***
Баки был бы не против, упади в этот день на Нью-Йорк метеорит. Тем более, если бы он упал на супермаркет, в котором находился Барнс. Ему было совестно из-за «конфликта» со Стивом, и они договорились, что в следующий раз в магазин пойдёт Баки. Конечно, при одном условии: «Никаких странных названий, Стиви. Пожалуйста, кратко и по существу». Ну, к сожалению, он пошёл, забыв одну маленькую деталь. Баки свои обещания сдерживает. Стив − нет. И вот как оно вышло. Барнс стоял посреди магазина с листком в руке, пытаясь дописаться до Стива. Сообщения оставались непрочитанными, напряжение Баки росло в геометрической прогрессии. Потеряв счёт времени и испытывая еще большее недовольство от косых взглядов людей, он дрожащими от злости руками набрал Стиву. На телефон тот ответил, когда Баки уже был близок к внутреннему крику, а его палец потянулся к сбросу звонка. − Да, Бак? − Что такое этот твой дурацкий шалот?! − в сердцах воскликнул Баки, напугав девушку, стоявшую рядом с ним. На том конце провода послышался глубокий вздох. − Ты не мог у кого-нибудь спросить? Не думаю, что это настолько важно, чтобы вытаскивать меня из душа, когда вокруг тебя буквально целая толпа народа. Баки стиснул челюсть, напряжённо улыбаясь девушке, которую он напугал. − Прошу прощения, я случайно, − он прошел дальше вглубь магазина, сопровождаемый недоверчивым взглядом той самой девушки. − Стиви, конфетка, похоже, в этом мире, никто, кроме тебя, понятия не имеет, что такое шалот. Так что будь добр, скажи мне, пожалуйста, что это нахрен такое и где я могу это найти? − Иногда мне кажется, что я влюблён в пещерного человека. − Я тебя, конечно же, тоже люблю, но, если честно, когда ты перестаёшь быть выскочкой, ты мне нравишься гораздо больше, − Баки остановился у холодильников, рассматривая морепродукты. Ему нужно было создать впечатление человека, который знает, зачем сюда пришёл, − так что ответь на вопрос. − Это лук. − Прелесть, разве так сложно было в грёбанном списке написать просто «лук»? − Это не просто лук, Баки, боже. Ладно, бери обычный, без разницы, − по голосу Стива было понятно, что он закипал от злости, но пришёл к выводу, что лучше с Барнсом не спорить. − Ещё вопросы? −Как выглядят артишоки? − Блять, Баки! Баки уверен, что на него оглянулись не потому, что он сегодня замечательно выглядит, а потому, что нужно брать в привычку уменьшать звук на телефоне, когда разговариваешь со Стивом. Роджерс какой-то бешеный.***
Баки почувствовал непередаваемо вкусный запах, даже толком не заходя в квартиру. Он остановился на пороге, слабо улыбнулся, вдохнув всю вкусовую гамму, и закрыл дверь. − Стиви, я дома, − крикнул Баки, снимая свои ботинки. Он бросил их куда-то в сторону полки для обуви. Стив будет ругаться, что обувь Барнса как обычно разбросана, но это то, с чем Роджерсу придётся смириться. − Я на кухне, иди сюда. Как будто Баки собирался пойти куда-то в другое место. Он любил находиться рядом со Стивом во время того, как тот готовил. Он положил голову на плечо своему мужчине и наблюдал, как его руки перемешивают и режут, колдуя над плитой. Подобно художнику, Роджерс создавал шедевры, только не в мире искусства, а всего лишь в кулинарии. Баки подошёл, обняв Стива со спины и нежно поцеловав его за ухом. − Что ты готовишь? Пахнет божественно. − Решил попробовать что-то новое, − ответил ему Стив. −Это сальтимбокка*. − Будь здоров. Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь тихо скворчащей сковородой. Стив неодобрительно фыркнул. − Стиви, пожалуйста, говори со мной на английском, я ни слова не понимаю, когда ты разговариваешь вот так. − В следующий раз я буду общаться с тобой наскальными рисунками. Ты похож на пещерного человека, Боже, Бак. Что ты вообще знаешь? Ощущение, что ничего. Баки обиженно толкнул кулаком Стива в плечо. В этом был весь Роджерс. Он был всезнайкой и, вдобавок к этому, самой большой выскочкой во Вселенной. − Ладно, хорошо, не имеет значения, − Баки запрыгнул на столешницу, попутно воруя кусок ветчины, лежавший на тарелке рядом со Стивом. − Так почему ты сейчас стоишь тут полностью одетый и обложенный со всех сторон едой? Разве ты не должен, типа, лежать голым на нашей кровати, с бантиком на шее? Стив бросил неодобрительный взгляд на своего мужчину и тяжело выдохнул. Иногда ему казалось, что ему просто подбросили ребёнка и сказали присматривать за ним. − А почему я должен? − Не знаю. Может быть, потому что у нас годовщина? − Баки подёргал бровями, намекая на что-то крайне неприличное. − И это повод не готовить? − Скучный ты какой-то. Баки притянул Стива к себе за воротник футболки, чтобы втянуть его одновременно в грубый и нежный поцелуй. Каждый их поцелуй был похож на первый, за исключением того, что они набрались больше опыта в том, как правильно нужно обращаться с чужим телом. Лучше понимали, когда будет правильно прикусить губу напротив, а когда достаточно лёгких прикосновений. Баки чувствовал, как возбуждается Стив, но не хотел прерывать его шеф-поварский час. − Ладно, детка, − он последний раз поцеловал Стива, мягко мазнув своими губами в уголок губ мужчины, − ты пока заканчивай, а я пойду приму душ. Баки поправил воротник футболки Стива и, мягко улыбнувшись ему напоследок, пошёл в ванную. − Бак, − окликнул его Стив. − Да, Стиви? − Я так сильно люблю тебя. По лицу Баки расползалась широкая улыбка. Казалось, ещё чуть-чуть и его лицо может треснуть − Ты же знаешь, что я тебя тоже.***
После ужина Баки никак не мог отлипнуть от Стива. − Подожди минуточку, − руки Стива мягко легли на плечи Баки. − Ммм… что такое, Стиви? – оставляя засосы на шее Роджерса, невнятно произнёс Барнс. − Сначала я хочу вручить тебе подарок. Баки простонал. − Это может подождать, нам, вроде, некуда торопиться. Баки знал лучше всего на свете, что если Стив что-то решил, то спорить с ним бесполезно. Собственно поэтому, когда Роджерс напряжённо вдохнул и выдохнул, Баки отстранился, сдаваясь. − Ладно, хорошо. Как скажешь. Подарки так подарки. И после этих же слов Стив начал заметно нервничать, что, в общем-то, было не совсем на него похоже. Они разошлись по разным частям квартиры, вытаскивая из потёмков спрятанные друг от друга подарки. В этом не было необходимости, но они вспомнили старые времена, когда были любопытными подростками, как, оставаясь вместе перед каждым праздником, рыскали по дому в поисках своих подарков. Так что это такая их маленькая, но все же милая традиция, которую они хранят на протяжении многих лет. Так же по традиции, они молча передавали друг другу обёрнутые яркой, блестящей фольгой коробки, после чего начиная восторженно поздравлять друг друга. Стив всегда первым раскрывал свой подарок. Это не поменялось. На лице Роджерса мелькнула какая-то странная эмоция, когда в руках оказался фотоальбом, украшенный кривобокими картонными сердцами. Открыв его, Стив подавил в себе пищащий звук. Там были собраны фотографии с того дня, когда они первый раз вместе сфотографировались. Стиву было 10, и злобная гримаса смотрелась крайне странно на милом детском личике. Не шути постоянно Баки над ним, возможно, такое выражение лица не вошло бы в норму. Рука Барнса была накинута на плечо Роджерса, а другая держала рожок мороженого, которым он ткнул в лицо своего тогда еще друга. Неудивительно, что Стив был зол. Он провел пальцами по запечатлённому на снимке румянцу Баки. Баки всегда был красивым. Как же он любил его. Опустив взгляд ниже, Стив увидел, как кривым почерком Барнса под фотографией было написано такое глупое: « Помнишь, когда ты был вот таким маленьким всезнающим засранцем, но не был