Полный бред...Или я чего то не знаю?

Новый учебный год обещал быть ужасно скучным. Лёжа на парте, я в пол уха слушая классного руководителя, предавался унынию. Не классный час, а муть какая-то… Каждый раз одно и тоже, им самим не надоедает? Не вникая в слова учителя, я посмотрел в окно. На улице моросил дождь, делая и без того «радостный» день ещё более унылым. Вдалеке можно было разглядеть редких прохожих, которые под зонтами спешили по своим делам. Изредка раздавался детский визг и смех, сообщающий о том, что очередной маленький монстр залез в лужу. Как же хочется оказаться на их месте, снова побыть ребёнком, не тебе проблем и глупых мыслей... Тем временем, где-то на фоне сладких мыслей, не давая мне окончательно погрузиться в страну сладких грёз, звучал скрипучий голос нашего классного. — Этот год будет решающим! Многие из вас уже определились с выбором профессии, а кто-то только думает об этом… — интересно, он долго придумывал речь? Или это с прошлого выпуска осталось? Не вникая в суть речи, оторвавшись от созерцания луж на улице, я обратил внимание на распинавшегося учителя. Интересно, его кто-нибудь вообще слушает? Быстро оглянул класс взглядом и судя по тому что половина спала, а вторая сидела в телефонах кроме парочки отличников наш Сергей Анатольевич разговаривал сама с собой. А чего они хотели собственно говоря назначая классный час в 9 утра? Сергей Анатольевич был учителем географии уже ужасно долго и, казалось бы: шёл бонусом к школе, но она уже разваливалась на части, а он жив, вальяжен и бодр. Бродит из стороны в сторону тут: маленький, худой и с походкой как у селезня. Вызывает у меня лишь отвращение, ещё и эти противные усики, бр-р-р-р! Лицо, покрытое сеткой старческих морщин, венчали маленькие глазки блёклого голубого цвета, и смотрит он на нас ими: с презрением, превосходством, словно мы перед ним — планктон второсортный. Аж бесит! Он постоянно бубнил себе под нос, из-за чего невозможно было разобрать ничего сказанного. Нет, свой предмет он знал и старался передать нам, но он лез с указаниями к остальным учителям, а те за глаза называли его Липучкой. В общем, не переношу его на дух. Отвратительный тип, ещё и не болеет никогда. Чтоб иммунитет его подвёл. Я уже собирался мирно поспать на задней парте, не слушая речей, как рядом раздалось это до ужаса скрипучее: — Воронов вам не интересно или экзамены вас не касаются? — Они меня касаются так же, как и всех остальных, — говорю монотонно, без эмоций. — Но всё что нужно я знаю и без вас, так что не мешайте, прошу, — какая честь, я даже попросил, — и дайте поспать, а? Взглядом меня убили раз десять и проели труп адским порывам злости, ну... или растянули на дыбе и со вкусом по пытали. Другой преподаватель давно бы сдался и отстал от меня, но этот маразматик и не думал опускать руки, продолжая тянуть свою заунывную волынку о том, что в жизнь идти мне, а не ему, и бла-бла-бла. Учился я, в принципе, сносно, мог бы и лучше, но... Зачем напрягаться? Затаскают по олимпиадам, на доску почета повесят, ей богу, как на гильотину отправят! Парни же засмеют. Вот так и сижу в хорошистах, не напрягая свой зад. Удобно, ничего не скажешь. А результаты экзаменов не зависят от мнения преподавателей. Всем ненавистный Липучка стал покрываться красными пятнами и даже немного синеть. Чего только злость не делает с людьми, а с пожилыми... «Интересно, он как дышать забыл вообще, или только сейчас?» — я вглядывался в него и гадал, вспомнит ли он о том, что людям как бы нужен кислород и, желательно, не в малом количестве. Невзлюбили друг друга мы сразу: никогда не был примерным, но и не лез в открытые конфликты. Язвительные комментарии, шутки да - это я мог себе позволить, но нагло старался не хамить. Бесит он, со своими маленькими жёлтыми глазенками. Вид мой, ему тоже, как бы, не нравится. Прилипнет же, и не отшутишься... Растрепанные черные волосы, чуть прикрывающие уши — лень подрезать, рвано подстриженная челка падет на глаза, сбрею все эти патлы нафиг! Алиска — подруга моя — всегда говорила, что взгляд у меня дикий из-под этой челки, сочту за комплимент. Чёрные же зауженные джинсы, и футболка с черепом психоделических цветов завершали образ «плохого мальчика», ага, польстил себе! Сарказм, сарказм. По сравнению с другими парнями моего возраста я был мелковат со своими ста шестьюдесятью семью сантиметрами, но я выросту. Нет, ну а что? Мой отец тоже не блистал