Восемь неотправленных писем

Четыре капли настойки календулы Теперь уже и не вспомнить, с чего оно все завертелось. Может, с той встречи на квиддичном поле... или с дурацкой записки? А может, еще весной, в классе зельеварения, у всех на виду? Перед практической частью в закутке, где у Слагхорна вмурован здоровенный шкаф с ингредиентами, всегда толкучка. В узком проходе не разминуться, особенно если не хочешь разлить драгоценную желчь азиатского пузырехвоста или еще какую сомнительную субстанцию. Несколько секунд они бестолково топтались на месте. — Сдай-ка назад, Поттер, — протянул наконец Драко Малфой в собственной оригинальной манере. — Оборзел? Сам сдай! - Гарри с самого утра был не в духе. Буравя друг друга свирепыми взглядами, они стояли вплотную. А потом что-то произошло. Гарри вдруг отчетливо ощущает чужое тепло, и к лаванде, привычному запаху хогвартской прачечной, примешивается что-то еще, сладковато-терпкое, волнующее, и ворот рубашки Драко, слегка примятый, открывает напряженное сухожилие на шее, и у него розоватый след от зажившей царапины на щеке, и он — Мерлин, да что со мной такое! — нетерпеливо прикусывает нижнюю губу, показывая влажную кромку зубов... Ему стало не по себе. — Хорек облезлый, — выпалил он, протискиваясь мимо Малфоя. Тот, как ни странно, молчал... и Гарри успел заметить на узком бесцветном лице совершенно непривычное выражение растерянности. Он выставил пробирки и пузырьки на стол, пытаясь справиться с нервной дрожью. Мысли путались. Разозлившись, Гарри встряхнул головой и постарался сосредоточиться на рецептуре. Получалось плохо. Добавляя настойку календулы, он вместо четырех капель вылил чуть не ложку, от чего над котлом поднялось облако плотного белого пара. — Ты что творишь, — зашипел Рон, отпрыгивая. Гарри украдкой покосился в сторону слизеринского стола. Но Малфой, никогда не упускавший случая порадоваться чужой промашке, даже не взглянул на них. К концу занятия Гарри почти убедил себя, что ничего особенного не случилось. И как обычно, Малфой все испортил. Воспользовавшись суетой, возникшей в дверях, он свистящим шепотом произнес над ухом Гарри: — Проболтаешься кому — убью. Следующие несколько недель они вполне успешно избегали друг друга За день до каникул Гарри задумчиво спускается по лестнице. В слизеринском блоке никого — видно, все уже разъехались. А он будет в Хогвартсе еще две недели — потом в Нору, забрать Рона, оттуда сразу в Синаю, к Чарли. Проход в стене, выложенной из каменных блоков, открывает часть комнаты — не иначе как общей гостиной. Разве у них нет паролей, рассеянно думает Гарри, и ноги сами несут его внутрь. Одна из дверей приоткрыта… он зачем-то заглядывает — и вздрагивает от неожиданности: Малфой, чертов Драко Малфой, чтоб его, укладывает вещи, склонившись над чемоданом. Услышав шаги, он поднимает голову и замирает как ящерица, почуявшая опасность. Или как кошка перед прыжком? — Я думал, ты уехал, — неловко говорит Гарри. Надо уйти. Мне надо уйти прямо сейчас. — Завтра. Драко медленно поднимается на ноги, отбрасывая светлую челку. Медленно, очень медленно делает шаг навстречу — и Гарри не может понять его взгляда. А потом все становится ужасно быстрым. Вспышками сознания — его рука, стиснувшая запястье Гарри, его торопливые и напористые поцелуи, жаркий выдох, прохладный вдох, столкновение зубов, царапающий ладонь замок очков. — Дверь, — шепчет Гарри, судорожно хватая ртом воздух. — Дверь закрой... Я умер. Умер и снова родился. Они лежат, не касаясь