Нулевая вероятность

«Пэйн, ты должен защищать меня!» На лице полицейского появляется усмешка. Он улыбается сдержано, холодно, как привык за последние годы, и не размыкая губ. Прошло столько времени, а Гоньитти не отошёл от своего образа ни на шаг; всё такой же неуклюжий, смешной, абсурдный подлец. Теперь этот подлец ещё и выглядел так, будто собрался на утренник — в костюме Капитана Бейсбольной Биты. Получается, Макс должен был как минимум надеть костюм розового фламинго* перед встречей, если б знал наверняка, что она состоится. Гоньити эмоционально машет руками и суетится, паникуя в своей манере. Это напомнило Максу те времена, когда он якобы работал вместе с ним, будучи под прикрытием. «Они убьют меня, убьют! Мочи этих уродов!» — крики Винсента напоминали вой сирен, и зачастую были абсолютно напрасными и неуместными. Во время атак он частенько прятался за широкую спину «новичка», а потом выбегал, заходясь победными восклицаниями. При этом нельзя было сказать, что он был трусом — скорее халявщиком-паникёром, поэтому Пэйн иной раз терялся, когда его снова обхватывали сзади за плечи и прижимали к себе. — Разберись с ублюдками, — как-то запоздало порой командовал светловолосый, перезаряжая оружие за спиной Макса. — Не дай им убить меня. — Мне всё равно, что с тобой станет, Винни, — ответил Макс однажды, ни секунды не колеблясь. Винсенту, этому сраному ублюдку, можно высказать всё, что угодно: беспардонный, безжалостный, отыгрывающийся за свои проколы на женщинах и совсем молодых ещё девушках, смешной и абсурдный. Подлец. Как ни странно, после этих слов Гоньитти рывком выскочил из своей засады, отпихнув Макса в сторону, и собственноручно застрелил оставшихся двух нападавших из другого клана. Достаточно быстро, точно и хладнокровно, без своей привычной театральности. Опустил «Пустынного Орла», а потом и вовсе бросил на землю. — Эй, осторожнее с оружием, — посоветовал Макс, наблюдая за тем, как марионетка Люпино, тогда ещё вполне живого, с остервенением пинает свою пушку. — Что на тебя опять нашло, неженка? Впервые за долгое время Винни молчал, и его псевдосоюзник не мог поверить своим ушам, которые наконец-то отдыхают. Но, как выяснилось, молчал он не просто так, как обычно молчат адекватные люди, будь то бандиты или блюстители порядка. — Пошёл к чёрту. Макс был удивлён, но ему всё ещё было плевать. Настроение Гоньитти отличалось от обычного, придурковато-весёлого, но это никогда не было пищей для размышлений — таким особям со всеми их эмоциями и переживаниями давно пора за решётку. Скоро его миссия будет закончена, и долгожданная встреча Винсента с тюрьмой Нью-Йорка свершится в лучших традициях. Но здесь и сейчас человеколюбие взяло верх. — Винни? — он рванул преступника за локоть. — Прекращай свой спектакль, поехали к твоему боссу. В ту же ночь, пока Гоньитти вёл машину, Пэйн дремал на пассажирском сидении. Он прекрасно помнил, что засыпать рядом с преступниками в его положении — абсолютный нонсенс, но происходящее выматывало его слишком сильно. Голова медленно сползла по спинке сиденья в сторону, а затем, коснувшись макушкой чужого плеча, резко дёрнулась назад. Пэйн моментально распрямился, непонимающе глядя на светлые волосы своего компаньона. Тот следил за дорогой. — Мне показалось, или ты трогал меня? Винсент обратил на него взгляд, заметно хмурясь. — Тебе показалось. Спи дальше, чёрствое животное. — Просто предупреждаю, но… это последний раз, когда ты назвал меня так безнаказанно. Гоньитти резко остановил машину рядом с обочиной. До места, где их дожидался Джек Люпино, оставалось больше двадцати миль, но Винсента это, похоже, не волновало. Он прикрыл глаза и втянул воздух сквозь зубы, после чего выпалил: — Как ты любишь, Пэйн? Скажи мне. Я сделаю так, как тебе нравится. Сообразить, что к чему, было более чем сложно: спросонья, застряв посреди дороги с умалишённым бандитом, для которого человеческая жизнь (кроме собственной) навряд ли что-то значила. Тишина длилась достаточно долго, пока Гоньитти, наконец, не врезал кулаком по передней панели авто. — Я задал вопрос, Пэйн! — Это был слишком странный вопрос, Винни. Поработай над тем, чтобы люди понимали тебя хоть иногда. — Понятия не имею, что здесь может быть непонятно! Обычно люди на твоём месте понимают, чего я от них хочу, а ты… чёрт возьми, ну ты же не тупой! Почему мне нужно всё объяснять на пальцах? Он совершенно точно боялся прикасаться к «новичку» в обычной, спокойной обстановке, пока ему не требовалось скрываться от пуль за чужой спиной. Иногда Гоньитти хотелось, чтобы их обстреливали