Счастливый юноша, ты всем меня пленил: Душою гордою и пылкой и незлобной, И первой младости красой женоподобной. А. С. Пушкин
*** Нет Шурочки в семнадцать лет пригоже: тонкие брови, щечки - маков цвет, бела как снег и бархатиста кожа... Стройна фигура - зависть всем окрест! Одно выходит как-то скверно (хоть и не плохо откровенно) - мужчине в этом проку нет. Зато соседским баловницам, того же возраста девицам, чуть свет уж развлеченье есть. - Сюда - шиньон! - А здесь румяна! - И вот для полного наряда из ситца платье!.. О, charmant! - Глупее не бывал с тех пор, когда нагим гулял по саду. Мне было три! Какой позор... Едва Азаров ужаснулся, от отраженья отвернулся, как дверь чуть не сошла с петель: гусар наглющий, моложавый ожёг девиц голодным взглядом. Он был высок, сложен отлично, усы торчали неприлично и у соседок в тот же миг пропал дар речи. Шура сник. Ему таким солдатом бравым не стать уж... Право, даже треклятые усы на его моське не росли! - Вы кто и что вы здесь забыли? Гусар шагнул - девицы отступили. - Какой пейзаж! Должно быть, я в раю! - Послушайте, я с вами говорю! - А вы, сударыня, тут не шумите, и обо мне хозяину доложите. - Племянницей ему я прихожусь. Что вам за дело здесь? - Женюсь! Какой нелепый казус, боже мой! На днях гостила здесь его кузина, и разговоров столько было о платьях, куклах, всяких женских штучках... и о женитьбе, что довела уже до ручки. Жених ее в тот раз не объявился, и Александра в горести в столицу развеяться умчалась к тетке в гости. ...Дальнейшего бы не случилось вовсе, коль молодые свиделись бы ранее, но лицезреть друг друга им не дали. Ведь дядюшка все сделал по-старинке: сестра посватана была аж с малолетства и все нажитое кокетство плескалось в ней, как сливки в крынке. И вот Азаров банк сорвал - хотя такого и не ожидал. - Так это вы, какая радость! Мы вас совсем уже заждались... Девицы прыснули, а Шура, не растерявшись ни на миг, под белы руки ухажера отправил в сад. - Хочу пикник! И чтобы музыка играла, и танцы, пляски до упаду... О, mon cheri! Чего же боле тянуть со свадьбой? Может в поле... - Постойте, - Ржевский вырвал руку и сделал шаг от этой куклы. - Мне б с вашим дядей для начала все обсудить. Чтоб не было, кхм-кхм, скандала. Что же до поля - с делом этим не заржавею. Я чудный стог там заприметил. Азаров прикусил губу. Каков пошляк: и "с делом этим", и даже стог он заприметил! А ну как юбку задерет и кое-что не то найдет?! Вспотевши от таких фантазий, он подхватил подол у платья и бросился бежать: - Сегодня жду вас ровно в пять на бале карнавальном нашем! Коли признаете в костюме - буду вашей! Вот это будет шапито! Азаров скинул платье и умыл лицо. Поручику придется попотеть, чтоб в Шурочке невесту разглядеть! Кузина будет в ярости де факто. Пока все получается так гладко, что лишь за дядей надо присмотреть: как бы от этих маскарадов старый не омрачил сюрприз похоронами... *** Вот бал - мир музыки, веселья, тайн и затаенных девичих желаний, и первых "да", волнительных признаний... Как это скучно все! Но где ж поручик? Стойте, с кем он там за пальмой?! - Поручик Ржевский? Честь имею!.. - А я уж этого злодея... Уйди, корнет, я разговор имею с женою будущей... - Мешать не смею, но с нареченной вашей я знаком, а с дамой этой вижусь я впервые. - Вы конкурент? - Окститесь, брат ей! - Тогда знакомству очень рад я! Плутовка навела тут водевиля, ношусь по следу с самого утра. Молю, скажи: ну, кто твоя кузина?! - В пари вмешаться был бы рад, но я морально не имею права... А, может, выпьем? - Дьявол, да! Ну, лей еще... Краев не видишь? Так ты Азаров? - Шурой