друг друга — два обломка, выброшенных штормом на пустой берег. Темная, горячая, сладкая волна отступила: в мир потихоньку возвращаются цвета и звуки. Гарри хочется, чтобы Драко что-нибудь сказал — и он в самом деле говорит. Он бросает презрительно, не глядя: — Теперь уходи. — Что? — ушам не веря, переспрашивает Гарри. — Уходи. Прямо сейчас. Ледяной тон абсолютно однозначен. И Гарри со вздохом принимается одеваться. Убедившись, что дверь за ним закрылась, Драко выбирается из кровати. В комнате зябко: обнаженная кожа моментально покрывается мурашками. На двери — узкая полоска зеркала. Он смотрит своему отражению в глаза и произносит — очень тихо, очень убежденно: — Завтра я уеду. Завтра все это закончится. Восемь неотправленных писем 1 Дорогой Гарри. Первая неделя каникул лучше всего. Так странно не вскакивать утром с постели, ничего не зубрить, никуда не бежать. Кстати об учебе. Не могу найти свой учебник по травологии, может, он у тебя? 2. Дорогой Гарри. Наконец-то тепло. После десяти месяцев в чертовых башмаках пройтись босиком — кажется, будто сейчас взлетишь. Мама стонет, что без обуви ходить негигиенично, но что она понимает. На рынке продают землянику. Интересно, где ты сейчас? 3. Дорогой Гарри. Вчера в окно влетела птица. Обычно они разбиваются о стекло, но этой повезло — вылетела назад как квоффл, точно попав в форточку. Помнишь тот матч, когда ты поймал снитч у самой земли? Болельщики чуть с ума не сошли. Было круто. 4. Дорогой Гарри. Сегодня мой день рождения. Шестнадцать. Ужас. В доме все носятся как ошпаренные с самого утра. Отец говорит, в этом году есть шанс попасть на стажировку в министерство. Не знаю, хочу ли я. Как надоели эти разговоры о будущем даже на каникулах. Ты уже решил насчет стажировки? 5. Дорогой Гарри. Эти психи подарили мне лошадь. Лошадь! Роскошного араба вороной масти с родословной длиннее моей. У меня аллергия на лошадиную шерсть. Они забыли. Я чихаю весь день. Я собака по имени Счастливчик. Тебе случайно не нужен арабский жеребец? P.S. Как не вычихать мозги? 6. Дорогой Гарри. Целый день идет дождь. За окном серо. Дома холодно как в погребе...но я вспоминаю о тебе, и становится немного теплее. Как ты? 7. Дорогой Гарри. У нас праздник Середины Лета. Я сижу на крыше и смотрю, как взрывается небо. Красный и золотой. Твои цвета. 8. Дорогой Гарри. Уже почти рассвело, а я не могу заснуть. Стоит зажмуриться — вижу тебя: ясная улыбка, самые зеленые на свете глаза. Это какое-то безумие, наваждение, бред. Но я люблю. Люблю. Бесконечно люблю. 9. Лист бумаги на столе. Он задумывается, обмакивает перо в чернильницу и выводит: "Привет,..." Сова бесшумно взмывает в небо. Кончается август. В классе после каникул гам и суета. На парту звучно шлепается учебник по травологии. Укрывшись за спиной впереди сидящего, он раскрывает книгу. Между страницами вложена записка. Торопливый размашистый почерк, три слова: "Я тебя тоже". — Как ты узнал? Гарри лезет в карман, протягивает ему скомканный пергамент. "Привет, Поттер. Через неделю буду в Хогвартсе. Если к этому времени не вернешь мою книгу - я тебе кишки вырву и развешу на Гремучей Иве. Бесконечно люблю, Малфой". Тоже Торопливый размашистый почерк, три слова - "Я тебя тоже". Жар приливает к лицу, сердце бешено колотится. Его спрашивают о чем-то, он отвечает невпопад. Урок проходит как в чаду. Он медленно складывает вещи в сумку, не решаясь поднять глаза. Что мне теперь делать? — ...