Расстояния

Автор знает, что на самом деле Женя улетела в Канаду сразу же после финала Кубка России. Но, поскольку у нас AU, автор игнорирует данный факт ;-) Женя оттягивала этот момент до последнего. Общалась с фэнами. Фотографировалась с ними и раздавала автографы. Давала интервью. Перекинулась парой слов с другими девочками. Отдельно поговорила с Туктиком ("Женя, я не хочу обсуждать эти два дня и путевку на чемпионат мира. Я задолбалась" - "Нет, Лиза. Ты хочешь обсуждать эти два дня и путевку на чемпионат мира. Поэтому скажи мне, что думаешь, сейчас. Так будет лучше для нас обеих"). Позвонила-написала Орсеру, всем товарищам из Канады и всем родным. Поговорила с Трейси (она улетала в Торонто завтра, Женя - в начале следующей недели). Остался один человек. Вчера Медведева написала ей самой первой, сегодня - тянула до последнего. "Что я ей скажу? Ну что? Спрошу, как ей мое выступление? Рада ли она за меня? Еще подумает, что я издеваюсь". На улице давно стемнело. Женя прислонилась лбом к холодному стеклу, глядя в упор на свое отражение. - Довольна первой победой в сезоне? - спросила она Женю-в-окне. - Год назад за золото ОИ боролась, а теперь рада и счастлива, что может быть выгрызла себе поездку на чемпионат мира. Раньше за идеальный прокат себе четыре с минусом ставила, а теперь катание лучше, чем осенью, для тебя уже достижение великое. Как просто падать и как тяжело потом подниматься... Со стороны кровати, на которую она бросила телефон, прозвучало громкое "дзынь-дзынь". Сообщение. "Я даже догадываюсь, от кого", - подумала Женя. Не ошиблась. "Ты, наверное, не знаешь, что мне сказать, поэтому я сама скажу. Если попадешь на чемпионат мира, катайся, как год назад. В крайнем случае - как вчера. Но не так, как сегодня, и уж тем более не так, как в начале сезона. А когда закончишь сеанс самобичевания, позвони мне". - Я всегда знала, что ты умеешь читать мысли, Этери Георгиевна, - Женя зашла в Скайп и ткнула на кнопку видеозвонка. На экране появилась Тутберидзе. Несмотря на поздний час, женщина была в Хрустальном, сидела на диване в тренерской. На легендарном диване. Когда-то Медведева подумала, что, умей он писать, то его книга о тайнах одного известного тренера и одной известной спортсменки в одночасье стала бы бестселлером. - Привет. Не одобряешь мой неудачный прокат и осуждаешь меня за нечестную победу? - с ходу спросила Женя. - Привет, - спокойно ответила Этери. – Воздержусь. По-моему, это и без меня есть кому делать. Ты же знаешь, Жень: прокат все забудут, а результат останется. Главное, чтобы ты сама его помнила и трезво себя оценивала. - Помню и оцениваю, - вздохнула Медведева, ложась на кровать. - Какой дурацкий сезон. Когда он закончится уже? - Через два месяца, - вопрос был риторическим, но Этери все равно ответила. - Ты уже наговорилась про фигурное катание? - Наговорилась, - Женя улыбнулась. Впервые за вечер настоящей, не деланной улыбкой. - Давай о чем-нибудь более приятном. - Более приятном? У вас есть идеи, леди? - светским тоном осведомилась Тутберидзе. - Я готова их рассмотреть. - Ты же знаешь, у меня всегда масса идей. *** Боялись ли они разоблачения? Панического страха "Боже мой, а что если о нас узнают?" у них не было никогда. Была осторожность: "Не стоит об этом знать никому, даже самым близким. Не поймут и не примут". С одной стороны, это было тяжело - любишь человека, счастлива от того, что твоя любовь взаимна, а поделиться этим ни с кем не можешь. И обсудить ни с кем не можешь, если у тебя возникают какие-то проблемы или сомнения. С другой - каждая из них порою представляла реакцию окружающих, если бы их отношения из тайных стали явными, и думала, что лучше уж ни с кем не делиться. Но, несмотря на то, что раньше они старательно изображали просто тренера и просто ее любимую ученицу, а сейчас - людей, которые друг другу глубоко безразличны, случаев, когда их едва не раскрыли, было предостаточно. Теперь, когда даже сам факт их общения приходилось скрывать во избежание осуждающих взглядов со всех сторон и реплик в духе: "Как ты можешь разговаривать с НЕЙ после всего, что она сделала?", таких случаев стало еще больше. - ...