высотой, а потом вымахал, шутит теперь по этому поводу, с улыбкой вспоминает. Телосложение благодаря боксу и тому же отцу — спортивное, но этого, блин, не видно, только присмотревшись... Ну а кто на меня пялиться будет? Правильно, никто. Переведясь год назад в сие милое заведение, я повстречал проблему в лице местных представительниц прекрасного пола. Находясь в окружении перекаченных амбалов, они были готовы разорвать меня на части и, соорудив себе прекрасные бусы с моею рукой — ходить по всей школы и возносить мне хвалу. Я люблю себе льстить, мда... Было бы чему... Интересуй меня девчонки, я бы воспользовался этим, но… короче не повезло. Гей из меня, кстати, как из гороха масло — никакой. Ни одних нормальных отношений, не везет мне в этом плане как то, а все из-за дурацкого характера который не каждый может терпеть. Разочарованные мордашки этих пустоголовых куколок после признания — бальзам для моей злорадной душеньки. Быстро отлипли эти все курицы размалёванные. А ведь говорили о высоких чувствах: почти поверил, почти повелся, шутку оценил. И вроде бы можно было вздохнуть спокойно и окунуться в учебную трясину, но парни терпеть «педика» в своих рядах не собирались, перешли они все в оппозицию, значит. Отметелил я пару самых бойких, а остальные сами лезть на рожон не захотели. Вроде отстали, пока что. Демьянов Сергей слыл местным гомофобом. Не понравился я ему сразу, ну, это понятно, да? Эдакий крысиный король: совокупность неплохой, очень даже, внешности, папенькиных денежек и папенькиного влияния. Свита имеется, кстати. "Зайчиком" меня зовёт, блин, ненавижу. Глотку бы ему этот "зайчик" перегрыз, да кары смертной опасается. Что-то я отвлекся... С этим молью поеденным «учителем» мы успел испортить отношения в первый же день учебы. Началось всё с его замечания о моем внешнем виде, ну что поделаешь, если не могу рукав зашить на рубашке? Не умею я этого, мне что, теперь, об стенку убиться? Нет, спасибо, как-нибудь и так похожу. Он разразился длинной речью о неблагоприятных семьях, плохом влиянии различных уголовников и наркоманов на молодежь, о недопущении, лично им, безобразиях в школе и наказал мне прийти завтра в «нормальном виде». Видимо, мой ответ его не воодушевил, и свою беседу мы закончили в кабинете директора. Сама судьба повернулась ко мне лицом, неужели? Новый директор оказался папиным знакомым. Инцидент, конечно, замяли, но ненависть ко мне у Сергея Анатольевича осталась, как, впрочем, и у меня к нему — всё обоюдно. От всех этих радужных воспоминаний у меня на лице растянулась довольная ухмылка, которая вызвала у старика приступ раздражения, удачно скрываемый. Он, видать, решил не портить себе настроение в первый день скандалом и, как ни в чём не бывало, продолжил свою речь. «Обидно. Только его доводить начал, дык нет, попойка в учительской важнее меня? Ну уж нет, так просто от меня не отделаешься, я достану тебя, усатик» — мстительно улыбался, я рисовал в голове картины мести. — Завтра я раздам бланки, где вы напишите, какие экзамены будете сдавать. На этом всё, можете быть свободны. Я подхватил сумку и пошёл в раздевалку, никогда не любил оставлять там вещи, преподаватели не хотели портить внешний вид своего кабинеты вешалками, ссылаясь на нехватку денег. «Нужно сказать папе, чтобы поднял этот вопрос на собрании». — Эй, Влад! Жди! — остановил меня голос, прогремевший на весь коридор. Сам же обладатель этого баса пробирался сквозь малышню, стараясь никого не задавить, те того, видимо, не хотели, ибо так и стремили налететь на Диму. Еле выбравшись из этого «ада на земле», парень приветственно хлопнул меня по плечу, да так, что я чуть не присел, а возможность была отличной, эх, пропустил... — Дим, ты полегче, ещё прошлый твой "дружеский" привет не отошёл— прошипел я, потирая ушибленное плечо. — Ты хоть места разные выбирай! — Ой, да ладно, я ж легонько — ответил блондин, улыбаясь во весь рот и поправляя лямку рюкзака. Дмитрий или же просто Дима мой друг чуть ли не с первых дней учебы. Эта блондинистая детина, в два метра ростом и ста килограммами чистого мяса, совершенно не умела рассчитывать силу и самое интересное что при таком довольно внушительном облике он обладал добрым сердцем и легким характером. От его любви обилия и силы страдали все его друзья и приятели, а особенно доставалось мне, вот что я ему сделал? — Хватит ныть и убивать меня взглядом. Мы собирались в кино с ребятами, там сейчас