I
У Алекса между пальцев созвездия. Он сжимает кулаки, и из его испещрённых ладоней выталкиваются столпы Вселенных. Они горят ярко-ярко, так, что начинает в глазах рябить от буйства красок. А потом затихают, осыпаясь к ногам Волкова и смирно ждут команды.
Он медленно выдыхает, закрывая глаза, и на минуту всем становится ясно, что те штуки с гипнозом — не выдумка. Главное подобрать предмет, за которым надо внимательно следить.
Лунная пыль с его ресниц осыпается тонким водопадом к рукам, уже в них превращаясь в чёрный металл.
В руках у Алекса — лунные мечи.
Толпа двуликих завороженно выдыхает, на глазах у других выступают слезы. Он ловит их взглядом, впитывая тьму сердец вокруг.
Течение лунной пыли с его ресниц оборвалось.
И он начинает
вращение.
Один меч великолепно выпорхнул из его руки. Клинок раскрылся и затрепетал, свист пронзил свежую темноту, пока он обмахивал землю по воздуху. Резче ожидаемого клинок замер в полёте и, будто засосанный небом, взлетел вверх остриём. Его легко можно было рассмотреть среди пустоши леса.
Люди замерли, и, словно заворожённые, отвели головы вверх.
Алекс — профессиональный грешник.
Он коллекционирует людские пороки, обманы, предательства, унижения. Он — чернокрылый палач, творящий правосудие; тот, кто сдирает маски и заставляет посмотреть в глаза истине. Он живет и играет по своим правилам, не позволяя никому что-то себе навязывать. Но самое главное — он не боится себя. Своей сути. Своего стремления к тьме. И только поэтому не стоит на испещренном трещинами стекле, под которым адская бездна.
Каждая из десяти заповедей находится в списке вещей, которые нужно обязательно сделать. Обычно его любимая — «никогда не кради». Ибо он с радостью похищает всё: взгляды, внимание, доверие, девственность, уважение социума, надежды, спокойствие.
Никто из зрителей, многочисленных камер и родственников не заметил быстрое исчезновения главы сия действа.
И лишь после мучительно долгих секунд, когда меч окончательно завис высоко в небе, ровно на половину разрезая луну, люди заметили что-то не ладное.
Они, словно мелкие мышки, зашептались. А после крылья на их спинах затрепетали.
От страха.
Под клинком, чьё хладнокровное свечение становилось почти пафосным, образовался комок непонимания.
Внезапно, в головах возникла душная копоть, повис густой утробный рык в мозгу. Атмосферные слои резко обрушились на зрителей, заставляя тех упасть на траву, не отрывая взгляда от предмета в небе. Сначала небосклон затмил алый дым. После прямиком из него вынырнула голова, сверкнули, накрывшие своим величием проруби в морде глаза адского пламени.
Затмив своим могуществом луну, дракон невиданных размеров появился из дыры, перекручивая своё узорчатое тело жесткими взмахами чёрных крыльев, испещрёнными золотыми рубцами, потрясавшие как и небо, так и землю.
Вылетев, в своей ужасающей красоте, дракон наклонил открытую пасть, сверкнув золотыми зубами, и, достигнув клинка, многотонным давлением острых зубов, сжал.
И в следующее мгновение, с клинками в ладони и губах, и настоящими галактиками на мертвенно-бледной коже запястьев, появился юноша. Темный демон с обаятельной улыбкой и глазами такими глубокими, что никогда не узнаешь, где дно, пока не нырнешь.
Как всегда, он снова взял своё, не обращая внимание на потери. Как всегда идеальный. Как всегда с усмешкой.
Держа в зубах клинок лунного огня, даже стоя в луже собственной крови под голыми ступнями, он продолжает улыбаться, словно победа ему ничего не стоила.
Победитель всегда прав.
Он тянется к гранатовым губам, которые охватили лезвие, медленно сжимает рукоять, чувствуя почти приятную пульсацию скул. Медленно опускает клинок, прикрывая веками и седыми ресницами безумное свечение глаз.
Стекающая чёрная кровь по мечу не омрачает его настроения. Он спокоен. Он совершенно спокоен. Он знает, что будет дальше. Это даже забавно, поскольку каждый раз до нелепого похож на предыдущий, хоть и с некоторыми изменениями.
Усмехается разрезанными уголками губ. Из-за этого движения чернильная кровь из порванной кожи краев рта начинает литься, выливаться, обрызгивает каплями все лицо.
Он — современная версия Джеффа Киллера (без преувеличения, он сейчас безумно похож на него) с тлеющей «Лаки Страйк» между тонких пальцев.
Уши толпы напрягает звук рвущихся тканей лица. Губы полностью забрызганы кровью, поэтому где начало, а где конец его улыбки не разобрать даже самому Александру Волкову.
