***
— Зачем ты убил ее? — Калик спрашивает своего брата, растянувшись на постели и наблюдая за тем, как он прячет за витиеватым воротником омерзительные шрамы. Балем всегда надевает его первым, даже раньше, чем прячет свою обнаженную плоть за бельем. — Мы уже сто раз обсуждали это, — он раздраженно ворчит, пытаясь справиться со сложной конструкцией замков сзади. Она подходит к нему, осторожно поднимая руки, чтобы помочь, неспешно. Братец все еще очень болезненно реагирует на присутствие чужого существа возле своей шеи. Даже спустя десятки лет после того инцидента и даже во время страсти, Калик всегда старается быть осторожной. Не потому, что боится задеть чувства своего милого брата, а, чтобы остаться целой самой. Все-таки Балем — жуткое существо, ничем не уступающее своим уродливым ящероподобным слугам. Возможно, по своей кровожадности даже превосходящее их. — Я говорю не о Юпитер, а о нашей матери, — спокойно отвечает она, чувствуя, как напрягается его тело под ее руками, слыша его шумный и хриплый вздох. В Калик тоже все сжимается внутри в отвратительный комочек нервов, ожидая ярости брата, но самое главное — его ответа. Но Балем продолжает молчать, и в комнате слышно только его шумное и болезненное дыхание. — Как давно ты знаешь? — наконец отвечает брат, поднимая на нее блестящие от подступающих слез глаза. Калик только пожимает плечами, стараясь поскорее выбраться из этой комнаты на воздух, сдерживая комок желчи, подступающий к горлу. Поскорее убраться от него. И ей одновременно грустно, мерзко и больно. Калик очень скучала по матери, возможно, больше чем ее братья. Мать позволяла ей чувствовать себя своей маленькой принцессой даже, когда ее настоящий возраст перевалил за тысячу лет. У них всегда были свои маленькие женские тайны, в которые они никогда не посвящали их глупых и инфантильных мальчишек. Серафи говорила дочери, что ей предстоит бережно оберегать империю, которую они строили целые тысячелетия. А еще защищать их дружную семью, это трехглавое змеиное существо, которое готово захлебнуться в своей жадности. И Калик была даже рада появлению Юпитер, в отличии от своих братьев. Было так до боли приятно увидеть родные черты спустя столько лет. Хотя бы всего на одно мгновенье. Калик со всех сил старается выполнять обещания, данные матери. Она пытается сберечь этот Абрасакский монолит как целое звено, борется за то, чтобы он не превратился в кучку мелких обломков, разбросанных в бесконечном космическом пространстве.***
Они с Балемом прилетают посмотреть на Землю как раз перед началом Жатвы. Посмотреть с их божественных высот на тот ресурс, что принесет на банковские счета ее брата воистину космические суммы. У его клерков уже записанные очереди из тысяч существ, что будут нести последние деньги, чтобы продлить свои ничтожные жизни. Брат тесно прижимается к ней сзади, пока она наблюдает сквозь стеклянный экран за ничего не подозревающим миром. Руки Балема опускаются на ее уже довольно выпуклый живот, нежно поглаживая его сквозь шершавую ткань ее платья, расшитую тысячами блестящих созвездий. — Я хочу отдать эту планету ему, — хрипло шепчет на ухо старший Абраксас. — Все, что я получу после Жатвы будет его. А потом мы снова засеем Землю. Калик смотрит на этих существ, их бессмысленное копошение и заботы. На семьи и детенышей, что проплывают на картинках перед ее глазами. Совсем скоро они все будут мертвы, а громадные опустевшие просторы будут засеяны свежими семенами. — Ты не думал, что, возможно, это ребенок Тита? — С ухмылкой замечает она, поворачиваясь к своему старшему братцу, заглядывая в его вязкие блестящие глаза. Сейчас Балем всецело принадлежит только ей одной. Хоть они и никогда не говорили об этом, но после инцидента с оборотнем он больше никого к себе близко не подпускает. А Тит? Их маленький братец словно пчела путешествует с одного цветка на другой, опьяненный своим богатством, красотой, бессмертием и свободой. — Какая разница? — ехидно улыбаясь, отвечает Балем. — Он или она будут настоящим Абрасаксом. Да, ребенок будет стопроцентным Абрасаксом, еще одним неизбежным монстром, что приходит во снах людей во всех окраинах космоса. Не смотря на тысячи любовников и любовниц, чьи лица и имена она даже никогда и не старалась запомнить, что были у Калик и что будут, он, как и все ее возможные дети, будет принадлежать только им двоим. Балему и Титу, ее любовникам, ее братьям, ее проклятой семье. Ведь они — ее плоть и кровь, они — ее имя, они всегда внутри нее, даже когда находятся где-то на другом конце вселенной. Они — Абрасаксы, короли и боги, они — жизнь и разрушения. Они — это империя, которую Калик никому не позволит разрушить.