а потом ты попросила заплести тебе косички. Помнишь? - голос Этери мог быть не только резким и громким. Он мог быть мягким, теплым и обволакивающим. Тутберидзе с удовольствием смотрела на лицо Жени, с полуприкрытыми глазами млеющей от звуков ее голоса. Но осторожность не оставляла ее даже в такие моменты, и, едва на пороге тренерской возник Дудаков со словами "Этери, я забыл сказать...", Этери тут же переменилась. - Цветы принесешь - тогда поговорим! - зло бросила она в микрофон и захлопнула ноут. Сергей Викторович удивленно посмотрел на нее. Судя по его лицу, хотел что-то спросить, но счел за лучшее не спрашивать. - Ну и что это за шоковая терапия? - хохотала Женя, когда Дудаков ушел, а Этери перезвонила ей. - Ощущение такое было, вроде ты на меня ведро ледяной воды вылила! - Сергей Викторович заходил, - виновато объяснила Тутберидзе. - Пришлось импровизировать. В другой раз импровизировала уже Женя, когда после нового года тренировалась в ЦСКА. Так что Маша Сотскова, вернувшаяся в раздевалку за забытыми перчатками, услышала, как Женя максимально невежливо говорит: "Юниорок своих попридержите!" и прекращает телефонный звонок. Тоже ничего не сказала, но на лице у нее явственно читалось: "Вы там в Хрустальном все больные на голову. Что действующие, что бывшие". Может быть, за эти годы кто-нибудь в самом деле догадался, что еще, помимо видимого всему миру, связывает Медведеву и Тутберидзе. Но, даже догадавшись, он не стал делать это достоянием общественности. "Я ужасно по тебе соскучилась, - написала Женя, когда поезд тронулся, начиная свое движение к Москве. - Но алиби себе смогу обеспечить только на один вечер. Пускай это будет вечер твоего дня рождения". "Пускай, - ответила Этери. - Но я не поняла, ты что, собираешься ко мне только на вечер?". "Ну, если вы мне позволите остаться на ночь, Этери Георгиевна...". "Я подумаю над этим, Евгения Армановна". Послав в ответ подмигивающий смайлик, Женя отыскала в телефонной книге номер Кати Бобровой. - Слушаю, - Боброва подняла трубку уже на последнем гудке. Судя по запыхавшемуся голосу, к телефону ей пришлось бежать через несколько комнат. Она настолько часто выручала Медведеву, обеспечивая ей "алиби", что просить ее в очередной раз было неловко. Но пришлось. - Привет, Кать. Как у тебя дела? - Привет, - вздохнула Катя. - Дела у меня хорошо, а тебе опять нужно прикрытие. Я угадала? - Ка-а-ать, - просительно протянула Женя. - С вечера воскресенья до утра понедельника я у вас, можно? Подруга снова вздохнула. - Медведева, ты свинтус. Знаешь об этом? Когда "я на ночь останусь у вас с Андреем" на самом деле будет означать, что ты останешься на ночь у нас с Андреем? - Ну Ка-а-ать, - голос Жени стал еще жалобнее. - В следующий приезд обязательно у вас заночую. Честно-честно. - Ладно, - сдалась Боброва. - Ловлю тебя на слове. В ночь с воскресенья на понедельник ты официально у нас. *** Женя всегда старалась дарить подарки со смыслом. Особенно если речь шла об Этери. Теплый шарф, новогодний хрустальный шар, подвеска в виде снежинки или комплект женского белья (об этом подарке она всегда вспоминала со смесью стыда и восхищения собственной смелостью) – все было не просто так, все отражало какие-то события в их жизнях и их отношениях. Сегодня Женя битых два часа бродила по торговому центру, безуспешно пытаясь выбрать. Ее уже узнали человек десять, каждый счел своим долгом сфотографироваться, а потом попросить автограф, всякий раз ее сбивали с мыслей, и теперь девушка отвечала узнающим, что она не Евгения Медведева, просто на нее похожа. После финала Кубка России Женя сказала, что за последние полгода она повзрослела лет на десять, и нисколько не преувеличила. Разве что правильнее было бы сказать "за год". Событий, опыта и пережитых чувств действительно хватило бы лет на десять. Слишком многое хотелось сейчас выразить. Ну как тут выберешь один подарок? Она, конечно, много всего сказала, когда звонила Этери утром и поздравляла ее с днем рождения, но слова - это слова, их не приложишь к подарку для пущей значимости. «Какое у меня сейчас главное чувство? – спросила себя Женя. – Что я испытываю к Этери? Любовь – это само собой. Признательность. А еще?». Она задумалась, глядя на пестрые коробки в витрине очередного магазинчика подарков. Вспомнила, как они с Тутберидзе в последний раз виделись чуть больше месяца назад, перед тем, как Этери улетела в Минск на чемпионат Европы, а Женя вернулась в Торонто. Как стояли обнявшись, прежде чем разойтись в разные стороны, как она прятала лицо на груди у Этери и не могла разжать свои руки, сцепленные за спиной женщины. - Мне иногда страшно становится, - сказала тогда Женя. – Что проснусь как-нибудь, и окажется – это все сон, не приходила я к тебе ночью в Саранске, мы все еще порознь и делаем вид, что безразличны друг другу. - Ты всегда можешь