кличут. - А лет тебе, наверное, шестнадцать? - Мне восемнадцатый пошел! - Нашел, чем похваляться! Вот женщины!.. Вино!.. Дуэли, драки, карты, деньги... А, впрочем, деньги - чушь. Сейчас коня б, да шашку, ногу в стремя... Подальше от жеманниц и кликуш. И Ржевский мрачно зал окинул взглядом. А Шура, внезапно опьяневший рядом с поручиком, тот час решил - гусаром стать, вот он, предел мечтаний! Сию идею он озвучить поспешил. Поручик усмехнулся: - Парень, идти тебе сначала адъютантом, а после год кавалергардом, и если не остынет пыл после муштры российских армий, - возьму тебя. Да! Отрасти усы! Залился Шура краской, а поручик, оправив залихватский ус, прелестницы младой в шелковой маске поймал уж взгляд и встал на новый курс. "Как он сказал? Коня б, да ногу в стремя... И кожа на ветру как тонкий лед! Ах, если б можно было время на годы отмотать вперед. Но нет, в гусары не берут - безусых, тонких словно прут. И даже если всё моё стремленье - вслед за поручиком нестись в пылу сраженья, командам следовать, приказы исполнять, что Ржевскому с меня? Вот если б девкой уродился я..." И Шуру тут же осенило. "Позволь, милейшая кузина, на часик одолжить тебя, и весь твой образ дивный! Как славно, что у дяди разболелась голова, и в платье не увидит он меня" А Ржевский пьян уже заметно; девица в маске от него пытается отбиться тщетно, ну а гусар хрипит "ещё!" и лобызает ей плечо. - Ах, вот как, значит, вы решили! - Подкрался Шура со спины. Он снова в платье, веер с силой сжимает в маленькой руке. - Женитьбы день еще не огласили, а вы мне изменяете уже! - Au contraire! Весь день алкал быть рядом с вами... - И в декольте всех встречных дам искать меня не уставали? Гусар вздохнул: - Я грешен, правда. Молю, харита!.. - Александра. Зовите так меня и впредь не вздумайте на дам глазеть. ... Слово за слово, взгляд за взглядом - нетерпеливым, жарким, жадным... Ладонь по талии скользит, сквозь ткань почти что обжигая. - Поручик, - Шура говорит, - Оставьте, я сейчас хмельная... Нет, что вы... Право... Ай! Щекотно! Как можно, нас увидит кто-то!.. Усы за ушком слух щекотят, а по спине мурашки бродят. Ух, Ржевский знает в этом толк... Едва опять оркестр смолк, они минутку улучили и в сад сбежали, где под ивой смогли вдали от шумных толп отдаться поцелуям страстным... Азаров понимал прекрасно: обману долго не прожить и близок час, когда судить себя он будет не напрасно. Но в миг такой внезапной страсти, когда поручик шепчет бред - любовный и весьма опасный, нет сил ответить "нет" и горестно во всем сознаться... ...Одним лишь каменным амурам, что на сей грех взирали хмуро, известно было фарса завершенье... Но у Судьбы свое на все решенье. В ночи рожок трубит и под дробленый стук копыт в поместие гонец влетает. - Над Родиной гроза витает! Гусары, воины, уланы, теперь не след утехам предаваться - у императора на вас другие планы, нам с Бонапартом надо разобраться! - Прощай, харита Александра! Труба зовет поднять штандарты и гнать от Родины врага... - Но мы увидимся когда? Но Ржевский, не сказав ни слова, сел на коня и ускакал. У Шуры от пережитого кружилась сильно голова. В раз опустел просторный зал; оставив сплетни и жеманство со всех сторон: "Война! Война!" - шептались женщины с опаской. Забыв на миг про свое платье, соседку Шура повстречал: - Что за наряд! A la madame! - Мадмуазель. Если возможно, забудь, что видела меня. Сейчас мне дядю нужно срочно... - Он с графом Нуриным вон там. Но твой костюм неподходящий... Но, подхватив подол шуршащий, Азаров к дяде поспешил. - ...