нет, я позже зайду, — доносится звонко, уверенно. — Мне сейчас нужно к декану. И парой секунд позже — тихое, предназначенное только для одних ушей: "На стадионе". На квиддич-поле пусто, расписание тренировок еще не успели составить. Он издалека видит одинокую фигуру в школьной мантии, черное на зеленом. Молча становится рядом, плечо к плечу. И тут же чувствует прикосновение к руке тыльной стороной кисти, как бы случайное. — У тебя руки холодные..., — негромко говорит Гарри. Его пальцы наоборот горячи, они огибают кисть, скользя подушечками по его пальцам. Это уже явно не случайно. — Как ты узнал, — отрывисто спрашивает Драко. Гарри лезет в карман, протягивает ему скомканный пергамент. Он пробегает письмо глазами и вспыхивает, дойдя до подписи. Как я мог так лажануться?! — Инсентио, — и листок превращается в щепоть пепла. — Никто не должен знать, — произносит он одними губами. — Пойдем... куда-нибудь, — беспечно говорит Гарри. В сарае полутемно, пыльно, что-то с грохотом валится, больно ударив его по щиколотке, вроде это метла... губы Гарри еще горячее, чем пальцы... руки трясутся так, что не выходит расстегнуть ремень. "Да помоги же мне!", - со злостью шипит он. Гарри в два счета справляется с пряжкой... скользит вниз... облачко теплого воздуха, упругое кольцо влажных губ... острые, ни на что не похожие ощущения... он втягивает воздух сквозь зубы и кончает, впившись ногтями в дощатую стену. Кровь стучит в ушах, замедляя ритм. Он сползает на пол со приспущенными брюками, выдыхает: — Гарри... И поворачивается к нему. Шорох мантии, звяканье ремня... мраморная гладкость члена, твердого как рукоятка Нимбуса, узкое лезвие уздечки, шелковистая нежность головки. Тяжелое дыхание там, вверху... короткое, гортанное "О-охх!" — Ты устрицы пробовал? — спрашивает он, выпрямляясь и вытирая ладонью рот. — Нет. Откуда, — тихо смеется Гарри . — Как-нибудь сходим. Я знаю хорошее место. — Мне надо идти, — Гарри возится, застегивая ремень. — Увидимся. — Когда, — быстро спрашивает Драко. — Не знаю... давай может завтра? — Здесь. — Да. Обернувшись на пороге, он насмешливо бросает: — И все равно мы вас в этом сезоне сделаем. — Поттер, зарраза, — опешив, говорит Драко. — Я тебя тоже. Ключи — Миссис Аррет. — О господи! — Джен аж подпрыгнула от неожиданности. Она только что вышла из машины и собиралась подниматься домой. — Тьфу ты. Вы меня напугали. Она узнала его наконец и облегченно выдохнула. — Извините, я не хотел. Мы можем поговорить? Они с Майком снимали эту квартиру около года. Раз в месяц хозяйка заезжала, чтобы получить арендную плату: отчего-то она не признавала переводов, только наличные. Женщина лет сорока, подтянутая и элегантная, даже красивая, пожалуй - но слишком уж сдержанная, источающая холод. Джен знала, что у нее есть муж и взрослый сын — как-то они столкнулись на улице. Все трое были очень похожи: то ли высокомерным выражением лиц, то ли странной, будто пошитой для исторических реконструкций одеждой. Майк потом пошутил, что хозяева напоминают семейство Дракулы — если б оно у него, конечно, было. Сейчас перед Джен стоял как раз их сын, высокий хмурый парень. — Чем могу помочь? — Вы ведь уезжаете на Рождество? — спросил он. — Многие уезжают. — Эээ... ну вообще да. А что? — удивилась она. Хозяева никогда не интересовались их планами. Он замялся. — Я подумал... раз квартира все равно будет пустая... могу я попросить у вас ключи? Ко мне приезжает друг, и… — Может ли он переночевать у нас? — напрямик уточнила Джен. — Да. — Даже не знаю, — недоуменно протянула Джен. — Это как-то… есть