Невысказанное

Призрак Кагами приходит видением летней ночью, когда прохладный ветер с тихим шелестом играется с листвой в деревне, названной Скрытым Листом, и смиренно застывает в воздухе над плечом Шимура запахом спелых яблок и соли, принесенных извне, не смея коснуться и нарушить поток мыслей старого политика, который и вовсе не заметил его присутствия, склонившись в тусклом свете свечи над очередным документом, требовавшим тщательного изучения. Отложив в сторону успевший изрядно озадачить отчет, глава Корня почувствовал легкое дуновение над ухом: словно легкие, бестелесные руки ласково коснулись его волос, чуть ероша и приглаживая их. Разумом понимая, что ни один враждебно настроенный шиноби не смог бы проникнуть в тщательно охраняемое помещение, служившее ему рабочим кабинетом, Данзо резко оборачивается, чтобы встретиться с мягким взглядом обсидиановых, с черными склерами глаз нарушителя и в выражении крайнего изумления распахнуть свои, один из которых точно нельзя было увидеть: скрытый под слоями бинтов, шаринган Шисуи служил отличным инструментом против врагов Конохи и козырем в рукаве Шимуры, — в мире помимо него известно только об одном шиноби, использующем шаринган, несмотря на его не_принадлежность к клану Учиха; скупое освещение позволяло разглядеть силуэт: кудри цвета вороньего крыла, спадающие на потертый металл протектора на лбу, и местами потрескавшиеся и покрывшиеся ржавчиной доспехи, на ношении которых лично настоял сенсей Тобирама (в свое время получившие признание среди воинов в эпоху Сенгоку. В то время подобная защита могла спасти жизнь. И не одну). В горле ожидаемо встает ком, но вопреки ощущению накатившей дрожи и слабости, Шимура неспешно поднимается со своего места, морщинистой рукой опирается на трость и вновь поднимает взгляд на лицо давно мертвого лучшего друга. Учиха озаряется улыбкой. Немного грустной, но очень искренней. Данзо бы непременно запомнил бы ее шаринганом, спрятал в самые темные углы своей не менее темной души, если бы не… Не перечеркнул всю память об их дружбе тем приказом. Фраза всплывает в голове отчетливо, будто ее произнес если не сам Шимура, то внезапно протянувший к нему руку Учиха. Рука была материальна — без сомнений, его друг не дух, но возрожденный. Кто-то действительно решил неудачно пошутить над названым Тьмой Шиноби, вернув к жизни того, кого не стоило воскрешать. Кем бы ни был вызван Кагами, призвавший его обречен. Никто не выбирался из сетей Короля живым. Кагами сделал шаг. Следующий. Третий. Затем порывисто обнял того, кто вырезал клан Учиха чужими руками, чтобы не запятнать свои; глава Корня может пачкаться сколько угодно, но парадно-белому одеянию Каге не идут капли крови. Учиха обнимал крепко и одновременно трепетно: будто бы сам боялся, что его постаревший друг лишь хрупкий сон. — Я наблюдал за тобой. Оттуда… все видно, — на пару мгновений Данзо словно почувствовал биение собственного сердца. Странно. — Что бы ни стояло у истоков твоего решения, ты старался на благо деревни, я знаю, — голос Кагами дрогнул, но объятий Учиха не разомкнул. — Я прощаю тебя, Данзо.

***

Задетый локтем, со стола с глухим стуком упал и покатился, раскрываясь на ходу, свиток, вынуждая Шимура поморщиться и поднять голову. Бегло оглядев бедное убранство кабинета на наличие кого бы то ни было, старик перевел взгляд на свечу: та практически полностью догорела, на подсвечнике собралась лужа уже застывшего воска. Задремал?..