выскочкой? Хотя, по твоему лицу так и не скажешь». Стив потерял счет времени. Он словно переживал каждый этот момент по-новому, вчитывался в каждый комментарий Баки и не понимал, за какие заслуги у него был самый замечательный человек во вселенной. Влюбиться в него казалось самым правильным поступком, совершенным Роджерсом за всю его жизнь. На последней странице оказалось пустое место, под которым была написана фраза, которую Баки, будучи подростком, очень любил повторять. − Я… − Баки откашлялся, − это… Блять, я просто не знал, что сюда будет правильным вложить, поэтому оставил это на тебя. У тебя с этим всегда было проще. Стив мягко улыбнулся ему. − Да, Бак, хорошо, − он аккуратно отложил альбом, − теперь твоя очередь. Баки разорвал обёртку и тупым взглядом уставился на дно коробки. − Да ты, черт тебя подери, издеваешься, – он достал из коробки энциклопедию о растениях, на обложке которой был прикреплён стикер, говорящий: «Чтобы ты узнал, наконец, что такое шалот, порей и всё остальное, чего ты не знаешь. Я люблю тебя», и стрелочка, которая вела к надписи «открой меня». − Если ты там ещё и пометки сделал на страницах, я тебя прихлопну прямо этой тяжелой штукой, и твой труп никто не найдёт. Но когда Баки поднял взгляд на Стива, то увидел, что тот выглядел так, будто был близок к обмороку. Барнс открыл энциклопедию. На форзаце был скотчем прикреплен конверт, а рядом с ним, красным по белому, каллиграфическим почерком Стива было выведено: «Дорогой Баки, Я просто хочу сказать тебе спасибо за то, что ты есть в моей жизни, и неважно, злюсь я, грущу или чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Хотя счастливым я стал себя чувствовать после нашей с тобой первой встречи, когда ты был непослушным, заводным и чертовски забавным мальчишкой. Я помню, как всю свою жизнь восхищался тобой. Тобой невозможно было не восхищаться, ведь у тебя самая красивая душа на свете. Ты готов был отдавать мне всего себя, даже просто будучи моим другом. И ты отдавал всего себя всем, кто тебя окружает, но всё говорил мне, что самый сладкий кусочек всегда будет доставаться мне. Ты явно говорил не про торт. Я верю в то, что это не изменилось. Я люблю тебя. Навеки твой, Стив» Баки трясущимися руками открыл конверт, и на его ладонь выпало кольцо. − Сти… − он поднял голову и увидел Роджерса, стоящего на колене. − Я хочу, чтобы ты всегда был полностью моим, − голос Стива дрожал, − я не знаю, изменит ли это что-то для тебя, но я хочу называть тебя своим другом и любовником всю свою жизнь. Но самое главное, я хочу однажды проснуться и понять, что ты ещё и мой муж. Поэтому, скажи мне, Джеймс Бьюкенен Барнс, ты выйдешь за меня? Рука Баки дрожала, прикрывая рот. По щекам лились слёзы, и он просто никогда в жизни не чувствовал себя счастливее, чем сейчас. − Сотни тысяч раз да. Он медленно скатился на пол и подполз на коленях к Стиву, обхватывая трясущимися ладошками его лицо. − Боже, я так сильно люблю тебя, Стиви. И когда Стив надел на палец Баки кольцо, тот не выдержал и повалился на своего будущего мужа, обнимая его всеми частями своего тела и впиваясь в его губы страстным поцелуем, в который вложил не только свою любовь, но и всё, что не мог выразить словами. − Я тебя никому и никогда не отдам. И не позволю тебе отдать меня. Я только твой. Чертовски сильно люблю тебя, ты, маленький выпендрёжник. − Чертовски сильно люблю тебя тоже, Бак***
На следующий день на последнюю страницу альбома была добавлена свеженапечатанная фотография их двоих, лежавших под одеялом. Со счастливыми, яркими улыбками и направленной в объектив камеры рукой Баки, на которой блестело серебряное обручальное кольцо, отражая лучи бившего из окна солнца. И надпись под фотографией не означала ничего, кроме нового старта. «Я с тобой до последней черты».