же гостиницы… — Это значит "нет"? — Это значит "надо подумать". Майк наверняка будет против. Он смотрел в сторону, ожидая ответа. Она взглянула чуть внимательнее и вдруг с удивлением заметила, что он очень молод. Гораздо моложе, чем ей казалось раньше. Студент... или вообще старшеклассник? — Сколько тебе лет? Он не ответил, но по слабому румянцу, мгновенно проступившему на бледном лице, она поняла, что попала в точку. Почему бы тебе не попросить ключи у родителей, чуть не спросила Джен. И вдруг ее осенило. — Это для...девушки? Он как будто смутился. — Вроде того. Джен было девятнадцать, когда Ник впервые привел ее в ту крошечную студию на восьмом этаже, под самой крышей. Или семнадцать? Они пили ужасное вино из пакета, красившее язык, и хохотали как чокнутые. Ночное небо было розоватым от фонарей, снег висел на проводах мокрой ватой. Ох, Джен, ты вляпаешься в неприятности. — Я оставлю ключи в почтовом ящике, внизу, хорошо? — сказала она. — Мы возвращаемся утром двадцать седьмого, часов в одиннадцать. Надеюсь, в квартире будет порядок? Он кивнул. Надменное выражение его лица неуловимо смягчилось, взгляд стал мечтательным. Совсем мальчишка — теперь Джен ясно это видела. Рост, строгий костюм и заносчивый вид прибавляли ему лет семь. — Я думала, вы вампиры, — зачем-то брякнула она. — Мы не вампиры, — он вежливо приподнял уголки губ, показывая, что понял шутку. — Сколько я вам должен? — Нисколько, — засмеялась Джен. — Только чур никаких вечеринок! Вряд ли твоей матери понравится, что я сдаю арендованное жилье еще кому-то. Два дня. — Ой, ужин при свечах? — удивляется Гарри. — Это серьезно. Драко неторопливо выставляет на стол тарелки. — Балда ты, Поттер. И ничего не смыслишь в сервировке. Заметь, я не заставляю тебя запоминать семь видов вилок… достань-ка их, кстати, вон тот ящик... нет, левее. Спасибо. — Семь видов?! — ужасается Гарри. Он морщит лоб, припоминая. — В полном наборе одиннадцать, кажется... Или нет, двенадцать, но там не только вилки. — Вы правда так едите? — Когда дома гости — да. — А чья это квартира? — Моя. В смысле, моей семьи. Нравится? — Выглядит очень… эммм... по-маггловски. Извини. — Она и есть маггловская. Жильцы просто уехали на праздники. — Ну ты даешь. А если они вернутся? — Так вернутся, естественно. У нас два дня. — Ты что, стащил ключи?! — Почему сразу стащил. Попросил на время. Она разрешила... ну, женщина, которая тут живет. — Ты попросил... маггла? Просил?! Из-за меня?? — потрясенно спрашивает Гарри. — Слушай, это... — Ты меня совсем не знаешь, Поттер, — он смущенно опускает глаза и меняет тему. — Вообще, сколько можно трепаться! Все готово, садись уже есть. — Поттер то, Поттер се, — ворчит Гарри, разламывая кусок хлеба. — Неужели так сложно называть меня по имени.... Драко делает вид, что не слышит. Имя - это личное, дурачок. Имя — это потом, в темноте, в теплой постели, вне времени и пространства, теряя голову от — наконец-то! — его нереальной близости, легко прикасаясь губами... только тогда он будет почти беззвучно шептать: "Гарри…" Осколки — И когда ты собирался мне об этом сказать? Гарри стоит в дверях, в руках свежий номер "Пророка", в "Пророке" — первая полоса! — объявление о помолвке. Драко молча отводит взгляд. — Кто она такая вообще, эта Гринграсс?! — Какая разница, — наконец цедит он. — Это тебя не касается. — Да неужели?! Какого черта я узнаю о таком от... из... да ты... ты просто трусливая свинья! — Храбрецы заканчивают другой факультет, Поттер. И хватит