведь первые значительно перевешивают все минусы. Укола она так и не почувствовала, ничего не болело, обходилась с ней Лазули весьма вежливо, не смотря на одну маленькую деталь, от которой при воспоминании готовы были загореться уши, да и врач — девушка вынужденна была признаться самой себе — располагала и даже привлекала… К чёрту!       — Ну, если выходить из дома и сидеть здесь в очереди не придется, то я, конечно, согласна. Когда Вы там будете приезжать ко мне…?       Покинув кабинет врача, Пери даже не обратила внимание на бурчание пожилой женщины, что наконец-то дождалась своего черёда и, с чересчур живой прытью для её возраста, уже проникла за белую дверь, чуть хлопнув той, словно в назидание всем. Мысли Гибс были заняты чем-то гораздо более важным, чем беспокойством за чувства каких-то людей в очереди: прилично ли будет встретить симпатичного доктора в той синей пижаме с инопланетными мордашками и тарелками?       А вот страх перед будущим уколом, почему-то, сонно закрыл глаза, и не подавал признаков скорейшего пробуждения.       «Добро пожаловать, Ленора Лазули».