написать мне, - ответила Тутберидзе, проводя ладонью по ее волосам. – Или позвонить. И убедиться, что это не сон. - Я знаю, - девушка вдохнула запах ее духов, как будто хотела забрать его с собой на память. – Но мне все равно страшно. «Боюсь ее потерять, как уже теряла однажды. Вот главное мое чувство, - поняла Женя. – Спортивная жизнь – она переменчивая, как море. Поднялся ветер, разметал в разные стороны. Ищи потом дорогу обратно… Мне нужно то, что удержит нас вместе в любую бурю. Вернее, нам. Этери тоже боится меня потерять, я уверена. Нам нужен якорь». Она открыла стеклянные двери и зашла в магазинчик. «Надеюсь, если я попрошу у продавщицы что-нибудь с якорем, она не предложит мне настоящий корабельный. Это очень символично будет, но до квартиры Этери я его просто не дотащу». *** Сегодня Этери праздновала день рождения с самыми близкими. Поздравления в Хрустальном намечались завтра, и Женя раздумывала, а не заявиться ли ей туда? В конце концов, она все еще числилась в «Самбо-70», имела полное право. На родном катке ей все будут рады. Никто же не заставляет при всех страстно целоваться с бывшим тренером. Пускай для окружающих это выглядит так, будто они просто поговорили откровенно, и у них теперь нормальные ровные отношения. Но на праздник с самыми близкими ей сейчас точно хода не было, поэтому Медведева ждала. Пока телефон не звякнул сообщением от Этери: «Возвращаюсь домой. Вместе с Дишей, так что нам с тобой придется быть очень тихими и очень осторожными». «Нам не привыкать», - ответила Женя, и принялась собираться. Для своих родных сегодня она ночевала у Кати Бобровой и ее супруга. Присутствие Дианы, конечно, создавало определенные неудобства: если она не будет спать, то либо Этери придется разыграть удивление от того, что Женя решила примириться с ней в ее день рождения, либо им обеим придется сознаться, что они пару месяцев как помирились, но ни то, ни другое Женю не пугало. С Дианой она объяснилась даже раньше, чем с Тутберидзе, еще осенью. «Приедешь, напиши мне. Диана уже спит, ей завтра на тренировку. Не буди ее звонком», - пришло еще одно сообщение, когда девушка входила в подъезд. «Можешь открывать, я уже здесь», - написала она, поднимаясь в лифте. Этери открыла дверь, и, едва Женя переступила порог, не говоря ни слова, сгребла ее в охапку, стянула с девушки шапку, поцеловала в макушку. Женя осторожно поставила на пол коробку с тортом (вообще-то, конечно, нельзя, но сегодня можно), положила сверху огромный букет роз (банально, но как без них) и обняла женщину в ответ. В носу предательски щипало. - Живая. Теплая. Настоящая. Не буквы на мониторе. Не голос в трубке. Не картинка на экране, - в горле стоял ком, слова давались с трудом. - Сейчас реветь буду. - Ш-ш-ш-ш… - Этери приложила палец к ее губам. – Не реви, а то я тоже расплачусь. Пойдем. Потом Тутберидзе искала свободную вазу для цветов (нашлась с трудом – уж очень много ей надарили сегодня). Потом они сидели на кухне, разговаривая вполголоса, и Женя все норовила дотронуться до нее, как будто все еще не верила, что это живая и всамделишная Этери, а не ее изображение в Скайпе. Все это не очень-то походило на праздничный ужин, и Тутберидзе была не праздничном платье, а в домашнем свитере и спортивных штанах, и вместо вина у них был чай с тортом, который обеим вообще-то было нельзя, а сегодня можно. Но их совершенно не заботило отсутствие этих внешних атрибутов праздника. Они наконец-то были и вместе, и рядом, и только это имело сейчас значение. - Я все боюсь, что однажды ты устанешь от таких отношений на расстоянии, - полушепотом говорила Женя, в сотый раз за этот вечер находя руку Этери и переплетая их пальцы. - Или мне что-нибудь стукнет в голову – ты же знаешь, у меня такое бывает – и я подумаю, что я устала. Поэтому я хочу тебе подарить… Она полезла в карман своей олимпийки (ее наряд тоже был совершенно не праздничным) и достала коробочку, перевязанную красной лентой. - О господи, - засмеялась Этери. – Я надеюсь, там не кольцо, и ты не хочешь сделать мне предложение? - Не-е-ет, - Женя улыбнулась в ответ, протягивая свой подарок. – По крайней мере, не сегодня. Открой. В коробочке оказался браслет из черной витой кожи, украшенный маленьким золотым якорем. - Это наш якорь? – догадалась Этери. – Он удержит нас вместе? - Да, - кивнула Женя. – В любой шторм. Мне очень хочется в это верить. - Спасибо тебе, - Тутберидзе снова обняла ее. Крепко-крепко. – Мне тоже хочется в это верить. Давай верить вместе? - Давай.