Нет, у французов нету сил с российской армией тягаться. - Граф, кто-то нынче говорил - войны не стоит опасаться... Не вы ли тратили свой пыл, надежду ложью в нас вселяя? - Как можно, боже, mon ami... - Простите, граф, перебиваю. Вы адъютанта в штаб искали. - Сударыня, я не имею... Pardon, Азаров, это вы?! - О, мальчик мой, что за идея!.. - Спокойно, дядя! Нурин, вы - за службу правдою Отчизне сулили деньги и чины. - От слов своих не отрекаюсь, но возраст ваш и ваш наряд... - Я за племянника ручаюсь: служить России будет рад. А юность - это не порок... Других за ним не замечали. С улыбкой дядюшка умолк, на платье взгляд свой обращая. - Сдаюсь под натиском таким! Теперь сей агнец должный вид принять, надеюсь, поспешит? Что же, Азаров, жду вас в штабе - умытым, свежим и лихим! *** И в ту же ночь все завертелось и понеслось, зашорив взгляд: погонь, сражений, артиллерий кровавый грохот, шум огня; и все смешалось: люди, кони... Победы, горечь, ордена. И как осенняя пора сменилась лютою зимою, как сожжена была Москва и Бородинское раздолье могилой братской на века осталось вехою в истории - так из мальчишки, возмужав, Азаров сделался героем. Пропал смешливый юный взгляд и губы вытянулись в струнку, но как и прежде солнцу рад, морозцу, пуншу, дружбе, шуткам. С депешей срочною корнет в лес к партизанам поспешает: Давыд Васильев эскадрон свой под Смоленском укрывает. Все знают подвиги Давыда, и как француз от них бежит - с такою прытью только ветер по полю гладкому летит. Гусарам что сарай, что хата - все для жилья сгодится им, была бы только лошадь рядом, бурдюк вина и пол не гнил. А где упасть? Да хоть в соломе! Чем не перина, ну, скажи?.. - Эй, кто такой? - Приказ Де-Толли спешу Васильеву вручить. - Опять приказ! Да что такое... - Одни мы выиграем войну. - Слезай с коня, Давыд в дозоре. - Я ждать так долго не могу! - Ну, вон поручику отдай... Он во втором от стенки стоге! Под хохот громовой гусар в том стоге что-то шевельнулось и на поверхность два уса, торчащих лихо, проглянулись. - Опять штабной? Прислали б водки лучше... Азаров обомлел: - Поручик! Со Ржевского вмиг сон слетел и, распрощавшись с сеновалом, в объятья Шуру заключил, кольнув небритыми щеками. - Дружище! Как тебе я рад! Какими ты у нас судьбами? - От генерала вам приказ. Суть не известна мне. Читайте сами. Пока гусары ликовали (то не приказ, а похвала им!), Шура, дыханье затая, поручика снедал глазами. Как он скучал по этой стати, по русым кудрям и усам! По силе молодых объятий и поцелуям сгоряча... Азаров тут смутился страшно. Ему доселе невдомек был трепет тот, что ум куражил. А оказалось, он влюблен. - Налейте чарку, дайте плошку! Что там у вас? - Картошка. - Хоть с мясом?.. Ты, Азаров, сядь. Не верь, что стоя больше влезет. Как служба-то идет твоя? - Тот, кто о битвах с детства грезил, на деле получил сполна. - Да, это, брат, не фунт изюму. Бывает, думаешь "ну, всё!.." Но Бонапарту не по зубу России лакомый кусок. Азаров прожевал картошку и, чуть охрипши, доложил: - Кузина о тебе все уши прожужжала, уж нет сил. Гусары тут же оживились и, улюлюкая, столпились вокруг поручика: - Колись! - Ну, Ржевский, что там за кузина? - Мне стыдно даже говорить!.. - Что, так страшна? - С кобылой сивой милее было бы крутить. У Шуры цвет с лица сошел и где-то слева закололо. Поручик что, с ума сошел?! Он от него не ждал такого... Конечно, он его провел, взамест сестры себя подсунул, но кто цеплял его подол и там в кустах чуть не присунул?! Нет, то не ложь. Бахвальство это - перед друзьями в деле этом не хочет выглядеть юнцом. Намного лучше если б дама влюбилась в бравого гусара, а он б отверг жеманницу, как пост в страстную