орать, услышит кто-нибудь. Лед в его голосе приводит Гарри в бешенство. — Да и хрен с ним, пусть услышат! — Это всего лишь обстоятельства. Можно подстроиться... — А мне надоело подстраиваться, слышишь? Мне осточертели эти прятки! — Что ты от меня хочешь, а? Я тебе никогда не обещал, что... — А, так ты уже не помнишь тот наш разговор в поезде? — Мерлин, да сколько нам тогда было, по семнадцать? Мы были детьми... — Ты обещал мне, - непримиримо говорит Гарри. — Какое у нас по-твоему будущее, Поттер?! — внезапно взвивается Драко. — Ты же не рассчитывал в самом деле, что я представлю тебя родителям! Хваленая аристократическая сдержанность испаряется, шипя, будто снежок на раскаленной сковороде. — Мне почти двадцать четыре! Я — единственный наследник рода Малфоев! У меня есть обязательства перед моей семьей, обязательства, понимаешь, о чем я?! Да где тебе это понять, Гарри, ты же у нас сирота, делаешь что заблагорассудится! Он бросает это в запальчивости, и тут же понимает — зря, ох зря. Потому что лицо Гарри каменеет, и в голосе нет никаких эмоций, когда он говорит: — Знаешь что, Малфой. Катись-ка ты к черту. Он уходит, не притворив за собой дверь. — Сам катись! — и ваза летит в стену, рикошетит расписными осколками. Горничная замирает на пороге, втянув голову в плечи. — Эээ... мистер Малфой, все в порядке? Он переводит дух. — Все нормально, Грейс. Включите в счет, я выезжаю сегодня. Кингс-Кросс Сентябрьское утро было холодным и ясным. "Хогвартс-экспресс" поблескивал алым боком в клубах белого пара. — ...о, на любой факультет, они все преотличные! Просто если ты попадешь не в Гриффиндор, мы лишим тебя наследства. — Да сколько можно! — раздраженно сказала Гермиона. — В самом деле, Рон, уже не смешно, — подхватила Джинни. — Они же не понимают, что ты шутишь. Рон вдруг перестал посмеиваться и вытянул шею, приглядываясь к чему-то. — Гляньте-ка, кто там стоит! Пар в эту минуту рассеялся — ярдах в пятидесяти они увидели Драко Малфоя с женой и сыном, светловолосым и худеньким. — Это, верно, Скорпиус, — шепотом сказал Рон. — Он ровесник Альбуса и Розы, так ведь, Гарри? Драко тоже заметил их. Его взгляд скользнул по лицу Гарри, но он лишь коротко кивнул и отвернулся. Постскриптум. Ночной гость Джинни заглянула в кухню. — Гарри, не то чтоб я была любопытна, но... чье это? Лежал на диване в гостиной. В руках у нее был серый кашемировый шарф. — О, чёрт... это, должно быть, Малфоя. — Он приходил... сюда?! — изумилась Джинни. — Когда? — Сегодня ночью. — Эмм... зачем? — Понятия не имею. Мы не разговаривали... почти. — Ничего не понимаю. — Я спросил, будет ли он кофе. Он отказался. И ушел. — Ночью?? — Нет, с утра. Ночью он был пьяный в стельку, — неохотно уточнил Гарри. — Я не рискнул использовать Отрезвляющее. — Не думала, что он знает, где ты живешь. — Мне показалось, он сам был в шоке. — Мда. Шарф надо как-то вернуть... хочешь, я отвезу? — Нет-нет, я отправлю совой, — поспешно сказал Гарри. — Он же не тяжелый. — Ревнуешь, — насмешливо заметила Джинни. — И к кому. Мужик только что овдовел. — К-как овдовел?! Когда? — Гарри похолодел. — А ты откуда знаешь? — Парвати сказала. У нее троюродная сестра работает в Мунго. Так вот почему он приходил. — Слухи, конечно, поползли — кошмар, с их-то репутацией... а по мне, вранье все. Парвати говорит — он три недели в больнице дневал и ночевал, когда жена уж и в сознание не приходила. Наверное, любил ее, раз так… — ...пожалуй, я сам отвезу шарф, — перебил Гарри. — Сможешь найти мне его адрес?