Танцы в невесомости

      Первым делом Шепард приказал не снимать шлемов.       Младший Райдер подчинился с энтузиазмом: «Левсиния» дышала на ладан, и меньше всего ему хотелось попасть под разгерметизацию и на собственной голове ощутить ласковый ветерок вакуума.       Скотт был разочарован в азари. «Самая могущественная раса» старой галактики оказалась неспособна решить свои проблемы без непосредственного вмешательства Шепарда. В душу несостоявшегося Первопроходца давно закралось подозрение, что коммандер для любой галактики — что в бочке затычка, или, если угодно, панель управления шлюзовой дверью: без него никакое дело с мертвой точки не сдвинется. Если бы для того, чтобы приводить в движение космические корабли, требовалось приложить физическое усилие, без пинка от Шепарда человечество не только бы в Андромеду не полетело — с матушки-Земли никогда не выбралось.       Скотт отдавал себе отчет в том, что даже одно-единственное скопление Элеи простирается на уйму парсеков, и где-то на многочисленных планетах и заблудившихся по дороге из Млечного Пути кораблях происходит множество событий, в которых команда «Бури» не принимает непосредственного участия.       Но так уж вышло - квантовыми связями, в отличие от СЭМа, Скотт не обладал, и мог судить лишь о том, чему сам был свидетелем.       А на его глазах ковчег азари, казалось, только и дожидался Шепарда, чтобы начать разваливаться с утроенным рвением. Многие секции были лишены кислорода, проводка искрила, шалили поля эффекта массы. Удивляясь собственной сдержанности, Скотт отказался от болтовни со спутниками по внутренней связи, обычно помогающей в подобных нервирующих ситуациях. Дело было даже не в важности задания: обычно это нисколько ему не мешало, даже добавляло остроты ощущениям. Как, например - Скотт ностальгически вздохнул - взаимные подколы с Драком во время беготни за улепетывающим Архитектором. Но на азарийском корыте острых ощущений хватало и без того, Шепард был занят переговорами по комму с инженерами, пытаясь оценить степень повреждений ковчега и найти более-менее безопасной маршрут на нижнюю палубу. Единственным потенциальным собеседником оставалась Кора - напряженная, со взятой на изготовку штурмовой винтовкой. Они никогда особо не ладили с бывшей десантницей, но Скотт прекрасно видел, как больно ударило по ней предательство Сариссы. Кора не ждала от него поддержки, да он и не стремился ей её оказать. Спину он ей прикроет, но душевные разговоры — увольте. Их отношения обязаны были закончиться классическим: «– Я тебя ненавижу! — А уж я-то как ненавижу тебя! — Пошли в койку!» Или, как вариант: «Я профессионал. Я холодна и отстранена. Но ты растопил мое сердце!» и далее по тексту с койкой.       Но, к счастью, на практике подобное развитие событий возможно только в бодрых глуповатых боевичках, которые очень весело было смотреть под попкорн и сушеные ангарские фрукты с Лиамом и Джаалом. И всё же сейчас, стоя посреди гибнущего корабля и глядя в спину Шепарда, в милой сердцу терпеливо-насмешливой манере разносящего командование великой, мать ее, расы, Скотт размышлял о том, что засыпать одному на казенной койке было порой до невозможности тоскливо.       Несмотря на то, что в жизни его случился Рейес, четко определить свое отношения к которому Скотт всё никак не мог. Джаал как-то решил поспособствовать, используя в своей умилительной инопланетной манере наводящие вопросы. В результате этой психотерапии Скотту стало смешно и неловко, Джаалу же — просто неловко.       — Ты любишь его?       — А чёрт его знает.       Увидев непонимание в глазах Джаала, Скотт бодро отрапортовал:       — Единственный, о ком я могу точно сказать, что люблю — наш незабвенный Шепард!       — Ты испытываешь влечение к командиру? Не волнуйся, такое порою случается, даже в ангарских отрядах, но в отличие от вас мы не скрываем своих эмоций. Если это то, что беспокоит тебя, мы можем поговорить об этом.       Скотт только тяжело вздохнул, решив про себя, что надо бы им с Джаалом посмотреть что-нибудь реалистичное, психологически достоверное, а то не ровен час его уложат в койку уже к Шепарду.       Раз даже с Джаалом, которому Скотт симпатизировал, душевные разговоры не заладились, что уж говорить о Коре?       Он хотел было ободряюще похлопать ее по плечу, но, во-первых, Харпер не оценила бы, а глядишь и применила бы на автомате какое-нибудь боевой прием, во-вторых - при нестабильной гравитации на борту это могло быть чревато. Конечно, у всей команды были магнитные ботинки, но технике Скотт, проводив взглядом отколовшийся от обшивки обломок, доверял не вполне. Единственным, кому младший Райдер доверял безоговорочно, был коммандер Шепард.       