пятницу. - Уж дядя мне ее напел, что нет на свете девы краше... - Смотри, Азаров побледнел! - Свихнешься тут от сказок ваших! - Какие сказки! Вон корнет - кузен у сей, пардон, красотки... - Известно - некрасивых женщин нет, бывает только мало водки! - Ну, хватит! - Шуре надоело, он на ноги рывком вскочил. - Сестра отнюдь не королева, но без причины оскорбил ты честь девицы Александры! Еще хоть слово - на веранду мы выйдем, да, стреляться! Тут Ржевский перестал смеяться. - Щенок, объелся белены? Да я убью тебя в два счёта! - О прыти этой от сестры наслышан я... - Какого черта?! - Корнет! Поручик! Ведь не время, среди войны - и вдруг дуэли! - Ты оскорбил меня, корнет. За это жизнью ты ответишь! - Он - плут и бабник. - То не грех! Гусар от женщин не отделишь. - Но лжет он - лично я с сестрой видал его в кустах сирени. - Я тоже как-то был влюблен... Потом прошло навродь мигрени! Кто знает, чем бы эта склока окончиться могла в итоге... - Француз плетется по дороге! - Проводим гостя до порога! ... В веселой ярости метели, трескучей рысью на снегу, гусарский вихрь нанес потери невосполнимые врагу. И вот в карете, средь обозов, забитых краденным добром, явилась, как в пустыне роза, мечта мужчин Луиз Жермон. Вокруг певички все столпились, и Ржевский в первом был ряду; один Пелымов, мрачный рыцарь, остался холоден к всему. Азаров не стерпел и тихо, чтоб не услышали его, шепнул на ухо: - Что за лихо? - Смертельный яд. Хлебнул его, когда впервые мы французов погнали к чёрту на гору. Теперь не избежать конфузов... - Смотреть на это не могу! У Шуры так в душе звенело и злость бурлила по нутру, что и напиться захотелось и в ухо зарядить... Кому? Поручику, чтобы не строил глазки, ну, и Луизе - для острастки! - Азаров, ты чего сидишь в углу, как мышь надувшись на крупу? - Мне здесь компания милее. Пелымов, лей, да не жалея... - Мальчишка вздорный, что нет сил, - поручик дамочке на ушко как бы случайно сообщил. - Таким бы воспитанье нужно исправить, да урезать пыл. - Ах, Дмитрий, как строги вы, право!.. Парнишка очень даже мил! Азаров захлебнулся брагой: парнишка? Дмитрий?! Ну, держись!.. - Как кстати, что о воспитанье вы соизволили сказать. Поручик, вы мне задолжали. Я вас прошу к барьеру встать. - Я не позволю вам стрелять! Быть может, я всему виною? Тогда хочу поцеловать... - Луиза, сядьте. Он помолвлен. Ему придется отвечать - за честь сестры, что ложью злою посмел прилюдно обсмеять. - Поручик! - ахнула Луиза. - Я объяснений жду от вас! - Признаю, это было низко, - потупил Ржевский взор сейчас. - И в знак раскаянья принять прошу слова мои... - Прощать?! Нет, я убить вас собирался! - О, Пьер, я вас прошу вмешаться!.. Пелымову пришлось подняться и правосудием заняться: - Стреляйте по врагам и только, а из-за глупостей любовных я не позволю быть дуэли. Тебя, Азаров, по метели я пьяным в штаб не отпущу. Ложись, к себе тебя пущу. - Да все н-нармально!.. - Ржевский, вас - прошу до утра воздержаться от резких слов и колких фраз. И тут же вышел гнев и вскоре, под теплый бок Жермон влекомый, поручик скрылся прочь от глаз... Азаров через муть хмельную проклял свой пылкий, глупый нрав. Мальчишка, как он есть. Ребенок! С таким бы гувернерам впору стишки учить - не воевать! Полез, куда его не звали и натворил таких делов... После всего, что тут корнет сказать за вечер соизволил, поручик лишь нейтралитет будет хранить к его персоне. Глупец, напившийся глупец! К тому ж влюбленный, что опасно... А коль не Пьер, то не жилец уж был бы, дело это ясно. Пелымов рядом в стог соломы - мрачней небес - зарылся с книжкой: - Как женщины мужчин