Всё кончено

      У Грея пачка невыкуренных сигарет в кармане, стеклянный стакан с виски в руке и семь безвозвратно утерянных лет. Он в ступоре, в замешательстве. Для него время остановилось, замерло, раскрошилось там, на острове Тенрю.       И сейчас все кажется каким-то бессмысленным, серым, словно обесцвеченным. Грей ведь совсем не изменился — прожигает бессмысленно дни, тонет в прошлом (ненастоящем — его попросту не осталось) и ненавидит-ненавидит.       Грей заливает в себя виски, особо не задумываясь о последствиях. Впасть бы в беспамятство, да на подольше. А лучше вообще сжечь прошлое, обрезать путеводные нити. Хотя, в любом случае, ничто не залатает трещину, длинною в семь лет.       Жаль, конечно, растрачивать жизнь на кабаки, но ничего больше не остается. Грей катится по наклонной вниз, а ухватиться не за что. Смысл жизни теряется где-то между островом Тенрю и реальностью настоящей, не вылепленной за истекший срок.       У Грея взгляд остекленевший, покрытый тонкой корочкой льда, застывший на одной картинке. Леон Бастия. Ле-он. Четыре буквы горчат на кончике языка.       Грей ненавидит, как и прежде. Золотой мальчишка, лучший ученик Ул, ледяной маг — Леон вновь дышит, живёт, смеется, заливисто громко так, что можно поверить, словно он счастлив. Фулбастер завидует, как и несколько лет назад.       У Леона есть все: сильная гильдия, любовь всей его жизни — Сакура и настоящее. Младший ученик Ул смеётся истерично, немного побито. Семь, он потерял целых семь лет своей жизни.       Но это не причина нахлынувшей горечи. Расстояние, длиною в годы, разорвало красную нить, опоясывающую две жизни. Леон и Грей. Грей и Леон. Связи больше нет, они две отдельные точки на картах. Не ищите маршрутов, соединяющих два разных полюса. Они больше не сойдутся, все кончено.       Грей выпивает залпом принесенный виски, проходящий по горлу обжигающим теплом. Он его не ощущает. Грею холодно, чертовски, до безумия. — Кончай с этим, Фулбастер, — ледяной маг ощущает мороз, когда рука Леона ложится на его плечо. — Ведёшь себя, как тряпка. В прочем, ничего не изменилось за семь лет. — Заткнись, Бастия, ничего ты не знаешь, — злостно выплевывает юноша, опустошая очередной стакан, желая утонуть в небытие. — Так расскажи, — произносит тихо, шепотом, почти неуловимо, так, что звук растворяется в пространстве, едва сорвавшись с его губ. — Нет, — отвечает Фулбастер, вставая из-за барной стойки. — Некоторые вещи лучше не произносить вслух, покуда они обладают невероятной силой. — Какой же? — Бастия усмехается, смотрит на него сверху-вниз. — Силой разрушения. Оно того не стоит, не стоит нескольких разрушенных жизней, — юноша не знает кого в этом пытается убедить: себя или ледяного мага? — Я хочу знать, Грей, — он по привычке растягивает «е» в его имени. — Иначе я не понимаю, блять, к чему привели семь лет ожидания. — Ожидания?.. — Фулбастер удивленно смотрит на него; ледяная корочка трескается, обнажая эмоции. — То есть… — Да, я ждал тебя все это время. Верил в то, что ты жив, когда другие убеждали меня в обратном, — он делает глоток. — Знаешь, какого это — ждать мертвеца? Я… я умирал каждый ебаный день, Грей. Вместе с тобой. В чертовых кошмарах. На протяжении семи лет. — Но ты не дождался меня, — наконец произносит Грей; горечь сочится низкими нотами в его голосе. — Она хорошая, — добавляет он. — Хорошая, — кивает ледяной маг, цедит виски во рту, а после — сглатывает. — Вот только я ее не люблю.