Скотт хорошо понимал, что значит иметь кумира. Правда, ему в голову никогда бы не пришло цитировать вдохновляющие речи Шепарда, хотя некоторые, вроде однажды услышанной рекламы на Цитадели, были действительно запоминающимися.       Его самого коммандер ни разу не разочаровывал, и Скотт втайне этим гордился. В любой ситуации Шепард умудрялся сделать всё, как нужно, и никак иначе. Так же неизменно действовал только закон подлости.       Чего ждала секция корабля, куда их отряд направлялся в обход к нижней палубе? Правильно. Прихода Шепарда.       И когда разболтанный отсек «Левсинии» бесшумно и внезапно рухнул в космос, первым он увлёк за собой шедшего впереди коммандера. Остаточное поле эффекта массы вытолкнуло его далеко за пределы корабля — так и знал, что от ботинок этих нет толку!       Скотта порой обвиняли в том, что он поступает необдуманно — особенно чувствительно относилась к этому вопросу Кора, но сейчас был не тот случай. Будто в мозгу, где-то рядом с биотическим чипом, щелкнул тумблер, включая хладнокровие и не оставляя время для раздумий. Райдер принял решение мгновенно. Биотическим рывком он бросил себя вперед, к сохранившейся двери ведущего в никуда шлюза.       Страховочный трос был на месте. Скотт не помнил, сколько по стандарту положено метров, но если он не будет зевать, окажется достаточно, и щелчком пристегнул карабин к скафандру. И прыгнул в пустоту — не задумываясь.       Шепард лежал в невесомости, чуть выгнув спину. Разумно, Скотт знал это - так будет легче его выловить. И все равно ему казалось, будто любимый его командир падает, притянутый гравитацией и рассветным сиянием голубого гиганта Ваалона, одного из первых, рожденных в скоплении.       Вид с орбиты открывался потрясающий: не будь Скотт так озабочен тем, чтобы сохранить ориентацию в пространстве, непременно оценил бы его. Иссиня-черный космос окутывал выброшенную Скверной с орбиты планету Ра Муронди, притягивающую своей огромной массой собирающиеся в кольца пыль и обломки. Из-за атмосферных искажений восход напоминал цветом глаза Шепарда, а так же о том, что оставаться на орбите настолько тяжелой планеты слишком долго — не лучшая идея.       Скотт поймал руку коммандера, и они закружился в инерционном танце. Лицо Шепарда было скрыто затемненным забралом, как и его собственное, но Скотт знал, что он увидит его широкую, чуточку нервную улыбку:       — Потанцуем, коммандер?       Шепард улыбнулся ему в ответ. Не то благодаря, не то успокаивая. Будто и не висели они в невесомости, цепко обхватив запястья друг друга, соединенные с останками ковчега обманчиво-тонким тросом.       — Не знал, что ты умеешь. Каждый день открываю новые таланты экипажа.       — Разумеется, умею! А если вы мне немного подсобите, это будет еще и красиво.       — Только боюсь некому будет оценить.       Негодующий голос Коры по внутренней связи подсказывал Скотту, что так оно и есть.       Жаль. Ведь он и впрямь неплохо умел танцевать.       Кулак со смачным хрупом врезался в челюсть. Рейес ощупал шатающийся клык кончиком языка и аккуратно сплюнул на пол. Самопровозглашенный преступный король Кадары был невозмутим — редкое зрелище, а уж Шарлатан, открывшийся для удара и стоически его перенесший — и вовсе невиданное.       — Какого черта, Видаль?       Когда мальчишка зол, переходит на обращение по фамилии. Единственное исключение — Шепард, Скотту неловко обращаться к нему так, непривычно, будто знаменитая фамилия — нечто сокровенное, вот и называет его «коммандер», только забывшись, на эмоциях — Шепард.       У Скотти смуглая кожа и темные волосы до плеч, небрежно заправленные за уши. Он выглядит старше своих двадцати двух, да и шестьсот лет гибернации скрадывают разницу в возрасте, и все-таки Райдер остается мальчишкой, и про себя Рейес Видаль всегда называет его только так.       Рейес вытер скопившуюся в уголке рта кровь и, так и не удосужившись встать с дивана, стал ждать, пока взбешенный Скотт перестанет метаться по комнате. Мальчишка пришел сюда как есть, в тяжелой броне, кое-где поврежденной ядовитыми водами Кадары, в сердцах бросил на стол дробовик — боялся, наверное, что не выдержит, поддастся искушению и пристрелит Видаля на месте, как была пристрелена в одной из укромных пещер за периметром уже бывшая хозяйка планеты Слоан Келли.       