порой меняют, будто бес вселился. Не был бы ты хмельным и юным, сказал бы я, чтоб сторонился ты этих глупостей любовных. - Пьер, уже поздно... Я влюбился. И не могу сказать, в кого. Как ты забыл свою Луизу? - Я каждый вздох - как наяву. И каждый взгляд и ласки танец... Сказал же - то смертельный яд. - Ах, умереть бы сразу. Я смерти был бы очень рад. - Ну, полно, ты меня пугаешь. Она хоть стоила того? "Он лучший. Что еще добавишь?.." - Нет лучше в мире никого. - На утро будет все другое. Проспись, ты вымотан уже. - Ты жизнь кому-нибудь другому спасти был должен, а не мне. Азаров вышел и в метели побрел к амбару с лошадьми. Ему хотелось спать на деле, но не хотелось быть с людьми. Обиды, слезы, обещанья и ложь, повсюду эта ложь! Куда зарыть свое сознанье, чтоб не тревожили? В навоз? И между сивкой и кауркой, под терпкий запах, мирный ржач, заснул герой, ладонь под щеку - как в детстве делал много раз... И снилось тоже, как и в детстве, про безмятежность и цветы, про ночи звездные в подлеске и первый лучик у зари... *** Прокрался в щёлочку рассвет - ресницы нежные чуть тронул. С великой силою корнет свою лошадку растреножил и уж собрался в путь... Как глядь - мундир знакомый под ногами. - Поручик, это вы опять? - Двоится все перед глазами... - Вы как-то жалко без Жермон лежите. - Очень смешно. Подай воды, мучитель... Глаза Азаров закатил. С утра лишь откровений не хватало! А Ржевский пьян еще, но полон сил про все грехи его зачесть сначала. - Так что ты там... Убить меня задумал? - На ваше счастье передумал. Но те слова любви, что вы сестре сказали... - Откуда знаешь ты? Неужто рассказала?.. Я не поверю в честность светских дам! - Я вам до точки монолог весь передам. - У Шуры что-то ноги подкосились и рядом с Ржевским в сено он упал. - Но прочее останется со мною... Поручик взглядом с головою окинул странного мальца: - Ну, хватит выкать. Еще французов гнать с тобою нам до победного конца. А что за честь сестры вступился - хвалю! Ты, братец, молоток. "Я ведь в тебя совсем влюбился", подумал Шура. - То мой долг. - Ну... это... - Ржевский вынул сено из шевелюры и умолк. - Ты не привык просить прощенья, - Азаров бережно помог и из усов достал солому. ...По телу сладкая истома от взгляда встречного прошла. - Перед разлукою сестра просила передать сердечно, - и Шура милые уста поручика облобызал поспешно. - Да, и велела наказать, чтобы живым ты к ней вернулся... - Азаров, что ты как не русский! - Не понял... - Надо три раза́! И в заалевшие уста поручик Шуру троекратно, по-русски сам расцеловал... Если б Азаров ожидал, во что все выльется в итоге, он бы в треклятом этом стоге расположился загодя! Поручик тихо отстранился и взгляд его поплыл слегка. - Как странно... Или мне все снится, или схожу уже с ума... - Как будто дежавю, не правда ль? - Азаров губы облизал. Под взглядом пристальным и жадным он распалился до красна. - А если снится, что тогда? - Может, попробуем еще раз?.. - и на щеку легла рука. Забилось сердце между ребер и закружилась голова... От сладкой пытки Шура стоном нарушил тишину утра. - Нет, точно сон, - поручик весом впечатал Шуру в сеновал и все с растущим интересом опять в уста поцеловал. Чтоб мне такие сны, подумал Шура пьяно, являлись каждый день и были явью! Он рьяно ласкам отвечал, и бред шептал и губы подставлял... Как было страшно, что в амбар сейчас ворвутся, и что он прав, и все лишь сон... Крадутся по коже поцелуи жарко; сейчас все кончить будет жалко. Протяжный стон от мрачных дум отвадил. Язык чужой по языку погладил и все нутро свело от сладкой боли. О чем Азаров только не мечтал, но чтоб об этой роли... ...