Миллениалы придумали сарай

— Чудесный вид, не так ли? Элайджа стоял рядом с огромным панорамным окном, поглаживая большим пальцем стекло наполовину наполненного вином бокала, и разглядывал едва заметную в тумане башню Киберлайф. Коннор не мог не признать, что в подобном сочетании была своя особая эстетика. Иррациональное желание заставило его дорисовать в воображаемой картине себя рядом с Камски, но пара рваных быстрых мазков не могла нарушить общую гармонию. Бесконечное синее небо, серая кромка стен, красное пятно бокала и два замерших плечом к плечу тусклых силуэта, что пытаются рассмотреть в бесконечности истину — Коннор медлил не больше доли секунды, а затем безжалостно стер этот образ из памяти. — Действительно ли я должен отвечать на этот вопрос? Элайджа тихо рассмеялся. Он не казался рассерженным или недовольным, и Коннор пару раз моргнул, калибруя фокус зрения после кратковременного сбоя. Сформированный отчет об ошибках также был удален — в Детройте не осталось никого, кому стоило бы их слать. — И все же? — Не так, — ответ пришел раньше, чем Коннор успел задуматься об отказе. Элайджа замер на секунду — нет, чуть больше — и коротко улыбнулся, повернувшись к андроиду. — Коротко и весомо, неплохо. Впрочем, я не ждал многого от твоей системы оценки — все еще требуется некоторая калибровка и расширение базы данных. Какой образ ты в итоге взял за идеальный? — Башню. Элайджа перевел взгляд вдаль. — Башню Киберлайф? Надо же. На мой вкус, она совершенно уродлива. Коннор повторил улыбку Элайджи и сделал шаг вперед. Теперь они стояли практически рядом, и Коннор мог детально разглядеть движение кадыка Элайджи, выступающие ключицы и едва заметное покраснение кожи после бритья. Родинки, ресницы, легкое трепетание ноздрей при вдохе — ничто не могло укрыться от его взгляда. — Я приравнял ее к нулю. — Абсолютное уродство, — насмешливо произнес Элайджа, правильно интерпретировав прозвучавшие слова. — Думаешь, даже деревенский сарай будет красивее? — Даже Гэвин Рид будет красивее, чем башня Киберлайф, — вердикт Коннора оказался действительно суровым, потому что при некоторых условиях шрамированное лицо Гэвина действительно могло вызывать отвращение. Но, к счастью, Элайджа не знал, с кем именно Коннор сравнивал (его) башню. — Тогда что будет единицей? — вернулся к теме разговора Элайджа и приподнял бокал, разглядывая сквозь него Коннора. Насыщенный красный оттенок превращал андроида в посланника самого Дьявола, и Элайджа непроизвольно усмехнулся собственным мыслям. — Этот дом. Ноль и единица расположены рядом, и возникает гармония. — Мне нравится такой подход, — хмыкнул Элайджа и отсалютовал Коннору бокалом. — Он абсолютно ужасен, но все-таки неплох. Как ноль и единица. Или, скорее, как квантовая суперпозиция. Коннор моргнул, обнуляя экраны оповещений об ошибках. Элайджа повернулся к окну, и Коннор не мог не признать эстетику его образа. Бесконечное синее небо, серая кромка стен, красное пятно бокала. И Коннор. Коннор рядом с ним. [Сбой.] Плечом к плечу.