новый ужастик показывают. Ты с нами? Ужастик это хорошо. Наверное, один из моих самых любимых жанров. В принципе, я могу смотреть всё, вот только не все готовы слушать мои комментарии по поводу явного идиотизма фильма, тупизны главных героев, а это бывало слишком часто, и рукожопости сценариста. В общем, поход со мной в кинотеатр — процедура не из самых приятных, поскольку комментирую я всё и на протяжении всего фильма. Не каждый выдерживал. Дима вот, пока держался, но это только "пока". « Хм, а кто интересно пойдет? Если заявится Демьянов, то опять эти вечные пререкания. Удивительно что он некогда не опускался до драк драки не лезет, предпочитает более интеллигентный способ, если это можно так назват. Сто пудов, он — латентный гей!» — Ты всё ещё здесь? — помахал у меня перед лицом своей лапищей Дима. — Ась? — быстро соображать я умею. — Ты пойдёшь, или нет? — не переставал докапываться друг, загорелось же у него там... — Да, да. Ты сейчас домой? — помотал головой... — Окей, значит, ко мне завалимся. Кстати, завтра Ник должен вернуться, — я вглядывался в покрасневшее лицо парня и еле сдерживал ехидный смешок. Кто бы мог подумать, что этот Терминатор будет бояться моего старшего братца, да и не только боязнью попахивало тут. Никита, для своих — просто Ник, на четыре года старше меня. Внешне мы похожи, вот только у Ника глаза тёмно-серые, как у отца, да и длиннее меня он сантиметров на десять, точно не знаю, с линейкой за ним не бегал. Его волосы постоянно находятся в каком то хаосе, но это так классно смотрится. Фигура ему тоже от отца досталась, ему было легче развить мускулатуру, я же довольствовался менее впечатляющим телосложением, и, судя по всему, — ростом. Ну не расту я, что поделать? Хотя, надежда теплится в груди... Жили мы вместе с братом в двушке, Нику это, явно, не нравится, а может и нравится, но он об этом не говорит и усиленно скрывает, вряд ли. Родители подарили квартиру Нику на совершеннолетие. Они занимаются недвижимостью и на работу ходят все двадцать четыре часа, так сказать. Ну, а мы уже не маленькие, можем и сами: готовить я умею, не шеф, конечно, но ещё никто моим борщом не подавился, а значит, не такой уж я и косорукий. Уборкой занимается Ник. Нам не привыкать, с детства жили сами по себе. Свои сексуальные предпочтения я и брат поняли рано — рассказали родителям. Ажиотажа, истерик не было: отцу было наплевать, лишь бы учились нормально и не позорили его, мама тоже не сильно-то и горевала, но всё же просила не таскать в дом кого попало. Не "таскаю" — некого "таскать". И не смотря на такую холодность в отношениях с нами они все же любят нас, просто показывают это редко, но мы то с братом знаем и это главное. Всё веселье в том, что в прошлый, наш с Димой, визит ко мне домой ознаменовался тем, что Ник запал на моего друга. Я до сих пор вспоминаю его красное лицо, когда мой брат сказал, что у того симпатичная задница. Безобидным флиртом дело не закончилось, и теперь Ник решил заполучить себе этого недотрогу. А если Воронов что-то захотел, он получит это любой ценой, семейная черта. Вот и вчера мне позвонил брат и сообщил, что его практика закончилась и елейным голосочком поинтересовался, как там поживает Дима, не нашёл ли он себе подружку. Я рассказал, что теперь у моего дорогого товарища кошмары по ночам, и он дрожит только от одного его имени. Ну а Ник, воодушевленный этим рассказом, заявил, что в этот раз попробует соблазнить нашего блондина. С каких пор он стал "нашим" я из слов брата так и не понял, но настрой уловил. Видя печального друга, и его глаза, полные отчаянья, я всё-таки не выдержал, и заржал. Мне дали подзатыльник, взлохматив и без того взъерошенные волосы. — Вот тебе смешно, а я не знаю, куда деваться от этого озабоченного! Господи, за что мне это? — он поднял глаза к потолку и трагичным голосом продолжил: — я вёл мирную жизнь, не грешил, за что? Актёр из него так себе, но я почти поверил, что он не хочет увидеть Ника. Почти... — Вот именно поэтому в твоей биографии и должно быть порочное пятно. — Скорее клякса. — Ладно, ладно, заканчивай плакать о своей несчастной жизни, я есть хочу. Пошли ко мне, перекусим, и в кино. Выйдя на улицу, мы отправились к моему дому, благо я жил в десяти минутах от школы. По дороге мы зашли в магазин, где купили пельменей на обед и печенек к чаю — готовить лень, брат и полуфабрикатами обойдется, если что, на крайний случай яичницу приготовит.