Под слой одёжи с мелкой дрожью пробралась длань и за бока его погладила слегка. Азаров выгнулся навстречу. Его порыв был тут же встречен - с не меньшим трепетом рука скользнула к чреслам... - Боже, да... - чуть слышно выдохнул Азаров. Не тратя больше время даром, поручик вызволил себя из плена тесного одежды; от страсти позабыв, как звать, и полный жаждущей надежды корнет отдался будто прежде так делал много-много раз... *** Минули дни, прошли недели - к финалу близится война. О сотворенном грешном деле все реже помнится с утра. Поручик, верно, позабыл иль все списал на странный сон... Где в череде утех телесных упомнишь про один разок? И все пошло как было прежде: депеши, схватки и чины... Под свет Георгиевской звезды за подвиги свои Азаров попал как лучший из штабных. Едва простившись с генералом, спасенным от французской швали, и гордо выйдя в коридор, Азаров повстречал его. И Ржевский тоже этой встречи не ожидал: - Как мир наш тесен. Язык Азаров проглотил, дыхание куда-то делось. - Что это? Орден? - Награжден за смелость. Поручик во звезду ревниво вонзил свой взгляд. - Штабному орден? Что за диво!.. Наш эскадрон взял в плен вчера два батальона и гонца, что гнал с депешей на границу. - Эй, Ржевский, полно там хвалиться!.. Давыд Васильев, бравый командир, к себе обоих поманил. - Как славно, что вы оба здесь. Одно поместье недалече есть. Азаров, если не совру - там дядя твой у лягушатников в плену. Шура на карту быстро глянул. - Я душу из врагов достану, - корнет заметно побледнел. - Я сирота с младых ногтей.... С кузиной мы взамест детей родных ему. - Я помогу. Они со Ржевским обменялись взглядом. - Мне вашей помощи не надо, - зардевшись, Шура объявил. - Ваш дядя мне не меньше мил, - ответил в том же тоне Ржевский. - Кузина ж ваша мне - невеста. - Ах да, кузина... Как я мог забыть. Тогда спешите к ней прибыть.... Пока еще вам кто-то не приснился! И Шура вышел вон; Давыд лишь удивился, а Ржевский мрачно поклонился прошедшим мимо генералам. - Чтоб времени не тратить даром, позволь немедленно отбыть. - А как же молодой Азаров? Вы в ссоре, может быть? - Не будем бередить заштопанные раны... - Поскачешь на рассвете рано. А в целом план у нас такой... *** Азаров хоть и был штабной, но смелости у дерзкого мальчишки хватало на двоих с излишком. И под покровом темной ночи, пока Васильев черны очи сомкнул над картой, они с Пелымовым украдкой из лагеря бежали прочь. - Пьер, ты мне верный друг, но все ж скажу я - если вдруг меня французы схватят, беги, меня им до рассвета хватит. Я анекдотов сотню знаю об ихнем маленьком капрале!.. - Я в красноречии твоем ничуть, мой друг, не сомневаюсь. Но если нападем вдвоем и вместе будем пробиваться, то шансы выбраться живьем... - Ничтожны. Мы лишь диверсию устроить можем. Пойми, у дяди каждый день в плену идет за десять... - Я не подведу. Они проехали версту и заприметили вдали костров горящие огни. - Что это жгут они? - Свои разбитые мечты. А непокорная Россия в морозный саван кутает врага... - Пьер, уговор наш в силе - ты отвлекаешь их сперва, а я найду их командира... А после как решит Судьба. - Отличный план для нашей смерти. Прихватим же врагов с собою вместе!.. ... В поместье старом всё, как было в детстве - часы с кукушкой и камин, и в главном зале лишь один подсвечник в золоте помпезном... Уютно и неброско. Бедно. Камин трещит, облизывая книги, и деревянный коник верно, смиренно ждет своей судьбы. Вот из орешника рапира и с красками его мольберт... Хотя на деле он задира, в душе - художник и поэт. Азарова проводят к капитану, что десять