Зов

      Это случилось давно. Я точно не знаю, сколько прошло времени с того ужасного момента. Может, полгода, год или вообще несколько лет. Я сбился со счета, но мог различать день и ночь в этом кромешном смоге. Зимой это делать труднее. Времени на свет дается катастрофически мало.       Апокалипсис произошёл давно. Люди просто внезапно умирали. Вот шёл человек по улице, шёл и падал, окружающие пугались, кто-то из них вызывал скорую помощь. А потом, после всех процедур с безжизненным телом и заполнением бумаг родственниками, врачи при вскрытии обнаруживали… Да, ничего они не обнаруживали. Абсолютно здоровый человек с неповрежденными внутренними органами. Это был единичный случай, ставший тайной. Никто не хотел сеять панику. Да и сеять было нечего. «Один только труп — это ещё ничего, » — как сказал один из врачей. Через некоторое время случился точно такой же случай. А потом ещё, ещё и ещё … Пока только в одном городе S не умерла тысяча человек. Паника росла. Люди боялись внезапно умереть. Все ученые пытались найти причину этой страшной пандемии, не то что лекарство. Но они прощались с жизнью быстрее, чем успевали приблизиться к разгадке хоть на метр.       Людей между тем становилось всё меньше, меньше, меньше … Пока вообще не осталось несколько десятков человек на всю планету. Улицы были просто заполнены трупами. Ходить среди них и переступать через тела было до невозможности тошно. Ужасающее зрелище. Некоторые животные стаями забегали в города и пожирали человеческое мясо, особенно это любили делать волки, медведи и прочие хищники. Потом стали пропадать благи человечества. Множество ЛЭП, ГЭС, АЭС и прочие жизнеобеспечивающие станции переставали действовать без должного человеческого обслуживания. Ладно, если бы они просто переставали действовать и передавать то же самое электричества в города. Конечно же, самыми ужасными были атомные электростанции. Реакторы перегревались и взрывались, выбрасывали в атмосферу тонны опасных облаков радиации, которая теперь покрывали весь земной шар, будто тонкие нити. Это стало причиной гибели почти всей живой природы, животных и оставшихся в живых людей.       Земля перестала быть планетой в плане разумной жизни. Она теперь, как и все остальные, — безжизненная планета, вращающаяся вокруг Солнца. Земля давно не Земля. А люди давно не люди. И мир давно не мир. Прошлое ушло, оставив от себя большой отпечаток на всех. Прошлое было, настоящее существует сейчас (но его трудно таковым назвать (я всё ещё думаю, что это ужасный сон)), а будущее, — его просто нет. Никого нет, и нет ничего. Есть только пыль, смерть и радиация. Ну, и я. Один. Не уверен, что кто-то ещё жив в округе, где нахожусь я. Даже если мы соберемся все вместе, нет вероятности того, что мы сможем долго прожить и оставить после себя новое поколение. Может, я убежденный пессимист, но таким меня сделала жизнь. Тяжело думать о хорошем, когда мира нет, когда вокруг одни лишь обломки зданий под названием «прошлая счастливая жизнь» и ты истощен голодом, из последних сил передвигаешь ноги в надежде на что-то. Последняя бутылка воды наполнена наполовину, а консерва испортилась. Я не знаю, сколько мне ещё идти до ближайшего, когда-то бывшего, магазина. Мне кажется, что я быстрее умру от голода, чем от странной болезни. Умру и никогда больше не встану. Но всё ещё продолжаю идти, крепко держа свою угасающую надежду в груди. Верю, что через момент мне станет легче хоть на чертов грамм, хотя прекрасно понимаю — легче уже не будет. Человек — удивительное существо. Он будет думать, что жив несколько секунд после того, как его обезглавили; верить в свет в кромешной тьме. Просто непостижимо, как человек может верить после стольких невзгод на своем пути. Может, этим мы отличаемся от остальных форм жизни. Мы верим: будь то вера в себя или в высшие силы. Просто верим в что-либо. Это наш свет в самые темные времена. Может, и я верю, пусть даже самой маленькой частью своей души, поэтому, наверное, я всё ещё и иду, не падаю на потрескавшийся асфальт дороги. Призрачная надежда заставляет меня передвигать свои уставшие ноги с истощенным телом.       