Райдеру понадобилось меньше пяти минут, чтобы более-менее прийти в себя. С самоконтролем у мальчишки неплохо, а может, выдохся по пути в «Тартар»: со смертью Келли меньше совсем уж беззаконных бандитов в округе не стало.       Рейес ожидал неизбежных вопросов. Скотт злился и упрямо молчал: что ни говори, но он понимал, почему Шарлатан поступил так, а не иначе. Потому, присев наконец на диван, подальше от Рейеса, и скрестив руки на груди — в броне сделать это было не очень-то удобно, но Скотти старался — спросил:       — Почему ты мне ничего не сказал?       Рейес расслабленно откинулся на спинку дивана. Вновь прикоснувшись к зубу, с сожалением убедился, что придется менять на протез. Нарочито-задумчиво произнес:       — Дай подумаю. Я мог бы сказать: потому что не хотел, чтобы твоё мнение обо мне изменилось. Но это было бы банальностью, и к тому же неправдой. Ты ведь знал с самого начала, с кем связался.       — А какова же правда?       Скотт подался вперед, пытаясь поймать взгляд Видаля. Брови нахмурены, на смуглой коже бледность мало заметна, но тени вокруг глаз — серые. Видаль ощутил укол совести –давненько с ним подобного не случалось — и решил не томить, ответил серьезно:       — Не хотел тебя впутывать и пачкать нашей кадарской грязью белую униформу разведчика Инициативы. Тоже банальность, знаю. Но на этот раз — правда.       Скотт взглянул на него недоверчиво, однако не уловил в словах Рейеса неискренности, хотя тот при желании мог лгать весьма убедительно. Королева мертва, да здравствует король. Что еще скрывать? Все карты выложены на стол. Все те, что нужны в это игре — а игр Видаль знал много, и мухлевал со вкусом, Шарлатаном его прозвали не зря. Но на этот ему хотелось быть искренним. Виноватым перед Скоттом он себя не чувствовал, и все же предложил, почти без насмешки:       — Хочешь ударить меня еще разок? Для очистки совести?       Скотт только махнул на него рукой и устало потер глаза. Ему было не до драк. Нахлебался вдоволь. И когда колесили по планете, и пока добирался до «Тартара». Злость прошла, осела брызгами серного гейзера. Чёртов Рейес, чего-то подобного следовало от него ожидать. Скотту было плевать на Келли, но внезапное возвышение казалось бы обычного контрабандиста вывело его из равновесия. Видаль был прав — Скотт совершенно не знал законов Кадары, да не особо-то к этому стремился. Как говорил Рейес, «здесь не все воры и убийцы, как я, есть и люди вполне белые и пушистые, так что проблем с основанием аванпостов у Инициативы не будет». Но, положа руку на сердце, в данном конкретном случае Скотту было плевать и на Инициативу. Ему бы порадоваться, что Рейеса не пристрелили. Он правда был рад — но в то же время руки так и чесались врезать ему еще раз, да разве поможет?       Он не услышал, как Рейес встал с дивана и подошел к нему. Подняв глаза, удивленно уставился на протянутую руку. Видаль улыбался Скотту: обаятельно и несколько щербато. Чёрт, зря бил в челюсть. Хорошо хоть броня без мышечных усилителей, было бы совсем скверно. Молодец, Скотт, теперь еще и сам виноватым себя почувствуешь!       — Потанцуем?       Скотт обреченно вздохнул.       — Ты сволочь, Видаль.       — А ты когда-то в этом сомневался?       Помимо прочих талантов, Рейес умел быть настойчивым. И уже через минуту Скотт, сам не понимая, зачем это вообще делает, кружился с ним по комнате в медленном неуклюжем танце.       А Видаль ухмылялся. Едва заметно, уголками губ, чтобы не раззадоривать лишний раз мальчишку. Кадара — негостеприимная планета, но Скотти Рейес пообещал, что в нём он всегда найдет здесь друга.       И партнера по танцам.       Правильно вести себя в невесомости Скотта учили, раньше и тщательнее, чем танцам. И все равно, пока они с коммандером, перебирая руками страховочный трос, возвращались на раздраенный корабль, держался за Шепарда чуть крепче, чем было необходимо.       На «Буре», вопреки названию, было тихо и благостно. Спасибо конструкторам Инициативы и профессионализму Гила. Ничто не разваливалось и не искрило, разве что в транспортном отсеке, когда кто-нибудь из членов команды колдовал над Кочевником. Ядро корабля, смирное, надежное, в редких голубых сполохах, величаво заглядывало в обзорное окно каюты — чей-то технический гений вывел его прямиком на инженерный отсек. В случае, если что-то пойдет не так, жилец отправится в объятья вечности первым, без очереди — или в крайнем случае вторым, после главного инженера.       