раз проклял тот день, когда зубрил свою присягу. - Что там? - Летье, конечно, лень вставать из кресла у камина. Здесь вам не Франция, мусьё! Здесь лето жаркое сменяют люты зимы и злое от мороза вороньё долбает падаль в поисках наживы. - Испанец, убежал от русских ночью. - Не думал уж, что проблески зари увидеть снова доведется... - Как звать тебя? - Винсенто Сальгари... Азаров (так же, как когда-то) в своем вранье изрядно преуспел. Уж орденом отважного солдата Летье премировать хотел, как дядюшка примчал в ночи под взмахи старого халата: - Не надо, Шурочка, молчи! Ни слова больше супостату! - Кто дозволял тебе вставать с постели? Капрал, заприте старика, он явно бредит... - Нет-нет, постойте, я вам объясню - сей агнец мне родной племянник... Полгода как ушел он на войну, покинул старого больного дядю... В нависшею над ними тишине Азаров молча с жизнью попрощался. - Я плохо понимаю вас, мусье. - Старик, ты верно обознался... - Да что вы, сударь! У меня их двое. Хоть не родные они брат с сестрою, в младенчестве осиротели оба. Одно им имя дали, славя Александра. Они надежда старика, моя отрада. - Ну надо же, вот это анекдот! Впрочем, под утро генерал придет... Ему с мороза будет не до смеха. Расставьте караул, а этих - с рассветом вздёрнуть. Где девчонка? Азаров-старший сделался бледнее, чем пелена бушующей метели. А Шура с криком, бранью, кулаками прямо на дуло револьвера прыгнул... - Твари! ... ... Под занавес отличного сраженья, поручик Ржевский, вне сомненья, героя титул заслужил: врагов с десяток нарубил и дядю вызволил из плена... Однако ж радость от победы была сомнением полна: - Не понимаю ни черта! Куда пропал корнет Азаров? Пелымов, что ты время даром теряешь с дядюшкой, когда недосчитались мы юнца! Найду - и сразу на "губу". Нет, это ж надо - одному! полезть на целый дом французов... Пока искали все корнета, дверь приоткрылась и, едва одета, в ночной рубахе к ним одной вбежала серною босой девица - и застыла в страхе. - Родимая, накинь халатик, - к ней дядя тут же поспешил. - Признаться, я совсем забыл... Поручик, вы меня простите, что с будущей женой в подобном виде знакомиться пришлося вам... - Пардон! Французы, видно, вам по голове стучали слишком много. В душе Азарова разверзлася тревога: - Поручик, оскорблен я вами... - С невестой познакомился на бале, что вы же сами и давали. Полгода минуло с тех пор, но не на шутку я влюблен. С девицей Александрой обручен я с детства и лишь она моя невеста... - Но Александра - это я! На маскараде не было меня... - Девица рученьки ко рту прижала. - Ой, что-то дурно стало... - Азаров стул рукой нащупал. - Сей вариант я как-то не продумал... А как, позвольте, из себя девица выглядела та? - Чернява, очень миловидна... Под тонкой кожей жилки видно... Стройна и ростом где-то вот до сюда. - О, боже мой, так это ж Шура! - Азаров нервно рассмеялся. - Он в платье был, сякой проказник... Тут воцарилась тишина. У Ржевского сошел с лица весь цвет и в сердце резко закололо. Досель он не знавал таких проколов! Пелымов, не сказав ни слова, лишь головою покачал. А между тем корнет пропал... - Где ваш племянник, дядя? Я бы спросил проформы ради, кто научил его шутить. - Но мальчика нельзя винить! Он ведь не сделал ничего плохого... Но, посмотрев на бледного и злого Ржевского, несмело: - На чердаке, вторая дверь налево. - И лучше бы ему открыть! Уйди, Пелымов, я найду дорогу. - Корнету бы сейчас подмогу... *** Поручик не решился толком, что лучше - выбить дверь и с изреченьем колким загнать мальчишку в ту же щель, откуда он черпает злые шутки... Иль насадить на саблю молча