Кажется, на меня упала капля чего-то. Возможно, дождь. Дожди стали редкостью несмотря на огромное скопление облаков в небе, которые каждодневно закрывали последний источник света. Но они всегда были ужасны: в облаках всё ещё оставалось множество химикатов, способных легко прожечь человеческую кожу или непрочный материал. Упала ещё одна капля, снова и снова на мою одежду. Было бы неплохо найти укрытие. От одной капли, может, ничего не будет, а вот от множества. Мне нужно двигаться быстрее. Вдалеке я вдруг заметил какое-то относительно целое сооружение. Здание. Надеюсь, оно не решит обрушиться от шквала капель кислотного дождя прямо на меня. Осталось совсем небольшое расстояние, отделяющее меня от заветного спасения. Я стараюсь идти быстрее, но тело меня плохо слушается и на каждый шаг отдает болью в голову. Я только и успеваю переступать между препятствиями, боясь споткнуться и упасть. Страх велик. Он словно волк, преследующий свою добычу. Каждый день, каждый час, каждое мгновение я скрывал его, скрывал свои следы от этого чуткого зверя. Боялся, что вот однажды он завладеет мной и утащит в свое логово, где поглотит за один раз. Я так боялся. Я так БОЮСЬ, что завтра просто не наступит, что бесследно исчезну с лица земли. Я знаю, даже при обычной жизни я так мало сделал, совсем не оставил следов своей никчемной жизни. Что скрывать, я боюсь умирать. Умереть и не оставить ничего от себя кроме тела.       Капли били с новой силой по всему живому. В какой-то момент мне показалось, что капли приобрели ярко-зелёный окрас. Я так засмотрелся на какую-то чертову каплю! Она послужила мне зеркалом, в котором я увидел себя: всего обросшего и в лохмотьях, измученного таким выживанием. Я не узнал себя. Порой мне думалось, что у меня и вовсе нет лица, я просто безликий как остальное количество потерявшихся людей в водовороте жизни. Мои руки почти были у дверей здания, когда мои ноги подкосились и я осел на невозможно холодный бетон. Почувствовав слабину в ногах, обмякло всё тело, руки опустились, а вместе с ними и моя голова. Капли били, хлестали, а слёзы из сухих глаз текли в такт им. Я окончательно потерял веру в лучшее. И когда я понял, что выхода нет, я поднял глаза в небо, посмотрел в эти хмурые тучи и закричал, что есть сил. Если это мои последние слова, то пусть я умру, крича от боли. Я слишком долго терпел. Мой голос окрасил округу, нарушив многолетнюю тишину. Мир отозвался мне ветром, схватившим меня за горло, я упал, глаза закрылись. Но теряя сознание, я почувствовал чьи-то руки, что схватили меня за куртку. Они протащили меня по земле, я оказался в здании, в убежище.

***

      Глаза долго не хотели открываться, чтобы увидеть говорящих. Еле открыв свои веки слабыми руками, я мельком увидел людей. Они кинулись ко мне. «Он жив, » — услышал я чей-то тихий вскрик удивления, а потом темнота поглотила меня. «Очнись!» — сквозь толщу воды, слышал я голоса. «Очнись!» — кто-то тряс меня за плечи, крича. «Очнись, » — тише кто-то сказал грубым голосом. «Очнись, » — плача, сказала она. Её слезы обожгли моё лицо. Рука протянулась, хватая мою у запястья. «Прошу, » — крик, чтобы услышал, чтобы снова вернулся из сна. «Я … — произнёс, замолчав, — жив.»       Открывая глаза, я увидел плачущую девушку и парня, в чьих глазах блестели слёзы. Они были живыми, настоящими, смотрели на меня, изучали. В их глазах читался вопрос «Неужели?» — Я сплю? — тихо спросил я, мой голос был слишком слаб после стольких лет молчания. — Нет.