Но Гила на месте не было — наверное, сидел в кают-компании, обыгрывал в покер очередного несчастного. Скотт и сам попался на его удочку, но упорно не желал проигрывать и сдался только тогда, когда его запас кредитов неотвратимо иссяк до такой степени, что даже в бар не сходишь. Здоровее будешь — сказал бы Лиам с его забитым пивом мини-холодильником в углу каюты. Не больно-то и хотелось — ответил тогда Скотт. А сейчас — сидел в своей каюте, закинув ноги на спинку дивана, с планшетом в руке и тоской во взоре и жалел, что дал себе зарок ничего крепче пресловутого пива не употреблять, да и то — только за компанию. Слово свое он привык держать, к тому же знал, что если уйдет в разгул — ничем хорошим это не закончится. Потому от хандры, охватившей его после возвращения с «Левсинии», страдало пока исключительно текстовое окно почтовой программы.       Кому: Шепард       Тема: Место по имени Земля       Приветствую, коммандер! Знаю, экипаж вам то и дело пишет - корабельная психотерапия, все дела, решил вот и я присоединиться к доброй традиции.       Я думал о Земле. Наверное, все на корабле так или иначе думают о ней, кроме разве что Джаала — но он никогда не видел ее, а мы — видели.       И никогда больше.       От этого так муторно на душе становится, а я ведь и был-то там всего несколько раз.       Родился и вырос на Цитадели, которая и взялась непонятно откуда, и управлять мы ей толком не умеем, служил на Арктуре. Всю жизнь провел в космосе. Вы ведь читали мое досье? Там где про пьяный дебош и голую азарийку, которую на двери командирской каюты нарисовали, так и знайте - поклёп!       Помню, как-то мы с мамой и Сарой побывали в Ванкувере. Мне тогда было лет двенадцать, и я ничего не знал о вас — а ведь теперь мне иногда кажется, что вы были в моей жизни всегда, неизменный, как Земля. Я глазел на штаб-квартиру Альянса и был уверен, что тоже стану военным, благородным боевым офицером, как отец. Из-за того, что мы редко виделись - знаете, как это бывает - у меня в голове сложился его идеально-романтичный образ. Всё, что я видел вокруг — огромный город, серебро, металл, стекло и вода — были похожи на Цитадель, но казались мне куда восхитительнее.       Потому что там было небо. И солнце. И облака — чудесные облака, а потом начался дождь, и я был в восторге — где увидишь дождь на космической станции?       Странно — небо существует только когда смотришь на него с поверхности планеты. Когда ты в космосе — есть только атмосфера, да и еще далеко не всегда пригодная для жизни. Я мечтал летать, совершать подвиги — и не понимал, как порой мне будет отчаянно не хватать самого обычного неба.       Мы пробыли в Ванкувере всего несколько дней. Гуляли по улицам, ели мороженое, играли в ботаническом саду среди подсолнухов — мама купила нам с Сарой в сувенирной лавке Альянса по модельке крейсера. Мы с близняшкой болтали, лузгали семечки и наперебой строили планы на будущее.       Потом, когда я стал постарше, и не бывал на планетах уже несколько лет, мама заболела. Отца с позором выгнали из Альянса. Земля — осталась где-то там, но она осталась неизменной. Тем, что будет всегда. Она позволяла ценить возможность возвращаться в родной мир.       И ее было кому защищать. Коммандеру Шепарду, герою Элизиума, гражданину Земли.       Наш родной мир был в надежных руках.       А потом...потом вы умерли. Воскресли. Теперь мы здесь, в двух с половиной миллионах световых лет от дома.       Мне чертовски хочется побывать на Земле еще раз.       Скотт       Поставив свое имя, Скотт критически перечитал письмо. Призадумался. И безжалостно стер большую часть текста, позабыв только изменить шапку письма.       Еще только его личных переживаний Шепарду не хватало. Целая галактика ждет, пока коммандер придет и пнет кого нужно, а ты, Скотти, и сам справишься, Шепард — не твой психотерапевт. Хватит хандрить. А то отправят чего доброго на аванпост, и будет тебе земли — хоть завались, целая непаханная планета.       Кому: Шепард       Тема: Место по имени Земля       Приветствую, коммандер! Знаю, экипаж вам то и дело пишет - корабельная психотерапия, все дела, решил вот и я присоединиться к доброй традиции.       Вспоминая наши сегодняшние танцы в невесомости, решил, что размяться никогда не помешает, да и физическую форму поддерживать надо, мы же вроде как профессионалы. Вернее — вы профессионал, я только учусь. Знаете, откуда?        Сказка такая, со старой Земли.       Но да не важно. Буду ждать вас в транспортом отсеке.       Потанцуем, коммандер?       Скотти