и, нахлеставшись водки ночью, страдать об этом до утра. - Азаров, я убью тебя! - решил начать гусар с простого. - Открой и объяснись, иначе - сам я решу, что это значит! За дверью вместо оправданий раздался стон - и стон страданий! Поручик тут же вынес дверь... - Я рассказать хотел, поверь, - у Шуры китель был в крови. В руках корнет держал бинты. - Но после всё так завертелось, что одного лишь мне хотелось... Поручик на колени рядом упал и в Шуру впился взглядом. Азаров тонкой бледной кистью огладил милое лицо. - Когда с тобой мы были близки... Слова и чувства, шепот низкий, восторга слезы, радость от единства... Все было искренне и честно. Знаю, с шуткой вышло мерзко, но долгою разлукой был я осужден. Теперь признаюсь - я влюблен, и нету мне тебя милей... - Три тысячи чертей! В избытке чувств поручик Ржевский Азарова в порыве резком в объятья тут же заключил... Про рану Шура позабыл. Все мысли как под солнцем снег истаяли и взяли верх совсем не скромные желанья. - Если б одни мы были... - Знаю. Тут в коридоре скрип раздался - кто-то подслушать их пытался... И только двое отстранились, как дверь со скрипом отворилась и с любопытством голова слуги протиснулась сюда. - Какого надо вам рожна?! Здесь помощь лекаря нужна! Слуга с испугом тут же скрылся. Азаров хохотом залился, но рана мигом о себе напомнила, кольнув в плече. Поручик дернулся к повязке. - Не бойся, я уже в порядке! Одна царапина и только - притом врагов убитых сколько! - Давыд Васильев будет рад, найти бы место для наград! - А что же будет дальше с нами? - Давно ли были мы врагами? И ты, ревнуя, сгоряча хотел убить меня... - Сейчас - я сам за каждую былинку, что с милого слетит плеча, порву хоть армию к чертям! - Не будем вспоминать былое... Войны уж близится конец. Скажи мне, Шура, ты со мною? - Но ведь с кузиной под венец ты отправляться собирался... - В девице разочаровался, да и открывшийся конфуз романтики в ней поубавил... Твой дядя самых честных правил найдет ей партию получше... А нас, мой друг, заждалась служба! *** Мороз и солнце, день чудесный! Отряд Давыда с дружной песней дорогу держит на восток: Москва очнулась после спячки и как крикливая гордячка обратно требует своё. Токует стройкой пепелище, поспешно юбку оправляя, и с укоризной батька-Питер со стороны на всё взирает... Героев чествует молва! На узких улицах толпа уж победителей встречает: ликует, шапки вверх бросает и трижды им кричит "Ура!" ... Среди обугленных кварталов, среди разрухи и золы нетронуто и величаво стоят Мясницкие ряды. Здесь - до иного указанья - должны они квартировать; гусары в городской усадьбе давно отвыкли ночевать. Тут есть удобства и прислуга и трижды в день еда... А сна солдату никогда не много. Казармы спят. Война прошла... От храпа дружного стена будто вибрирует немного. Пелымов смотрит из угла на две пустующие койки... Он знает: эти до утра друг другом заняты настолько, насколько просто без ума влюбленные быть могут только. ...И вот в молчании впотьмах, не в силах ждать, крадутся двое. Скользит на талию рука и в череслах огонь заводит. В каморке тесной у окна, что в переулочек выходит, вершится таинство греха, что их с ума обоих сводит... На подоконник как на плаху ложатся грудь и голова. Уж тянут из штанов рубаху - нетерпеливо и дрожа. - Как ты красив... Атласной кожи коснувшись влажно, на себя натягивает туго... - Боже. - И замирает, отходя. ... А Шура, звёзды досчитавши, прощает Диму и себя: когда любовь идет без фальши от сердца, то грехом нельзя назвать свершившееся действо. "Кто любит, тот поймет меня..." Казармы спят. Война прошла.૮꒰𐐪♡𐑂꒱ა