Он — чертов антагонист. И сейчас, купаясь в серых лучах луны и славы, он не думает о том, как на следующий день будет ходить с шрамами на лице, потому что раны, полученные от лунного огня не вылечить, они всегда будут с носителем, обжигая кожу.
И это опьяняет похлеще любой настойки.
Это какое-то дикарство, помешательство, ревущая внутри эйфория, которой так много, что хочется разодрать собственную грудную клетку, чтобы выплеснуть её наружу, поделиться с миром, с каждым унылым существом, с каждым бессердечным творением. Это опьяняющий концентрат души, такой сильный и густой, что заполняет сосуды и легкие, забивает их, препятствуя доступу кислорода. Это дрожь, прокатывающаяся колючей волной по коже, и мощная судорога, когда бессердечный зверь внутри его рвёт и мечет, выедает подкопы в его груди, чтобы выбраться наружу, овладеть телом, стать тираном. Жажда власти и людских душ в своём арсенале сводит с ума, двигает крышу, и то незримое стекло в его глазах лопается одним мощным ударом, выламывая всю психику к чертям, падая в черноту густого тумана, в конце которого стая окровавленных колов.
Он вдыхает в себя воздух, в последний раз подпитывается пороками и шепчет:
-Кирпичик за кирпичиком. — бурчит себе под нос. Это единственные слова, которые могли помочь ему контролировать себя и избежать соблазна разрезать окружающие тела.
«Кирпичик за кирпичиком».
Это обещание помогало ему засыпать тёмными звездными ночами, проживать день за днём и держать дракона в узде.
«Кирпичик за кирпичиком».
Он спокоен.
Алекс медленно позволяет мечам рассыпаться на песчинки и разбавить его самого в этой похлебке ночи.
В следующее мгновение или же вечность (время протекает сквозь него, и иногда Волков не успевает его сдержать, и тогда под его веками проплывают жизни) он уже запрокинул голову вверх.
Желтоглазая помогает расслабиться, унять дрожь в пальцах и мышцах. Она растрачивает на него свою силу и ласку, поёт ему колыбельные и Алекс клянётся, что не слышал голоса милее. Луна тихо смеётся в ответ мелодичным звенящим смехом.
Алекс улыбается и размытыми от слез глазами смотрит на луну. Вдыхает полной грудью.
И все же он смотрит на небосклон.
И не видит его.
***НЕБОЛЬШОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ***
ОБ АЛЕКСЕ ВОЛКОВЕ
он не заслуживал той смерти, которой умер.
Вокруг него хороводом кружат эпопеи страданий, великих радостей. Вселенные нашептывают ему секреты, звезды поклоняются ему.
Время шло. А у Алекса небо было цвета Селестины.
II
Он всегда готов к кончине.
Чуткое обоняние Алекса отреагировало первым. Дыхание смерти. Его ни с чем не спутаешь: металлический привкус во рту и запах копоти.
Уже после этого воздух подбросил ветром ревущую железную машину, расстилая по небосклону агонию и дым.
В спешке он бросился босыми ногами по стволу дерева вниз и дальше переулками в лес. Он бежал, и его ноги едва касались земли. Он пробирался сквозь деревья к умирающих отсветам и туманному самолёту. Тот лежал и дымился на малахитовой поляне, усеянной васильками у реки. Лётчик пытался там приземлиться.
III
Метрах в двадцати Алекс остановился.
Когда там появилась я, он уже стоял на поляне, безумно вращая зрачками.
Во тьме были разбросаны сучья.
Иголки ветвей усеивали траву вокруг самолёта, как топливо для пожара. Слева землю прожгли три глубокие борозды. Торопливое тиканье остывающего металла ускоряло секунды и минуты, пока Алекс не простоял там, казалось, много часов. У него за спиной собиралась и росла толпа, чье дыхание и фразы липли к Алексовой спине.
-Ну что, — самому себе, он ещё не увидел меня. — посмотрим?
Он двинулся сквозь обломки деревьев, туда где впечаталось в землю тело самолёта. Нос машины окунался в текущую воду, а изломанные крылья лежали позади.
Алекс медленно пошёл по кругу от хвоста, обходя самолёт справа.
-Тут стекло, -прошептал он.- Все застеклено.
И увидел тело.
Алекс Волков никогда не видел такого бледного лица. Он увидел едва осмысленное лицо вражеского пилота, деревья смотрят сверху, течёт река. Самолёт ещё несколько раз кашлянул, а голова внутри качнулась слева направо. Он сказал что-то чего он понять не мог.
Пламя погасло, и утро стало глухим и чёрным. Как кровь Алекса. Ему мешал только дым, но и он скоро выдохнется.
