После битвы

Рыжий дым пресекается бирюзовым лучом, берущим начало в растекшемся на западе тусклом закате. Утомленный воздух, наполненный мелкой невесомой песчаной пылью, щекочет ноздри и располагается в легких сухими комьями. Стремительно вечереет, появляются глубокие чернильные тени, тянущиеся по вздыбленному дёрну к обмякшему телу. Беззвездная мрачная шаль накрывает разгоряченное поле битвы, обдавая его порывами спасительной студеной прохлады, появившейся из черного небесного рукава, словно из-под взмаха вороньего крыла. Ночь поглощает содрогавшегося в болевых судорогах Учиху, затмевает его былое могущество, уязвленное позорным проигрышем. А полыхающий отблесками потухшего заката свет на стороне Хаширамы, нетвердо стоящего на ногах на косом валуне. Молодой шиноби неторопливо восстанавливает дыхание, подорванное длительной физической нагрузкой, и успокаивает раззадорившееся сердце. Взгляд темных глаз пропускает в себя сожаление, которое тут же тонет в темно-древесной радужке. Он смотрит прямо на то место, где лежит тело его соперника. Делая уверенные шаги, Первый приближается к припавшему к земле Мадаре без оружия и с привычным бесстрастием на лице. Учиха не двигается и не противится, когда сухие ладони поворачивают его лицо к небу, к себе. Глаза, потерявшие алое пламя Шарингана, блеклые и усталые, останавливаются на остром знаке клана Сенджу, высеченном на алом наплечнике доспехов Хаширамы. Словно напомнившая о себе старая рана разгорается ненависть в душе поверженного. Между мокрыми волосами прокладывает путь кровавый подтек, скользя липкой и густой линией ото лба к подбородку. Сознание Мадары затуманено пульсирующей болью, на языке вязнет дерзкое «Я еще не проиграл», но саднящие губы остаются сомкнутыми. Неуместно и неразумно кидаться громкими фразами, когда тело не поддается призыву двигаться, а в груди влажно печет свежая рана. В жилах горячая кровь продолжает бежать к сердцу, местами просачиваясь через глубоки порезы, так и не достигая своей цели. И Учиха не достигает. Хокаге смотрит без отвращения, будто держит на руках доброго друга, на его лице прослеживается легкая улыбка. Но если лучше приглядеться, можно заметить, как сжаты под улыбающимися губами зубы. Он не может смириться с нападением человека, которому он доверял. Первый предполагает, что было на уме у бывшего главы клана Учиха, отчего его скулы еще сильнее сковывает злость. Сенджу хватает темноволосого за ворот водолазки, потянув на себя, поднимает с земли. Он ничего не говорит, волоча за собой податливое тело Мадары. Ближе к вздымающимся ввысь кипарисам, от которых пахнет пряно и дурманно, Хаширама останавливается, поворачиваясь всем корпусом к опустившемуся на колено изгнаннику. – Что тебе нужно? – без интереса хрипит Учиха, касаясь языком засохшей крови в уголках губ. Он предельно спокоен, то ли присмиренный острой болью, то ли опустивший руки. Вопрос остается без ответа, в то время как Хокаге сжимает пальцами чувствительную шею и клонит голову Мадары вниз, к земле. Бывший лидер упирается ладонями в сдобренную влагой почву, скользит и стоит уже на четвереньках, подтверждая свое звание зверя. По телу проходит дрожь, отчего мужчина невольно сгибает руки в локте, нагибаясь перед Сенджу ниже. Последнему даже не приходится использовать техники, чтобы подчинить врага. Мадара знает, что последует после соприкосновения с землей, он знает, что делают с проигравшими победители и не противится. Хаширама медлит, вдыхая ночной воздух с запахом мускуса и хвои. После промедления он припадает к покрытой доспехами спине Учихи, расстегивая замысловатые крючочки, звеня металлическими пластинами, выкрашенными в красный цвет. Изгнанник тихо ждет незнакомой боли, опустив глаза с залегшими под ними морщинами к земле. По обнаженной коже пробегается колкий порыв ветра, в лопатку упирается рука Сенджу. Он толкается внутрь, используя вязкую кровь, которую он вбирает пальцами с раны на боку. – Это тебе за предательство, – ровным голосом говорит Первый, двинув бедрами вперед. – Это тебе за нападение, – не меняя тона, продолжает он, врываясь без наслаждения в кольцо тугих мышц. Он не стонет, не получает удовольствия, не хохочет над опущенным соперником. Тело Мадары, испещренное шрамами, содрогается, раны начинают кровоточить, а пальцы сжимать тоненькие стебли травы. Голова идет кругом, к горлу подходит тошнота, но Учиха не кричит. Срабатывает рвотный рефлекс, и поверженный выплевывает сгустки крови, опускаясь лицом на остывшую землю. Резкие толчки приводят к разрядке, от которой не приходит привычное головокружение. Хаширама медленно удаляется в сторону деревни победителем, а до проигравшего шиноби с резвым ветром доносится только «Я тебе доверял».