вечность. И, если говорить о вечности, то вполне вероятно, что тогда бы Макс понял хотя бы спустя много лет, что все эти прикосновения не просто так — ведь все события, которые только можно себе представить, рано или поздно произойдут. Нужно только время. — О чёрт, — допёр наконец тот, отворачиваясь от компаньона, и уставился в окно. — Поехали уже, я никак не люблю. — Чтоб ты знал, Пэйн, я тебя ненавижу. Они снова поехали по опустевшей дороге. Злость Винсента имела звук: она осуждающе висела в воздухе, издавая комариный писк, пока её обладатель молчал, а молчал Гоньитти редко. Возможно, поэтому все его эмоции стремились заполнить тишину, как казалось собеседнику, который уже достаточно общался с этим персонажем. Общаться с Винсентом, к слову, было довольно сложно и неприятно. Так и родился один печальный парадокс: Винни ненавидел людей, но бегал за ними в поисках собеседника, а им даром не нужен был такой человек рядом. Но ни за кем ещё он не увязывался так, как за Максом: стойким, хладнокровным, независимым, до рвоты справедливым, непохожим на обычного бандита. И которому он не был нужен в сотни раз больше, чем всем остальным. — Винни, ты ведь симпатичный парень, — со вздохом проговорил Пэйн. — Если подход к женщинам найти не удаётся, может, стоит попробовать сменить тактику? Например, не избивать их и начать ценить чуть больше, чем просто способ удовлетворить свои желания. Удивлён, как тебе до сих пор ни одна из них ещё яйца не отстрелила. — Ты лучше. Лучше их всех. Они проехали в тишине ещё полмили. — Только попробуй сболтнуть об этом при братьях Финито и прочих ублюдках, умрёшь в муках. — Мне это и в голову не приходило, — ответил Макс, не глядя на него. Не то, чтобы он боялся дурацких неправдоподобных угроз, просто Винсент и без того был достаточно несчастен. «Пэйн, не дай им убить меня!» Дом Гоньитти был похож на гиперболизированную версию комнаты подростка. Мультфильмы, комиксы, плакаты… — Зачем тебе надувная бита? — поинтересовался Пэйн, когда они заехали к Винсенту по пути в бар, чтобы «взять кое-какие вещи». Он приметил биту в шкафу, распахнув его по старой коповской привычке, и хозяин дома поспешил захлопнуть дверцы обратно, смеряя гостя осуждающим взглядом. — Тут ещё вещи, которые тебе не стоит видеть, — пояснил Гоньитти грозно, но сверкая детской непосредственностью во взгляде из-под нахмуренных светлых бровей. — И нет, Макс, я не идиот. Я коллекционер. — Там что-то запрещённое или… те самые секреты от меня? — Ты обещал об этом не говорить! Лживый ублюдок! — Я обещал не говорить об этом при ком-то другом, — напомнил Пэйн, — а здесь только мы двое. Не став медлить, Гоньитти схватил его за ворот куртки обеими руками и привстал на носки. Очевидно, привыкнув лишь бесцеремонно и по-быстрому ублажать только самого себя, даже когда в его постели находился кто-то ещё, целовался Винни неумело, в несколько коротких подходов. Затем он неловко замер, разрываясь между страхом и желанием пойти дальше, и Пэйн заполнил эту паузу лёгким смешком. — Не стану врать, что мне понравилось. К счастью, нет. — Неправда! — захныкал тот и стал неуклюже стягивать свой пиджак, наступая на попятившегося полицейского. — Ты просто хочешь, чтобы я побегал за тобой, чёртов извращенец! — Винни, — он почти осторожно взял капо за подбородок, заглянув в обиженное лицо, — полюби самого себя. Перестань зависеть от чужого мнения, научись отличать элементарные вещи друг от друга и, наконец, принимать отказы. — Всего один раз! Я заплачу тебе, — не унимался тот, старательно улыбаясь сквозь своё отчаяние. Пэйн беззлобно рассмеялся. Гоньитти топнул ногой и рывком поднял с пола свой пиджак. — Чёртов кретин, конченый урод, — ругался он в привычной манере, отвернувшись. — Катаешь его на своей тачке, перед шефом оправдываешь, дом свой показываешь… смеётся над твоими коллекциями, делает анонс на многообещающую ночь и оставляет с носом! Ты хуже русских, Пэйн, хуже американцев, хуже всех. — Похоже, именно такие тебе и нравятся, — подытожил Макс. — Любишь, когда с тобой обращаются, как с дерьмом. «У нас получилось, Пэйн! Получилось!» Винсент ни разу не упоминает о том, что Макс его подстрелил. Даже когда они едут к дому аттракционов, речь ни разу не заходит о прошлом — Гоньитти лишь неловко замолкает после своей фразы о том, что «Мона хуже русских», когда Макс решительно заявляет: — Бред. Младший босс мафиозного клана, заключённый в костюм мультяшного персонажа, всё ещё часто чувствует тупую боль в кишках. Она особенно напоминает о себе, когда Пэйн рядом. Снова спасает его от смерти.