Стена деревьев не пускала сюда краски горящего неба. Глаза Алекса уже давно привыкли не только к темноте, но и к лицу пилота. Глаза на нем были кофейными пятнами, а по щекам и подбородку тянулись глубокие порезы. Мятый комбинезон непослушно встопорщился на груди.
Невзирая на огонь, мальчишка с глазами старика подошёл ещё ближе, и в ту же секунду, уверяю вас, мы с ним узнали друг друга.
А ведь мы знакомы, подумала я.
Ты вырос,подумала я,
но я тебя узнала.
Он не отпрянул, не кинулся в драку со мной. Но я знала — что-то ему подсказало: я рядом. Учуял ли он запах моего дыхания? Услышал ли проклятое круговое сердцебиение, что преступлением обращалась в моей гибельной груди? Не знаю, но он узнал меня, и посмотрел мне прямо в лицо, и не отвёл глаз.
IV
Алекс смотрит на неё и пачкает свой лёд в глазах этой тьмой больше всех. Он выдыхает. Отходит, наступая мокрыми ступнями назад. Прилипая, земля липнет к ногам. Алекс же в ответ превращает все вокруг в пепел.
Теперь Алексу уже все равно.
Он долго стоял и смотрел ей в глаза.
Он читал ее мысли, картины выплескивались перед его веками.
Будущее разворачивалось перед ним, словно открытая книга, и он не мог понять: дар это или проклятье.
Одним глазом ещё глядя сон, вторым он увидел, как умер его отец. Простился с драконом, ощущая, как тот ждёт обратного поезда в забвение. Тимур Святов вытянулся на земле, и его вопль катился по улице, пока не завалился набок, словно монета, изголодавшаяся по разгону. Он увидел, как девушка с серебристыми волосами, которая подарила ему самые драгоценные моменты его жизни, шла навстречу смерти. Он видит, как пилот бомбардировщика умирает в железном коконе. И в сердцевине всего он видел Смерть - она выкрикивала свои слова и раздавала их людям.
Эти картины и были миром, и мир похлебкой кипел в нем, а он сидел среди прекрасных бездыханных тел с ухоженными душами. Все это варилось в нем, а он водил взглядом по ее глазам, до краев заполненных душами и болью.
С гордостью, с безрассудством или же со стыдом смотрел он на этот парад, и он глотал эти полотна, разъедающие его.
Вы гады, думал он.
Прекрасные гады.
Не хочу вашего счастья. Прошу вас, не смейте наполнять меня и внушать, будто это даст что-то доброе. Смотрите на мои синяки. Глядите на эту ссадину. Видите ссадину у меня внутри? Видите, как она разрастается прямо у вас на глазах, разъедает меня? Я больше не хочу ни на что надеяться. Не хочу молиться, чтобы Селестина Святова осталась жива и невредима.
Потому что мир не заслуживает ее.
V
Алекс Волков спокойно лежал у меня на руках. Я чувствовала его мощную тягу к дому, к девушке, которая была его музой.
Селестина.
Его душа шептала это имя, пока я ее несла. Но Селестина уже давно умерла. По крайней мере, ей хватило мудрости для этого. Алекс же жил до последнего, выжимая каждую секунду времени длинными пальцами и заменяя их хрустальными слезами.
Я загребла его душу вместе с остальными, и мы тронулись прочь. Горизонт был цвета молока. Холодного и свежего. Пролитого между тел.
То был самый мрачный миг перед рассветом.
Без всяких сомнений, и лично мне кажется, что спорить со мной вы не захотите.
VI
Да, все белое.
Мне показалось, что весь земной шар оделся в снег. Натянул его на себя, как натягивают свитер. Перед домом - следы ног, утонувших по щиколотку. Деревья под ледяными одеялами.
Какой-то мальчик с бледно-зелёными глазами спешил вверх по лестнице. Постоял в паре шагов от заплёванной двери, и, поворачиваясь вокруг себя, рассмотрел небо.
Вернувшись к себе в комнату, он рассказал мне:
- Небо сегодня белое, Смерть, и на нем большое длинное облако, оно растянуто, как веревка. А на конце у него - солнце, как желтая дырка...
Я вглядывалась в мягкий металл его глаз.
В ту минуту, я поняла, что лишь ребёнок мог дать такой отчёт о погоде. Краской на стене он нарисовал длинную веревку с тугими узлами и сочным желтым солнцем на конце - таким, будто в него можно было нырнуть. На веревочном облаке он нарисовал две фигуры - худенького мальчика и чахлую девушку в чёрном плаще: они шли, балансируя руками, к этому капающему солнцу. Под картинкой он написал такую фразу:
***СЛОВА АЛЕКСА ВОЛКОВА,***
НАПИСАННЫЕ НА СТЕНЕ
Был понедельник, и они шли к солнцу по канату.
